***
Драко не хотел возвращаться домой. Место, под названием Малфой-менор перестало быть для него родным в тот момент, когда отец привел в дом безносую красноглазую тварь. Конечно, в меноре и до этого жилось несладко: бывало Люциус, выйдя из себя, слишком увлекался круциатусом, но все же было не так противно возвращаться в это место. Мир юноши потихоньку начал рушиться уже очень и очень давно. Ведь в детстве Малфой буквально боготворил своего отца, считал его идеалом мужского поведения и во всем старался подражать ему. Он выполнял все приказы Люциуса, а тот всегда находил, к чему придраться и за что наказать сына. Парень был всего лишь его тенью, не имеющей права ни на собственное мнение, ни на собственную жизнь. Да, Драко рос ужасно избалованным ребенком. В детстве он был неким «принцем крови», которому было дозволено многое, и для которого не существовало никаких норм морали. Однако даже одна мысль о непослушании казалась ему преступлением! Каждый раз Драко убеждал себя, что Люциус был доволен им, что гордился своим сыном. Быть может, так оно и было, сказать точно никто не мог, да и время наступило не то, чтобы волноваться об этом. А потом все окончательно рухнуло, рассыпавшись на сотню мелких острых осколков. Оказалось, что все величие рода Малфоев — пустой звук, не стоящий и ломаного кната. Глава семьи променял на благосклонность повелителя все: своего сына, жену, душу. Теперь менор использовался, как штаб-квартира Пожирателей Смерти. Ежедневно толпы темных магов посещали это место, вызывая у Драко тревогу и страх. Но все же Люциус оставался тем же аристократом, оставляющим последнее слово за собой. Он с легкостью выгонял из своего дома неугодных ему посетителей, и никто не смел ему перечить. Но потом… Потом Поттеру вздумалось разбить пророчество — призрачную надежду на благосклонность и милость по отношению к роду Малфоев. Малфоя-старшего поймали, судили и хотели упечь в Азкабан за пособничество Волдеморту, но тот посчитал это слишком мягкой мерой наказания. Он освободил Люциуса и пытал, пытал, пытал… Когда Ему наскучивали однообразные крики, Он призывал к себе Драко или Нарциссу, и пытка продолжалась. Драко извивался и корчился, но боль не проходила. Пытка могла продолжаться часами, ведь в арсенале Темного Лорда было множество заклятий, которыми Он любил причинять боль, а потом парень, не чувствуя ног, плелся к себе в комнату и заваливался в беспамятстве на кровать, надеясь, что закрыв глаза, он больше не проснется. Юноша понимал, что постепенно становится рабом — таким же, как и его отец. Понимал и ничего не мог сделать. И сейчас, лежа в кровати, он готов был содрать с себя шкуру от безысходности. Дата назначена. Пути назад нет. Мысли в голове путались, сон не шел. Драко Малфой примет Черную Метку.***
Для Грации приезд домой тоже не означал ничего хорошего. Она терпеть не могла поместье Мортем с тех самых пор, как много лет назад ее мать и сестру вычеркнули из семьи, лишили всех титулов и запретили видеться со второй дочерью, отдав ее на воспитание «истинным» Тевереллам — Элизабет и Джону. Они воспитали девушку так, как хотелось им, и самое главное — Волдеморту. Эти люди извратили все светлое, что было в маленькой девочке. Это было несложно, ведь Грация сама не захотела давать им отпор. Она просто сдалась, позволяя жестоким и алчным людям извращать свой характер и создавать из нее другого, нового человека по собственному подобию. Теверелл не умела любить, очень редко привязывалась к людям, никогда никому не сочувствовала и не доверяла. Она была горда, своенравна и эгоистична, и могла спокойно наблюдать за тем, как пытают невинных людей, радуясь, что находится не на их месте. Исключение составляли лишь Гарри, Рон и Гермиона, с которыми она подружилась, когда еще была маленькой девочкой. В то время она еще пыталась бороться, пыталась сохранить свой характер и свое воспитание, но постепенно сдалась, превратившись в свой самый худший кошмар. Девушка была обязана своей судьбой магии, текущей в ее жилах. У Волдеморта, определенно, были какие-то планы на девушку. Иногда Он приезжал в Мортем, пытаясь сломать заслоны в ее голове просто для того, чтобы сломить ее волю. Однако же Теверелл нутром чувствовала, что во всех действиях Повелителя был какой-то подвох. Она понятия не имела, по какой причине Волдеморт, после стольких поражений, все еще позволяет ей дышать. Грации было нисколько не жаль своих приемных родителей, на которых Он частенько вымещал свою злость. В основном по инициативе именно этих ублюдков она потеряла связь со своей настоящей семьей, где жила счастливо, не зная, что такое боль и страдания. Такие семьи, как та, что была у нее до удочерения, были редкостью в кругу аристократов. Обычно с детьми не церемонятся, но в их семье царила гармония и любовь. Потерять это для Грации было самым большим испытанием. Девушка даже не знала, жива ли ее мать. Они не виделись уже много лет, и Грация понятия не имела, что произошло с ней и ее сестрой Эммой.***
Двадцать дней спустя в меноре царило оживление, которое можно было сравнить лишь с кучкой муравьев, совершивших роковую ошибку и решивших забежать в старинный склеп. Этот день должен был помочь Малфоям хоть немного возвыситься в глазах Повелителя! Еще бы! Они отдали своего единственного ребенка, своего наследника, в услужение Волдеморту! Однако же Драко не чувствовал и капли того воодушевления, на которое рассчитывал Люциус. Он не хотел этого. Не хотел всей юной душой, однако, уже успевшей износиться и изрядно потрепаться. Но противиться воле хозяина юноша не мог и ненавидел себя за это. Ненавидел за бездействие, за слабость, за трусость. Грация же, также готовящаяся пройти ритуал, готова была наложить на себя руки, лишь бы не принимать это ужасное клеймо. Она не хотела никому служить, не хотела прощаться со своей свободой, не хотела терять те остатки добра, что скрывались в самой глубине девичьей души за сотнями лицемерных масок. Настал момент «Х». Грация и Драко, нацепив на лица совершенно одинаковые выражения беспристрастности, вошли в мрачное темное помещение, освещенное лишь свечами, и подошли к Волдеморту. Подавляя дрожь и отвращение, закатали рукава и протянули левые руки, склонившись в глубоком, подобострастном поклоне. Дрожащие ладони выдавали страх подростков перед Повелителем. Взмах палочкой, обжигающая боль, и на предплечье Драко красуется уродливый череп. Рука же девушки осталась абсолютно чистой. Еще взмах. Грация сжала челюсти, чтобы не застонать от боли — и снова ничего. Лорд оскалился, и по залу пронеслось шипение: — Глупая девчонка. Ты правда думаешь, что ты сильнее меня? Девушку передернуло от того, как ужасно, по-змеиному Волдеморт растягивал буквы. Мурашки пробежали по ее телу. Еще взмах. — «КРУЦИО!» — в бешенстве произнес Темный Лорд. Грация не чувствовала ничего, кроме боли. Ужасно много боли для ее хрупкого тела. «Молчи. Молчи. Пожалуйста, терпи!» — вертелось у нее в голове. Однако, сил девушки хватило ненадолго. По залу пронесся оглушительный вопль боли. — Не противься. Ты слабая. Ты знаешь об этом. Тебе не хватит сил! Круцио! Опять боль. Жгучая, страшная. Разрывающая внутренности. Заставляющая молить лишь об одном — о смерти. Грация упала на колени, обхватив себя руками, и закричала снова. — Что за магию ты применила? — глаза Волдеморта превратились в щелочки. В каждом слове и движении — угроза. Но у Грации уже не было сил бояться его. У нее вообще уже не осталось сил. А Драко с ужасом наблюдал, как девушку пытают, и ничего не мог сделать. Абсолютно ничего! Внезапно он осознал, что хочет ей помочь. Парень понял, что девушка действительно дорога ему, однако подставляться вместо нее Драко не хотел, поэтому с силой сжал кулаки, пытаясь не выдать своего волнения. — Я… Я не знаю. Я не нак… Не накладывала никаких… Никаких чар, — задыхаясь ответила Грация. Этот слабый, сломленный голос, равнодушная, убитая интонация до боли сжали сердце юноши. Ему не в первой было наблюдать, как Волдеморт пытает людей, но привыкнуть к этому, привыкнуть к крикам, полным страдания, привыкнуть к виду изломанных тел он не мог. — Интересно… — протянул Волдеморт. — Твоя мать… Кажется, она была сильной колдуньей, не так ли? — красные глаза не мигая смотрели на девушку. Грация не смогла ответить. Тяжело дыша и захлебываясь, она покачала головой. Но Волдеморту, казалось, и не был нужен ответ девушки. Будто бы размышляя, он протянул: — Ну, конечно… Вот и ответ. А теперь все вон отсюда! Дважды повторять не пришлось. Драко быстрым шагом подошел к Грации и опустился рядом с ней на колени. Девушка была не в состоянии передвигаться сама, поэтому юноша поднял ее на руки. Холодная, как лед, ладонь вцепилась ему в рубашку. Грация часто дышала, пытаясь успокоиться. — Ш-ш-ш. Все хорошо. Все закончилось, — повторял Драко, поглаживая ее по голове. Он перенес ее к себе в комнату: Тевереллы дали разрешение на то, чтобы девушка погостила некоторое время у Малфоев. Нарцисса, увидев сына, склонившегося над измученной девушкой, лишь покачала головой. По ее мнению, Грация была неплохим человеком, но могла сильно испортить жизнь Драко. Миссис Малфой была поистине умной женщиной: она разрешила сыну самому принимать решения, хотя бы те, что могла позволить сама. И общение с Грацией Теверелл женщина оставила исключительно на решение Драко.***
Девушку лихорадило несколько часов, и все это время Малфой провел около ее постели. Ему и самому было несладко: заклятие метки отняло у него слишком много сил, но почему-то для него это не имело никакой важности. Единственным, о чем он мог сейчас думать, была Грация, и Драко понятия не имел, из-за чего это происходит. Он молил Мерлина, чтобы после всего произошедшего девушка не повредилась рассудком и осталась все той же строптивой заносчивой гриффиндоркой. В бреду она иногда называла имена Барбары и Эммы. Малфой знал, что Барбара — мать девушки, но вот о том, кто такая Эмма, не имел ни малейшего понятия. Все эти часы юноша провел, размышляя, как могло получиться, что эта гриффиндорка ни с того, ни с сего вдруг стала ему небезразлична. Осмотрев девушку, эльф заявил, что она проснется с минуты на минуту. Малфой не хотел, чтобы Теверелл увидела его около своей кровати. В конце то концов, он — Малфой! А Малфоям не пристало беспокоиться о самочувствии подружки Поттера. Поэтому парень ушел и велел Никки не говорить о том, что он вообще был здесь. Очнулась Грация в полном одиночестве. Она лежала, тупо уставившись в потолок и пытаясь вспомнить события прошлого дня. Даже мысль о каком-либо движении сейчас причиняла невыносимую боль. Все мышцы были напряжены до предела и ужасно болели. Конечно, Малфой дал ей некоторые зелья, но они не могли полностью нейтрализовать последствия такого сильного темного заклинания. Гриффиндорка была настолько измотана, что даже жуткая боль не помешала ей снова уснуть. Ее разбудил эльф, желая сообщить о том, что чета Теверелл ждет девушку для отправки в поместье Мортем. Она попыталась поднять хотя-бы руку, но та не слушалась ее. Внезапно дверь отворилась, и в комнату вошел Малфой. Грация усмехнулась. — Стучаться не учили? — хриплый, надломленный, слабый голос девушки острием ножа резанул Драко по сердцу. — К твоему сведению, это моя комната, — он усмехнулся. Грация удивленно обвела взглядом помещение, в котором она находилась. Стены цвета слоновой кости, огромная кровать с шелковым бельем и потрясающим пологом, стол, шкаф, потолок, очевидно, под заклинанием, похожим на то, каким был заколдован потолок в Хогвартсе, но с одним отличием — на потолке Малфоя была ночь, тогда как в Хогвартсе потолок отражал время за окном. Сейчас же было часов семь, так что на потолке должны были быть сумерки. Драко стоял, привалившись к стене и, сунув руки в карманы, терпеливо ждал, когда девушка закончит осмотр его комнаты. Заметив ее интерес к потолку, он усмехнулся. — Это под настроение. Могу на день поменять. Могу на рассвет. Но по мне так ночь лучше, — юноша пожал плечами. — Да. Ночь красивее, — Грация не лукавила. Ей действительно больше нравилась ночь с ее тишиной и спокойствием. — Осмотр окончен? Что-нибудь необычное нашла? — Драко усмехнулся. — Нет. Драконы под кроватью не водятся. Вроде бы! — Малфой улыбнулся и покачал головой. Подумать только! Ее только что наизнанку выворачивали, а она шутки шутит! — Насколько я понимаю, вы, гриффиндорцы, думаете, что мы живем в гробах и вылезаем ночью для того, чтобы поохотиться и попить кровь невинных детишек? — парень вопросительно поднял бровь. — Не льсти себе. С вампирами мы вас не сравниваем, — оба тихо рассмеялись. Грация начала потихоньку вставать. — Дай я тебе помогу. Невозможно смотреть на это! — Малфой подошел и помог Грации подняться. — Можно подумать, ты после круциатусов выглядишь лучше, — Грация закатила глаза. — Разумеется, я выгляжу лучше! — Грация тихо засмеялась. От звука ее смеха у Драко замерло сердце. Он готов был сделать что угодно, лишь бы чаще слышать этот его. Но хорошее не может длиться вечно, и уже несколько минут спустя Грация стояла рядом с Тевереллами, готовая к трансгрессии. Чинно попрощавшись, они удалились и перенеслись в Мортем. Едва переступив порог поместья, Грация получила порцию двойного круциатуса. Боль была намного слабее — все-таки Элизабет и Джон явно проигрывали Волдеморту в силе, но девушке было достаточно и этого. К ее удивлению, у нее хватило стойкости не закричать и выдержать заклятия, стоя прямо. — Какая же ты тварь! Ты такая же, как твоя мать! Для тебя честь семьи — ничто! Ты никто, запомни это! Ты — никто! — Элизабет была в ярости. Сил на ответ у Грации уже не нашлось. — Какое убожество. Уйди отсюда! — женщина брезгливо поморщилась. С трудом преодолев путь до комнаты, девушка в изнеможении повалилась на кровать. Одеяло всей своей тяжестью навалилось на хрупкое израненное тело гриффиндорки. Казалось, что оно весило тонну. В голове словно поселились отбойные молоточки, назойливо отбивающие дробь. Невыносимо плотный воздух разрывал легкие, удушал, заставлял голову кружиться. Каждый вдох отдавался жуткой болью. Тишина была такая, что шум крови в ушах начинал сводить с ума. Эту тишину нарушало лишь мерное тиканье равнодушных часов. Страдание шестнадцатилетней девушки не могли помешать их бегу. Тик…Как же больно! Тик…Мама, мамочка, где же ты!!! Тик…Мерлин, прошу, забери меня! Забери меня отсюда! Тик…Чем?! Чем я это заслужила?! Тик…Прошу, пожалуйста, избавь меня от этого! Тик…ПРОШУ, ИЗБАВЬ!!! Тик… Тик… Тик… Тик…***
За сотни километров от Дербшира в поместье Малфоев Драко обессиленно рухнул на кровать. Сегодняшний день отнял у него слишком много сил, и юноша мечтал лишь об одном — поскорее забыться глубоким приятным сном. Внезапно в комнату постучали. Парень знал, кто это. Только мать могла так ненавязчиво и деликатно стучать, будто чувствуя, что для сына сейчас каждый громкий звук — пытка. — Входи, maman. Нарцисса вошла и присела рядом с сыном. По всем правилам приличия, внушаемым Малфою с рождения, он должен был встать, но парень едва смог найти в себе силы открыть глаза. — Вот. Это должно помочь, — женщина протянула сыну кубок с зельем. Драко выпил залпом и ощутил приятное тепло внутри. — Спасибо. Нарцисса улыбнулась и грустно посмотрела на сына. На какое-то время в комнате воцарилась тишина. — Как ты, Драко? — в голосе миссис Малфой явственно была слышна тревога и страх за родного сына. — Бывало и лучше, но, в целом, хорошо, спасибо, — Малфой вымученно улыбнулся. Женщина тяжело вздохнула. — Maman, не знаешь, почему у Теверелл не проявилась Метка? — этот вопрос интересовал Драко весь день, и сейчас он готов был немного потерпеть и не спать ради ответа на него. — Боюсь, что я, как и ты, могу лишь догадываться… — Нарцисса пожала плечами и отвела взгляд. — Maman, я знаю, ну хоть что-то ты же можешь сказать? — с надеждой спросил Малфой, заглядывая матери в глаза. — Ну, ладно… Есть легенда, что существуют люди, невосприимчивые или почти невосприимчивые к темным заклятиям… Согласно этой легенде, когда-то они подверглись древнему заклятию… Точно эту легенду я вспомнить, к сожалению, не смогу, — женщина устало потерла переносицу. — Ну, я бы не сказал, что сегодня ей не было больно… — Драко передернул плечами. Воспоминания прошедшего дня вызывали у него не самые приятные эмоции. — Я же сказала, почти не восприимчивым. Таким людям темная магия может нанести гораздо больше вреда. Но они за счет какой-то своей, особой магии могут противостоять этому… Я не сильно то понимаю принцип действия такой магии. — То есть на нее магия действует сильнее, но, в то же время, не действует? — Драко слышал о таком впервые и теперь не мог понять, как кто-то может противостоять темным заклятиям. — Что-то вроде того. Точнее не скажу, так как сама понимаю не больше твоего, — миссис Малфой изящно пожала плечами. Внезапно часы пробили полночь. Нарцисса встала. — Засыпай. Тебе нужно отдохнуть, сынок, — она тепло посмотрела на сына. Драко улыбнулся. — Ты никогда меня так не называла. Женщина усмехнулась. — Времена меняются. — Доброй ночи, maman. — Доброй, Драко.