Падший

Крови слишком много. Она капает на пол, когда его спешно вносят в тронный зал, а потом теряется на фоне темного камня. Он же смотрит на потонувший в тенях потолок, чувствуя, как силы стремительно покидают его. Яд, его собственный яд, расползается по телу, разрушая сущность, пожирая её. И он бы посмеялся подобной иронии, если бы мог. Но в горле вместо смеха булькает только темная терпкая кровь. Он сплевывает её на пол, а потом смотрит на замерших братьев. Тех, что остались в живых. Они взирают на него с отчаянием и страхом, и он знает, о чем они думают. Война проиграна. И смерть совсем скоро заберет их Темного короля. Сатана кривит губы. Они боятся смерти, прямо, как их братья. Не понимают, что такое смерть и что такое жизнь. Они не знают, что таит в себе смерть, а потому страшатся её, думая, что это конец. Он не доживет до восхода. Смерть уже рядом. Он чувствует её приближение: холодное дыхание, касающееся затылка, сырость Бездны, распахнувшей уже свои объятия для первых из сыновей. Но смерть всего лишь начало. И ей не становиться преградой для того, кто приручил её.

 — Это не конец, — в горле стоит кровь, но он все равно выталкивает из себя рваные, пропитанные злобой и ненавистью слова. — Еще ничего не закончено. И я вернусь. Слышишь, Отец? Я еще вернусь!

 Он захлебывается этими словами, смешанными с кровью, а затем умирает, страшно и мучительно.

 Умирает, чтобы потом вернуться к жизни.

 Потому что он больше, чем просто творец, потому что он вложил в Ад часть себя, и Ад эту часть сохранил.

 Потому что король есть Ад.

 А Ад есть король. Грозовой замок встретил его привычной прохладой и притаившимися в углу тенями. И перешагнув порог впервые за эти обороты, Люцифер почувствовал, как дрожь, а вместе с ней и неприятная тревога, пробежали по спине. Сила замка уколола в груди, обожгла знакомым неровным пламенем, но вместе с ней Люцифер почувствовал, как отзывается и что-то еще. Что-то темное, вязкое внутри, пробуждающее, крепнущее с каждым рассветом, проведенным в Аду. Темный ослаб. Его истощило пребывание в Раю, ранение, нанесенное Таи, и падение в Ад. Но стоило им оказаться здесь, стоило этому миру исцелить разбитое тело Люцифера, склеив его заново, как начала набирать силы и тень, поселившаяся внутри. Совсем скоро он окрепнет настолько, что совладать с ним будет почти невозможно. Люцифер чувствовал его злость, чувствовал набирающую силу ярость, со страхом понимая, что Темный его не пощадит. Он не смог поглотить его в Раю — слишком мало было сил. Однако в Аду он выжжет его сознание, не оставив ничего, даже крохотной мысли. У Ада только один король. Заклинатель давал ему настои, чтобы ослабить тень внутри, чтобы не дать ей так быстро прийти в себя. Снадобья эти вызывали дрожь, слабость в ногах и головокружение. Но Люцифер их все равно пил. Пока слаб он сам, слаб и Темный. Отвары туманили разум, однако даже сквозь эту поволоку, в которой вязли его собственные мысли, Падший порой слышал холодный шепот Темного. Сатана шептал что-то неразборчивое, но Люцифер чувствовал злость, пропитавшую его слова. Кто ты без меня, Погасшая звезда? Эта мысль, острая, словно впившаяся заноза, засела в голове, не давая ему покоя. Люцифер никак не мог от нее избавиться, чувствуя, как страх сковывает тело каждый раз, когда он думает о этом. Возможно, он погибнет. Так будет лучше всего. Смерть, окончательная, бесповоротная. Смерть, которая наконец-то принесет покой. И тогда все закончится. Хуже будет, если он останется жить. Потому что это будет не жизнь, а пытка. Он, вновь обессиленный, вновь беспомощный, отвергнутый Раем, выплюнутый Адом. Куда он сможет податься? Кем он будет? Где-то на задворках сознания раздался сухой смех, и Люцифер понял, что Темный услышал отголоски его мыслей. Он схватил со стола чашу и одним махом выпил горькую жидкость, зная, что вскоре на его тело накатит отвратительная слабость, но зато голос пропадет, и смех. Темный растворится в том тумане, который заполонит его мысли, и он, Люцифер, сможет позабыть о нем. Сегодня ночью все решится. Услышав за спиной шаги, Люцифер неторопливо развернулся. Снадобье уже начало действовать. Смех Темного затих, оставшись едва ощутимым холодом, покалывающим затылок. Люцифер ожидал, что к нему пожалует Заклинатель или кто-то из демонов, чтобы сообщить, что Михаил вернулся из Рая, приведя с собой и Молоха. Однако на пороге зала, залитого ярким светом солнца, замер тот, кого Люцифер никак не ожидал снова увидеть. — Лилит, — только и произнес Люцифер, растерянно замерев у стола. Он хотел шагнуть к ней, сказать что-то, но слова предательски застряли в горле. Она же застыла на пороге, глядя на него строго и холодно. Её волосы, всегда обычно распущенные, были сейчас убраны в высокий хвост, открывая и осунувшееся лицо, и тонкую бледную шею. — Мне жаль, что так получилось, — выдавил из себя Падший. Люцифер сжал край стола так сильно, что он впился ему в ладонь. В лице Лилит ничего не поменялось. Оно продолжало оставаться таким же неподвижным и равнодушным, словно маска. — Я слышала, ты хочешь провести ритуал изгнания. — Да. Так и есть. Она сделала несколько шагов ему навстречу, снова замерла, стиснув руки вместе, и Люцифер заметил тонкий шрам на её щеке. Тот самый, который он ей оставил тогда в Раю. — Этот ритуал опасен, — произнесла она, глядя куда-то мимо Люцифера. — Ты можешь погибнуть. Люцифер вглядывался в её непроницаемое лицо, пытаясь понять, о чем именно она сейчас думает. Быть может, она испытывает только облегчение от того, что он погибнет. Быть может, она думает, что это к лучшему. Она видела, на что он способен. Она сама сказала, что он не принес Аду ничего, кроме разрушения и смерти. Видела, что они с Самаэлем похожи. — Это единственный способ освободить Ад от Самаэля. Без Темного у вашего мира будет будущее. Вы будете свободными. Лилит повернула голову, всмотрелась в Люцифера. — И ты готов к этому? — глухо спросила она. — Готов к тому, что может случиться? — Нет. Но я позволил Темному стать сильнее, и я же должен с ним покончить. Иного пути нет, Лилит. Она кивнула, а затем сделала глубокий вдох, и Люцифер заметил, как дрогнули её руки, как сильнее она стиснула пальцы. Лилит развернулась было, зашагала к выходу, но замерла, так и не дойдя до двери. — Я не жалею, что помогла тебе тогда… — тихо произнесла. — Просто хочу, чтобы ты знал это. — Спасибо. Вскоре Лилит вышла, и он, почувствовав навалившуюся слабость, опустился в резное кресло. В голове шумело, мир поплыл перед глазами, став смазанным и тусклым. Люцифер прикрыл глаза, зная, что это временно, слабость накатывает временами, приглушая краски и звуки вокруг. Он разомкнул веки и, сощурившись, уставился в окно, за которым сиял жаркий день. На рассвете останется только один из них.

***

Михаил никак не мог понять, что же изменилось, пока он летел к Серебряному городу. Странное ощущение возникло внутри, когда он перешагнул портал. Сперва он решил, что оно исчезнет, растворится, как только он, расправив крылья, поднимется в небо и полетит к столице. Но оно никуда не делось. Наоборот — разрослось, заполняя собой нутро. И только опустившись перед дворцом, кинув взгляд на его белоснежные стены и башни, Михаил осознал, что именно это за чувство. Рай стал чужим для него. Михаил молча прошел во дворец, чувствуя на себе взгляды других ангелов. Сперва обрадовавшиеся ему, они спустя мгновение отшатнулись, почувствовав, как изменился Михаил. Он и сам это чувствовал — этот пропитанный Адом, потемневший, вобравший в себя тени и пески свет звезд. Ангелы молча расступались перед ним, когда Михаил проходил мимо, чувствуя, как их долгие взгляды колют спину. Он шел, уверенно, твердо к залу Совета, зная, что старшим ангелам уже доложили, что он, Десница, вернулся. — Михаил. Уриил двинулся было ему навстречу, но замер, словно бы споткнувшись о невидимую преграду. Он так же, как и остальные, вглядывался в Михаила, скользя взглядом по его крыльям, потемневшим от новой силы. Уриил молчал, и Михаил тоже. — Армия Ада покинула Рай, — наконец заговорил Уриил. — Я отпустил их. — Я видел, — кивнул тот. — Они вернулись в нижний мир, когда я покидал его. Я пообещал, что верну советника Люцифера Аду. — Он жив. Я оставил его заложником, чтобы быть уверенным, что Люцифер вернет тебя. И он… — Уриил запнулся на мгновение. — Вернул. Михаил усмехнулся. — Нет смысла отрицать очевидное, Уриил. Я погиб в Аду, и Люцифер наградил меня силой этого мира. Я не принадлежу Раю, как раньше. Вы все это чувствуете. И я тоже чувствую. Уриил утвердительно качнул головой. Михаил знал, как оно чувствуется. Так же он смотрел на Люцифера, пытаясь найти хоть какие-нибудь отголоски звезд. Но внутри брата пылало темное пламя Ада. И похожее, только слабее, теперь горит в нем самом. И Рай перестал видеть в нем своего сына. Теперь ангелы смотрят на него, как на чужака, испытывая неприязнь к вернувшемуся брату. Потому что теперь он отравлен. Ядовит в их глазах. Чума коснулась и его, оставив на нем свой отпечаток. — Темный мертв? Уриил так и замер в нескольких шагах от него. И Михаилу подумалось, что он чувствует это сомнение, прорастающее в ангеле напротив. Уриил не осознавал еще, кого видит перед собой. Он вглядывался в знакомое лицо Михаила, понимая, кто именно стоит перед ним, но при этом чувствовал отголоски Ада. Он не может понять, враг перед ним или все еще брат. Наверное, так же чувствовал себя и Люцифер, когда он, Михаил, с ним разговаривал в тот день. Люцифер так же понимал, что, глядя на него, Михаил видит не брата, а Темного. — Нет, — отозвался Михаил. — Но он слаб и уязвим сейчас, поэтому Люцифер попытается его изгнать. Если получится отделить Темного от Люцифера, Сатана может быть повержен. Он может быть убит даже в своем мире. Раз и навсегда. — И ты думаешь, что у него получится? — Не знаю, — честно ответил Михаил. — Однако я хочу дать Люциферу шанс. Там возле обрыва он выбрал свою смерть, а не мою. Он прыгнул с обрыва, чтобы покончить со всем, а я… Михаил резко замолчал, а потом оглядел зал Совета. Он выглядел иначе. Раньше Михаилу казалось, светлее и красивее места во дворце не найдется. Этот зал был сердцем Рая. И порой у Михаила замирало сердце, когда он перешагивал его порог, чтобы предстать перед Советом и Отцом. Но сейчас ничего не отзывалось в груди. Просто зал и светлые стены, просто витражи и свет, падающий на пол. Он как будто смотрит на все иначе теперь, будто бы спала какая-то пелена. Рай все еще прекрасен. Но эта красота больше не отзывается щемящей в груди тоской или перехватывающим горло восхищением. Рай словно бы отдалился от него, Михаила. И, наверное, впервые Михаил чувствует, как ему здесь неуютно. — Михаил? Михаил повернулся к Уриилу. — Я думал, что смогу быть, как ты, что я выберу мир, а не брата. Но я сам спрыгнул вслед за Люцифером, потому что не мог потерять его еще раз. Я выбрал брата, Уриил. Не Рай. Рай перестал быть моим домом в тот момент, а не тогда, когда Люцифер дал мне силу Ада. Я отказался от нашего дома. И теперь я отказываюсь от звания Десницы. Уриил впился в него растерянным взглядом. Он открыл было рот, чтобы возразить, но Михаил покачал головой. — Так правильно, Уриил. Ты достоин этого звания. Я никогда не был. Ты выбрал Рай, решив пойти против Метатрона. И ты должен был стать Десницей еще тогда. Я ошибался, когда думал, что могу занять это место и править Раем. Как я могу править миром, который я на самом деле не люблю? — он посмотрел на Уриила, горько усмехнулся. — Сейчас я отчетливо вижу, что никогда не был предан Раю. Брату, себе, да, но не этому миру. — Ты говоришь так, потому что в тебе сила Ада, — глухо проговорил Уриил. — Ты так на самом деле не думаешь. — Думаю, — грустно улыбнулся Михаил. — Это мои слова, Уриил. Правда такова, я никогда не был достоин того места, которое занял силой. И я верю, что ты проявишь себя лучше, чем проявили себя мы с Метатроном. И у тебя, как у Десницы Создателя, я прошу разрешения уйти из Рая. Уриил шагнул к нему, стиснул плечо Михаила. — Рай нуждается в тебе, Михаил. Ты нужен нам, — негромко произнес Уриил. — Ты видел, что осталось от Совета? Нас всего четверо. Не оставляй нас. Прошу тебя. Наши младшие братья верят в тебя. Михаил вновь обвел взглядом зал, а потом, повернувшись, взглянул на открывшийся из дворца вид. — Они верят в того ангела, который сражался с ними бок о бок и в котором горела связь с Создателем и Раем. Им не нужен тот, кто носит в себе часть Ада. Им нужен Михаил, который верил в Рай и в Его законы. Им не нужен тот, кто прыгнул вслед за Темным, потому что испугался потерять брата. Раю не нужен сын, в котором горит пламя Ада. Оставь им того Михаила, Уриил. Не заставляй наших братьев лицезреть еще одно падение. Уриил разжал пальцы, и Михаил отстранился от него, чувствуя, как покалывают кожу искры света, оставшиеся после прикосновения. Уриил потер ладони, и Михаил понял, что тем самым он пытается прогнать ощущение чужой силы, оставшееся вязкостью на руках. — И куда ты уйдешь? — спросил он. — Я останусь с Люцифером во время ритуала. Я останусь с ним до конца: Темного или его собственного. А потом я уйду… Возможно, в мир смертных. А может куда-нибудь еще. Я не решил. — В тебе все равно есть связь с Раем. — И связь с Адом. Ирония в том, Уриил, — произнес Михаил, задирая голову и разглядывая витражи, — что ни там, ни тут я больше не чувствую себя дома. Даже сейчас, глядя вокруг, я вижу это место, словно бы впервые, словно я тот, кто никогда не был здесь… Все одновременно и чужое, и знакомое. Уриил молчал, разглядывая пол под ногами, а затем кивнул. — Это твое решение, Михаил. И я разрешаю тебе. Разрешаю и уйти из Рая, и вернуться в этот мир, когда поймешь, что пришло правильное время. — Я знал, что ты меня поймешь, Уриил. — Однако он не поймет. Михаил кивнул. — Знаю. Ему лучше не видеть меня. Не думаю, что Гавриил обрадуется произошедшим переменам. Передай ему, что мы с ним еще увидимся. Если он простит меня. Уриил ничего не ответил, но Михаил и так знал, что тот сдержит слово. Гавриил не тот, кому будет легко принять перемены в Михаиле. Оно и к лучшему, что они не увидятся. Гавриил будет злиться, он будет разочарован в нем, но, возможно, когда-нибудь сумеет и простить за этот уход. Михаил медленно развернулся к выходу. — Прощай, Уриил. — До встречи, Михаил. Михаил вышел из дворца так же, как он и вошел, остановившись только перед воротами во Внутренний город, где его уже ждали ангелы и пленник Серебряного города. Михаил взглянул на скованного зачарованными браслетами мужчину. Сила Ада внутри потянулась к чему-то такому же, почти родному, знакомому, но отдающему медью и кровью. Пленник же не сводил внимательного взгляда с Михаила, и тот внезапно вспомнил, где чувствовал уже эту силу. Там на поле боя, когда он намеревался убить Люцифера. — Пора вернуться в Ад, — произнес Михаил, снимая с его запястий тяжелые браслеты. Пленник потер руки, а потом кивнул, бросив еще один взгляд на дворец, оставшийся за их спинами. — Я только «за», — хмыкнул он, насмешливо глянув на Михаила. — Не хочу злоупотреблять вашим ангельским гостеприимством. И когда Михаил потянул его за собой, за стены города, где будет нарисована печать перемещения, пленник спросил: — Люцифер ведь в порядке? Он в порядке? — Да. Пока да. Но сегодня ночью все решится. Сегодня мы попытаемся избавиться от Темного. Пленник только кивнул. Он облизал губы, провел рукой по волосам, а затем шагал вперед быстрее настолько, насколько ему позволяла хромающая нога. — Тогда не отставай, пернатый, — обернувшись, крикнул Михаилу. — Не знаю, как ты, а я не хочу пропустить, как Падший надирает задницу Темному. Он успел знатно меня достать за все это время. Михаил позволил себе обернуться только тогда, когда они вышли за стены Серебряного города, провожаемые взглядами ангелов со стен. Михаил взглянул на столицу в последний раз, откуда-то зная, что пройдет много полнолуний и много оборотов прежде, чем он снова вступит в сияющий город Создателя. — Ты там уснул, ангел? — раздался раздраженный вопрос. Михаил, повернувшись, увидел и пленника, уже нарисовавшего простую печать перемещения. Он нетерпеливо постукивал носком здоровой ноги, а затем указал Михаилу на центр символа. Они шагнули в печать вместе. Михаил стиснул плечо мужчины, когда тот покачнулся, а затем позволил смешанной силе напитать знак. На мгновение воздух раскалился, став вязким и тяжелым, а затем печать вспыхнула, в один миг перенеся их к Изумрудному лесу, вечному и бессменному. Рай застынет в своей красоте, в своем безвременье, пока он не будет готов вернуться. И в мире смертных пройдут тысячелетия, пронесутся стремительно и быстро, и где-то родятся и умрут маленькие миры, в Раю же все останется так прежде. И он, Михаил, вернется, когда позабытая за прошедшее время тоска сдавит невидимым обручем грудь и когда натянется ослабленная связь. Когда-нибудь настанет правильное время, и Рай позовет его обратно. И тогда он, блудный сын, вернется. Михаил вернулся в Ад тем же путем, каким и прошел в Рай. И когда они выступили на площадку перед замком, уже залитую вечерними тенями, и когда наместник Люцифера захромал куда-то в сторону — к сидящему на плоском камне демону, Михаил повернулся к порталу. Он думал, сердце будет достать сложно, что придется его выковыривать, но камень отделился от портала легко и просто — буквально сам упал в подставленную ладонь. Портал — сияющая зелень Изумрудного леса по ту сторону тотчас пропала, словно никогда её и не было. И Михаил сжал пальцы, чувствуя, как едва ощутимо бьется окаменевшее сердце в его ладони. Ангел осторожно убрал артефакт в карман, а затем двинулся к Грозовому замку — грозно темнеющему на фоне сгустившихся сумерек. Сегодня все решится. Из двух королей только один доживет до рассвета.