— Это твой дом? — спросил Слава, когда я заехал на огороженный участок с двухэтажным домом и заглушил мотор.
— Нет, — я улыбнулся. — Это родителей Рудбоя. Что-то среднее между дачей и загородным домом, — продолжил я, вылезая из машины и разминая шею. Путь оказался долгим. Мы ехали в общей сложности больше трех часов: сначала пробка на выезде из города — все, кто мог, спешили убраться подальше в честь продолжительных государственных выходных, потом заправка и продуктовый магазин.
Я не раз бывал в этом доме раньше. Летом мы отдыхали здесь окситабором, жарили шашлыки, играли в волейбол, веселились от души.
То, что Ваня сунул мне ключи от этого дома в последний момент — получилось как-то само собой. Я просто сказал ему и Фалену, что сам справлюсь со Славой, что нам пора все выяснить, а еще что ему нужно до конца протрезветь. Сначала я собирался увезти его к себе, но потом Рудбой предложил этот дом. Он пошутил, что тут мы друг от друга навряд ли сбежим раньше, чем со всем разберемся. Светло его план одобрил. Я подкинул их до «1703», где они дружно решили снять стресс.
Я видел, Рудбой понимает, что наш со Славой импровизированный отъезд в закат еще ничего не значит. Он чувствовал, как нелегко дался мне этот месяц. И я, на самом деле, был поражен, как он так легко принял тот факт, что я хочу иметь дело с Гнойным. Скорее всего, значимую роль сыграл Светло. Он тоже очень переживал за друга. За того самого, который сейчас вылез из моей машины и нерешительно осматривался вокруг.
— Своего дома у меня пока нет, — продолжил невзначай я, обходя машину и закрывая ворота. — Там, на заднем сиденье — вещи, тебе их Светло в больницу собирал, — лицо Славы надо было видеть. — Если захочешь — сможешь принять душ. Тут в доме душевая кабина есть, — невозмутимо добавил я, забирая из багажника пакеты с продуктами.
— Нихрена себе дачка, — простодушно восхитился Слава, проглатывая комментарий по поводу больницы.
***
Под предлогом того, что ему надо окончательно протрезветь, Слава почти сразу ретировался мыться. Я же отнес пакеты на кухню и вернулся в комнату, чтобы включить электрокамин.
Проходя мимо, я увидел красную ткань, которая торчала из его сумки. Это получилось не специально. Цвет был слишком кричащим. Я не мог не заметить. В голове что-то непроизвольно щелкнуло. Я понимал, что делаю, но не стал себя останавливать. Обида взяла свое.
Совсем скоро я вернулся на кухню, приготовил незатейливый ужин для Славы. Самому есть расхотелось. Дурацкие мысли одолевали со страшной силой. Пока ставил воду и резал овощи, думал о том, почему Слава ничего не предпринял, если действительно был в меня так уж влюблен. Намеки в твиттах, флирт и явные выпады — все это вполне могло быть частью игры. Я понимал, что сам себя накручиваю, но эмоции одерживали верх. Усталость перекрыла способность быть разумным и взрослым. Хотелось услышать что-то настоящее, реальное, смелое.
Когда Слава вышел из душа и пришел на кухню, я стоял лицом к плите. Не поворачиваясь, я сказал ему:
— Там тебе на телефон что-то пришло. Проверь, вдруг Светло волнуется. А я пока на стол накрою.
Поставив салатник и одну тарелку, я вышел в комнату. Слава стоял с зажатым в руках телефоном и неотрывно смотрел в экран. У него были мокрые взъерошенные волосы, раскрасневшиеся после душа щеки. Белая футболка кое-где впитала капли воды, которые он не вытер полотенцем.
Я знал, на что он так пристально смотрит. На фотку, которую я ему отправил. Фотка, на которой я стою прямо в этой комнате в его кофте «Антихайп». Возможно даже той самой, в которой он баттлился со мной больше полугода назад.
Я прекрасно понимал, что все это — ребячество. Тупое упрямство, возможно даже подобие мести. А еще — вызов, который должен был подтолкнуть его к действиям. Мне казалось, самое время — расставить все точки над «i». Но как только я его увидел, понял, насколько пустыми и незначительными были мои переживания. Он здесь, рядом. И он в ужасе. Об этом говорила и поза: опущенные плечи, напряженная шея, которая стала покрываться красными пятнами, и затравленный взгляд, который он поднял на меня, когда понял, что я стою на пороге комнаты. Он как будто бы даже вздрогнул, увидев меня.
— Блять, серьезно?! Ты для этого меня сюда привез? — чуть хрипло сказал он. — Проучить? Доказать, что мне от тебя только хайп нужен? — обиженно и немного надрывно спросил он.
— Я привез тебя сюда, потому что хотел услышать, что скажешь ТЫ… — ответил я, глядя ему в глаза. — Хотел знать, что ТЫ на самом деле думаешь… А еще… Я пиздец, как соскучился… — опять я шел навстречу. Опять делал первый шаг. Но мне было плевать. Мне было важно, чтобы он знал: я не оставлю его одного упиваться обреченностью в собственном воображаемом лифте.
Слава, кажется, не верил своим ушам. С минуту он лишь стоял и изредка моргал.
— Короче, иди ешь, а я отдохну немного — устал, пиздец! — улыбнувшись, сказал я. — Поешь — приходи в комнату, поговорим, — добавил я и пошел к дивану. Я хотел дать ему немного времени наедине с самим собой.
***
Проснулся я от какого-то грохота со стороны кухни. Открыл глаза и понял, что уснул прямо в гостиной. На мне лежал плед, которым я не укрывался. Часы над камином показывали почти семь.
Ближе к кухне я уловил сдавленные маты и не смог не улыбнуться. Слава стоял ко мне спиной и соскребал что-то со сковородки.
— Я, кажется, уснул… — виновато протянул я, потирая голову и подходя к столу.
— Блять! Напугал, — дернулся горе-повар и чуть не выронил сковородку. — Я тебя разбудил? — поворачиваясь и улыбаясь, спросил он.
— Да ладно, я вообще не понял, как отрубился… — растирая лицо ладонями, сказал я. — Прости, — искренне добавил я, дожидаясь, когда он снова на меня посмотрит. — Тебе надо было меня разбудить!
— Да ну, брось ты! Ты так спал сладко, аки ангел! — сложив ладони вместе с деревянной лопаткой на груди и сдерживая смех, он посмотрел наверх. — Да и мне полезно было подумать на трезвую голову, — став серьезней, он снова вернулся к отскабливанию того, что, видимо, должно было быть оладушками.
— И чего надумал? — прищурившись, спросил я.
— Кофе хочешь? — Слава по-хозяйски невозмутимо кивнул в сторону кофеварки.
— Да, давай, — кивнул я, улыбаясь украдкой.
— В общем, решил, что я — еблан, — все также невозмутимо добавил он. Я засмеялся, он тоже улыбнулся.
— Откуда такой самокритичный вывод? — спрашиваю, отсмеявшись.
— Да потому что надо было сразу тебе сказать про этот спор дебильный, который для меня изначально был только предлогом. Мы же нормально общались, еще вместе бы поржали, — он говорил это уверенно, чуть небрежно, но всячески избегал встречаться со мной взглядом.
— Зачем тебе вообще предлог нужен был? — он поставил на стол две кружки, сел напротив и, наконец-то, посмотрел мне в глаза.
— Алле! — усмехнулся он в характерной для себя манере. — Ты вообще-то кровей имперских, а я — так, холоп хабаровский, — натянуто улыбнувшись, сказал он. — Мне вон, сколько времени потребовалось, чтобы тебя на баттл вызвать. К тебе каждый день, небось, фанаточки пачками в друзья просятся, — он снова встал и отвернулся к плите, чтобы не растерять всю свою напускную уверенность. — Немудрено, что я в этой массе бы потерялся.
—
Слышь, — обращаюсь к нему с улыбкой, жду, но упрямо не поворачивается. —
Эти звезды без тебя погаснут! — так и замирает с недочищенной сковородкой в руках.
Недаром гром и молния небо трясут в оргазмах, — говорю не слишком быстро, все еще жду, когда обернется. Понимаю ведь, что узнал.
Недаром под этим высвеченным небом в сепии
Мы забываем, что одни зависаем в сети,
Большие дети под куполом вечного лета! * — последние три строчки получаются более эмоциональными.
— Да ладно! — оборачивается и смотрит на меня такими глазами, что мне до хруста в пальцах хочется подойти. — Прямо наизусть?! Блять!.. — чувствую, хочет съязвить, но губы сами в улыбке растягиваются. — Так, я лучше оладушки по второму заходу попробую зафигачить, а то, чую, тут и до слез умиления недалеко, — пытается скрыть смущение за шуткой.
Разражаюсь смехом. Секунд пять терпит, а потом тоже начинает смеяться. И это полностью снимает напряжение. Он все-таки выполняет план по оладушкам. Мы вместе пьем кофе и едим. Разговариваем. Смеемся. Выходим курить. Спорим о музыке. И это так естественно, будто мы общаемся сто лет.
Через пару часов перебираемся в комнату, смотрим по принесенному мною из машины планшету отборочный выпуск FreshBlood 4, только что залитый Ресторатором в сеть. Обсуждаем, снова спорим, опять смеемся. Собираемся замутить что-нибудь из еды, но лень. Лежим по разные стороны дивана в гостиной. Не касаемся друг друга. За все это время ни разу не коснулись. Хотя хочется жутко…
Внезапно мой телефон оживает. Смотрю на экран — Рудбой.
— Привет! — не успев доржать над очередной Славиной шуткой, отвечаю на вызов.
— Учитывая, что Гнойный постится в твиттере, а ты — отвечаешь на телефон, можно сделать вывод: вы оба живы! — говорит Ваня каким-то чересчур бодрым голосом.
— В твиттер постится? — перевожу удивленный взгляд на Славу. — И что это он постит, интересно?
— Так про тебя вообще-то, — усмехается Рудбой и цитирует мне два последних сообщения от Славы.
ЧЕРНЫЙ ДЕЛЬФИН 8 мар. 15:34
ПИЗДЕЦ ТРОЕ ЛЫСЫХ РЕШАЮТ СУДЬБЫ БАТОЛ РЕПА
ЧЕРНЫЙ ДЕЛЬФИН 8 мар. 15:35
ВЫЗЫВАЮ НА БОЙ ВСЮ КОМАНДУ ОКСИМИРОНА. ОДИН РАСХУЯРЮ ВСЕХ ЕГО ПОДСОСОВ
— Вот оно что! — смеясь, говорю и в трубку, и Славе.
— Мирон, извини, что я вам там малину обламываю, но, во-первых, передай, что за подсосов он еще ответит, — слышу, что Рудбой в трубке улыбается. — А вообще я звоню напомнить, что сегодня окситабор девчонок поздравляет, — отвлекает Ваня мое внимание от Славы.
— Блять, я и правда забыл, — разочарованно выдыхаю. Тру правой рукой лицо и кладу ее на диван между мной и Славой, ладонью вниз.
— Да, Женька всех в восемь ждет. Сказала, чтоб ты обязательно был. У нее Сашка в командировке, так что она со скуки даже поляну решила накрыть, с салатами и всей херней, — Рудбой опять улыбается.
Я слышу его, но не понимаю смысла слов, потому что Слава касается меня. Робко проводит кончиками пальцев по контурам «колеса фортуны» на внешней стороне моей ладони. Сначала медленно чертит круг, потом переходит на спицы, которые пересекаются в центре. И как бы патетично это ни звучало, кажется, что этот центр татуировки как-то связан с моим сердцем, потому что оно начинает биться сильнее, быстрее, громче.
Рудбой продолжает что-то говорить в трубку, а у меня мозг полностью отключился. Работают только рецепторы. Осторожные, чуть щекотные прикосновения отправляют волны мурашек по рукам и спине. Перевожу взгляд с руки на Славино лицо. Он следит за собственными движениями так заворожено, будто повторяет маршрут на карте сокровищ. Обводит линию за линией, и это сводит меня с ума.
— Ага, — что-то невпопад отвечаю Ване, из-за чего Слава поднимает на меня взгляд. И это будто выстрел в голову. Чуть сощуренные глаза. Пьянящий блеск. Он на долю секунды мажет языком по верхней губе и чуть прикусывает нижнюю. Я не могу этого не заметить. Я не могу этого упустить. — Ок, бро, давай я тебя наберу, как буду в городе, — говорю Рудбою и сразу, не глядя, скидываю вызов, не дождавшись его ответа.
Бросаю телефон себе за спину, туда же перекидываю планшет — единственное, что на самом деле нас разделяло все это время. Подтягиваюсь на руке ближе. Успеваю увидеть, как легкая, я бы даже сказал, игривая улыбка подергивает его губы за секунду до того, как я в них вопьюсь.
------------------------------------
* Фрагмент песни Славы КПСС — «Мертвые звезды»
