Судьба аристократа

Сильные женщины тоже плачут. Если слез не видно, это ничего не значит. Сильные женщины тоже плачут. Если слез не видно, это ничего не значит. Тоже плачут, просто слезы, Эти слезы, хранят внутри.

***

      Прошло уже две недели с того дня, как Драко Малфой официально стал Пожирателем Смерти. На этот вечер было назначено очередное собрание Пожирателей, на которое Драко и Грация обязаны были явиться — таково было личное распоряжение Повелителя. При мысли о нем юноша содрогнулся, внутри у него все похолодело. Он помнил, как побывал на таком собрании впервые. Это был опыт, которого парень бы с удовольствием избежал. Тогда ему было всего четырнадцать, и он был ужасно глуп. Малфой думал, что удостоился великой чести — побывать на собрании Пожирателей, — чудовищ, которыми Драко восторгался с младенчества. В то время все еще думали, что времена Лорда канули в небытие и Пожиратели, опьяненные своей безнаказанностью и силой, распоясались окончательно. Это собрание состоялось перед вылазкой магов на чемпионате мира по квиддичу, которая планировалась для того, чтобы отметить какой-то праздник. Малфой помнил гордость, просто таки переполнявшую его в начале собрания, однако в тот момент, когда толпа подвыпивших Пожирателей начала пытать ни в чем неповинных людей, пусть даже и магглов, Драко кардинально поменял своё мировоззрение. Мальчишка понял, что те, кого он так боготворил, являлись лишь жалкими уродами, упивающимися своей силой и безнаказанностью. Именно тогда, смотря на страшный змеиный череп, висящий над головой, парень осознал, что не желает становиться таким, как они. Но одна сумасшедшая мысль вдруг пришла в его голову: «А что, если я уже стал таким?» И тогда, чтобы опровергнуть эту ужасную догадку, слизеринец переступил через свои устои, перечеркнул все, чему его учили, и предупредил шайку Поттера о возможной опасности, грозящей Грейнджер, да и всем остальным. И, хотя Драко и сделал это в своей манере, они поняли его. Друзья скрылись, а мальчишка все стоял и смотрел на творившееся вокруг безумие. Драко знал, что ему было нечего бояться, как-никак, Малфой, но легче от этого, почему-то, не становилось. Парню казалось, что все это происходит невзаправду, что вот сейчас ему скажут, что это — очередное жестокое испытание отца, которое он с треском провалил. Но время шло, а ничего не менялось, и вдруг парень понял, что все происходящее — новая ужасная реальность, к которой ему следовало привыкнуть, чтобы остаться в живых. Драко ясно помнил оцепенение, страх и ощущение пустоты, охватившие его в ту минуту. Вокруг гибли люди, а он ничего не мог сделать, не навредив себе. Все, что ему оставалось — нацепить равнодушную маску и спрятать чувства в самый дальний уголок души, чтобы не сойти с ума от страха и отвращения. В память Драко отчетливо врезался момент, когда он, вернувшись домой со своей страшной вылазки, зашел в свою комнату, опустился на кровать и просидел несколько часов в полной темноте, не двигаясь. Казалось, что юноша даже не дышал. Парень не мог, просто не хотел принимать тот факт, что война уже началась. Что началась она не откуда-нибудь, а из его родного дома, в котором он родился и вырос. Что она, подобно Нагайне, заползла в каждую щель этого старинного поместья, забилась в самые укромные уголки и навострила уши, готовясь показать зубы в любой момент. Какой? Хотелось бы знать. Несмотря на то, что в вылазке участвовало не так уж и много Пожирателей, Драко знал: это лишь начало. Скоро их соберется еще больше, отец не раз говорил об этом. Парню захотелось спрятаться, забиться в самый укромный угол и сделать так, чтобы его никогда не нашли, не заставили делать ужасные вещи, к которым он просто не был готов. Но было нельзя. Тогда Малфой этого еще не понимал, но он медленно, но верно становился игрушкой в руках на тот момент еще не вернувшегося Волдеморта.       Очнувшись от размышлений, Драко провел рукой по лицу, пытаясь унять эмоции, чуть было не вышедшие из-под идеально отточенного годами практики контроля. Вскоре ему это удалось. С тяжелым сердцем парень начал спускаться вниз, в подземелье. Туда, где на глазах у Драко людей живьем резали на части, выворачивали наизнанку и пытали круциатусом. Туда, где в последующие несколько часов не будет слышно никаких звуков, кроме криков несчастных и злобного шипения, выдаваемого за разговорную речь.       Зайдя в зал, Малфой порывисто вздохнул. Под потолком висело два тела: женщина и девушка примерно его возраста. Не в силах долго смотреть на них, он опустил взгляд и сел, сжав руки в кулаки на коленях, но все равно то и дело поглядывая вверх. Воздух был столь тягучим и липким от напряжения и парню внезапно стало тяжело дышать. По спине у него пробежали мурашки: эти женщины кого-то ему напоминали. Вскоре подоспела остальная шайка. Самым последним величественно появился Волдеморт, облаченный в черную, будто бы похоронную мантию. По залу пронеслось глухое шипение, от которого у всех, даже у самых сумасшедших, затряслись поджилки. — Добрый день, мои преданные последователи. Как видите, у нас сегодня гости… — Драко терпеть не мог эту змеиную манеру речи. Смелости она уж точно не добавляла. Внезапно дверь отворилась, и в зал вошла Грация. Склонив голову в глубоком поклоне, она проговорила: — Прошу прощения, Мой Лорд. Возникли некоторые трудности… — она осеклась, взглянув на тела. Кровь отлила от лица девушки, взгляд остекленел, руки сжались в кулаки. Получив кивок от Лорда, она на негнущихся ногах прошла к своему месту в самом краю стола и села рядом с Драко. Парень заметил дрожь, бившую гриффиндорку. Грация не сводила безжизненного взгляда с тел, висящих под потолком, нижняя губа ее еле заметно подрагивала. — Позвольте представить вам: Барбара и Эмма Теверелл! — Волдеморт растянул тонкие губы в хищной ухмылке, от которой у многих засосало под ложечкой. По залу прокатилась волна шепота. Одни удивлялись, чем могли провиниться представители такой древней и знатной фамилии, другие, знакомые с ситуацией в семье, противно загоготали и заулюлюкали. Малфой перевел удивленный взгляд на Грацию. Кровь окончательно отлила от ее лица, делая девушку похожей на покойницу. Судорожно сжимая кулаки, так, что ногти до крови впились в ладони, она еле слышно прошептала: «Мама…». Драко будто окатило ледяной водой. Хотя юноша и был Малфоем, но он не был жестоким, он просто не смог воспитать в себе это качество. На душе у юноши неприятно заскребли кошки. Драко сочувственно посмотрел на еле живую девушку и внезапно заметил какую-то перемену в ее лице… Небольшую, едва заметную, но перемену. Внутри у слизеринца все похолодело, он вдруг понял, что именно собирается сделать девчонка. «Должно, должно быть хоть что-то, что помогло бы спасти хоть бы ее!» — в отчаянии подумал парень. Слизеринец не хотел смертей, не хотел убийств, не хотел пыток, которые прочто вошли в его жизнь, поэтому юноша твердо решил помочь хотя бы девушке. Хотя бы немного искупить те грехи, что он уже успел натворить за свою недолгую жизнь. В уме Малфой перебрал сотню возможных вариантов и пришел к выводу, что кое-чем он все-таки может помочь, на горизонте замаячил единственный шанс на спасение Грации… Правда, девушке такой вариант совсем не понравился бы, но на кону стояла ее жизнь. Именно ее, поэтому в тот момент Драко было абсолютно все равно, как она воспримет этот поступок. Волдеморт обвел зал кровожадным взглядом колючих красных глаз. — Полагаю, тебе, Грация, эти женщины знакомы больше, чем всем нам, — он буравил девушку взглядом, подмечая малейшие изменения в ее лице. Юной девушке стоило немалых усилий сохранить спокойствие. Она равнодушно посмотрела в ужасные глаза. Похоже, Лорд был удовлетворен поведением своей воспитанницы, он продолжил свою речь, не переставая, однако, прожигать взглядом дыру в теле гриффиндорки. — Я бы хотел познакомить вас с историей одной древнейшей семьи, носящей гордую фамилию Теверелл. Пятнадцать лет назад Барбара, — он кивнул на тела. При имени матери гриффиндорка содрогнулась. — …произвела на свет двух дочерей и назвала их Грация и Эмма, но лишь одна из сестер носила гордое звание волшебницы. Вторая же сестра была сквибом, позорящим имя всего рода. Это стало настоящим ударом для четы Тевереллов, но отец этого отродья не позволил ничего сделать со своей дочерью. К счастью, вскоре он был убит. Остальные члены семьи изгнали поганое отродье и женщину, его породившую, из страны. Грацию же взяли на воспитание другие члены рода. В носу у девушки защипало, дыхание участилось, в горле образовался тугой ком. — Как я вам уже не раз говорил: больные ветви нужно отсекать, иначе они заразят все дерево. Сегодня нам представилась возможность излечить столь древний и уважаемый род! — Волдеморт взмахнул палочкой и женщины под потолком ожили. Они испуганно озирались по сторонам. Грация начала медленно доставать палочку, стараясь провернуть все максимально незаметно. Внутри девушки бушевал пожар из мыслей и чувств, ведь она понимала, что идет на верную смерть, но отступать не собиралась. Боль, ненависть, злоба, обида, осколки надежды и липкий страх смешались в хрупком теле. В голове пульсировала лишь одна мысль: «Не позволю… Я не дам их убить, чего бы мне это ни стоило!» Полумрак помещения давил, убивал, вызывал панику. Томительное ожидание окончательно убило нотки разума и здравого смысла. Сейчас Грация жила лишь одним желанием — защитить единственных близких людей. Ей было страшно. Погибать ужасно не хотелось, но еще страшнее было представить себе мир, в котором девушка осталась совсем одна всего лишь в шестнадцать лет.       Драко перевел взгляд на женщин. Та, что постарше, очевидно, Барбара, смотрела в толпу обреченным, полным боли взглядом. Она была красивой молодой женщиной лет тридцати пяти. Золотые волосы, совсем как у Грации, были скатаны в ужасный клубок. Белая, как у покойника, кожа испещрена синяками, порезами и кровоподтеками. Большие темно-зеленые глаза ярко контрастировали с мертвенной бледностью. Сестра же была полной противоположностью. Светло-оливковая кожа сейчас была такой же бледной и изуродованной, короткие и темные волосы слиплись от крови и грязи, а черные глаза смотрели умоляюще, будто бы пытаясь выпросить еще хоть несколько мгновений юности у равнодушной толпы. Грация встретилась взглядом с матерью. На щеках выступили красные пятна, руки задрожали еще сильнее, спина выпрямилась, готовясь нанести удар. — Робин… — хриплый вздох сорвался с уст матери. Как бы девушке хотелось ответить ей! Но она не могла. В горле застрял ком, не дающий произнести ни слова.— Прощай, солнышко. Прости меня за все!  — прокричала женщина, из глаз ее покатились слезы, впитываясь в скомканные волосы. Больше терпеть Грация не могла. Напряжение внутри девушки накалилось настолько, что здраво мыслить она просто не могла. Гриффиндорка рванулась было вперед, но внезапно ощутила, что не может пошевелить даже пальцем. Чье-то мощное заклинание сковало ее по рукам и ногам, не давай совершить страшный поступок. — Авада Кедавра! Из уст Грации вырвался крик боли, но его заглушила улюлюкающая толпа. Зеленая вспышка, отразившись в испуганных глазах пленниц, поразила их тела. Они с глухим стуком упали на стол и застыли в неестественных позах. Грация видела все как в замедленной съемке. Она не могла оторвать взгляд от широко распахнутых глаз, полных ужаса и боли. Ее сердце разрывалось по мере того, как жизнь покидала их. Внутри девушки как будто что-то оборвалось. Только что Грация испытывала бурю эмоций, а теперь — ничего. Она как будто сгорела заживо, умерла вместе с самыми дорогими женщинами в ее жизни. Мир вокруг вдруг перестал существовать. Не было больше ничего: ни зала, ни опасности, ни Волдеморта. Все, что она замечала вокруг себя — застекленевшие, мертвые глаза матери и сестры, еще совсем недавно смотревшие на нее с любовью. Волдеморт явно был доволен собой. Победно оглядев зал, он прошипел: — Нагайна, ужин. Уродливая змея заползла на стол и стала медленно приближаться к телам. Девушка закрыла глаза и еще крепче сжала кулаки, но внезапно она почувствовала тепло… Кто-то держал ее за руку, мягко поглаживая запястье. В другой ситуации ее бы это заинтересовало, но сейчас не имело ровно никакого значения. Пара укусов — и на столе нет ничего, кроме ужасной змеи. Видимо Лорд решил, что на сегодня совершено достаточно и закончил собрание. Внезапно к горлу девушки подкатил ком, в глазах потемнело, ноги подкосились, и она упала, потеряв сознание. Драко подхватил ее на руки и трансгрессировал с ней в комнату, специально выделенную для девушки. Тевереллы заранее знали о цели собрания и подстраховались от неконтролируемых магических выбросов магии, происходивших у волшебников на сильных на эмоциях. Проще говоря — они просто спихнули ее на Малфоев, для которых в сложившихся обстоятельствах послужить более уважаемому Лордом роду было сродни подарку.        Драко просидел с ней всю ночь. Девушка то ненадолго приходила в себя, то опять теряла сознание. Иногда в бреду она звала сестру и мать, умоляла их прийти, а потом заходилась рыданиями. Парень не оставлял ее одну ни на минуту, боясь, что ей может стать хуже. Так он и сидел, крепко держа ее руку, потому как помочь большим просто не мог. К рассвету она более-менее успокоилась, но иногда, видимо, вспоминая тот ужасный час, Теверелл крепко сжимала его руку. Тогда Драко принимался легонько гладить ее по волосам, и девушка успокаивалась. Сидя вот так, рядом с ней, Драко не мог понять: за что несчастной девушке столько страданий? Он знал, что для Волдеморта это всего лишь наказание за помощь, оказанную гриффиндоркой Гарри Поттеру в прошлом году в Отделе Тайн. Да и за все предыдущие годы тоже. Но наказывать человека с такой жестокостью… Малфоя передернуло. Казалось, что его ненависть к безносой твари давно уже достигла своего пика, но сейчас, сидя в полумраке комнаты и смотря на это мертвенно бледное лицо, парень чувствовал, как его ненависть выходит на более высокий уровень. Вдруг Грация всхлипнула и сильно сжала его руку. Драко снова принялся успокаивать ее, нежно гладя по голове и приговаривая: — Тише, Тев. Все будет хорошо. Когда-нибудь все это закончится.