Узник

      Дворец безостановочно заполнялся гостями и от блеска золотых перстней, шелка, драгоценностей в глазах непроизвольно рябило. Везде полыхали огни, шум голосов не утихал, наоборот разносился по всем коридорам, тропинкам, доходил до самых укромных мест огромного ухоженного сада. Спокойствия, тишины не было нигде, да и надеяться на оное было глупо, сейчас Чосон не мог молчать. Приходили не только высочества и высокопоставленные чиновники, но и, что немаловажно, известные богатые торговцы, послы; за каждым человеком из высшего общества неслись слуги, державшие в руках самые различные подарки. Чай, фарфор, дорогие камни, редкие свитки — всё было однообразно скучным. По началу никто не утруждался, все стояли во дворе и отпивали крепкий напиток из небольших чаш, кто-то находил в этом возможность найти своих покупателей, партнеров, «друзей», кто-то в действительности беззаботно пьянел и распускал не только язык, но и руки. Джухён похвалили за проделанную работу, на Джухён любовались, подходили, дарили украшения и каждый второй мужчина пытался сорвать с губ красавицы не то улыбку, не то смех. Джухён хватало терпения благодарить и принимать подарки, но голова постепенно раскалывалась от боли и постоянно меняющихся лиц. Праздничная одежда тяжелым грузом висела на хрупком теле, всё везде было крепко стянуто, перевязано — наклонишься, задохнешься от нехватки воздуха. Через несколько часов всё стало куда проще; самые богатые и важные гости направились вглубь прекрасного сада, где был Его Величество, принцы, советники, ближайшие люди — одним словом — королевская свита.       На огромном помосте был накрыт стол, по колоннам струились цветы, а чуть отдаленно лежал нетронутый каягым*, чьи натянутые струны ждали своего творца. В непроглядной темноте густых деревьев была стража, Джухён всей своей кожей чувствовала их прохладный, бездушный взгляд.       Джухён не знала, стоит ли ей быть здесь прямо сейчас; она чувствовала себя совершенно лишней среди людей, в чьих руках ежесекундно решалась и решается жизнь жителей Чосона. Она была ничем не лучше цветов, заполнивших помост, на неё смотрели, как на драгоценность, как на безмолвную красоту, картину; такой образ был как защитной прочной стеной, так и рушащимся градом камней, что давит, сминает под собой её гордость. Мягкий разговор за столом с беззвучными улыбками не перерастает во что-то откровенно-серьезное, нет. Они по-прежнему восхваляют успехи друг друга, тычут в провалы, по-прежнему льстят каждому вздоху Его Величества, но, тем не менее, мало кто был по-настоящему расслаблен и доволен. Джухён старалась черпать информацию из каждой выдавленной чепухи, принц Чунмён, что сидел совсем рядом, весело разговаривал с одним из чиновников. — О Вашей красоте совершенно не врали, дорогая принцесса.       Джухён не сразу понимает, что старик напротив обращается именно к ней. За столом от столь смелых слов воцаряется тишина, но принцесса вовремя осекается. С полуулыбкой поднимает взгляд и ждёт дальнейших, однообразно сидящих по горло, слов. — Вы белее фарфора, — хихикает опьяненный гость и рукой поднимает белую чашку, якобы сравнивая кожу Бэ с предметом стола. — Прошу прощения за такие слова, Ваше Величество, но ваша дочь безупречна, — чуть позднее добавляет Чжихун — один из влиятельных торговцев порта Пхеннам. Возможно, только этот статус позволяет наглому старику отпускать подобные комментарии. — Не Вы первый и не Вы последний, — спокойно отвечает Сукчон и переводит взгляд на девушку. — Думается, мою Джухён уже ничем не удивить. — Прекрасное имя, повезёт ведь её жениху. — Благодарю, господин Чжихун, — уголки губ поднимаются в лёгкой обворожительной улыбке, которая еле держится на лице Бэ, когда старик окидывает её весьма грубым встречным вопросом. — Так он у Вас, дорогая, есть? Жених.       Джухён раскрыла рот в удивлении и с непониманием взглянула на рядом сидящего Чунмёна, что еле сдерживал искренний смех от сложившейся ситуации. Принц лишь подмигнул ей с выражением «Разбирайся со своими поклонниками сама». Какой бы ответ сейчас Бэ не дала — он будет неправильным. Потребуется немало сладких слов, чтобы искусно увильнуть от вопроса. — Я не могу дать Вам точный ответ, господин Чжихун, — столько прикованных к себе взглядов Джухён не чувствовала никогда. Однако это не повлияло на твёрдость её голоса. — Позвольте мне сыграть на каягыме и инструмент сам поведает Вам мою историю.       От своих же слов хотелось раздраженно закатить глаза, но единственное, что она сейчас делает, так это подавляет дерзость и смелость со стороны гостя. Кажется, её ответ удовлетворил многих, старик восхищенно охнул и жадно вгляделся в принцессу, пока та под столом обременёно сминала пальцами ткань платья. Чунмён от такой небывалой покорности, вежливости чуть не поперхнулся напитком, но всё же удовлетворительно кивнул, усмехнулся чему-то своему. Что-что, а убеждать и разговаривать со стариками из высшего общества Джухён умеет. Училась с детства и результатами долгого труда пользовалась чуть ли не по сей день. — Я буду польщён, дорогая. — Ваше Величество, — Джухён обратилась уже к отцу. — Вы позволите? — Не смею останавливать, когда все ждут и просят.       Джухён поднялась из-за стола и коротко взглянула на Ин Хён; той, словно было плевать на весь праздник и гостей. На губах красовалась дежурная улыбка и выглядела королева прекрасно в изумительно сшитом платье, но никакой привычной колкости и яда сейчас от неё не исходило. И это, если честно, поражает, потому что Джухён казалось, что из Чусока женщина выжмет всё, насладится беседами с высочествами, которые еще не плясали в её сплетённой паутине. Возможно, на её молчание сказывалось присутствие самого короля. Ин Хён могла воевать и воевала, но за столом, где ни Джухён, ни ей не было тут места, она не могла перебить или подать голос при Его Величестве. Вероятно, в скором времени они вместе с младшими принцами покинут помост и удалятся в свои покои, так как праздник праздником, но Чусок — очередная отличная возможность для обсуждения новых торговых путей, союзников, врагов и других дел государства.       Бэ осторожно расположилась возле каягыма, свет от огней игрался с её одеждой, перекатывался от шелковых складок к бледным запястьям и узким ладоням, что бережно гладили инструмент по её гладкой деревянной поверхности. Со стороны это выглядело так, словно Джухён говорила с каягым через мягкие прикосновения пальцев, успокаивала, как младенца и просила разрешения сыграть, поведать миру сплетения самых разных мелодий. Джухён учили играть на каягыме несколько лет, именно поэтому никакой неуверенности, неопытности в ней и в её движениях не было. Она делала это множество раз, умело перебирала струны, знала не только толщину каждой, но и то, сколько сил нужно прикладывать, чтобы воспроизвести тот или иной звук.       И сейчас Джухён также мягко перебирала струны, её руки скользили по каягыму, как по поверхности озёрной воды. Всё было настолько плавно, искусно, изящно, будто играть на инструменте для принцессы не тяжелее, чем дышать. Одна мелодия следовала за другой, их точное и чистое звучание окутывало сознание каждого, влекло за собой и затрагивало опьянённые сердца то болезненной грустью, то сказочной природной лёгкостью.       Джухён не вкладывала в каягым никакой смысл, историю, как говорила ранее господину Чжихуну, нет. Она просто знала, как звучать красиво, как обманывать и заблуждать людей. И каягым был лишь очередным оружием, крайне опасным в руках пленительного человека.       Как только её игра завершилась, на помосте раздались восторженные возгласы, охи, старик, чьё любопытство и привело к этому, даже поднялся со своего места и захлопал в ладоши, не в силах отвести внимание от Джухён. Она улыбнулась и встретилась глазами с Его Величеством. Взгляд отца выражал неподдельную, преисполненную гордость, радость, отчего Бэ растерялась, потому что в привычно пустых морщинистых глазах заплясало родительское тепло. — Прошу, дорогая, сыграйте еще! Позвольте своему сердцу открыться! — Чжихун одним движением выпил полную чашу крепкого напитка, отчего его советник испуганно отставил все кувшины с алкоголем в сторону. Старик подходил к опасной границе, где даже статус влиятельного торговца не спасает от гнева королевской семьи. Джухён могла бы сыграть, невзирая на такую отвратительную развязность со стороны гостя, ведь ей в какой-то степени это нравилось больше, чем опущенная голова и молчание за столом, но её отвлёк Ёнджо, что совершенно неожиданно поднялся на помост, виновато поклонился всем высочествам и припал к сидящей принцессе, еле скрывая свои дрожащие руки. Джухён, улыбнувшись остальным, повернулась к Ёнджо и тихо спросила: — Что случилось?       За столом продолжилась тихая беседа, но каждый, включая Его Величество, был прикован вниманием именно к Джухён. Ёнджо, оглянувшись на высочеств, подобрался к Бэ поближе, наклонился к самому уху, чтобы никто не расслышал и не разобрал его слов. — Тэхён сбежал, Ваше Сиятельство.       Рука, что всё это время лежала на каягыме, внезапно дёрнулась назад, отчего одна из струн издала характерный резкий, неприятный звук.

***

      Тэхён не мог отдышаться, его сбитое дыхание тонуло в городской суете, а взгляд бегал за разными огоньками, которые поглотили не только улицы и площадь Чосона, но и проникли глубоко в сердца людей. Тэхён помнил и видел народ дважды: в первый раз они кричали, плевались ядом и были больше похожи на зверей, что искренне ненавидели, презирали и насмехались над ним — Тэхёном, которого тогда держали связанным в клетке и вели по главным дорогам столицы, как побеждённое зло. Во второй раз он видел их измождёнными, «задушенными», затхлыми, отчаянными; это было во время первой вылазки в город, тогда он также не мог отвести взгляд от дышащего пылью столицы и загнивающих таверн. Контраст между этими сильнейшими, противоположными эмоциями вызывает недоумение, но оно ничтожно по размерам, если сравнивать с чувствами, что сейчас бушуют в Тэхёне.       Дворец часто называют сердцем Чосона, прекрасный, озолоченный с камня до камня замок невозможно игнорировать среди плетущихся вен-городов, каждый из которых хранит в себе свою историю. И Тэхён искренне соглашался с тем, что дворец — как горящая и яркая сердцевина, захвати её — захватишь Чосон, вся страна ляжет на твою ладонь и покорно склонит голову.       Но сейчас Ким понимал, как сильно ошибался, потому что сердце Чосона — прямо здесь, под ним, бешено пульсирует под ногами, зарыто под землёй.       Тук-тук-тук.       Бьётся, дышит, живёт.       Каждую секунду, громко, рядом с ним, рядом с этими людьми, не там — во дворце, где играют в жизнь, но не понимают её сути. Тэхён слышал, как изо всех углов изливался смех, как таверны наполнялись запахом не гниющего сена, а свежей пшеницы, как люди, измазанные в грязи, широко улыбались и, хватая друг друга за руки, танцевали, кружились по площади, поднимали пыль к небу, а вслед за ней и бумажные фонари с заветными желаниями. Ему казалось, что дышать не обязательно, что его тело совсем не тяжелое и можно просто летать. Тэхён после долгих минут удивления разрывается от смеха, он еле стоит на ногах, хотя хочет опуститься на колени, ощупать руками землю и крепко её поцеловать.       Тэхёну хотелось погрузиться в это безумие, хотелось разделить и поделиться возникшей радостью, но даже с такой бурей сумасшедших чувств, он держал в голове одну мысль: Ким ищет нужных ему людей, которые дадут ему ответы, если не на всё, то на многие вещи.       Тэхён не мог поверить, что он выбрался из дворца, самостоятельно, без чьей-либо помощи. Если честно, он очень сомневался в своём везении, когда Джухён, еще днём отдала Ёнджо приказ «идти за пленником по пятам, следить, чтобы не натворил никаких глупостей». Тэхён думал, что запросто умрёт от скуки во дворце; видеть за спиной плетущегося следом Ёнджо было невыносимо. Он злился на всё: на себя, на принцессу, на Ёнджо, что раздавал приказы и таскал узника за собой, как балласт, на стражу, на высочеств, на Чусок. Но стоило только набраться терпения, как шанс предстал перед ним в самом лучшем свете:       Ёнджо по своей глупости отправил пленника выпроводить излишне пьяного гостя, что приставал к кисэн у всех на глазах.       Тэхён шагал по площади, вглядывался в каждое лицо, но никак не мог найти нужное: перед ним были обычные люди, которые праздновали Чусок, не более. Дальше узник проверил ближайшие таверны, обошел каждый угол, к счастью, в такой суматохе он не привлекал ничьё внимание. Сердце бешено колотилось в груди, он знал, что «механизм» может как запуститься, так и остановиться в любой момент. Заметил ли кто его хитрость и побег? Как скоро за ним придут и придут ли? А если придут, то кто окажется первым: королевская стража или люди Чхве Ухёна?       Тэхён не чувствовал усталость ни через час, ни через два, когда площадь стала постепенно пустеть. Он сидел, прислонившись к стенам одной таверны, и смотрел на каждый вход-выход, улицу, переулок. Он боялся упустить, боялся быть чересчур незаметным.       Сквозь ожидание медленно пробивалось разочарование, Тэхён еле скрывал его в плотно сжатых губах.       В уме вёлся долгий счёт, узнику хотелось закричать на всю площадь «Я здесь!».       Когда Тэхён думает сменить своё местоположение, к его ногам подлетает небольшой булыжник; он, ударившись о носок обуви, отлетает в сторону. В любой другой ситуации Ким бы совершенно не обратил внимания на какой-то камень, но сейчас узник остро реагировал буквально на всё. Именно поэтому, Тэхён тут же вскочил со своего места и посмотрел туда, откуда прилетел «сигнал».       Мужчина, в неразличимой тени, стоял буквально в сорока метрах от него. Стоял и махнул рукой, после чего скрылся в темноте улочки.       Ким отчетливо слышал своё тяжелое дыхание.       Надежда.       Она прямо перед ним, в сорока метрах от него.       Удивление сменяется уверенностью и в следующую секунду Тэхён срывается с места. Я узнаю правду.

***

      Джухён встретилась взглядом со всеми высочествами, которые тут же отреагировали на режущий слух звук. Она смотрела на Его Величество, Ин Хён, а после и на Чунмёна, который всем своим видом показывал насмешку. Она не знала что и кому говорить, не знала, что делать; достойно закончить вечер и после этого отправиться на поиски Тэхёна или же сейчас отправить Ёнджо со стражей в город? Она не чувствовала злости по отношению к Тэхёну, она даже забыла, что должна проклинать его; проблема сейчас заключалась совсем в другом. Если она отправит стражу на поиски Тэхёна, то эта информация не ускользнёт от любопытных глаз, мало того поползут слухи в духе «Она не может держать пленника под контролем», «Сын Вубина спокойно разгуливает по Чосону не без разрешения принцессы». Странное доверие, связь, построенная между ней и отцом, мгновенно рухнет и вряд ли после этого её когда-нибудь воспримут всерьёз. В ней усомнятся, усомнятся в её силе и какой-никакой власти. Этого допустить она точно не может, именно поэтому Джухён держит своё волнение в крепко сжатом кулаке.       Если Тэхён — гадёныш — и сумел сбежать, то о его побеге должны знать минимальное количество человек. Пока что круг ограничивается Ёнджо и самой принцессой, что утешительно радует. — Что-то случилось? — вопрос срывается с губ неизвестного гостя, очередного чиновника, что не мог, как и другие, игнорировать сложившуюся ситуацию. Джухён опустила вздернутый подбородок, после чего начала изъясняться изменившимся, мягким голосом: — Прошу прощения за беспокойство и за Ваш прерванный разговор, — Джухён отставила каягым, после чего поднялась со своего места и окинула всех виноватым взглядом, но в первую очередь обратилась к Сукчону. — Ваше Величество, возникли кое-какие проблемы с другими гостями, думаю, моё присутствие там необходимо. Позвольте покинуть Вас и других дорогих гостей… — Нет, что вы, дорогая! — Чжихун, проклятый старик, подал голос и в возмущении взвёл руками. Его поведение переходило все границы. — Вы ведь обещали сыграть! Прошу, не уходите! Пусть Ваши слуги сами разберутся с этой «проблемой», какой бы она там ни была! — Мне правда очень жаль, я обязательно сыграю Вам в следующий раз, — Джухён не хотела говорить с ним, ей было всё равно, что подумают эти люди. Требовалось лишь согласие короля. — Только посмотрите на этого дурного! — старик пальцем указал на Ёнджо, что до сих пор сидел с поникшей головой и не осмеливался встать. — Что за слуги пошли? Ни черта не работают, зачем тогда живут?! — зло ругался Чжихун и уже бы собирался кинуть в слугу какую-нибудь, да чашу, как рядом сидевший советник вовремя остановил хозяина.       Сукчон с недовольством посмотрел на явно перепившего торговца, который вовсе забыл, что находится за одним столом с правителем Чосона. От нахмуренных бровей на лбу просветились морщины, король не торопился с ответом, пока остальные шептались и шушукались между собой. — Если это так важно, Джухён, — отец поднял тяжелый взгляд на свою дочь. В какой-то момент Бэ показалось, что он всё знает и намеренно подчеркивает последние слова, чтобы дать понять — он дарит первый и последний шанс, не больше и не меньше. Так ли было на самом деле — принцесса понятия не имеет. — Тогда иди и благополучно разберись с тем, что произошло. — Благодарю, Ваше Величество, — поклон. — И еще раз приношу свои извинения.       Как только они с Ёнджо спускаются с помоста и отходят на достаточно большое расстояние, Джухён резко оборачивается к слуге со словами: — Никто не должен об этом знать, Ёнджо. Мы сами найдём Тэхёна, он не мог уйти далеко. — Да, Ваше Сиятельство.       Ходьба сменилась бегом, Джухён казалось, что сердце бьётся где-то в горле. Если судить все обстоятельства чисто логически, то Тэхён не мог никуда уйти; даже в такой праздник на границах города стража не могла упустить не просто человека, а выжившего сына Вубина. Да и к тому же, у узника не было ничего: ни денег, ни вещей, ни помощников. Куда он может пойти? Рано или поздно кто-то узнает его. Все эти доводы говорили Джухён, что да, Тэхёна поймают и приведут к ней, но подлая тревога думала иначе; она проталкивала в сознание принцессы страх, страх того, что случится чудо и Тэхён навсегда исчезнет из её жизни.       И дело даже не в королевских играх, сплетнях, слухах — да, если Ким действительно сбежит, то она потеряет уважение многих и это ощутимо ударит по её гордости, но еще ей просто не хотелось терять Тэхёна. Так глупо и просто, с незнанием всего происходящего. Может, за всё то время, что Ким служил дворцу, он нашел какую-то лазейку и связался со своими товарищами, союзниками?       Сейчас казалось, что всё возможно. Даже несмотря на то, что Джухён контролировала каждый его шаг.       Джухён для удобства накрылась неприметным плащом и уже несколько раз обегала разные улицы. Она всматривалась в каждого прохожего, искала знакомый рельеф тела, лица, но никто не был похож на Тэхёна. Дыхание постепенно сбивалось, а глубоко в зрачках блеснула паника. Она уже думала просто отправить свою стражу на поиски пленника, неважно, что весь дворец узнает о её промахе — ей нужно лишь найти Тэхёна, просто, чтобы он был в поле её зрения, желательно в целости, сохранности и может закованный, для собственного спокойствия, в кандалы. — Кажется, я видел его там, Ваше Сиятельство! — с возгласом Ёнджо неосознанно хватает принцессу за руку и указывает на тёмный переулок, где по его мнению засветилась тень знакомого узника. — Скорее!       Джухён ничего не обдумывает, лишь послушно несётся в указанном направлении и глазами впивается в кромешную тьму, пытаясь отыскать признаки чего-то живого. Кроме разрушенных тележек и мусора здесь ничего не было, Джухён разочарованно топчет ногой и уже хочет обругать Ёнджо за глупую невнимательность, как чьи-то руки внезапно зажимают ей рот. Бэ не успевает ничего предпринять, как из темноты выходят несколько фигур и за считанные секунды надевают на её голову мешок, а после заламывают руки.       Всё происходит настолько быстро, что Джухён забывает дышать, перед глазами стоит черная тьма, а голос предательски застревает в горле. Ей хочется закричать, позвать Ёнджо, попросить о помощи, но в последнем не было никакой необходимости. — Прошу прощения, Ваше Сиятельство.       Ёнджо был прямо за её спиной.