Падший

Люцифер рассматривал выжженную на спине печать — она начиналась прямо под потемневшими шрамами, оставшимися там, где раньше были его крылья. Печать разбегалась по его спине темными прожилками, соединялась в сложный узор. Она врезалась не только в его тело, но и в саму сущность, сшив её с Адом. Теперь они действительно одно целое. Мир и его король. Падший опустил рубашку, скрыв печать, а затем вышел из покоев. Над Адом занимался рассвет, и этот день обещал стать таким же, каким был и предыдущий. Словно ничего на самом деле не произошло, словно заточение Темного не более, чем страшный сон, привидившейся ему по ошибке. Однако сном это не было. Люцифер помнил, как открыл глаза, как обвел взглядом укутанный полумраком тронный зал, как долго всматривался в лицо Михаила, посеревшее от тревоги, пытаясь вспомнить, кто именно стоит перед ним. Но потом вязкая тьма в голове расступилась, высвободив память, и Падший улыбнулся брату. «Я больше не слышу его», — прошептал Люцифер, а после потерял сознание. Очнулся он уже в своих покоях, и в голове впервые царила тишина. Поэтому Падший еще некоторое мгновение лежал, прислушиваясь к себе. Но внутри было тихо — ни чужой злобы, ни обжигающей ярости, ни этого сухого, потрескивающего, словно лед, голоса. Самаэль все еще там, скрыт где-то в глубине, но он отныне молчит, скованный и побежденный. Однако его слова, брошенный в последний момент, все равно обжигали мысли. Ты никогда не будешь свободен от меня. Люцифер вступил в сад и застыл, оглядывая разросшиейся травы и деревья с густой зеленой кроной. Он не был здесь с тех пор, как подарил эту землю Лилит, и сейчас с удивлением оглядывал проделанную работу. Сад разросся густо и быстро. Люцифер сделал еще один шаг и только потом заметил сидящего на поваленной колонне Михаила. Брат повернул голову, внимательно всмотрелся в Люцифера, а потом улыбнулся. — Как ты? Люцифер пожал плечами, а затем опустился рядом с ним. — Впервые за долгое время в моей голове так тихо, — подумав, ответил Падший. — Я уже и забыл, каково это — не слышать его голос. Михаил кивнул. — Через путешественника через миры я отправил послание Уриилу, — проговорил Михаил. — Рай знает, что Темный заточен. И Рай не нападет на вас. Война окончена, Люцифер. Наступает мирное время. Мирное время. Слова, от которых Люцифер не знал, чего ждать. Война была понятнее. Тогда он должен был собрать армию, найти железо, оружие, портал, захватить, сжечь, стереть в пыль Серебряный город. Но мирное время для Ада — это как? Что ему теперь делать? Объединить Ад или дать ему существовать так, как он существовал до этого, не вмешиваясь ни во что? Люцифер потер ладони, пытаясь избавиться от кольнувшего в груди страха, а потом посмотрел на молчаливого брата. — Уриил отныне Десница Создателя, — произнес Михаил. — Я же покинул Рай. После того, что случилось, мне там сложно находиться. — И что ты собираешься делать? Михаил пожал плечами. — Посмотреть другие миры. Узнать, что скрыто за границами. Поэтому я хочу отдать тебе это. Мне кажется, ты сохранишь его в целости. Запустив руку в карман, он достал небольшой темный камень, в котором Люцифер тотчас признал украденное из Рая сердце. — Ты доверяешь мне Сердце? — удивленно спросил Люцифер. — Мне, а не Уриилу? Михаил качнул головой. — Пусть я больше не говорю за Рай, но пусть это будет нашим первым шагом к перемирию. Я доверяю тебе и верю, ты не начнешь новую войну. Падший несколько мгновений смотрел на артефакт, а затем осторожно сомкнул пальцы брата. — Этот артефакт когда-то привел в Рай одного сына. Пусть приведет и тебя, Михаил. Тот ничего не ответил. Он просто всматривался в лицо Люцифера, а затем все также без слов спрятал артефакт обратно в карман. Обвел взглядом сад и улыбнулся. — Мне кажется, ты станешь хорошим королем, Люцифер. Ад заслуживает новый путь и новое будущее. Без Самаэля и его ненависти. Новый путь и новое будущее, где первая война наконец-то уйдет в прошлое. Она не забудется. О ней будут помнить, как и о второй. Но она больше не станет отравлять настоящее. Он больше не будет отравлять настоящее. В груди резко кольнуло, и Люцифер потер её. Он чувствовал этот мир вокруг, как, наверное, до него Ад чувствовал только Самаэль. Живой, дышащий, жаркий, дикий и разбитый. Здесь предстояло очень много работы. И только, если бы он, Падший, знал, с чего начать. — Ты прав, — отозвался Люцифер. — Наступает новая эпоха. Где-то, что было разрушено до руин, будет восстанавливаться. Медленно, с трудом, но восстанавливаться. Эпоха, когда Ад залижет свои раны, встряхнется и будет жить дальше. Люцифер моргнул, а потом повернул голову, глядя на расцветающее рассветом небо. Он позволил своей армии вернуться домой, и теперь шатров, разбитых низшими, становилось все меньше и меньше. Все постепенно возвращалось на круги своя. Становилось таким, каким оно и должно было быть. Михаил и Люцифер молча смотрели, как восходит солнце. И когда оно, желтое, слепящее, уже окончательно поднялось над линией горизонта, когда тепло, исходящее от него, начало постепенно чувствоваться в воздухе, Михаил поднялся. Люцифер знал, что это может означать одно — пришло время брату покинуть Ад. — Я верю, что мы еще увидимся, Михаил, — произнес Люцифер, поднявшись вместе с ним. — И я не прощаюсь с тобой. Тот кивнул. Он положил руку на плечо брата, сжал пальцы на несколько мгновений, а потом улыбнулся. — Береги себя, Люцифер. — И ты себя, Михаил. Расправив крылья, кажущиеся желтыми в свете поднявшегося солнца, Михаил поднялся в воздух. Вскоре он окончательно исчез, растворившись в синем небе, и Люцифер, до рези в глазах, вглядывающийся ему вслед, опустил взгляд. А потом же, развернувшись, направился обратно в замок. Его ждало достаточно неотложных дел.

***

Уриил смотрел, как медленно сгорает послание Михаила. Всего несколько слов, начерченных на плотной человеческой бумаге. Темный заточен. Ад больше не угроза. И Уриил не мог точно сказать, что именно ему принесли эти новости: облегчение или новую тревогу. Когда от послания остался только пепел, Уриил вышел на балкон и обвел взглядом Рай, озаренный светом заходящего солнца. Было тепло и тихо. Воздух пал сладко, так же, как он пах до войны. И Уриил понимал, что отныне сделает все, чтобы никогда больше не пахло кровью и гарью, всё, чтобы война не повторилась. — Это послание от него, верно? Уриил обернулся и кивнул застывшему неподалеку Гавриилу. Тот хмуро посмотрел на него, а затем снова уставился единственный глазом куда-то в сторону. Когда Уриил объявил Гавриилу, что Михаил отныне привязан к Аду, то тот ничего не ответил. Однако его потяжелевший взгляд сказал о многом. Когда Уриил же добавил, что Михаил покинул Рай, Гавриил развернулся и ушел, и больше о Михаиле они не разговаривали до этого момента. — И он вернется? — тихо спросил Гавриил. — Михаил все еще сын Рая. Он вернется, когда Рай его позовет обратно. Гавриил ничего не ответил. И Уриилу подумалось, что он догадывается, какие мысли блуждают в его голове. Такие же, какие не дают покоя и ему, Уриилу. Война выкосила их, а потом ушла, собрав обильную жатву. Старших ангелов почти не осталось. Младший тоже осталось слишком мало. Лунная крепость сожжена. Весенняя разрушена. Изумрудный лес же изуродован. Вот оно — новое лицо Рая, искореженное войной. То, с чем им придется вступить в новую эпоху. Уриил слишком глубоко ушел в собственные мысли, а потом не сразу услышал, что ему говорил Гавриил. Только, когда тот встряхнул его за плечо, указывая куда-то, Уриил повернул голову. — Свет! — срывающимся от волнения голосом выдохнул Гавриил. — В Башне Новых звезд свет! Это было подобно ударивший молнии. Уриил впился в одну из темных башень взглядом, а потом лишь изумленно выдохнул, когда её озарила еще одна вспышка света. Волнение прошлось крупной дрожью по телу. И Уриил едва смог дождаться, пока два молодых ангела поднимут его в воздух и доставят на площадку башни. Потому что свет в Башне Новых звезд мог означать только одно — создание новых братьев. Уриил метнулся в башню, как только его опустили на землю, а потом удивленно замер, глядя на новых ангелов. Они, медленно приходящие в себя, растерянные и оглушенные, лежали на полу, точно так же, как лежали когда-то и они, первенцы Создателя. — Помогите им, — тотчас отдал приказ Уриил. — Перенесите их во дворец. Им нужно время, чтобы привыкнуть. Гавриил и остальные поспешили выполнить его приказ, а сам же Уриил принялся искать взглядом того, кого так долго жаждал увидеть. Но вокруг были только что созданные братья и старшие ангелы, помогающие им встать на ноги. Создателя же нигде не было видно. Уриил резко развернулся, намереваясь кликнуть своих сопровождающих, но натолкнулся взглядом на прячущегося за колонной молодого ангела. Его лицо, светлое, красивое, обрамленное пшеничными волосами, было знакомым, и от этого в груди у Уриила кольнуло. В этом лице слишком сильно угадывались черты Самаэля. Десница замер напротив него, вглядываясь в него, а затем произнес: — Я думал, Ты мертв. Ангел молчал вышел из-за колонны, замер перед Уриилом. Его темные глаза скользнули по ангелам, которым помогали подняться, а потом снова застыли на лице Уриила. Тот же стиснул пальцы в кулаки, ощущая, как внутри зреет злость от одной только мысли, что все это время Отец был рядом. Отец знал, что происходит, видел, что творит Самаэль, и все равно остался в стороне. Он позволил братьям погибнуть, позволил погибнуть Метатрону и Рафаилу, Рагуилу и еще сотням других ангелов. — Он жив? — негромко спросил Создатель. У Уриила невольно вырвался смешок, а потом он шумно выдохнул. Злость ушла, испарилась, и на ее место в груди расцвело другое чувство, еще более горькое и тяжелое, — осознание. — Ты видел, что происходит, — горько проговорил Уриил, не пытаясь даже скрыть то, что царит у него на душе. — Ты знал, что творит Самаэль. Ты знал, что он вернулся в Рай. И после всего происшедшего, после войны и смерти Твоих детей Тебя интересует только, жив Самаэль или нет? Создатель продолжал молча вглядываться в лицо Уриила. И тому подумалось, что раньше он был бы рад Его появлению. Он бы задавал ему вопросы, он бы расспросил Отца о том, где тот был и что видел. Однако сейчас Уриил не чувствовал ничего, кроме усталости и разочарование. Отца не было в самый сложный момент. Он бросил своих детей. И дети справились сами. Дети смогли жить самостоятельно. Дети больше в нем не нуждаются. Уриил в конце концов произнес: — Да, Самаэль жив. Он отныне заточен в Аду. Люцифер его сдерживает. Первый сын никогда оттуда не выберется. Он больше не угроза. Создатель только кивнул. Он стоял, заложив руки за спину, и у Уриила мелькнула мысль, что Отец не достоин носить этот облик. Он не имеет на него права. Не после того, как Он отвернулся от своих детей. — Новые ангелы, — сухо проговорил Уриил, — узнают всё. Мы расскажем им о первой войне. И о второй. Мы расскажем им правду. Мы не станем ничего от них скрывать. У Рая начинается новая эпоха, когда Рай больше не будет бояться прошлого. Мы расскажем им, как Ты отвернулся от своих детей, как Ты бросил Рай умирать. Начинается новое время, Отец. Без Тебя. Возможно, когда-нибудь мы сумеем Тебя простить, но не сейчас. Отец ничего не ответил. Уриил обернулся на окрик Гавриила, а, когда повернул голову, чтобы сказать Отцу еще что-то, то Создателя рядом уже не было. Он исчез так же, как и появился: внезапно и бесшумно. Десница глянул на приблизившегося к нему Гавриила. Только сейчас Уриил заметил, что зал опустел — всех недавно созданных ангелов уже забрали, и в Башне Новых Звезд вновь воцарилась мертвая тишина. — Ты говорил с Отцом. Уриил кивнул. Наверное, раньше ему было бы больно и тоскливо от того, что все мысли Создателя все равно возвращались к Самаэлю. Но сейчас все, что он чувствовал, это крепнущую с каждым мгновением уверенность — они шагнут в новое будущее сами. Они справятся без Отца. — Я сказал ему, что мы не готовы принять Его обратно. Возможно, когда-нибудь, но не сейчас. Гавриил промолчал, но Уриил знал, что тот одобряет его решение. Они оба вышли на открытую площадку, наблюдая за тем, как садится второе солнце. Уриил смотрел на белые башни города, на высокие стены, окружающие дворец, думая о том, что у их мира будет другое будущее. То, где они смогут оглядываться назад без страха. То, где прошлое упокоится наконец-то в прошлом. — Что теперь будет, Уриил? Тот сделал глубокий вдох, чувствуя, как сладкий запах приятно щекочет ноздри, и не сдержал улыбки. — Новый путь, Гавриил, — выдохнул. — Новый путь.

***

Над Адом постепенно сгущались сумерки. Лилит прошла распахнутые настежь ворота Восточного замка и остановилась, заметив высокую фигуру Астарота. Командующий стоял, скрестив руки на груди и задумчиво разглядывая замок. Астарот собирался уйти в мир смертных. Лилит услышала это от Молоха, который хотел уйти вместе с ним. Но Лилит знала, что Астарот вернется. Он отныне часть Ада, как и она сама. Рано или поздно Ад позовет его обратно. Как, возможно, позовет её саму. Командующий обернулся, когда Лилит приблизилась к нему. Его глаза, обычно ярко-голубые днем, в наступающих сумерках поблескивали и казались Лилит темными, словно сумеречное небо. И одет был командующий, несмотря на горячий еще воздух, в рубашку и штаны из плотной ткани. Лилит глянула на его сапоги, а потом, подняв взгляд, встретилась с ним глазами. — Я слышала, ты уходишь в мир смертных. — Да, — кивнул он. — Небольшая перемена места не повредит. Ли­лит сце­пила ру­ки вмес­те, а по­том гля­нула на воз­вы­ша­ющий­ся ря­дом за­мок. Гро­зовой за­мок был сер­дцем Ада. За­пад­ный его го­рами и воз­ду­хом. Вос­точный же под­земны­ми во­дами и пус­то­шами вок­руг. Южный — равнинами и озерами. Теперь в Аду все изменится. Ад, чуть не погибший в первую и вторую войны, получил шанс начать все заново. И Люцифер, неизменный и бессменный король будет вести его вперед — в другое будущее, где уже не будет чувствовать воля Темного. И Лилит понимала, что ей бы следовало остаться. Наверное, так было бы правильно. Быть рядом с ним. Помогать ему и поддерживать в сложные моменты, которых, как понимала Лилит, будет немало. Но сколько бы она ни заглядывала внутрь себя, сил не было. Сил быть рядом с ним. Сил смотреть на него и пытаться увидеть Люцифера, а не Темного, выплевывающего ядовитые слова. А потому Лилит приняла единственное верное решение, о котором она и объявила Люциферу. Падший в ответ кивнул, а затем на несколько мгновений отвернулся, и Лилит чувствовала, что её решение задело его куда сильнее, чем она думала. — И когда ты вернешься? — глухо спрашивает Падший, продолжая смотреть в окно. Лилит пожимает плечами. Навалившаяся усталость ей знакома. Такое уже было в Эдеме, из которого она мечтала выбраться. И теперь то же самое в Аду. Лилит кажется, что она не сможет провести здесь и оборота. Бежать куда-то еще, к людям, в их другой, такой отличный от Ада и Рая мир, чтобы забыть все то, что здесь произошло. — Не знаю. Но я вернусь. Обещаю. Люцифер кивает. Он сжимает руки вместе, а потом поворачивается и смотрит на нее. Его глаза вновь серые, словно небо перед рассветом, но Лилит все равно чудится в них чужой взгляд. — Ад будет ждать тебя, Лилит, — тихо произносит Люцифер. — Я буду ждать тебя. Лилит повернула голову, почувствовав на себе взгляд Астарота. Тот молчал, и Лилит наконец нашла в себе силы, чтобы произнести: — Позволь мне уйти с тобой в мир смертных. Он сделал глубокий вдох. Без слов провел ладонью по коротким темным волосам, а затем вновь скрестил руки на груди. — Почему со мной? Лилит усмехнулась. — Ты ведь и так знаешь. Демон резко развернулся, шагнул к ней, и Лилит почувствовала, как дыхание застревает у нее в горле от одного его взгляда, замершего на её лице. Астарот вглядывался в её глаза несколько мгновений и только потом проговорил: — Я никогда не смогу дать тебе то, что дал когда-то ей. Лилит покачала головой, а потом, пристав на цыпочки, обхватила его лицо. — Мне не нужно то, что нужно было Астарте. Просто позволь мне быть рядом с тобой. Прошу. Он молчал, продолжая всматриваться в её глаза, и Лилит подумалось, что один миг растянулся на целый оборот. Наконец, демон кивнул, мягко погладил её по щеке. Когда он склонился к её лицу, и Лилит допустила неожиданную, но приятную мысль, что он сейчас её поцелует, но Астарот неуверенно замер, а затем негромко произнес: — Мы уходим на рассвете. Будь готова. После он отстранился и вскоре исчез в темном проеме — входе в Восточный замок. Лилит, проводив его взглядом, же вновь подняла голову, глядя на темное небо, не зная еще, что именно это небо и этот мир она будет вспоминать каждый раз, когда будет поднимать взгляд на небеса, покрывающие мир людей. Она сдержит свое обещание спустя тысячи и тысячи оборотов, когда поймет, что мир смертных, перемоловший её подобно мельничным жерновам, оставил совсем мало от той Лилит, которая когда-то в него вступила. В тот момент Ад позовет её обратно. Не только блудные сыновья возвращаются домой. Порой могут вернуться и дочери. И Люцифер сдержит свое: Ад и его король действительно будут её ждать.

***

Возвращаться в мир смертных было странно. Сама мысль о том, чтобы вступить к людям и богам, даже не догадывающиеся о том, что произошло, была дикой и с трудом укладывалась в голове. Но и в Аду было слишком тяжело оставаться. Молоху казалось, что он задыхается здесь: среди песков и камней, под этим ярким небом и слепящим солнцем. Это плохо — его оставлять. Его, отныне привязанного к миру, прикованного к нему, нет, даже вросшего в него. Король и Ад — неотделимы отныне. Но иначе не выходило. Нужно было сбежать. Нужно было вернуться туда, где нет борьбы за миры, где нет ядовитых слов и этих проклятых песков. Где смертные и их глупые проблемы, где все просто и предсказуемо, где вино, женщины страсти, смерть и жизнь. Где все повторяется, словно один и тот же сценарий, только декорации меняются. Молох нашел Люцифера в его покоях. Солнце уже поднялось над горизонтом, и Молох знал, что Астарот и Лилит ждут только его. Лилит тоже решила уйти в мир смертных. Молох не нашел в себе силы ей возразить и пытаться переубедить. Лилит смотрела на него так, что Молох понимал: она чувствует то же самое, что чувствует и он сам. Он так устал от этой проклятой войны, от этого мира и его короля, что видеть это всё больше нет сил. Бездна, он должен был в этом мире подохнуть, а не пытаться его спасти. Когда-то он нес ответственность за целые народы, а потом все провалилось в Бездну. И он, Молох, привык быть сам по себе. Он привык, что отвечает за самого себя. И это правильно. Ведь так и нужно. Он столько раз спасал Падшего, что имеет право на отдых. Имеет право уйти. Люцифер, замерший перед зеркалом, повернулся к Молоху, и тот почувствовал себя еще гаже. Падший никогда не покинет Ад. Он никогда не увидит мир смертных, никогда не увидит Рай, никогда не увидит ничего, кроме этих проклятых песков и скал. Он останется здесь один, управлять этим диким и разбитым миром, и не будет рядом никого, кто подскажет ему, как быть. — Я ухожу с Астаротом и Лилит в мир смертных. Люцифер кивнул. Он стоял, крутя тонкий обруч короны в руках. И Молох был готов поклясться, что Падший умудрился как-то закрыться от него, потому что сейчас Молох не слышал отголосков чужих чувств. Только свое раздражение на себя самого. — Если ты так хочешь, я не имею права тебя останавливать, — негромко проговорил Люцифер. — Я не остановил Лилит. Не остановлю и тебя. — Я не могу здесь оставаться, Люцифер, — ответил Молох. — Этот мир сводит меня с ума. Мне нужны перемены. Я… я все еще чувствую его. Чувствую его в тебе. Ты можешь говорить всем, что Темный исчез, что он заточен, но я чувствую его… — выдохнул. — Этого было слишком много. И я должен уйти. Надеюсь, ты поймешь. Люцифер отвернулся, чтобы опустить корону на волосы, а затем вновь повернулся к Молоху, мягко улыбнулся ему. — Я понимаю. Ад будет ждать тебя, Молох. Если Люцифер и хотел сказать что-то, то он оставил это при себе. Падший вновь отвернулся к зеркалу, и Молох, не найдя слов, вышел из его покоев. Он быстро спустился по лестнице, пересек тронный зал, чуть не столкнувшись с Вельзевулом, и выскочил в разгорающийся день. Бежать, бежать, пока он сам не передумает. Пока проклятая совесть, уже вгрызшаяся в позвоночник, не выгрызет там дыру. Он ему ничем не обязан. Он спасал его задницу столько раз, что уже сам сбился со счета. Он имеет право хоть на какую-то свободу! Он не просил его привязывать к себе и к Аду! Бездна! — Готов? Молох остановился за воротами в замок, где его уже ждали Астарот, Лилит и начерченная на земле печать. Молох глянул на Грозовой замок, а потом повернулся к демону. Кивнул. — Да. Надеюсь, ты, низший, перенесешь нас туда, где хорошая выпивка. Иначе пеняй на себя. Астарот оскалился, вступив в печать. Лилит и Молох последовали его примеру. Молох нарочно стал спиной к замку. — Не волнуйся, высший, — ответил ему демон, положив тяжелую ладонь ему на плечо. — Тебе там понравится. Они исчезли в мгновение ока, и только почерневшая на земле печать говорила о том, что здесь до этого кто-то был.

***

Люцифер почувствовал, как Ад отпустил своего командующего, ведьму и наместника. Оно отдалось, закололо в левом боку, и Падший сделал только глубокий вдох. Почти все демоны, присягнувшие ему перед войной, оставили замок, и теперь в нем царила тишина и пустота. С ним остались Заклинатели и Вельзевул. Первые уйдут, как только глава клана убедится, что Темный на самом деле заточен и безвреден. Второй же на вопрос Люцифера о том, хочет ли он уйти в мир смертных, пожал плечами и сказал, что в мире смертных его мало что ждет. «Тем более, — добавил задумчиво Вельзевул. — Ад выглядит, как место, которое ждет множество перемен. Мне бы хотелось их застать». Люцифер медленно спустился по лестнице, слушая, как гулко отдаются его шаги по коридору. Он вошел в тронный зал через заднюю дверь и замер на несколько мгновений. Там за двойными дверьми его ждали Заклинатели и еще один демонический клан, который надеялся, что король разрешит их территориальные проблемы в благодарность за участие в войны. Но до этого есть еще несколько мгновений. Всего пара мгновений, когда он может остановиться и взглянуть на темные статуи бывших королей. Ты — это я. Люцифер развернулся к трону, неспешно направился к ступеням и, поднявшись, еще на мгновение замер перед тем, как опуститься на холодный камень. Ты никогда не будешь от меня свободен. Люцифер стиснул подлокотники, надеясь, что в этом жесте он сумеет скрыть сковывающее его волнение. Тронный зал был наполнен солнечным светом, и впервые, подумалось Падшему, свет затапливал залу, а не вяз в её серости. Придет время, ты освободишь меня. На мгновение виски сдавило острой болью, но Падший кивнул Вельзевулу, и тот отворил двери. Первыми в зал шагнули Заклинатели, которые, увидяв сидящего короля, тотчас поклонились в приветствии. Люцифер кивнул им в ответ, и оно началось. Не война, не смута, а мирное время, которое ему теперь предстояло удержать в своих руках. Это то, о чем он будет порой думать, когда пройдут тысячи и тысячи оборотов. Все не будет получаться сразу. Все будет сложно, но это те сложности, которые придется преодолевать. Потому что ничего не достается просто так. Ад заслуживает большего. Он, дикий и порывистый, должен будет привыкнуть к той руке, которая теперь им управляет. Ад, словно дикий неприрученный зверь, постепенно научится ему доверять. А он, его неизменный король, поймет, что именно нужно этому миру. И только в самые темные ночи, когда будут задувать сильные ветра и небеса вокруг Грозового замка будет сотрясать сухой гром, Люциферу будет порой казаться, что из зеркала на него смотрит кто-то другой. Кто-то, чьи глаза такие же темные, как тьма на границе миров. Кто-то, кто из отражения будет улыбаться холодно и остро. Видение будет пропадать спустя мгновения, но после них Люцифер еще долго будет избегать зеркал. И слова, эти проклятые слова, выжженные в памяти, просочившиеся в нее, будут порой всплывать в мыслях, как бы Падший ни пытался отогнать их прочь. Я буду ждать, Люцифер.