Падший

Михаил старался не думать о том, какое же жалкое зрелище сейчас представляет собой Совет. Остался он сам, раненый Гавриил, балансирующий на краю Бездны, Ремиил и Метатрон. В зале Совета царило гнетущее молчание, но Михаил догадывался, о чем каждый думал. О том же, что не давало покоя и ему. Если Люцифер завоюет Серебряный город, то Раю наступит конец. Первым заговорил Ремиил. Он говорил о том, что тайный проход завален, что похоже, это было единственным ходом в город, других найдено не было. На вопрос Михаила, о том, сколько ангелов осталось в городе, способных оборонять столицу, он дал четкий ответ. И от услышанного тревога расползлась в груди — слишком много братьев погибло в этой войне. И некому больше занять их места. — Все зависит от того, сколько демонов осталось у Люцифера, — наконец заговорил Метатрон. — И будет ли у них достаточно сил и материала построить новые осадные орудия после того, как они покинули досягаемость Изумрудного леса. Стены Серебряного города высокие, ворота крепкие. Твари не проникнут сюда так просто. Мы сможем отбросить их к Весенней крепости. А что дальше? Да, они отбросят Люцифера обратно в Весеннюю крепость, потеряв при этом своих братьев, да, возможно, они вытолкнут Темного обратно в Ад, но это не будет победой. Это станет всего лишь отсрочкой новой войны. Победа будет тогда, когда Темный будет убит, и Ад перестанет существовать. — Это всё не имеет смысла, — негромко произнес Михаил. — Пока Темный жив, война никогда не закончится. И если демоны отступят в Ад, мы потерям шанс навсегда избавиться от Сатаны. — Можно попытаться убить Люцифера на поле боя. Потеряв короля, демоны отступят в Ад. Михаил мотнул головой, вспоминая того демона, возникшего перед ним, когда он, Десница, был уже готов нанести карающий удар. — Люцифер всегда в окружении, — проговорил Михаил. — В прошлый раз мне помешал демон. На поле боя сходиться с Темным слишком рискованно. — И что ты предлагаешь? — спросил Метатрон. — Если Люцифер останется один, у меня будет шанс убить его. Метатрон внимательно посмотрел на Михаила. — И как же ты отделишь короля от его армии? Тот самый вопрос, который ему, Михаилу, не давал долгое время покоя и на который был только один ответ. — Впустив его в Серебряный город, — ответил тот. Молчание вновь затопило зал, тяжелое, удушливое. Михаил чувствовал на себе яростный взгляд Ремиила, но смотрел только на лицо Метатрона, белое и непроницаемое. — Ты с ума сошел, Десница? — прошипел Ремиил. — Впустить Сатану в Серебряный город? Ты нам всем желаешь смерти? Ты… Метатрон резко поднял руку — Ремиил замолчал. Метатрон же шагнул к Михаилу, молчаливому и решительному. — Михаил прав, — кивнул он. — Если после поражения Темный вернется в Ад, мы потеряем единственный шанс убить его. Демоны в Аду появляются сами по себе, и Сатана спустя время просто вернется во главе новой армии. Третья война погубит нас. — Допустим, — более спокойным голосом согласился Ремиил. — Но откуда тебе знать, куда именно Темный направится, когда вступит в город? — Я знаю, — отчеканил Михаил. — Всё началось здесь. Здесь всё и закончится. — Он может быть не один. Это слишком рискованно. — Знаю, — кивнул Михаил. — Но основная армия расползется по городу. Мы сумеем сдержать их на улицах. Люцифер вступит в зал Совета, и мы отрежем его от остальных демонов. Времени хватит, чтобы при помощи печати перенести туда, где никто не посмеет вмешаться в сражение. Метатрон задумчиво склонился над столом, обдумывая сказанное Михаилом. Он же сам замер, чувствуя, как от напряжения свело руки. Михаил нисколько не сомневался в том, что, пройдя через распахнутые ворота Серебряного города, Темный направится именно сюда — в зал Совета. Он направится туда, где последний раз видел Отца. Мы, Десница, встретимся там, где все когда-то началось. — Всё должно выглядеть так, словно он действительно захватил город. Если Темный учует ловушку, он отступит. — Значит, мы ему проиграем. Темный должен вступить в зал Совета, уверенный в победе. И в момент своего величайшего триумфа он будет уязвим. Михаил сжал пальцы в кулак. Да, это рискованный план, но другого выхода нет. Если Темный проиграет штурм Серебряного города, он отступит в Ад, где сможет заново нарастить силы. Пройдет полнолуние, два, три — и всё повторится. И тогда у Рая больше не будет шанса на победу. Метатрон собирался уже было ответить Михаилу, как дверь в зал приоткрылась, и внутрь скользнул один из младших ангелов. — Десница, там… — он запнулся, видимо, не зная, как именно озвучить подобную новость. — Там кто-то приближается к воротам. — Демон? — тревожно спросил Метатрон. Ангел покачал головой. — Ангел, но идет пешком. Михаил переглянулся с Метатроном. Они оба спешно последовали за младшим ангелом, а затем замерли на одной из главных стен города, впившись взглядом вдаль. И вглядываясь в бредущую к ним фигуру, пока еще темную и едва различимую, Михаилу подумалось, что здесь явно не хватает острого глаза Гавриила. Вот, кто бы и сразу определил, кто именно сейчас идет к Серебряному городу. И следующая мысль нагнала прошлую: у Гавриила, если он выживет, больше не будет острого зрения. Никакие силы в Раю не смогут его исцелить. Лучники замерли на стенах, держа наложенные на тетиву стрелы. — Во имя Создателя! — вырвалось у Метатрона, когда он подался вперед, неверяще вглядываясь в покачивающуюся фигуру. — Это ведь… — Уриил, — выдохнул Михаил. Он, крикнув, чтобы опустили оружие, бросился со стены, расправив крылья уже в воздухе. Уриил снова покачнулся, но Михаил, опустившийся рядом, вовремя схватил его за плечо, удерживая на ногах, и изумленным взглядом впился в осунувшееся лицо ангела, почти серое, утратившее ангельскую красоту. Уриил выдавил слабую улыбку, глядя на Михаила. — Я все же снова вижу его, — тихо произнес он. — Серебряный город. Михаил стиснул пальцы сильнее, не в силах оторвать глаза от сломанных, обвисших грузом на спине крыльев Уриила. — Ты добрался, — улыбнулся он в ответ через силу. — Ты дома. Всё позади. Вскоре их окружили ангелы. Они по приказу Михаила подняли Уриила в воздух и по его же приказу унесли его к дворцу — к Исцеляющим. Михаил же вернулся на стену города, где так и застыл Метатрон, провожая долгим взглядом улетающих ангелов. — Ты не обязан быть здесь, — подал голос Михаил. — Ты можешь сейчас быть рядом с ним. Думаю, он будет рад узнать, что ты на свободе. Он беспокоился о тебе. Метатрон молчал, глядя куда-то вдаль. — В последнюю нашу встречу я сказал то, что говорить не стоило. Поэтому не думаю, что он захочет со мной увидеться. Он выбрал твою сторону. И… — он запнулся, а затем все же вытолкнул из себя эти острые и режущие глотку слова. — Мы расстались, и он был командующим Звездной армии. Он всегда был сильнее меня, и на эту силу я привык полагаться. Сейчас же… сейчас мне страшно смотреть на того, кто вернулся. Я не смог к нему даже приблизиться. Боюсь, увижу всего лишь тень своего когда-то сильного брата… Михаил сжал пальцы, чувствуя под кончиками холод гладкого камня. Ему пришлось на мгновение прикрыть глаза, чтобы справиться с другим воспоминанием, так ярко возникшим перед глазами. — Уриил жив, и он вернулся, — выдохнул Михаил. — И это самое главное. Не забывай об этом. Метатрон кивнул. И Михаил, расправив крылья, шагнул со стены. Слишком много предстояло сделать перед тем, как на горизонте вырастет армия Люцифера и наступит последнее — решающее сражение.

***

Люциферу подумалось, что еще немного, и то нерешительное молчание, с которым переглядывались его наместники, сведет его с ума. Стоящий рядом Молох барабанил пальцами по столу, и Падшему хотелось рявкнуть, чтобы тот перестал. — Командующий, я полагаю, у вас есть новости, — раздраженно произнес Люцифер. — Да. И довольно паршивые, — подал голос Астарот. — Мы потеряли слишком много демонов, чтобы идти на Серебряный город. Это будет самоубийством. — И вы предлагаете? — Вернуться в Ад. Люцифер услышал, как шумно выдохнул Молох. Он убрал руку со стола, спрятал их за спину. С тех пор, как Лилит ушла, Молох перестал с ним разговаривать. Он слушал, что говорил ему Люцифер, но словно бы не слышал, отстраненный и погруженный в свои мысли. — И признать свое поражение? — вскинул Люцифер на него злобный взгляд. — После того, как мы захватили Весеннюю крепость? — У нас не хватает сил атаковать Серебряный город. Мы погибнем, пытаясь взять столицу. — Надо же, небольшое препятствие, и наш командующий уже готов повернуть обратно, — насмешливо протянул Велиал. — Я думал, вы, сыновья Тиамат, куда храбрее. — Наместник путает, — процедил Астарот, — храбрость с безрассудством. — Как по мне, это называется трусостью. Ангелы проиграли сражение у Весенней крепости. Они бежали в Серебряный город. Враг загнан в угол, и мы, почти добившись победы, должны отступить? Послушай, Люцифер. Рай слаб. И мы должны нанести последний удар, а не отступать в сторону! — И чем ты, Велиал, собираешься наносить последний удар? Может, стоит бросить твоих Безжалостных на штурм? Велиал хмыкнул. — Мои Безжалостные стоят половины твоей армии, демон. По крайней мере, я потерял пятерых вместо пятидесяти. — Тяжело потерять воинов, которые держатся как можно дальше от гущи боя. Прямо, как их командир. — Хватит, — хлестнул их голос Люцифера, а следом за ним и тугая сила, разлившаяся вязкостью в воздухе. Они оба повернулись к Люциферу, уже поднявшемуся со своего места. Его лицо побелело от ярости, и Молох, сделавший шаг вперед, стиснул локоть Падшего. Тот же смерил обоих наместников строгим взглядом. — Я услышал вас, — отчеканил Падший. — Обоих. А сейчас вон. Ваши препирательства мне не интересны. Велиал, заигравший желваками от злости, вышел первым. Астарот же задержался. — Я не поведу демонов на Серебряный город, — бросил он. — Я не поведу их на самоубийство. Решишь идти дальше, Падший, я умываю руки. Свой уход он ознаменовал громким хлопком двери. Люцифер же медленно опустился на свое место. Он молчал, обдумывая сказанное раз за разом. Серебряный город так близко. Кажется, протяни руку, шагни вперед, и вот он будет рядом. Жемчужина, которую потом должен поглотить огонь. Но весь этот долгий путь был напрасен, потому что предыдущие сражения отняли уже все силы. Люцифер прикрыл глаза, вспоминая то давнее видение, которому ему, в самом начале его пути в Аду, показала ему Лилит. И белые стены, на которых плясало пламя, и грозовое небо над городом. Правду она ему показала? Будущее или просто какой-то смутный отголосок того, что бы могло быть? — Скажи мне, Молох, — приглушенно спросил он, — как так вышло, что, выиграв почти все сражения, я проиграл войну? — Быть может, потому что пока ты слушаешь чужие слова, Ад обречен на поражение, — так же глухо отозвался тот. Люцифер вскинул на него растерянный взгляд. Молох смотрел на него так же, как смотрела Лилит. С отчуждением и неприязнью. — Помнишь, что ты сказал мне? У Грозового замка? Что ты пошел за мной, потому что поверил, что не всё еще потеряно? Странная ухмылка расползлась по лицу Молоха. — Что ты хочешь, чтобы я ответил? Что я все еще верю в тебя? Что готов последовать за тобой? Что я не вижу, чем ты стал? Что я не слышу его? Что я ошибся, не дав Айрену прикончить тебя в Городе? — Сделав шумный вдох, провел по волосам ладонью. — Знаешь, Падший, бывают в жизни такие моменты, когда ты в полном дерьме и надеешься на чудо, хоть и понимаешь, что чудо никогда уже не случится, потому что твое время иссякло и тебе не положено больше. Только смерть. Только это проклятое угасание. И ты пытаешься забыться. Сделать, что угодно, лишь бы на мгновение забыть, почувствовать, что ты что-то большее, а не умирающий кусок дерьма. А потом появился ты. Ангел, который выжил без крыльев. Тот, кто должен был умереть, но не умер. И я поверил в тебя. Поверил, что ты действительно можешь что-то значить, что за тобой есть смысл следовать… И, знаешь, я никогда еще так ни в ком не заблуждался, как в тебе. Люцифер опустил голову. На несколько мгновений ему показалось, что эта смесь разочарования, раздражения, усталости, злости на все вокруг, и на себя в том числе, затопила его, стала и его чувствами тоже. Ему даже почудилось, что он смотрит на самого себя, сгорбившегося за столом, чужими глазами. Падший моргнул, и чужие чувства пропали. Молох же замер у двери: — Какое решение мне им передать?— холодно спросил он. — Скажи, мне нужно время на размышления. Молох ушел. И Люцифер вновь уставился на свои ладони, а точнее на затянувшиеся рубцы, пересекающие их. Ты не принес Аду ничего, кроме смерти и разрушения. Люцифер стиснул пальцы. Быть может, действительно пришло время признать свое поражение и вернуться домой?

***

Уриил никогда не думал, что это будет тяжело. Идти. Делать шаг за шагом, переставляя каменные ноги. Идти день и ночь, не останавливаясь ни на мгновение, чтобы увидеть его снова. Сияющий серебром город. Он шел окольными путями, чтобы не натолкнуться на демонов, а крылья висели тяжелым грузом за плечами. В какой-то момент он их перестал чувствовать. Он перестал чувствовать свое тело. И только мысль о том, что нужно вернуться домой, тащила его вперед. Увидеть Серебряный город еще раз перед концом. И Уриил даже не поверил своим глазам, когда белые стены выросли перед ним, когда знакомое лицо, лицо Михаила, склонилось к нему, а его пальцы стиснули плечо, на короткий миг приводя в сознание. Потом же Уриил мало, что запомнил. Его подхватили, унесли ко дворцу. Кажется, он чувствовал тепло звездного света, когда Исцеляющие пытались излечить крылья. Кажется, кто-то пытался напоить его водой. Но это всё Уриил уловил на грани сознания, а потом провалился во тьму, мягкую и уютную, впервые за эти долгие, кажущиеся бесконечными, дни. Они, ангелы, редко спали. Но если и засыпали, то эти сны были темные и глубокие. Вязкие. Им редко что-то снилось. Пробуждение было странным. Уриил долго вглядывался в белый потолок, пытаясь понять, где именно он находится. Он сел, спустив ноги с постели, а потом скорчился от боли, когда изломанные крылья появились за спиной, вновь навалившись неприятной тяжестью. — Исцеляющие сказали, что если их держать сокрытыми, то они заживут быстрее. Уриил повернул голову, посмотрел на застывшего Метатрона. Тот стоял, сжимая и разжимая кулаки, беспокойным взглядом обводя Уриила. — Я никогда не умел скрывать их надолго, — отозвался Уриил. — Это всё, что сказали Исцеляющие? Брат кивнул. И Уриил покачал головой, хмыкнув. — Порой я могу сказать, когда ты лжешь. Это как раз тот самый случай. Метатрон вновь сделал шаг к нему. И Уриил видел, как нелегко ему дается признание. — Исцеляющие сказали, что перелом нужно было исцелять сразу же, что крылья были сломаны во многих местах. Их невозможно исцелить. Звездный свет бессилен. Они сказали, ты никогда не сможешь летать. Уриил сделал глубокий вдох. Где-то в глубине он это уже знал. Знал, когда крылья стали грузом, ношей, от которой ныла спина, когда звездный свет внутри него не угас, нет, а стал слабее, искореженнее, словно бы отражая изуродованное тело. Он смежил веки, пытаясь принять сказанную правду, навсегда приковавшую его к земле. Приговор, о котором он догадывался, но который все равно боялся услышать. И Уриил знал одно, и почему-то это знание принесло ему странное чувство покоя. Он заслужил подобное. — Мы сбрасывали их во тьму нижних миров, ломая перед этим крылья, — надломленно проговорил он. — Мы убивали своих братьев. Раз за разом. Их смерть была страшной. И я заслуживаю этого. Заслуживаю. — Он вскинул взгляд на Метатрона. — Всем воздастся. Так ведь говорил Отец, верно? И это мое наказание за содеянное. — Мне жаль, брат. Уриил почувствовал, как Метатрон, положив руку ему на плечо, стиснул пальцы так, что побелели костяшки. — Я рад, что ты вернулся, — тихо произнес он. — Я боялся, Темный убил тебя. Я думал, я тебя больше никогда не увижу. — Я тоже думал, что он убьет меня. Как убил Рафаила и младших ангелов. Но мне повезло встретить того, кто сумел мне помочь. И я боюсь, что за помощь мне Лилит пришлось заплатить очень дорого. Возможно, её уже нет в живых. — Темный погубит еще больше жизней, если завоюет Серебряный город. — Пальцы Метатрона разжались, но Уриил еще чувствовал, как отпечатались на коже следы. — Если твоим наказанием, брат, стала потеря крыльев, то моим — эта война. Я пытался уберечь наш мир, и смотри, к чему это привело. Уриил посмотрел на свои руки, на пальцы, по которым пробегали едва различимые, тусклые искры. Когда-то звездный свет горел в нем так ярко и ослепляюще, что ему казалось, этой силе не будет конца. Она зарождалась внутри, обжигающим шаром, из которого сочился горячий свет. Сейчас же, ему казалось, внутри тлеет слабый свет, похожий на тот, который источают маленькие звездные камни, разбросанные по темной комнате. И вряд ли из него когда-нибудь родится что-то большее. — Прости меня за то, что я выбрал тогда сторону Михаила и отвернулся от тебя. Но я не мог следовать по пути, по которому шел ты. Не мог. — Знаю, — отозвался Метатрон. — Отдыхай, брат. Буря скоро обрушится на город, и нам понадобятся все силы, чтобы противостоять ей. Он удалился. Уриил же обвел усталым взглядом светлую комнату, вновь думая о сказанном Метатроном. О том, что теперь его жизнь будет навсегда прикована к земле, с которой никогда больше не взмыть в ясное небо. Каждому воздастся со временем. И им воздалось. Всем, подумалось Уриилу. Даже непогрешимому Отцу, который верил, что его подобное не коснется.

***

Люцифер наблюдал, как зашло сперва первое солнце: как оно перекатилось лениво к горизонту, а потом резко пропало за ним, а следом второе. Без яркого света старшего оно казалось блеклым, источающим бледное сияние. Люциферу подумалось, что, будь он еще ангелом, он бы чувствовал силу этих звезд: мягкое сияние, теплом окутывающее тело, пробегающее сверкающими искрами по рукам, жар, зарождающийся в груди. И связь, невидимую, но прочную, приковавшую их всех к Серебряному городу и его Создателю. Воспоминания о том, что случилось после Падения, приходили к нему все чаще и чаще с тех пор, как Лилит ушла. Они были смутными, словно бы увязающими в голове, и Люцифер насильно вытягивал их из глубокого омута, в который превратилась его память. Он вспоминал, как очнулся в её доме и как учился жить заново: в новом мире, без крыльев и без своей силы, как впервые оказался в Городе, как постепенно с каждой вскрывающейся тайной разрушалась его вера в Серебряный город, а вместе с ней вера и в брата. — Почему ты до сих пор медлишь? Почему не командуешь подготовку к штурму Серебряного города? Но он не смог убить Михаила на Весеннем поле. И чем дольше Люцифер об этом думал, тем больше понимал, что не сможет убить в другом месте. Несмотря на все, несмотря на всю ложь, Михаил все равно оставался его братом. Тем, кого Люцифер увидел первым, когда был создан из света Утренней звезды, и тем, кого он видел последним перед тем, как пасть с обрыва. Люцифер медленно развернулся к массивной фигуре Темного, замершего за его спиной. — Ты слышал, что сказал Астарот. Идти на Серебряный город самоубийство. — Мы стоим в шаге от победы. И сейчас не время отступать, Погасшая звезда. Рай загнан в угол. И мы заберем то, что причитается нам. Люцифер покачал головой. Он подумал о том, как вступал в Грозовой замок, веря, что обретет новую силу, что этот путь приведет к чему-то новому, что он сам станет чем-то лучшим, чем-то более значимым, чем-то большим, чем он был… — Нет, — собравшись с силами, твердо произнес Люцифер. — Я командую отступление в Ад. Лицо Темного, отражение его собственного, осталось непроницаемым, но Люцифер почувствовал, как заклокотала внутри чужая ярость, темная и обжигающая. — Отступление? — переспросил Темный. — Да. Я не отправлю демонов на верную смерть. Люцифер сделал шаг назад, когда разлилась вокруг сила Ада. Темный сделал к нему один шаг, и воздух стал тугой, давящий, вдавливающий его в стену. — Ты скажешь демонам готовиться к штурму Серебряного города. — Нет. Мы возвращаемся в Ад. Внутри что-то треснуло, надломилось, и Темный в одно мгновение оказался перед ним. Он стиснул горло Падшего ледяными пальцами, приподнимая его над землей, и Люцифер услышал безжизненный шепот над ухом. — Ты скомандуешь наступление на Серебряный город, Падший. Люцифер выдавил слабую улыбку. Лицо Темного было так близко, что при желании можно было взглянуть за ложный облик, приподнять маску, скрывающую изуродованное многочисленными перерождениями лицо. Лицо, исказившееся от ярости. — Иначе что? — насмешливо поинтересовался он. — Ты убьешь меня? Сосуд тебе нужен живым, Самаэль. Без меня ты никто. Всего лишь тень из Грозового замка! Темный неожиданно разжал пальцы. Люцифер рухнул на пол, делая глубокие вдохи и ощущая, как чужая сила отпускает его, разжимая свою невидимую хватку. Самаэль же замер рядом, скрестив руки на груди. — Ты прав, — произнес Темный. — Сосуд мне нужен живым. Однако я слишком долго мирился с твоими выходками. — И что ты сделаешь? — хрипло спросил Люцифер, все еще жадно глотая воздух. — Мы возвращаемся в Ад. Это приказ короля. Кожа там, где его касался Темный, горела, словно бы её прижгли раскаленным железом. Самаэль схватил Падшего за волосы, дёрнул на себя. — Король умер, — с улыбкой проговорил Темный. Он резко выбросил вперед руку — ладонь вошла в грудь, и Падший сделал испуганный судорожный вдох. — Да здравствует король, — прошептал Самаэль, придвинувшись вплотную к лицу Люцифера и повернув руку в груди. Кровь хлынула изо рта Падшего. Он вцепился в плечо Темного, чувствуя, как пальцы погружаются во что-то вязкое и холодное, и как это темная масса, липкая, будто смола, разрастается, затапливает все вокруг. Комната начала исчезать — тени поглощали её. Люцифер из последних сил подался вперед, вцепился обоими руками в Темного, чей силуэт еще угадывался перед глазами. — Не сопротивляйся, Погасшая звезда, — услышал он голос Самаэля. А затем Темный оттолкнул его. Люцифер думал, что упадет, ударится о холодный пол, но вместо этого он услышал всплеск и только спустя мгновение понял, что упал в ледяную воду. Тело обожгло холодом. И вода сомкнулась над ним. Люцифер попробовал выплыть на поверхность, еще видимую, едва различимую в подступающей тьме, но тело внезапно налилось тяжестью, стало непослушным и неповоротливым. Он попытался пошевелить рукой, но конечности не слушались. Дно было мягким и почему-то теплым. Люцифер опустился на него, погребенный толщей воды. И когда тьма окончательно затопила все вокруг, закрыл глаза. Король умер. Да здравствует король.

***

Молох вздрогнул от резкого ощущения прошившего его холода. Во рту разлился странный илистый привкус. На короткое мгновение Молоху почудилось, словно он тонет, и вода заливается в нос, уши, рот — она наполняет его тело, увлекает на дно, где так хорошо и крепко спится. — Что случилось? — тревожно спросил Астарот. Они сидели у огня дозорных, разведенного за пределами крепости. Астарот, держа в руках сломанную ветку, беспокойно смотрел на Молоха. — Я не знаю, — наконец ответил тот. — Но что-то не так. Что-то… Молох замолчал, когда к ним из теней выступила высокая фигура. Демон объявил, что король желает видеть своего наместника. И Молох, бросив ветки в потемневшее пламя, направился за ним. Молох толкнул дверь и застыл на пороге. Люцифер обернулся, глянув на него. И Молоха передернуло от резанувшего его ощущения чуждости и холода, исходящего от Падшего. — Как я понимаю, ты принял решение, Люцифер. Он оскалился в ответ. И жесткие слова упали приговором в неприятной и давящей тишине: — Передай командующему, что мы идем на столицу. И мы возьмем её. Любой ценой.