Потерянные на Разии

      Тяжело откинувшись на спину, Кирк вцепился пальцами в край уступа, чувствуя, как больно камни впиваются в тело и как в изнеможении колотится его сердце. Ярость, всколыхнувшаяся от осознания собственной беспомощности, сжигала его изнутри, мешая вздохнуть полной грудью. Это было невыносимо.       Он вновь вспомнил Крестон-Пик и свои сражения с неприступными утесами. А что теперь? Ему потребовалось почти двадцать минут на то, чтобы преодолеть, как Спок его назвал, «несущественное препятствие»: отвесный уступ выстой не более трех с половиной метров.       — Варианты, мистер Спок, — по своему обыкновению, осведомился Кирк.       Он стоял, задумчиво задрав голову, пытаясь как можно подробнее вообразить обрисованную Споком преграду.       — Я вижу два варианта, — прохрипел вулканец.       Голос его шел откуда-то снизу, и Кирк предположил, что первый помощник сел, чтобы перевести дух. Полуторачасовой марш-бросок, на который их подвиг приглушенный рев чудовища, измотал обоих.       — В получасе ходьбы в обратном направлении была развилка, капитан, — продолжал Спок. — Мы можем вернуться и выбрать другую дорогу.       — Это значит, что мы пойдем навстречу тому, от чего убегаем, и это лишит нас часа форы, — возразил Кирк. — Неприятная перспектива. Какой второй вариант?       — Мы можем предпринять попытку забраться на уступ.       Кирк скептически вскинул голову, прикидывая, что такое три с половиной метра. Эта высота не казалась ему такой уж недосягаемой, но ведь отчего-то Спок не сразу озвучил это предложение.       — Что там, наверху? — спросил капитан, помедлив.       — Отсюда мне видно проем шириной меньше метра, — отозвался Спок, — что за ним — неизвестно.       — То есть там может быть и пропасть, и тупик, и вы не можете сказать наверняка?       — Так точно, капитан. Но если дальше есть туннель, это даст нам несомненное преимущество.       — Эта тварь не сможет протиснуться за нами в эту щель, — смекнул Кирк. — Это уже похоже на призыв к действию, мистер Спок, — капитан протянул первому помощнику руку, улыбнувшись и стараясь не думать о том, что, оказавшись наверху, может встретиться с глухой стеной.       Пятнадцать минут назад Кирку казалось, что после Крестон-Пик он одолеет три с половиной метра с закрытыми глазами. Еще через пять минут он услышал ошеломительный грохот, с которым его самоуверенность разбивается о гранитную реальность. Когда стало очевидно, что взять препятствие нахрапом не выйдет, решено было, что первым, чтобы оценить дальнейшие перспективы, полезет Спок. Зажав фонарь в зубах, он встал Кирку на плечи, но даже тогда подтянуться на одной руке оказалось для него мучительным испытанием. Им не хватало роста. Мышцы капитана загудели от напряжения, когда он перехватил первого помощника за стопы и подтолкнул наверх, удерживая весь вес вулканца на руках.       Он даже не слышал, что сказал ему Спок, оказавшись на уступе: в ушах вновь зашумело, и Кирк ощутил, что заваливается вперед. Пытаясь уцепиться за выступы в скале и собственное ускользающее сознание, он глубоко вздохнул, но от этого лишь сильнее закружилась голова. Прошло, должно быть, не меньше минуты, прежде чем голос Спока прорвался сквозь окутавшую его пелену, но, даже не различая обращенные к нему слова, Кирк услышал в них беспокойство. Те крупицы завуалированного беспокойства, которые мог позволить себе вулканец.       «Капитан!»       Врожденное упорство заставило Кирка подняться на ноги. Пока в кружащейся вокруг него мгле ему светит маяк, у него, черт возьми, должно хватать сил, чтобы следовать за ним!       Хорошо поставленным, спокойным голосом Спок инструктировал его, за какой выступ взяться, куда поставить ногу, и Кирк дюйм за дюймом продвигался наверх. Преодолев полтора метра, он сорвался и начал заново, и, прежде чем сапог вновь соскользнул, отправляя его в новое неконтролируемое падение, первый помощник дотянулся и схватил его за руку.       И вот спустя почти двадцать минут после начала восхождения Кирк откинулся на спину и вцепился пальцами в уступ, не в силах совладать с иррациональным страхом, что лежит на краю пропасти. В висках бешено стучала кровь, а чувство собственной беспомощности сдавливало ребра. Капитан прижал руку к лицу и тотчас отдернул ее, скривившись от боли. Хотел зарычать, чтобы хоть как-то выплеснуть обуревавшие его эмоции, но из груди неожиданно вырвались приглушенные рыдания, и он закусил губу.       — Капитан, — услышал он рядом голос Спока, — я обнаружил за расщелиной туннель, мы можем продолжить путь, как только вы отдохнете, — он помедлил, прежде чем осторожно добавить: — Отпустите, Джим. Сейчас мы в безопасности.       — Надолго ли? — стиснув зубы, прошептал Кирк.       Он вздохнул и, неосознанно задержав дыхание, заставил себя разжать трясущиеся пальцы. Вопреки опасениям, земля под ним никуда не делась, надежно удерживая его тело в горизонтальном положении. Медленно и шумно выдохнув, Кирк расслабил мышцы и обратил свое внимание на мерный звон падающих капель. Он тонул в давящем безмолвии пещеры, и лишь вездесущий гнилостно-сладкий запах по-прежнему лез в ноздри.       — Спок, — позвал капитан, помолчав немного. Он чувствовал, что вулканец наблюдает за ним, но предпочел притвориться, что не замечает. — Помните, вы предложили мне оставить вас и идти одному?       — Разумеется, сэр, — с бесстрастным достоинством отозвался первый помощник и смолк, ожидая пояснений.       Но их не последовало. Кирк запнулся, разбитый и потерянный, тщетно пытаясь вымолвить то, что вертелось у него на языке.       — Капитан, — терпеливо проговорил Спок, сообразив, — с моей стороны было бы крайне нелогично бросить вас здесь после всего, через что мне уже пришлось пройти, чтобы найти вас. Не говоря уже о том, — поразмыслив, добавил он, — что подобное решение впоследствии подвергнет мою жизнь опасности.       — Простите, не улавливаю…       — Представьте, как отреагирует доктор МакКой, если я вернусь на «Энтерпрайз» без вас.       Не удержавшись, Кирк хрипло хохотнул. Прорвавшись сквозь отчаяние, комом встрявшее в горле и неприятно щекотавшее нос, смех эхом разнесся по туннелю, заглушив все прочие мысли.       — Ну в самом деле, Спок, хватит шутить, — Кирк кашлянул, прочищая глотку, и слабо улыбнулся в потолок.       — Поверьте, капитан, — голос вулканца звучал совершенно серьезно, — даже если бы я обладал чувством юмора, доктор МакКой был бы последним человеком, над которым я рискнул бы потешаться.       Кирк не стал спорить и молча ухмыльнулся, предоставив первому помощнику право и дальше игнорировать свою земную половину. Но он был рад, что Спок не позволил ему договорить и избавил от необходимости формулировать страшную просьбу бросить его здесь или, что еще хуже, не бросать, признаваясь тем самым в своей слабости.       Корпус фазера оставался все таким же гладким и холодным, когда Кирк уже который раз за день проверил его на поясе. Капитан привстал на локте, прикидывая, сможет ли подняться, но тут же понял, что напрасно торопится, и осторожно лег обратно. Как жаль, что он так и не нашел времени поучиться этим вулканским техникам…       — Капитан, — обратился к нему Спок. Голос первого помощника был странно задумчивым. — Тот запах, который вы почувствовали недавно. Вы говорили, что в нем преобладает ярко выраженная сладость?       Озадаченный внезапным вопросом, Кирк ответил не сразу, повернув голову в сторону Спока и прислушиваясь.       — Приторный душок, мистер Спок, — отозвался он наконец, сморщив нос. — Не стесняйтесь в выражениях и не ошибетесь.       Эта вонь была его постоянным спутником вот уже пару часов, но, так как Спок ее не ощущал, капитан смирился с тем, что ему мерещится. В конце концов, с чего бы ему доверять своему обонянию, когда остальные органы чувств подводят его с таким незавидным постоянством?       — А почему вы спрашиваете?       — Вы сможете описать мне то растение, которое давали вам разиане? — проигнорировал вопрос, вновь осведомился вулканец.       — Ну, не знаю, — Кирк растерянно дернул плечом. — Сложно сказать. Оно было растерто в склизкую кашицу с какими-то вкраплениями. Помню только, что цвет был землисто-серым. Какая тут связь?       — Оно было похоже на Ореас Марциуса?       — Что такое Ореас Марциуса? — раздраженно осведомился Кирк, начиная вскипать из-за того, что вулканец осознанно пропускает его вопросы мимо ушей.       — Скальный мох семейства Дикрановые, произрастающий на вашей Земле.       — Понятия не имею, как выглядит этот ваш Ореас, но та дрянь определенно…       Прервавшись на полуслове, Кирк замер с открытым ртом и негодующе поднятым пальцем. Потратив пару секунд на осознание, капитан резко сел, не забыв, впрочем, сморщиться от всколыхнувшейся головной боли.       — Черт возьми, Спок, вы правы! — в озарении воскликнул он. — Вот почему этот запах мне так знаком! Вы тоже чувствуете его?       — Так точно, капитан. К тому же я неоднократно замечал растение в трещинах между камнями в тех местах, где на поверхность ведут дыхала, и полагаю, что мы могли бы использовать его по назначению.       — Эта бурда вырубила меня на несколько часов, и это все, что мы знаем о ее назначении, — язвительно заметил Кирк. По правде говоря, он не имел никакого желания снова класть на язык эту мерзость. — И вы предлагаете использовать его?       — Я предлагаю использовать представившуюся возможность на основании полученного вами опыта. Мне все труднее контролировать боль, и, насколько я могу судить, вы чувствовали себя значительно лучше под действием этого вещества. Если риск оправдается, мы продержимся, согласно моим подсчетам, от восьмидесяти до девяносто семи минут, в течение которых наша производительность превысит текущую на семнадцать процентов. Для более точного подсчета мне не хватает данных, — как бы извиняясь, добавил вулканец.       Не удержавшись, Кирк помотал головой, не желая гадать, как Спок получил такие цифры. Но спорить с первым помощником было трудно: боль, обжигающая, казалось, каждый нерв его тела, держала его в постоянном напряжении, мешала сосредоточиться на происходящем и сковывала движения.       — Поверить не могу, что вы меня на это толкаете, — ошарашено пробормотал капитан.       — Как сказал бы доктор МакКой, extremis malis extrema remedia (1).       — Я уверен, что Боунс бы так не сказал, — улыбнулся Кирк, с трудом поднимаясь на ноги, — хотя он оценил бы иронию: использовать мертвый язык в таких обстоятельствах. Но в одном вы правы: nullum periculum sine periculo vincitur (2).       Живо вообразив, как бровь Спока в изумлении взлетает вверх, Кирк выпрямился и сжал губы в одну линию, стремясь — без особого, впрочем, успеха — придать своему облику выражение невозмутимого достоинства. Он надеялся только, что Спок не заведет с ним беседу на языке медиков и Цицерона, иначе он быстро раскусит, что все познания капитана укладываются в десяток пословиц на латыни и похабную басню на древнегреческом.

***

      Интерком на стене научной лаборатории вкрадчиво пиликнул, но Скотти не обратил на него внимание, с головой погруженный в работу. Команда Спока по робототехнике, ведущий программист инженерного отдела и он сам заканчивали перепрошивку зонда, совместными усилиями превратив его из исследовательского в поисково-спасательный.       Строго говоря, идея принадлежала МакКою. Ни для кого не было секретом, что Кирк не терпел вокруг себя людей ограниченного ума, но порой способность доктора думать наперед и подбираться к проблеме с неожиданной стороны выходила за рамки обычного.       Когда Боунс прислал результаты полного медицинского освидетельствования раненого разианина, мистер Скотт почувствовал себя изрядно озадаченным. Но не успел он поинтересоваться, на кой дьявол ему сдался экскурс в инопланетную морфологию, как на мостике появился МакКой с готовым отчетом по сравнительной характеристике физиологических показателей землян, вулканцев и разиан, включающим мельчайшие анатомические особенности последних.       — Что если перестать гоняться за призраком и пустить по следу ищейку? — с порога предложил Боунс, теребя падд.       В голосе его не было ни капли возбуждения или радости, но глаза под набрякшими от усталости веками блестели лихорадочно, почти маниакально. Даже близко не понимая, о чем толкует доктор, Скотт потряс головой.       — Мы пытаемся справиться с помехами и найти двоих людей в туннелях огромного горного массива, настроив сканеры на широкий угол охвата, так?       Инженер молча кивнул.       — Что если мы исключим помехи из уравнения вместо того, чтобы бороться с ними? Запрограммируем зонд, робота или что-нибудь такое — наверняка у вас в инженером завалялась подходящая железяка! — на поиск следов недавнего пребывания землян и вулканцев. Научим его не врезаться в стены и избегать контакта с любыми формами жизни, отличными от требуемых. Это же осуществимо? И черт с ними, с помехами! Нам не нужно подробное сканирования протяженных участков, пусть смотрит под ноги в поисках ДНК.       Увеличение точности сканирования за счет ограничения его радиуса — именно это предложил МакКой и именно такую задачу мистер Скотт поставил перед выдрессированными бойцами Спока. Те в свою очередь, подхватив идею, внесли разумное предложение установить на зонд камеру и записывающее устройство, которое составляло бы карту лабиринта, не полагаясь на данные сканирования, а чисто механически, как человек, отмечающий путь карандашом на бумаге. Сигнал такой камеры никогда не прорвал бы поле помех, чтобы передать изображение на «Энтерпрайз», но Кирк и Спок, обнаружив зонд, смогли бы отследить его путь и повторить его в обратном направлении.       Мистер Скотт не питал наивных надежд на то, что все пойдет по плану, но был согласен с мнением МакКоя: когда проверенные методы не приносят результатов, приходит черед нестандартных решений. Поэтому, увлеченный работой, главный инженер не услышал первого сигнала интеркома.       — Мостик — мистеру Скотту, — раздался чуть погодя голос Ухуры.       Мелодичность в нем заглушало напряжение, но мистер Скотт, подскочивший на месте от неожиданности и тут же метнувшийся к панели, не заметил и этого.       — Капитан? — севшим голосом осведомился он, не посчитав нужным формулировать вопрос до конца.       — Мистер Скотт, получено еще одно сообщение от Звездного флота.       Услышав это, Скотти сдвинул брови.       — Я же велел не беспокоить меня по пустякам, — рыкнул он, но Ухура, ничуть не смутившись, не дала ему продолжить.       — Я сочла нужным предупредить, мистер Скотт, что это не адъютант адмирала, а сам адмирал.       Главный инженер услышал, как за спиной его на краткий миг воцарилась гробовая тишина, но пол-оборота головы хватило, чтобы восстановить нормальную рабочую обстановку.       — Вы правильно сделали, лейтенант, — вполголоса похвалил он. — Я приму сообщение в своей каюте, а вы пока продолжайте создавать видимость неисправности наших систем связи. Мне нужно больше времени.       — Будет исполнено, — мягко отозвалась Ухура, и инженеру показалось, что девушка слегка улыбнулась.       Скотт нажал на кнопку, завершая вызов, и пару мгновений просто стоял, размышляя над сложившейся ситуацией.       — Эдвардс, — окликнул он, развернувшись.       Ведущий программист пружинисто распрямился и с готовностью уставился на начальника, ожидая распоряжений.       — У вас полчаса, чтобы заставить этого монстра работать.       Эдвардс молча кивнул и вновь сгорбился над рабочей консолью. Он не выглядел испуганным взваленной на него ответственностью, а Скотт, прошедший все круги бюрократического ада, чтобы заполучить в команду этого многообещающего парня, ничуть не волновался за судьбу их детища.       Совсем другое дело — предстоящий разговор. Впрочем, беседовать с адмиралом Скотти не собирался, как и не планировал ставить его в известность о происходящем или о том, что вообще получил его сообщение. Но подсознательное напряжение, охватившее его при упоминании этого человека, с приближением к каюте лишь крепчало.       Адмирал Петр Евгеньев был назначен на пост интенданта по вопросам развития квадранта лишь полгода назад, но быстро приобрел репутацию самодура. Молчаливый и неулыбчивый, он вел себя с подчиненными надменно и интересовался чужим мнением лишь для того, чтобы создать видимость командной работы и выявить недовольных. Считая себя непогрешимым во всем, он развлекался тем, что провоцировал окружающих на конфликт бесконечными придирками и стращал увольнением из Звездного флота. Дальше угроз дело обычно не заходило, но офицеры один за другим писали прошения о переводе, соглашаясь даже на неприглядные должности на дальних рубежах, лишь бы не служить под его началом. Скотти мучился догадками, отчего же человек, деморализующий своих подчиненных и искусственно нагнетающий напряженность в их рядах, до сих пор не попал в отчеты, пока случайно не узнал, что за неприкосновенностью Евгеньева стоит некий покровитель, занимающий не последнее кресло в командовании Звездного флота. Было это правдой или нет, но всем остальным слухам Скотт был склонен верить. Например, потому что Чехов, обычно приветливый, жизнерадостный и вежливый, при упоминании адмирала всегда мрачнел и матерился сквозь зубы, не забывая при этом боязливо оглядываться. Объяснял он это тем, что знал Евгеньева в его бытность преподавателем Академии и не раз становился жертвой его привычки бесшумно подходить со спины и, не стесняясь, подслушивать чужие разговоры. А уж о злопамятности Евгеньева среди курсантов ходили легенды.       Словом, Петр Евгеньев был человеком тяжелым и неприятным, и не было ничего удивительного в том, что капитан Кирк был крайне раздосадован приказом исследовать обломки грузового корабля на границе туманности в этом квадранте. И все же, дойдя до каюты, главный инженер почти убедил себя дать адмиралу шанс на реабилитацию: в конце концов, нельзя судить о людях по чужим рассказам.       «А, нет, можно», — передумал он, едва воспроизведя сообщение.       С экрана на него смотрел худой мужчина лет тридцати с таким нескрываемым пренебрежением во взгляде, что мистер Скотт тут же растерял всю свою непредвзятость.       — Капитан Кирк, — без предисловий и приветствий начал Евгеньев. Голос у него был тихий и немного сиплый, совсем не такой, каким обычно басят адмиралы Звездного флота. — Я правильно понимаю, что вы намеренно меня игнорируете? Или вы всерьез полагаете, что Устав писан не для вас?..       Адмирал носил бороду, стремясь, очевидно, придать своему облику побольше солидности, и Скотти мельком отметил, что это было хорошей идеей.       — Позвольте напомнить вам, что я интендант этого квадранта, и в своей миссии вы обязаны отчитываться передо мной за каждый шаг, за каждое принятое решение. И когда я требую рапорт, я требую его немедленно, и меня не волнует, чем вы там заняты…       Скотти поморщился. Если у него и были сомнения, правильно ли он поступил, не поставив командование в известность и не запросив подмогу, то сейчас они исчезли, как остатки виски из небрежно забытой бутылки. С таким отношением на согласование спасательной операции потребовался бы месяц, по истечении которого им бы заявили, что запрос был составлен не по форме.       — Вы напрасно мните себя таким исключительным. Помните, Кирк, что заменить капитана не сложнее, чем перегоревшую ламп…       Не став дослушивать, мистер Скотт со злостью шарахнул по панели. Пораженный, как такое ошеломительное самомнение втиснулось в тщедушного, безобидного на вид человека, инженер порывисто встал. Он понятия не имел, был ли у капитана Кирка личный конфликт с адмиралом, но, возвращаясь в лабораторию, Скотти не мог отделаться от искушения выказать Евгеньеву все накопившееся в нем почтение.