Мой дом - дрейфующий остров

Дверь мне открыл Светло, и я поймал какое-то призрачное ощущение дежавю. — О, привет! — Ваня будто и не удивился, только улыбнулся немного загадочно и протянул руку для приветствия. — Дядь, это к тебе, — крикнул он уже куда-то себе за спину, пропуская меня в квартиру. — Проходи, раздевайся, — сказал он и поспешил удалиться. Ему навстречу лениво выплыл Слава. Он старался сделать максимально равнодушное лицо, но я-то успел поймать первую реакцию явного удивления. — Какие люди! — старается скрыть обиду за сарказмом. — Никак император освободился! — злобно замечает он. Я лишь слегка улыбаюсь, скидывая кроссовки. — Кофе угостишь? — говорю спокойным голосом. — Блять, даже не знаю, сможет ли наш скромный мини-бар удовлетворить Ваши претенциозные вкусы, — бросает чуть ехидно, но беззлобно, разворачивается и идет вперед по коридору. Слава выглядит совсем по-домашнему: серые спортивки, красная футболка — ничего особенного. Расслабленный. Чуть шаркающий тапками по полу с линолеумом. За ним я иду на кухню. Типичную питерскую кухню каких-то, как будто, постсоветских времен. Немного захламленную, с грязными тарелками в раковине, полуполной пепельницей на столе, накрытом цветастой клеенкой. Все говорит о том, что здесь живут мужики. А еще не отпускает ощущение съемного, временного жилья. Мне самому такое хорошо знакомо. Я без приглашения опускаюсь на старенькую табуретку за столом. Пальцы сцепляю в замок, будто сам себя поддерживаю. Слава же берет в руки чайник и выворачивает кран с холодной водой. — Прошу простить, у нас только растворимый, — язвит он, чуть повышая голос, чтобы перекричать шипящий звук воды. — Норм, — пожимаю плечами, а внутри все комкается от его взгляда, брошенного через плечо. — Слав, я пришел сказать… — не успеваю договорить, как в кухню входит Ваня. — Извините, пацаны, я за вейпом, — Ваня уже успел каким-то образом переодеться. И, судя по виду, явно навострил куда-то лыжи. Меня бы это нисколько не смутило, если бы у Славы так лицо удивлением не вытянулось. — Ты же никуда не собирался сегодня? — проговаривает Слава, чуть было не забыв про набирающийся чайник. — Собирался-собирался! У нас с Рудбоем стрим, — деловито говорит Фаллен, цепляя по кухне какую-то фигню типа мелочи и жвачки. — Я тебе просто не говорил, — закусывает губу и натягивает на голову капюшон. — Ладно, я погнал, дядь, — хлопает Славу по плечу. — Ведите себя хорошо, — как-то чересчур серьезно говорит он, показывая указательным пальцем сначала на Славу, а потом и на меня. Мы же оба пребываем в каком-то легком шоке от его напутствия и никак не реагируем. Фаллен выходит из кухни и через пару секунд кричит уже из коридора. — И на моей кровати, пожалуйста, не трахайтесь, — жалобно просит он, на что я прыскаю смехом. — Вань, иди на хуй, — отвечает Слава вроде бы чуть раздраженно, слегка на нерве, но не в силах до конца спрятать улыбку. — Иду-иду! — посмеиваясь, кричит Фаллен. Через минуту входная дверь уверенно хлопает. Мы, как я понимаю, остаемся в квартире одни. Этот факт слегка щекочет нервы. Появляются мысли о том, как было бы прекрасно трахнуть сейчас Славу. На этом самом столе с клееночкой. Забить на все разговоры, пустить по накатанной. Смахиваю наваждение, когда замечаю, что Слава стоит и смотрит на меня в упор. Обижен. Напряжен. Растерян. Хоть и храбрится, прячет неуверенность за напускным пофигизмом и колкостями. — Ты что-то сказать хотел? — говорит и отворачивается, чтобы чашки достать. — Да… — опускаю глаза, упираясь взглядом в ладони. — Я звонил тебе вчера. — Что-то не припомню! — разворачивается с усмешкой. Собирается еще что-то сказать, но я перебиваю. — С твоей девушкой пообщался, — говорю сухо. Уже не злюсь, на самом деле. После разговора с Рудбоем отпустило. Но не спросить не могу. Нужно быть уверенным. Или, может, просто тяну время, прежде чем наизнанку себя выверну перед ним. Натыкается на мой сощуренный взгляд и хмурится. — У меня нет… Блять, Саша! — буквально через секунду глаза закатывает. — Вот же коза! — я в принципе понимаю, к чему он ведет, но не перебиваю. — Да мы вчера после переговоров со звукарем сюда приехали. Замай настаивал, чтобы мы стратегию промоушена нового альбома обсудили. Я в итоге так жрать захотел, что слинял от него в магазин. Телефон еще забыл… Возвращаюсь, а тут — она. Саша, в общем. Она… — запинается, а я все молчу. — Ну да, мы встречались, но это давно было. Еще до… — опять замолкает. — Блять! — вдруг вспыхивает. — И что она тебе такого сказать по телефону могла, что ты режим игнора включил? — останавливается прямо напротив меня и смотрит с вызовом. — Сказала, что она — твоя девушка… — отвечаю уверенно, чуть нагло, глядя ему в глаза. А сам понимаю, что все это и яйца выеденного не стоит. — М-м-м… — мычит, бровь приподняв. — Ну, и ты поверил сразу! — опять обида сквозит. За сигаретами тянется, чтобы вкус ее перебить. — Слав, — поднимает на меня глаза. — Короче, я пришел сказать, что теперь я — еблан, — виновато улыбаюсь ему, стараюсь уловить реакцию. — Я действительно на какое-то время поверил, что она — твоя девушка, — не сдерживается, цокает и все-таки берет пачку со стола. — Но дело было даже не в этом… — я увидел, как он напрягся. Зажал сигарету губами и пропустил несколько мгновений, прежде чем щелкнуть кремнем. — Я не был уверен, что все это действительно нужно тебе… — он перевел на меня серьезный взгляд. — Ну, знаешь, я — не самый простой человек, вся хуйня… — горько усмехаюсь и снова прячу глаза. Тишина тянется чудовищно долго. Вроде как легче должно стать — выговорился. Но нет. Нервяк долбит в ладонях. Кончики пальцев подрагивают. Страшно. Потому что уже попал. Теперь можно и себе признаться. — Знаешь, как я оказался в той гостинице в Воронеже? — вдруг говорит задумчиво после пары охуенно длинных минут напряженного молчания. Поднимаю глаза, упираясь в его силуэт на фоне чернеющего окна. Тушит окурок в пепельнице, которую утащил на подоконник, как только начал курить. Тушит и идет к столу. Садится напротив меня, сложив руки в замок точно так же, как и я. Смотрю на него, не моргая даже, кажется. — У меня не было там концерта, — мои брови невольно вздрагивают, хоть я и не удивлен. — И номера у меня там не было, — уголок его губ чуть кривится. — Я случайно услышал, как Рудбой по скайпу Фаллену говорит про город и гостиницу. Они тогда стрим будущий обсуждали, — опускает глаза и как будто начинает потрепанную жизнью скатерть цветастую изучать внимательно. — Короче, я даже не знаю, почему тогда сорвался, — отрывает, наконец, взгляд от клеенки и смотрит глаза в глаза. — Замаю сказал, что спор поехал выигрывать. Согласись, удобная отмаза. Я даже сам в нее поверил, — улыбается немного горько. — А потом в лифте все вдруг встало на свои места. Ты меня не оттолкнул. И я поверил в то, что это… Все это, — показывает руками в мою сторону. — Может быть реальным. Что то наваждение, которым я дышал, жил последние пару лет — не просто очередной нелепый загон. Поверил, что все может получиться… — складывает ладони на столе опять и взгляд опускает. — Я ведь только в том сраном лифте понял на самом деле, что ты — тоже живой человек! Что я могу тебя коснуться по-настоящему, и ты не исчезнешь, как ебаный мираж в пустыне! — поднял на меня глаза какие-то шальные. — Ты в том лифте задыхался, а я думал, что, блять, люблю тебя! — выпалил и губы кусает, а я сижу и пошевелиться не могу от его признания. Такой смелый, такой открытый, такой другой. — Я тогда весь кислород из легких тебе отдать готов был… Бля… — выдыхает и голову на руки роняет. — Это звучит очень сопливо и по-пидорски, — голос надломленный, но будто улыбаться пытается. — Но я не знаю, как тебе еще доказать, что для меня это все серьезно, — поднимает глаза и смотрит, будто, в самую душу. В мою черствую, затертую, резаную и рубленную десятки раз душу. И я понимаю, что мне больше ничего и не надо. Больше не страшно. Только бы он как можно дольше на меня так смотрел. Неважно, сколько получится. Неважно, получится ли что-нибудь вообще. Но ради такого взгляда хочется дышать… Даже в гостиничном лифте. — Тебе не надо ничего мне доказывать, — улыбаюсь и тянусь рукой к нему через стол. Сжимаю его пальцы, а он отзывается, поглаживает большим «колесо». Сидим с минуту как два идиота, руками сцепившись, и он не выдерживает первым. — А вот теперь точно по-пидорски! — и смеется. Смехом своим смывает напряжение. — Сюда иди, придурок! — встаю из-за стола и тяну его за руку на себя, улыбаясь. *** — Блять, дедуля, я чего-то к такому марафону не готов был! — падает лицом в подушку, снимаясь с моего члена. На спине испарина. Дышит тяжело. Когда ложусь рядом, могу видеть его горящие глаза. Устал, но все равно улыбается во все тридцать два. И так хорошо на душе. Его парфюм на подушке. Прикрывает глаза, и я взгляд на стену перевожу. Его комната с какими-то сумасшедшими постерами — в темноте не разглядеть. Думаю, что завтра надо бы заняться их изучением при свете дня. Вспоминаю, что хотел у него спросить: — Слушай, тебе не кажется, что у Рудбоя с Фалленом что-то есть? — поворачиваюсь к Славе, и он даже глаза открывает. — Да-а-а, — тянет с явно издевательской улыбкой. — Тебя, блять, наблюдательным точно не назовешь! — ржет и даже переворачивается на спину, чуть кряхтя. Да, с сидением у него пару дней точно проблемы будут. Дорвался я, блин. — Я чего-то не знаю? — удивленно вскидываю брови. — Ну-у-у, мне, конечно, тоже никто ничего официально не объявлял, — давит лыбу хитрющую. — Но Фаллен уже раз восьмой за последний месяц у Рудбоя после «стрима» на ночь остается, — выделяет «стрим» кавычками и снова смеется. — Хуя! — я искренне удивлен, перевожу задумчивый взгляд в потолок и пропускаю тот момент, когда Слава подползает вплотную ко мне. Кладет голову на плечо, и мое внимание мгновенно переключается. Уже не хочется думать, кто с кем спит. Вообще не хочется ни о чем думать. Хочется просто смотреть в эти счастливые глаза и растворяться в них. — Если я скажу, что за эти пару дней я успел пиздецки соскучиться — это будет очень по-пидорски? — шепчу ему, поглаживая скулу большим пальцем. — Ну… — делает вид, что задумывается, даже взгляд к потолку переводит на секунду. — Вообще-то да, — снова глаза в глаза. — Но мне нравится, — успевает добавить еще до того, как я стану возмущаться. Говорит и сразу тянется за поцелуем, и я понимаю, что счастлив…