Узник

      Джухён дышит через раз и чувствует, как воздух пропадает из лёгких и его становится катастрофически мало. Узел на мешке слабо затянут, но и это способствовало страху удушья и последующей глупой смерти. Руки насильно сведены назад и связаны неподатливой верёвкой; попытки освободиться принцесса прекратила через пятнадцать минут, когда кожа на запястьях перетёрлась и отдавала своеобразным жжением. Кричать она также перестала, когда двери спокойно закрылись. Её вопросы и проклятия игнорировали по дороге сюда, лишь раз Ёнджо мягко проговорил «Потерпите, Ваше Сиятельство, прошу», но от такого действия со стороны слуги её откровенно передёрнуло. Она старалась забыть о его существовании, потому что сам факт того, что Ёнджо замешан в этом, что он позволяет такое обращение и отношение к ней будило в Джухён самые разные, не уступающие по силе друг другу, чувства. Ненависть, презрение, сомнение, отчаяние, оправдание — все эти существа боролись в ней, метались камнями и скребли рёбра, но их единым мерзким источником был монстр по имени «предательство». Мерзкое, холодное, безжалостное. Что бы там ни случилось, какой бы хаос не произошел в этом мире — Ёнджо утаил правду и предал её. Предал в момент слабости, завёл в тёмный переулок и связал, как тряпичную куклу.       Джухён чувствует ком в своём горле, потому что в голове рой мыслей, предположений, вопросов, что до сих пор висят без ответа. Страшнее всего глупая беспомощность. Джухён просто вывели из привычной зоны комфорта — дворца — и тут же обезоружили. За пределами золотого скворечника её власть никчемна, потому что, как и учил Тэхён, в реальной битве нет никаких замысловатых идей и ходов; у тебя в руке одна драгоценность — и это жизнь, ты борешься за неё, защищаешь, но её также легко могут отобрать. Отобрали. Бэ не контролирует себя, своё тело и прямо сейчас любой может если не убить, то причинить ей вред. Разными способами, даже дурацкий мешок на голове уже был угрозой для полноценного здорового дыхания.       Обида. За страхом таилась обида, она была сравнима с обидой ребёнка, которого бросили утопать в болоте. Зыбун съедал ноги, сантиметр за сантиметром, мучительно медленно. Дёрнешься — почва под ногами рухнет.       Впервые Джухён не могла успокоиться и сохранить холодный рассудок. Обдумать мелочи, вывести ключевые моменты и прийти к итогу. Она не знала, что делать, она не знала, где находилась и кем была захвачена, за исключением Ёнджо. О существовании последнего, как и говорилось ранее, Бэ упорно хотела забыть, потому что именно из-за него путались все мысли и твёрдый ум расшатывался волнениями, чувствами, дающими слабину. Единственное, в чем принцесса так или иначе была уверена, так это в том, что её убивать пока явно не собираются. Если бы ей была суждена зверская смерть — она бы не находилась в какой-то, предположительно, комнате. Джухён бы убили прямо в переулке или же в повозке, шансов было достаточно. Её действительно поместили в чьи-то покои, не в темницу. Джухён чувствует под ступнями дощатый пол, гнилого запаха и излишне влажного воздуха — нет. Осталось только развязать ей руки и снять мешок — комфорт обеспечен, убить причастных к её краже — спокойствие гарантировано.       Джухён прикрывает глаза и прислушивается к звукам. Полная тишина, только собственное затрудненное дыхание. Так. Успокойся, всё хорошо.       Всё чертовски плохо.       Как давно и кем было всё запланировано? Однозначно лишь то, что Ёнджо входит в число этих людей. Всё определенно разработано до малейших деталей — никто не заметил её пропажу, её везли в закрытой повозке по нелюдимым улицам в Чусок, когда стража выполняет свои обязанности разве что на границах столицы. Возможно ли то, что Тэхён никуда не уходил? Что он сейчас во дворце, служит другим высочествам, а Ёнджо использовал его в своих целях? Точнее его имя и значимость. Чтобы выманить Бэ в город, выбить из рук оружие и оставить в замешательстве. Что же, у него получилось. Джухён сглупила, поддалась чувствам и проиграла собственной гордости.       Ёнджо знал, что она не позволит другим узнать о пропаже пленника, знал, что она собственноручно кинется искать мальчишку — кинулась точно по прогнозу и попалась в капкан.       Уязвимость.       Джухён уязвима перед всеми и об её слабость обтирают ноги. Заслуженно, потому что она потеряла свою бдительность и хладнокровность. Только и делает, что подставляется под нож, выпячивая шею.       Никому нельзя доверять. Нельзя было доверять Ёнджо, точнее, нельзя было позволять ему подобраться слишком близко, стать больше, чем просто слугой. Стать другом. Единственным и, казалось бы, верным.       Джухён учили, с самого детства говорили, что слуги преданы не им, а сильнейшим. Что власть выше человеческих чувств, что они живут разными мирами и их дружба, союз, понимание — мнимая. Воображаемая и, возможно, никогда не существовавшая. Неужели она утешала своё одиночество? Неужели она посчитала его исключительным, неужели полагала, что судьба так легко и просто подарила близкого человека?       Джухён злилась. На Ёнджо и на себя. Она не могла ни о чём нормально думать, ураган внутри казался непокорным. Правда, за разрушительной бурей тихо выла боль. Джухён больно, плохо. Ей хотелось сорвать голос от нечеловеческих криков, но она лишь крепко стискивала челюсти и не позволяла себе расклеиться. Джухён не может облажаться и здесь, не может разрыдаться и пустить всё на самотёк. Соберись.       Двери раздвигаются. Чьи-то шаги. Джухён не поднимает головы, слышит, как кто-то приближается к ней и за считанные секунды поднимает с пола, крепко держа под руки. Затекшие ноги еле волочились, но Бэ не позволила себе споткнуться, наоборот, в привычке выпрямилась и вздернула подбородок. Её куда-то вели и в какой-то момент кромешная тьма перед глазами прервалась вспышками тёплого света. Скорее всего, она шла по коридору мимо факелов или свечей. Повороты, неширокие коридоры, молчание, граничащее с мёртвой тишиной. Перед ней открывают двери и запускают; ей хочется пошутить, что нет смысла менять «клетку», как в комнате раздаётся чей-то низкий голос. — Стоило быть с ней поаккуратнее, принцесса Его Величества как никак, — за этими словами последовал смешок. — Снимите с неё мешок, Ёнджо, ей-богу. — Как прикажете, — за считанные секунды ненужная вещь слетела на пол, а Джухён не торопилась открывать глаза из-за резкого света. На висках и лбу оставалась испарина, волосы сбиты, между сомкнутыми губами прятались всевозможные ругательства и в таком виде она сейчас увидит человека, из-за которого находится в неизвестном ей месте. Даже не так, человека, которому, судя по обстоятельством, по истине служит Ёнджо. Человек, чья власть куда сильнее её, раз он смог подчинить себе ближайшего ей слугу. Человек, которого она уже беспричинно ненавидит.       Когда глаза постепенно привыкли к тёплому свету, Джухён смело открыла их и впилась взглядом в лицо напротив. На расстоянии двух-трёх шагов от неё сидел пожилой мужчина с сединой в негустых усах, бескровными губами и с усмешкой в блестящих зрачках. Пламя нескольких свечей озаряло его тело, дорогую одежду, в которую незнакомец был облачен, золотые перстни, что твёрдо держались на жилистых пальцах. Джухён только приоткрыла губы, но ничего не произнесла. Лишь внимательно разглядывала чужой взгляд, пыталась узнать его среди множества других лиц в своей памяти, но нет, Бэ его не знала и не помнила. Она впервые его видела, именно поэтому полностью полагалась на своё первое впечатление, а оно было не самым радужным или обыденным. Колючие глаза, твёрдый голос, или же исходящая мощная аура — Джухён не знала точно, что именно заставляет её молча смотреть, а не злиться, проклинать и унижать. Наверное, сами небеса послали ей знак, знак того, что перед ней не самый простой и не самый глупый человек. Скорее, с точностью до наоборот. Перед ней сильный, умный, непоколебимый дух, облаченный в обманчивую оболочку непримечательного пожилого тела. — Ёнджо, оставьте нас, — говорит незнакомец и только сейчас Джухён чувствует чужое присутствие. Она совсем позабыла о тех, кто привёл её сюда. Коротко обернувшись, принцесса зацепилась взглядом за спины слуг в проёме закрывающихся дверей. — Наверное, тебя гложут вопросы, принцесса. Не беспокойся, я всё расскажу, о Ёнджо в том числе, если это, конечно, интересует.       Дыхание устаканилось, вместе с тем с лица отступила краснота и испарина. — Имя, — уже более уверенно проговорила Джухён. Прежнее удивление, смешанное со страхом перед неизвестным, пропало. Контроль над собой постепенно возвращался, но не контроль над телом. Руки по-прежнему сведены назад и связаны, что безусловно раздражало. — Для начала прошу представиться. Я полагаю, что Вы знаете меня, а я Вас нет.       Старик проигнорировал её наглость, почесал жесткие усы, после чего позволил себе слабо, по-отечески улыбнуться и ответить. — Ли Сугын. Меня зовут Ли Сугын, принцесса.       Имя ничего не вызвало. Глухо ударилось о её память, но взамен словило тишину. Это имя ничего ей не говорило, что вводило в ступор. Мужчина, сидевший перед ним, походил на одного из членов королевской семьи, он не был похож на разбойника, торговца или кого похуже. Ничего не услышав в ответ, Сугын продолжил. — Не знаю, с чего начать. Пожалуй с того, что я недруг Его Величеству и всем тем, кто ему служит. — Следовательно, всему Чосону. — Это уже знаете только Вы. Но дабы облегчить задачу, могу сказать, что я был другом Вашей матери. Тоже самое касается и Вубина, думаю, о нём мне не стоит напоминать, все в Чосоне знают дело о его предательстве. Но поговорим о том, что ближе. Что ты знаешь и помнишь о смерти своей матери Сухян?       От последних произнесенных слов Джухён вздрогнула, понимая, что старик напротив полностью владеет и ведёт разговором. Она не знает, стоит ли выкладывать всю правду наружу, ведь единственное, что ей известно — это то, что его зовут Ли Сугын. Тем не менее, долго молчать она также не могла. Стиснув кулаки, Джухён нахмурила брови, вспоминая события своего детства. — По словам королевского лекаря, заразилась чахоткой. — Насколько сильно Вы верите королевскому лекарю? — Не верю, — Джухён чуть помедлила с ответом. — Считаю, что её убили. — И кто же? — Я могу только сказать, что к убийству причастна королева Ин Хён. — Значит Вы уверены в этом? Даже не предполагаете, а утверждаете? Тому есть причины? — Нас с мамой гоняли по всему Чосону по её приказам. Если бы Вы были другом моей матери, то должны были знать, что нас долгое время не числили к королевской семье. — Верно. — Также от чахотки умирают мучительно медленно. Это происходит постепенно, состояние больного ухудшается до самой смерти. Я была со своей матерью если не всегда, то очень часто и могу уверить, что за неделю до своей кончины она была в полном здравии. — Вы видели её тело?       Джухён вспоминала это слишком часто на протяжении многих лет. Кошмары преследовали её в виде холодного, безжизненного трупа с закатанными глазами и алыми от крови губами. Наверное, именно из-за этого Бэ отвечает на все вопросы с относительным спокойствием, хотя копаться в этих воспоминаниях было по-прежнему крайне неприятно. — Да. — И что Вы думаете? — Думаю, что мою маму отравили. Самый лёгкий способ избавиться от врага и остаться безнаказанным. — Вубин бы это оспорил, будь живым прямо здесь и сейчас. — Я не знаю ничего о деле моего дяди, так что не могу утверждать. — Тогда в чём причина ненависти Ин Хён к Сухян? Ревность? Его Величество так сильно любил Вашу маму?       Бэ еле сдержала в себе колкий комментарий по поводу этой самой «любви». Разве любящий человек позволит другому находиться в постоянном изгнании и унижении? Позволит запереть в клетке под надзором всего мира? То, что было между её родителями — что угодно, но не любовь. Однако Бэ держит эти мысли при себе, потому что слишком рискованно открываться неизвестному человеку с такой несвойственной лёгкостью. Джухён отвечает на его вопросы, потому что хочет иметь возможность задать что-то в ответ. — Это может знать только Её Величество Ин Хён. — Не только она. Могу уверить Вас, принцесса, в том, что женской глупой ревности нет места на войне. Сухян не была простой красавицей, которой удалось стать одной из жен короля. Тоже самое касается Ин Хён. Безусловно, Сухян прекрасная мать, но вместе с тем, она была политически активным членом королевской семьи. Вы уже понимаете, к чему я веду? — То есть? — Джухён дернулась плечом и настойчиво посмотрела в чужие глаза. — Сухян принадлежала к западной фракции и была активным её участником. Не стоит, наверное, говорить, к какой принадлежит по сей день Ин Хён.       Джухён не хочет играть в «ребёнка», но, тем не менее, прямо сейчас она не верит чужим словам. Внутри неё что-то содрогается и трещины расползаются по ранним, возможно, ошибочным суждениям. Голова непроизвольно вертится из стороны в сторону, в знаке крайнего отрицания, а с губ срывается сухое «Что?» Как будто за окном поднялась метель и сказанные слова искажены до противоположной лжи. — Я долго наблюдал за Вами. По началу, не хотел вмешивать, но судя по Вашим действиям, оставаться на стороне никто не собирается. Тоже самое могу сказать и о том мальчишке, сидел бы себе спокойно, нет, дорвался до важных господ. Неугомонный малец, как и говорил Вубин.       Принцесса не сразу понимает, что речь идёт о Тэхёне. Она замолкает на долгое время, обдумывая всё в своей голове. Напряжение ложится небольшой морщинкой на лбу, которая за сегодняшний день так и не сошла с её лица. Все мысли заканчивалось бесконечными вопросами из разряда «Каким образом моя мама вступила в партию?», «Как сильна вражда между фракциями?», «Тогда зачем здесь я?», «Что сделал Вубин и где Тэхён?», «Чего вы добиваетесь?»       Сугын откашливается, привлекая к себе внимание и, тем самым, прерывая поток очевидных волнений. Вмиг его лицо вытянулось в серьёзной гримасе, а прежняя лёгкость произошедшей беседы сменилась тяжестью ожидания. Джухён подняла на него свои глаза и с кривой усмешкой задала самый простой вопрос: — Как я могу Вам верить? Сухян мертва и каждый, кто возжелает, может омрачить память о ней. Ин Хён называет мою маму деревенской кисэн, что соблазнила Его Величество, Вы же говорите, что она входила в западную фракцию и на этой политической почве её отравили. — Сухян не была деревенской кисэн, — мужчина посмеялся. — Она была швеёй и шила одежду королевской семье. Как верить? Мне и не нужно Вас убеждать. Всему есть живое доказательство. — Живое доказательство? — Кто привёл Вас сюда? Ёнджо. — Он служил Вашей матери, а после и Вам. Но, в первую очередь, он предан делу, не господам. Так что не злитесь на того, кто просто исполняет данные ему приказы, — Ли Сугын отпил что-то из чаши, находившейся на столе и прочистил горло. — Он следил за Вами. И как бы сильно мы не пытались отгородить волков от волчьей жизни и приструнить подобно щенкам, Ваше присутствие говорит о том, что это невозможно.       Принцесса вдруг понимает, что всё то, что ей рассказал старик — всего лишь начало, небольшое вступление к чему-то большему. Он дал ту информацию, от которой ни холодно, ни жарко, с которой приходит лишь горькое осознание, но не пробуждение к действиям. Сугын говорит о прошлом, проясняет то, что уже не вернуть, то, что похоронено под толщей времени. Сказанные слова будят злость, отчаяние, непонимание, но Бэ старается притеснить их холодным рассуждением всех обстоятельств с щепоткой откровенного подозрения. Чтобы получить, нужно отдать что-то взамен — неизменное кредо торговых отношений и в данном случае, чтобы получить ответы на множество вопросов, Джухён должна отдать, как ей кажется, себя. Присоединиться, примкнуть к тем, о чьём существовании знают единицы.       Решение, странным образом, приходит незамедлительно. Джухён перестаёт бояться человека напротив, наоборот, чувствует перед ним необъяснимое преимущество. — Если хотите продолжить беседу, — девушка нарочно подчеркивает последние слова. — Для начала немедленно развяжите мне руки.       Мужчина сверлит лицо принцессы немигающим, тяжелым взглядом, после чего сухо подзывает слугу и указывает на некое неудобство в виде верёвок, мешающее продолжить долгожданный разговор. Маленький острый нож легко справляется с плотными волокнами и за считанные секунды Бэ наконец-то чувствует свободу в своих верхних конечностях. От каждого движения мышцы сводило болью, Джухён стала терпеливо их разминать, но бардовые полосы на запястьях еще не скоро исчезнут со светлой кожи. Ощутив какой-никакой комфорт, Джухён спокойно задавала интересующие её вопросы, несмотря на то, что каждый ответ вводил в ступор и сносил крышу. Она жаждала историю всех тех, кто окружал её на протяжении жизни, ей хотелось знать, насколько масштабна борьба двух фракций и кого она захватила в когтистые лапы. Старик утешил, сказав, что круг лиц не так широк, как может казаться на первый взгляд; те же принцы, скорее всего, и понятия не имеют, во что втянуты. Сугын щедро рассказал о её матери, которая в своё время пыталась внести изменения внутри государства, но постоянно подавлялась гонениями по всей стране. Насколько поняла Джухён, раньше западная фракция сосуществовала с южной, боролась на равных правах, но постепенно власть оказалась в руках последних и скрепилась не только клятвой, но и семейными узами. Иными словами, вся королевская семья стоит во главе интересов южной партии и на данный момент, «запад» попросту прячется по всем углам и не имеет возможности как-либо противостоять врагам на законном уровне. Совет, который должен состоять из представителей разных политических интересов, полностью захвачен югом, а инакомыслие сопровождается изгнанием, преследованием или той же смертью.       Когда Джухён хотела углубиться в затронутую тему и упомянула Вубина, Сугын чуть призадумался, словно сам не знал верного ответа. Джухён не сидела, раскрыв рот, от каждого слова, кое-что она знала сама и поэтому думала разобраться со всем уже в покоях в одиночестве. По поводу фракций у неё были предположения, но главный тревожащий вопрос еще не был озвучен. К чему здесь она? Как сильно они с Тэхёном влияют на всю ситуацию и в чем заключается цель этой самой партии?       Джухён не верит в беспричинную войну. Борьба и месть может быть движима ненавистью, завистью одного человека, но чтобы вести и уверить сотню — нужна цель, ради которой готовы не бороться, а отдать безвозмездно жизни. — Нам нужны те, кто будут противостоять нынешней власти. — То есть, всей моей семье. — К чему тут лукавить, власть давно уже не в руках Сукчона. Она поделена внутри совета между всеми высочествами и насколько я помню, Вы никогда их не признавали своей роднёй. — Да, но тем не менее, я связана с ними кровными узами. Мне достаточно молчать и наслаждаться спокойной жизнью, разве нет? — Нет. Вам этого крайне недостаточно. — С чего Вы взяли? — Зачем же Вы взяли Тэхёна в свои слуги? Всего-то нужно было промолчать и наслаждаться, как Вы говорите, спокойной жизнью. Видите? Внутри вас течёт кровь Сухян, её дух. Вы не хотите жить в Чосоне, который ежедневно гниёт на ваших глазах.       Старик знал и понимал поступки принцессы. Джухён была слишком очевидна, когда забрала к себе Тэхёна, слишком громко заявила о том, что вступает в игру. Тем не менее, переварить всю информацию за считанные секунды Джухён не могла. Поспешные выводы — одни из самых худших. — Что, если я откажусь?       Рискованный, провокационный вопрос. В какой-то степени проверочный.       Сугын на подобный вызов хрипло смеётся, отчего по коже непроизвольно проходят мурашки. Насколько опасный и сильный человек сидел перед ней? —  Вы уже согласились.