Мой дом - дрейфующий остров

Настроение с самого утра было каким-то совершенно уебищным. Всю прошлую неделю, что мы провели вместе со Славой, я почти забил на работу. Мне было хорошо просто находиться рядом с ним, болтать, есть и трахаться. И вполне ожидаемо, все скопившиеся дела херакнули по мне увесистым молотом без объявления войны. Понедельник кипел в офисе какой-то не в меру оживленной работой. Женя запланировала для меня несколько встреч, а я никак в кучу собраться не мог. Сразу столько предложений, нерешенных задач, проебанных по срокам дел, непрерывный творческий шум, рабочий настрой окружающих. Сейчас почему-то все это жутко раздражало. Хотелось закрыться в какой-нибудь пустой темной комнате и сидеть, уставившись в стену. Я еле дотерпел до вечера, чувствуя, что меня вот-вот накроет какой-нибудь антисоциальной волной. Срыв — часть реальной жизни человека с неустойчивой психикой. И я был почти горд собой, когда парковался у дома. Оставалось совсем немного: подняться в квартиру, напиться колес и лечь в постель. Ни есть, ни пить, ни принимать ванну желания не было. Я себя знаю: на пороге подобной херни мне лучше всего завалиться спать. Часов на двенадцать. И тогда, если повезет, завтра будет не таким ущербным, как сегодня. Когда я уже поднимался к своему этажу, ощутил чье-то присутствие на площадке. Еще два шага, и я заметил знакомые кеды. Еще три шага, и вот он Слава. Сидит на лестнице чуть выше моей двери. — Блять, я заебался тебя ждать! — оторвавшись от телефона, ставя его на блок и запихивая в карман, недовольно пробурчал он. — Нахуя тогда ждал? — в ответ огрызнулся я. Не хотелось, чтобы это прозвучало грубо, но усталость решила за меня. Не дожидаясь ответа, я прошел к двери, повернул ключ и только потом посмотрел на своего незваного сегодня гостя. Слава метнул яростный взгляд исподлобья, сунул руку за спину и протянул цветок в горшке. Какую-то небольшого размера пальму с раскинувшимися в разные стороны листьями. — Вот, блять! — и пихает горшок мне в руки. — Приятное тебе сделать хотел. — Что это? — не могу скрыть удивление, даже отступаю на один шаг, открывая ему проход в квартиру. — Хамеропс приземистый, блять, — мрачно отвечает Слава, поднимается со ступенек, отряхивается парой ударов по заднице и без приглашения проходит в квартиру. Захожу следом, не в силах оценить иронию в названии выбранного экземпляра. Слишком удивлен. Да и усталость никуда не исчезла. Снова накатывает тошнотворным комком. А сверху и раздражение неконтролируемое припекает. Терплю, пока Слава раздевается: кеды стаскивает, не расшнуровывая, куртку на вешалку кое-как громоздит, берет в руки пакет какой-то, потом, наконец, забирает эту нелепость в кадке и бредет на кухню. Я же медленно снимаю обувь, куртку. Плетусь на кухню. По звукам понимаю — разминулись, руки пошел в ванну мыть, потому что в кухне полотенца не нашел. Я его еще утром в стирку выкинул, потому что кружку с кофе опрокинул. Пришлось вытирать наскоро, чтобы одежду не усрать. Глотаю таблетки, запивая парой глотков все того же недовылитого, мерзко-горького, холодного кофе — минералки нет, не было сил с работы заезжать в магазин. Ухожу в спальню. Заваливаюсь прямо так, в одежде. В глотке стоит отвратительный привкус. За секунду до того, как проваливаюсь в сон, в мозгу всплывает воспоминание собственного вчерашнего твита.

Oxxxymiron 18 мар. 11:20 У меня на полке умерло лимонное дерево

*** Просыпаюсь посреди кровати. В одежде. Сверху — плед из гостиной. Шторы задернуты. Судя по свежести воздуха — окно приоткрыто. Приятная такая прохлада. Чуть морозная. Утренняя, скорее всего. Точно не угадаешь — часов в спальне нет. Телефон, выключенный еще вчера, на тумбочке в прихожей оставил. Откидываю плед, потягиваюсь всем телом, встаю и подхожу к окну. Заглянув за штору, вижу, как темнота только-только начинает уступать первым солнечным лучам. Ночная синева сменяется нежно-голубой дымкой. На улице еще не слышно рокота машин. Прохожие еще не спешат в пропасть метро. Все спят. Город спит. И это раннее утро дарит ощущение поразительного спокойствия. От вчерашнего стресса нет и следа. Отпустило. В гостиной вижу умилительную картину, за которую совесть колет меня вязальной спицей в бок. Слава спит на неразбирающемся, слишком коротком ему диване. Мало того, что в одежде, так еще и укрыт собственной курткой. Ну да, плед ведь он мне пожертвовал. Смотрю на него, и грудь какой-то удушающей нежностью топит. Не верится, что здесь, со мной, для меня. Что не сбежал, не наехал, скандал не закатил, будить не стал. Тут же смахиваю услужливо подкинутые памятью совсем другие сцены, когда человек рядом вел себя гораздо более эгоистично. Но Рудбой был прав: Слава другой. *** Прохожу сначала на кухню, стараясь не шуметь. На плите — остывший ужин. Сквозь стеклянную крышку вижу какие-то кусочки в сливочном соусе. На другой сковородке — гарнир из замороженных овощей. Последнее, может, и было в моей морозилке, но вот ничего мясного точно не было. Да и сметаны или сливок на соус я сам уже лет сто не покупал. Выпиваю стакан воды и иду под душ, кайфую от бьющих в лицо струй. Чувствую себя каким-то по-идиотски счастливым. Из-за него. Из-за Славы. Он определенно обладает скрытым магическим свойством наполнять мою жизнь домашним теплом и особым смыслом. Выхожу из ванной, одевшись в домашние штаны и футболку. Смотрю на часы — почти семь. Взгляд скользит со стены на полку. Цветок, точно! Я даже забыл. Бля… Совесть теперь буквально жрет за вчера. Подхожу вплотную к дивану. Знаю, что Слава спит крепко. Особенно утром. Как ебаный сталкер смотрю, как он размеренно дышит с чуть приоткрытым ртом, как иногда подрагивают его ресницы, как он одной рукой придерживает куртку на груди, хотя легкий румянец на щеках говорит, что ему скорее жарко, чем холодно. Смотрю, и губы сами в улыбку тянутся. Ловлю себя на мысли, что не отказался бы искупить вину. У Славы одна нога свесилась с дивана. Куртка почти сползла, закрывает только живот. Коленом аккуратно упираюсь в диван, оказываясь между его разведенных ног. Слабо верю в то, что не разбужу, но начать-то мне никто не запрещает. Тяну руку к его паху, начинаю гладить едва ощутимо. Не отрываясь, смотрю на лицо. Ловлю каждое движение. Вижу, как рефлекторно хмурится от первого касания, и тут же складки разглаживают. Рот закрывает, носом воздух тянет. Дальше глажу — дышит чуть чаще. Член же твердеет прямо под моей ладонью. И Слава едва слышно всхлипывает, а потом вдруг распахивает глаза. И тогда-то я смело руку запускаю сразу под белье. Крепко обхватываю уже налившийся ствол, и он воздухом давится. Не даю опомниться, приспускаю его спортивные штаны, наклоняюсь к члену и, не отводя взгляд, беру головку в рот. Едва сдерживаю смех, видя, как сильно округляются его глаза. Да, мы не раз спали вместе. Не раз он делал мне минет. Но я никогда ему не отсасывал. Не то, чтобы не хотел, просто сознательно откладывал, а он и не просил. Зато теперь я испытываю такой кайф, видя как он против воли закатывает глаза и голову откидывает. Куртку машинально на пол скидывает и к моему затылку ладонью тянется. Языком головку трогаю, собираю капли солоноватого предэякулята. Щеки втягиваю и пропускаю чуть глубже. — Блять, — выдыхает хрипло и руку убирает с затылка. Боковым зрением вижу, как пальцы с силой сжимает в кулак. Одна рука на его бедрах — чувствую, как подрагивают. Сдерживается, чтобы не начать толкаться мне в рот. Вторая рука на его члене. Помогаю себе. Опыт в минетах у меня, конечно, есть какой-никакой, но до «глубокой глотки» мне еще далеко. Но Славе, похоже, и так неплохо. Вижу, что щеки совсем раскраснелись, стонет то и дело, грудь над диваном вздымается все чаще. Сам чувствую, что уже вот-вот. Отстраняюсь, кофту ему на животе задираю, чтобы не испачкал и додрачиваю ритмично. Движений пять, и он выгибается в спине, неразборчиво матеря меня себе под нос. А я сижу и улыбаюсь. *** — Я рад, что ты не ушел, — снова довольно улыбаюсь через стол, пока на завтрак с большим аппетитом едим разогретый ужин. Слава готовит все лучше. Постоянно тащит ко мне какие-то продукты. Пару раз даже видел, как он в телефоне рецепты искал. Очень хотелось его постебать, но я удержался. Жрать ведь что-то надо, а ему, похоже, нравится для меня готовить. — Ну, если бы у тебя дверь снаружи можно было бы захлопнуть — может и ушел бы, — фыркает. — А так пришлось бы ехать утром, чтобы тебя из квартиры на работу выпустить, — строит недовольное лицо, припоминая вчерашний вечер, хотя еще минут двадцать назад лежал распластанным на диване и откровенно ахуевал, как он дожил до отсоса в исполнении «самого Оксимирона». Он часто, если хочет меня подъебать, за дело или просто от смущения, на ЧСВ «тонко» намекает. — А не разбудил чего? — глядя в тарелку, спрашиваю я. — Да я понял, что ты устал, тебе выспаться надо было, — пожимает плечами, по-свойски собирает вилкой остатки соуса с тарелки себе прямо в рот и встает. — Чай или кофе? — ставит тарелку в раковину и слегка заливает ее водой. Еще одно поразительное открытие: Слава умеет следить за чистотой, убираться, с каким-то особым рвением мыть посуду и даже пылесосить. Одно условие: все это он делает только в моей квартире. В съемной, где они вместе с Ваней живут, он палец о палец не ударит, даже тарелку со стола может не убрать. У меня же он даже плиту после готовки протрет! И это меня пиздец как впечатляет! Я даже испытываю какое-то потаенное сексуальное возбуждение, глядя, как Слава наводит порядок. Он делает это совершенно искренне (если вообще можно допустить мысль о неискренности работы с губкой и тряпкой), в своей особой манере. Так мило и порой по-детски. Также готовит, закусывая иногда язык от старания. Пару раз я даже специально приходил на кухню, чтобы якобы почитать, пока он что-то режет и варит к ужину. Вместо книги я чаще смотрел на повара. Видел, как он обнюхивает некоторые ингредиенты, как сыплет приправу сначала на ладонь и только потом в блюдо, как вечно что-нибудь проливает, роняет и матерится. Все это выглядело очаровательно и как-то чертовски правильно. Впервые за долгое время я чувствовал себя в своей квартире как дома. — Давай чай, — сказал я, тоже поставил тарелку в раковину и вышел из кухни. После Славиных слов меня посетила одна единственная, самая логичная и здравая мысль. Я дошел до прихожей, порылся в верхнем ящике комода и вернулся. Слава уже успел вымыть обе тарелки и теперь наливал чай в кружки. — Вот, — я протянул к нему зажатую в кулак руку, а когда он взглянул на меня — разжал ладонь, демонстрируя еще одну связку ключей. — Возьми, — улыбнулся я. — Это чтобы я мог беспрепятственно сваливать, пока ты спишь? — чуть нервно хохотнул он, но пальцы к ключам все-таки протянул. — Это чтобы ты мог не сидеть под дверью, если захотел сделать мне сюрприз, — притянул его за шею я, предотвращая последующие колкие комментарии, которые, скорее всего, были бы призваны просто скрыть его смущение, которое все равно красочно отразилось на порозовевших щеках.