Падший

Он опускается на землю. От его крыльев исходит мягкое сияние, и на лице его, таком правильном, почти идеальном в своей красоте, застывает довольное выражение, когда он видит собравшихся. Они все здесь. Его верные братья. Все случится сегодня. И от одной этой мысли сладкая дрожь пробегает по спине. Сегодня он займет положенное ему место. Сегодня Рай изменится — сбросит эту давящую длань Отца, это безжизненное и ядовитое оцепенение. Сегодня Рай оживет. И он, первый сын, станет его полноправным правителем. — Все готово? — поворачивается он к одному из ангелов. Тот кивает. — Оружие уже спрятано. Он улыбается. Ангелы окружают его, и он скользит взглядом по их лицам. — Все случится сегодня, — негромко произносит он, но даже так его голос, твердый, решительный, прокатывается по пустому райскому саду. — Все изменится сегодня, мои братья. Рай будет наш. Сегодня мы шагнем навстречу нашему будущему. Долой закостеневшее прошлое и душащие нас законы. Долой опротивившие нам порядки. Рай заслуживает перемены. Мы заслуживаем большего! Говоря это, он замирает напротив одного из ангелов. Тот не выдерживает его взгляда, отводит глаза. И он улыбается шире, когда кладет руку на плечо младшего брата, стискивая пальцы. — Этой ночью, — торжественно произносит он, когда ангел поднимает на него взгляд, — мы убьем Создателя. Ярости было так много, что сперва Михаил не знал, что делать с этим разгорающимся внутри чувством. Он заметался по залу совета, а затем несколько раз ударил кулаком по стене, надеясь, что это поможет обуздать поднимающий внутри гнев. И когда это не помогло, он закричал. И с криком этим, а, возможно, уже даже не криком, а гневным отчаянным ревом, ярость вышла, отпустила его, испарившись и оставив после себя только звенящее опустошение. Темный сжег Лунную крепость. Он призвал алчное пламя и обрушил его на голову Рагуила и его ангелов. Сжег их заживо. Все четыреста мечей. Михаилу передали, что огненный вихрь, взметнувшийся в ночное небо, было видно со стен Весенней крепости. Он оказался прав. Но Михаилу подумалось, что он с радостью отдал бы все, чтобы ошибиться, чтобы всё было так, как сказал Рагуил, что Тёмный больше не угроза. Думаешь, ты достоин быть Десницей? Нет, не достоин. Он должен был остановить Рагуила, должен был задержать его тогда, когда он и его воины остановились в Весенней крепости. Но он дал ему уйти, потому что, наверное, в глубине души надеялся, что Рагуил прав и Темный действительно ослаб. Михаил отнял ладони от лица и уставился на пустую площадку перед дворцом. Когда-то он вел за собой ангелов в бой. Командовал штурмами адских замков. А сейчас что? Михаил стиснул кулаки. Сейчас он прячется за стенами, беспомощно наблюдая за тем, как армия Ада, словно нож, рассекает Рай. Он должен быть там. Он должен быть среди своих братьев. Вот его место. И всегда им было. А не здесь, за высокими стенами Серебряного города, не в зале Совета, не на троне Десницы. Услышав шаги за спиной, Михаил обернулся. Метатрон замер рядом с ним. Когда им доложили о том, что стало в Лунной крепости, Метатрон заметно побледнел, но ничего не сказал. — Темный выступит на Весеннюю крепость, — глухо проговорил Михаил. — И я не собираюсь сидеть за стенами города. Я буду командовать обороной крепости. — Ты — Десница Создателя, — ответил Метатрон. — И твое место в Серебряном городе. — Во тьму все это! — прорычал Михаил, резко поднимаясь на ноги. — От меня здесь никакого толка! И меня уже тошнит от этой проклятой беспомощности. Темный идет дальше в Рай, и я обещал, что не дам ему пройти. И что я сделал за все это время? Что я сделал, пока другие воевали с демонами? — он вперил взгляд в Метатрона. — Ничего! Я сидел здесь, в безопасности, пока мои братья сражались с низшими! Я так больше не могу. Я должен быть там! С ними! Там мое место, а не здесь… — И что будет с Раем, если ты погибнешь на поле боя? — холодно спросил Метатрон, и Михаил криво усмехнулся в ответ на его слова. — Станешь Десницей. Я все равно не справился… — вздохнул. — Я был не прав, когда думал, что смогу править лучше тебя. Я был не прав, когда покидал границу темных миров, полагая, что пришло время перемен. Я… я должен был оставаться там, куда меня сослали. Метатрон молчал, разглядывая вечернее небо над головой. — Да, должен был. Но ты не остался, и отныне ты Десница, — проговорил он. — Темный сейчас в Раю. Если ты погибнешь на поле боя, для Рая это будет большим ударом. Ангелы верят в тебя и верят в Серебряный город. Тебе нельзя так рисковать. Михаил замотал головой. — Нет. Я должен быть там. Там мои братья. Я не могу прятаться, пока они сражаются… и там… там Люцифер. Я должен его остановить, — он повернулся к замершему ангелу. — Титул Десницы тебе дал Отец, и я не имел права отнимать его у тебя. Метатрон усмехнулся, а затем произнес: — Он дал мне его, потому что после всего, что произошло, Ему было все равно, кто станет его наместником… Ведь это был я, кто рассказал Отцу о заговоре. Я выдал Самаэля накануне той ночи… Михал изумленно посмотрел на него. — Ты был среди заговорщиков? — Да, — кивнул Метатрон. — Я поверил Темному, поверил его словам, что он желает изменить Рай. Мне казалось, это то, что нужно, что перемены необходимы… я верил, что, если я попытаюсь поменять что-то в Раю, то Отец заметит меня, примет, поймет, что и другие его дети тоже способны на что-то… Только, когда Темный объявил, что хочет убить Отца, я понял, что не могу… не могу идти за ним, не могу позволить ему убить нашего Создателя, не могу позволить изменить Рай… я увидел истинное лицо первого сына, и это лицо меня испугало… — замолчал на мгновение. — Отец ведь сперва не поверил, когда я рассказал ему. Он не хотел даже допустить мысль, что его любимый сын способен на такое. Отказывался верить до последнего, пока вооруженные ангелы не напали на дворец. Восстание было подавлено, Темный схвачен, и после этого Отец ушел в себя. Никто не знал, что делать. Темного держали в башне Гаснущих звезд, а Отец заперся в своих покоях. Я приказал сбросить Темного и остальных с обрыва. Потом я пришел к Отцу и сказал, что Его любимый сын мертв… но Он словно не слышал меня, — Метатрон поднял взгляд на Михаила. — Я стал единственным, с кем Он говорил. И Он задавал мне один и тот же вопрос, полагая, что я знаю ответ. Почему? Почему мой любимый сын отвернулся от меня? Почему предал? Почему ударил в спину? Почему не довольствовался тем, что ему было дано? Почему хотел большего? Почему, Метатрон, почему? А я слушал это всё и думал, как сказать, что Он создал Самаэля подобным себе самому. И подобно Ему первый сын не собирался довольствоваться вторым местом… Я взял управление Серебряным городом, потому что оно должно было быть взято. Я понял, что пришло время действовать. То самое время, о котором я мечтал так долго. И я не стану врать, что это было сложно и что меня не мучили сомнения. Ты думаешь, я не задумывался о том, правильно ли я поступаю? Думаешь, я никогда не сомневался в правильности своих приказов? Я поклялся защищать Серебряный город, предотвратить повторение истории, еще одну войну, и я защищал наш мир как умел. Ты не единственный с грузом вины, Михаил. Ты впустил Темного в наш мир, а я же ему подарил ангельский сосуд. Но знаешь, править нелегко, и ты ответственен за целый мир... — глухо проговорил Метатрон. — Сложные времена требуют сложных решений. Запомни это, Десница, и вспоминай каждый раз, когда решишь вновь предаться жалости к себе. Метатрон замолчал. Молчал и Михаил, разглядывая белые, источающие мягкое сияние стены дворца. Где-то шумел запутавшийся в листве ветер, и Михаилу подумалось, что Метатрон прав, что вот оно, место Десницы, главы Рая, правой руки Создателя… Однако, Михаил стиснул рукоять меча, где-то там армия Темного. И он не может больше сидеть здесь, сложа руки. Он воин. Он щит и меч этого мира. И его место там, где кипит сражение. Ангел медленно развернулся к Метатрону. — Я буду командовать обороной Весенней крепости, — произнес он, и лицо Метатрона помрачнело. — Я буду сражаться со своими братьями. Там мое место. Не здесь. Если Десница должен оставаться в городе, то я возвращаю титул тебе, Метатрон. Я не могу больше сидеть во дворце. И если я не вернусь, то… — замолчал на мгновение, а затем устало улыбнулся ангелу. — Я знаю, что ты и оставшиеся ангелы сделают все, чтобы сдержать Темного. Метатрон вздохнул, а затем негромко обронил: — Если ты думаешь, что я желаю твоей смерти, то ошибаешься. Серебряный город будет ждать тебя, Михаил. Постарайся вернуться живым из этого сражения. Рай потерял уже достаточно своих детей. После Метатрон поднялся с внутренней площадки, оставив Михаила одного, и тот вновь повернулся к звездному небу Рая. Завтра он отправится в Весеннюю крепость, забрав с собой ангелов из Серебряного города. А потом будет сражаться на поле боя, защищая свой мир. И там он, Михаил, встретится с Люцифером. Встретится с тем, кто когда-то был его младшим братом.

***

На Рай опустилась холодная звездная ночь. Загорелись костры. Зашумели демоны, готовящие оружие и доспехи для завтрашнего сражения. Осадные оружия были построены. И командующий одобрительно кивнул, осмотрев выполненную работу. Учитывая ошибки прошлого нападения, они укрепили башни и таран. И теперь по подсчетам таран должен был выдержать дольше, чем в прошлый раз. «Ворота сильно пострадали при прошлой атаке, — глухо обронил Астарот, осматривая таран. — В этот раз мы должны их пробить». Вельзевул, проверяющий орудия вместе с ним, только отстраненно кивнул, вспоминая, как, шипя, лился на щиты звездный огонь и как жар, исходящий от него, забивал глотку и нос. После того, как Люцифер сжег Лунную крепость, а заодно и ангелов в ней, демоны стали тихие и послушные. Вельзевул замечал, как они смотрят на короля, опасливо, настороженно, но вместе с этим благоговейно. Люцифер вновь доказал низшим свою силу и мощь, и они готовы идти за сильнейшим из всех королей. За сотни оборотов, проведенных в Аду, Вельзевул понял и принял природу демонов. В мире смертных низшие тоже были, но прирученные, носящие человеческий облик, порой слишком далекие от своих истоков, уже забывшие, кем они изначально были. В Аду же царствовал только один закон — закон силы. И демоны в своем поведении порой напоминали Вельзевулу людей. Богам тоже постоянно приходилось доказывать свою силу смертным, чтобы те не забывали про них. Раны от стрел зажили довольно быстро, благодаря Лилит, но шрамы остались. Порой боль давала о себе знать, но Вельзевул считал, что отделался малым. Он не знал, вернется ли в мир людей или в Ад, и старался не думать об этом. Забытым богам нечего делать в мире смертных. А что ждет его дальше, Вельзевул даже не пытался предугадать. Всем богам суждено уйти за грань. Вельзевул сбежал в один из нижних миров, когда его сила начала угасать. Он думал, что найдет спасение, но в первые же дни его взял в рабство Айрен. И потом потянулась долгая череда оборотов, когда ему, Вельзевулу, богу, которому поклонялись тысячи людей и который обрушивал засуху и саранчу на своих врагов, казалось, что уж лучше сдохнуть, чем дальше существовать настолько беспомощным и жалким… Однажды он попытался вскрыть себе вены украденным у демонов ножом, но Айрен заметил это. Шаманы исцелили его порезы, а потом Айрен избил его. И для Вельзевула не было более радостной новости, чем та, в которой говорилось, что Люцифер отсек демону голову. Он оторвал взгляд от костра, когда рядом с ним замер Астарот. Демон молча опустился рядом. И Вельзевул помнил, как в первые дни разглядывал этого низшего, о котором был наслышан. Демон, который связался с богиней. Демон, которого некогда великая Иштар, повелительница неба и земли, хозяйка Вавилона, ныне же Астарта, сброшенная и низведенная, проклятая другими богами, сделала своим супругом. Когда-то Вельзевул со всеми смеялся над потерпевшей поражение Астартой, над её безумием и отчаянием, раз она связалась с низшим, а теперь же он сам сражается с демонами бок о бок. — Будешь командовать штурмом ворот, — проговорил Астарот. — Таран защищен лучше. Он должен выдержать. К тому же не думаю, что ангелы укрепили ворота особо сильно. Должно сработать в этот раз. Вельзевул кивнул. Он вновь подумал о Люцифере, о том, как тот вызвал всепоглощающее инферно, и как после короля рвало кровью. Его рвало и позже. Вельзевул сам видел, как Молох придерживал Люцифера, склонившегося к земле, отгоняя излишне любопытных демонов. Вельзевул понимал, что все это видят и чувствуют, но никто не говорит вслух. Они должны вернуться в Ад. — И если что-то случится, если меня ранят или убьют, — неожиданно произнес Астарот, — то тебе и Молоху придется убедить Люцифера повернуть обратно в Ад. Если мы проиграем, то демоны должны вернуться домой. У нас не хватит ресурсов на новое нападение. — Понял, — кивнул Вельзевул. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы уговорить его отказаться от этой войны. Ты ведь видел, что происходит с Люцифером. Он слабеет без силы Ада. — Да. Я видел. И, — Астарот на мгновение прикрыл глаза, прислушиваясь к своим каким-то ощущениям, — Ад нуждается в нем. Сложно объяснить, но Люциферу не стоило покидать этот мир надолго. — Я поклялся быть на его стороне, — тихо проговорил Вельзевул. — Я дал эту клятву, когда он освободил меня. И я намерен её сдержать. Но чем дальше мы продвигаемся в Рай, тем больше я задумываюсь, что мы не должны быть здесь. Я понимаю, что эта война не принесет ничего хорошего. Ни Аду, ни Раю. Я думал, что найду в этой войне смысл, что это мне даст новую цель, но я ошибался. Я уже не знаю, что правильно, а что нет. За кем я должен следовать и кого считать правым. — Я слышал, что на войне нет правых. Вельзевул глянул на демона, потом же перевел взгляд на разожженные неподалеку костры. Почему-то именно сейчас, глядя на отблески огня на земле, он вспомнил, как давным-давно пировал со своими братьями и сестрами, как рассекал вместе с ними свое царство на позолоченных колесницах. Он потёр ладони, а затем заговорил: — Однажды, много лет назад, я приехал в Вавилон к самой прекрасной женщине этого города. Я преподнес ей сотню своих лучших быков, две сотни рабов, сундуки с золотом и серебром. Я подарил ей украшения и драгоценные камни. Она приняла мои дары. Мы стали проводить много ночей вместе. А когда я сказал, что люблю её, и попросил стать моей женой, она рассмеялась и вышвырнула меня и моих слуг из города. Много лет спустя её саму точно так же вышвырнули из Вавилона, проклятую и обессиленную. Я радовался, думая, что она заслужила подобное. Я смеялся, когда услышал, что она связалась с демоном, что сделала низшего своим божественным супругом. Какой позор, думал я. Я полагал, что она заслужила подобную участь и что меня такое никогда не коснется. А потом пришла война, засуха, голод, другие боги, и я обнаружил себя таким же слабым. Я бежал в Ад, где меня взяли демоны в плен. И так из великого бога я стал ирку… Одно время я хотел найти тебя, посмотреть, кого выбрала Астарта, понять, почему она сделала божественным супругом тебя, демона, раба смертных, а не меня. Однако я никогда не думал, что встречу тебя в нижнем мире и буду служить под твоим командованием, Астарот. Но, наверное, я рад, что так получилось. Рад, что мне был дан второй шанс. И я постараюсь не подвести ни тебя, ни Молоха, ни Люцифера… того Люцифера, который освободил меня. Демон молчал обдумывал сказанное богом. Тот же, сцепив руки, опустил взгляд, предпочитая разглядывать землю под ногами. — Спасибо, что спас меня с поля боя. Я так и не отблагодарил тебя за это, — наконец подал голос демон. — Я не смог поступить иначе. Астарот кивнул, а затем коснулся груди, там, куда, как помнил бог, попали отравленные стрелы. Вельзевулу подумалось, что, наверное, эти раны ноют и болят так же, как болят и его собственные. — Я помню лицо ангела, выстрелившего в меня, — поймав его взгляд, глухо сказал демон. — И я найду эту тварь на поле боя. Живой она оттуда не улетит. Откуда-то позади раздался шум, и, оглянувшись, Вельзевул увидел спорящих демонов. Астарот со вздохом поднялся. — Я разберусь. Ты и твой отряд должны быть готовы к рассвету. Мы выступим с лучами первого солнца. Вельзевул же вновь повернулся к огню, глядя на пляшущее оранжево-красное пламя. Завтра они выступят на Весеннюю крепость. Возможно, еще одно поражение отрезвит Люцифера, и он все же решит отступить, вернуться туда, где ему, королю целого мира, место — вернуться в Ад.

***

Ночь опустилась быстро. Перемещения заняли весь день, ведь большую часть пути демонам пришлось преодолеть пешком. Люцифер был слишком слаб, чтобы пользоваться печатями. Лилит видела, как ухудшается его состояние. Видела, как его вновь выворачивало и как он после отпихнул от себя шамана. Как потом стискивал руку Молоха и как стоял, согнувшись, еще несколько мгновений, приходя в себя. Наблюдая за ним, Лилит думалось, что, возможно, раньше она бы бросилась ему на помощь, переживала бы, боялась, что с ним случится что-то плохое. Но сейчас Лилит не чувствовала ничего, кроме каменной усталости и равнодушия ко всему. На ночь армия расположилась неподалеку от Весенней крепости, и Лилит знала, что атака будет на рассвете. Когда опустились сумерки и демоны начали ставить шатры, дозорные засекли ангелов. Они выстрелили им в спины, но ангелы успели улететь. Лилит опустилась возле одного из костров и протянула к огню руки. Краем глаза она наблюдала за демонами, которые привязывали скованного ангела к воткнутому в землю шесту. Уриил не сопротивлялся, и в какой-то момент Лилит подумала, что он без сознания. Но затем заметила его открытые глаза и пустой взгляд, направленный куда-то вдаль. Демоны привязали его, затем принялись разводить костер и вскоре тоже расположились неподалеку. Лилит запустила руку в карман и нащупала склянку. Последнюю из её запасов. Четыре демона охраняют Уриила, и этого будет достаточно, подумалось Лилит. Вот так, сидя у костра, она дождалась ночи. И когда в лагере воцарилась мягкая тишина, нарушаемая только тихими переговорами, ведьма достала из сумки деревянную миску и бурдюк. Руки почти не дрожали, когда Лилит перемешивала вылитое в напиток снадобье. Ей не хотелось думать, что будет, если снотворное не сработает, что будет, если её план не удастся, что будет, если её поймают. Все получится. Все обязано получится. Взяв чашу в руки, она с улыбкой приблизилась к демонам. — Напиток для завтрашней победы. Это снадобье принесет удачу и ярость в сражении. Когда они с благодарностью приняли чашу из её рук и выпили содержимое, передавая друг другу, Лилит подумалось, что не будь она приближенной Люцифера, его целителем и верным соратником, у нее никогда бы не взяли напиток. Демоны ей доверяли. И будь все иначе, Лилит не стала пренебрегать подобным доверием, однако иного пути не было. Снадобье подействовало быстро. Вскоре демоны мягко соскользнули на землю, провалившись в глубокий сон. Лилит же вылила оставшуюся из бурдюка воду в огонь, а затем бросилась к Уриилу. — Почему ты помогаешь мне? — хрипло спросил он, когда Лилит принялась кинжалом резать веревки, связывающие его. Лилит ответила не сразу. Она молча резала толстые путы, а потом проговорила: — Потому что это неправильная война. И я не хочу видеть еще одну казнь. С меня их достаточно. Он ничего не сказал. Лилит глянула на цепи, сковывающие его крылья, а потом опустила взгляд на наручники. Она положила ладони на них, чувствуя под пальцами холодный металл. Закрыла глаза, позволяя другой стороне её силы, разрушающей и холодной, течь по рукам. Уриил вздрогнул, и Лилит, пождав губы, усилила напор, чувствуя, как сопротивляется металл. Наконец, что-то треснуло, и Лилит услышал шумный выдох Уриила. Он сидел, потирая покрасневшие запястья. Потом же поднял на нее взгляд и тихо произнес: — Спасибо. Лилит только кивнула в ответ. Она тихо сняла цепи с его крыльев, а затем помогла Уриилу подняться. — Тени здесь плохо слушаются, — почти шепотом произнесла она. — Держись ко мне ближе. Лагерь уже накрыла тишина, и Лилит в который раз поблагодарила все силы, присутствующие в этом мире, что пленника расположили не так уж и далеко от границы лагеря. Несколько раз им приходилось останавливаться, когда неподалеку раздавались чьи-то голоса. Но демоны были слишком сосредоточены на предстоящем сражении. К тому же вызванные тени были достаточно густыми и плотными, чтобы скрыть их от острого зрения низших. В груди кольнуло, когда Лилит подумала, что этому искусству её научил Таи, но она тотчас отогнала подобные мысли, понимая, что сейчас это не поможет, а скорее даже ослабит контроль над тенями. Лилит не позволяла себе думать о том, правильно ли поступает, как настойчиво гнала прочь мысли о том, что будет с ней, когда Люцифер узнает о сделанном, попытавшись полностью сосредоточившись на густых тенях вокруг, на их холоде, стягивающим кожу на руках. И только тогда, покинув лагерь и уйдя в тень от деревьев, слившись со тьмой, царившей там, Лилит наконец с облегчением распустила тени. Уриил замер рядом, сгорбившись, и Лилит скользнула взглядом по его неподвижным крыльям. Он, скорее даже почувствовав на себе её взгляд, чем увидев его, покачал головой. —  Я не смогу взлететь. Мне придется добираться пешком до Серебряного города, но… —  внезапно подался к ней, стиснул её белеющую в полумраке руку. — Уходи со мной, Лилит. Сейчас. Темный тебя не пощадит. Он не прощает предательств. Он казнит тебя, ведьма. Тебе не спасти Люцифера. Там уже ничего не осталось от Утренней звезды, которой он когда-то был. Михаил даст тебе убежище в Серебряном городе. Там ты будешь в безопасности. Прошу тебя, уходи со мной. Он продолжал стискивать её руку, и Лилит чувствовала, как покалывают кожу искорки звездного света, пробегающие по его пальцам. Кровь демонов подарила ей острое зрение, но не такое, чтобы хорошо видеть в темноте. Но даже этого было достаточно, чтобы разглядеть напряженное и бледное лицо Уриила с нервно поджатыми губами. Лилит оглянулась и на лагерь, подсвеченный оранжево-алыми кострами. — Береги себя, Уриил. С этими словами Лилит отступила от ангела. Он разжал пальцы, позволив её ладони выскользнуть из его руки. Ангел кивнул, а потом повернулся туда, где сгустились черные тени. — И ты себя, Лилит. Лилит неподвижно стояла, пока ангел окончательно не скрылся с её глаз. Только, когда его высокая и крепкая фигура пропала, поглощенная темнотой, она развернулась к лагерю. Люцифер будет в ярости. Лилит это понимала. Возможно, он казнит её. Прикажет Молоху отрубить и ей голову, как отрубил Таи. И, возможно, ей, Лилит, стоило бы принять предложение Уриила. Сбежать. Оставить и короля, и его приближенных. Но это было бы трусостью перед тенью того, кто когда-то создал Ад. Лилит скривила губы. Она не боится Темного. Будь он хоть трижды Создатель Ада, она не будет бежать от его гнева. И если Люцифер отдаст приказ казнить её, пусть будет так. Значит, в нем действительно ничего не осталось от того ангела, которого она когда-то подобрала в пустыне.