Sloth.

Душная аудитория напоминала самый настоящий ад. Ад, созданный самим Магусом, чьей едва сдерживаемой, полыхающей внутри яростью мог позадовидовать «Создатель» науки, изучавших её учёных-пособников. Однако в холодных глазах напротив не было ни ярости, ни злобы, лишь холодная, до подкрадывающегося под грудь склизкого омерзения, полуистлевшая любезность. – Вы... Могильный голос дымом всполошил волосы остальных находящихся в аудитории людей, но новопришедшие по-прежнему оставались невозмутимы. – Мистер Магус, нам будет лучше найти более подходящее место для разговора. Вы так не думаете? И Магус, словно отрезвлённый шквалом ледянной воды, расколол мел об стол, слишком сильно «положив», снова приведя других в ужас, сухим голосом объявляя: – Можете быть свободны. Дорога к кабинету прошла безмолвно, не считая вопля - вновь увидевшей свой самый страшный кошмар - Мейбл, мигом смолкнувшей под бездушными глазами незванных «гостей». По правде, и Магус, и Отец, и даже Слосс знали, что беседа не пройдёт любезно, в уютной обстановке, за чашкой свежезаваренного чая, нет. Сейчас от алхимика можно было ожидать всё, что угодно. А именно порыва сцепить на белой шее Слосс пальцы в медвежьей хватке, что та повисла в ней, осторожно, даже не хватая, ложа свои руки на запястия Айзека, не принимая и слабых попыток выбраться. – Какого чёрта вы пришли сюда? – насупившись, спросил алхимик, не расслабляя хватки, в которой слабо чертыхалась хрупкая, уже не такая сильная... женщина. «Не сопротивляется?» – попутно думал он, глядя на судорожные трепыхания наконец попавшей в руки добычи. – «Почему?» Алхимик и не догадывался, что гомункул не осмелится проявить силу или агрессию в присутствии создателя. Ещё перед тем, как покинуть логово, был дан наказ: «Алхимика не трогать.» – Прошу успокиться, Айзек Магус, – с неизменённым выражением сказал Отец, бросив мимолётный взгляд на устремлённый на него взор блестящих сиреневых очей. – Отпустите Слосс, и мы спокойно всё обсудим. Спустя паузу, из уст мужчины вырвался истошный, истеричный смех. Склонившись, будто в приступе, он утянул за собой Лень, и хватка его, кажется, стала ещё сильнее, судя по тонкому, еле слышному хрипу из приоткрытых губ пленницы. – Издеваетесь?! Я столько потерял, чтобы найти эту тварь! – бешеные глаза пронзили взглядом всё ещё находившейся в захвате гомункула. – Теперь, когда она, в прямом смысле, у меня в руках – думаете я так просто её отпущу? – Вгх... К-цха... Гвекх... На слабые хрипения со стороны Слосс – Айзек только сильнее сжал руку на начинавшей отдавать синеватым оттенком шее, предупреждая полным серьёзности голосом: – Даже не вздумай что-нибудь выкинуть, – и без того было понятно, что мужчина не шутит. – И с чего вдруг только такая покорность? – Высх... луш-шай... – вопреки педупреждению, женщина не побоялась рисковать жизнью и сохранностью, предприняв слабую попытку выйти на контакт. – Что? – не понял, точнее не расслышал Айзек. Однако, по слабой искре заинтересованности в его глазах можно было предположить, что ему интересно знать, что скажет гомункул. Наверно потому и ослабла хватка, отчего Лени стало немного легче говорить: – Выс-слуш..ай От-ца... чело...век. И уже после, взор Магуса притянул во внимание поднявшийся вверх уголок губ стоящего напротив гостя. Некогда желанного, теперь ненавистного. Ещё пару секунд извергание накопившейся, жрущей изнутри злобы в захват и тот расслабляется, отпуская жертву. А точнее - бросая её на пол. Впрочем, Слосс и этому была рада, ухватившись за горло руками, обильно насыщая лёгкие опьяняющим вином кислорода, стоя на коленях, чем алхимик не принебрёк не поддаться соблазну, ударяя носком ботинка по рёбрам ненавистного существа, валя с колен. – Это было лишнее, мистер Магус. Морщинистый уголок губ Отца сполз вниз и всем удалось прочитать на его лице слабое, как и любая эмоция, раздражение. – Ей всё равно ничего не будет. По сказанной информации создатель гомункулов сделал вывод, что этот человек знает достаточно много. И узнал, не иначе как от Слосс, всё ещё лежавшей на полу, пристыженно взирая на Отца исподлобья, мысленно принимая свою участь и чудовищную боль. Подходящую для такого чудовища, как она. Но, даже в её доле было что-то приятное. Достаточно приятное, чтобы забыть о боли – сухие, словно опавшие листья, губы Отца безвучно зашевелились в словах: «молодец, Слосс». Это дало эффект и даже под прессовым взглядом ледяной лазури – Лень поднялась с пола, проследовав за Отцом за стол. Беседа обещала быть насыщенной. Нервное черкание пера по кремовой поверхности ещё час назад стало причиной дёрганья глаза у Винсента, каменным извоянием стоявшего у стола Ванессы, кропотливо дописывающей ещё одну двух метровую стопку бумаг. Движение изящной руки были настолько быстрыми, что подчинённые, находившиеся в кабинете, не успевали следить за записями – бег пера по пергаменту вводил в транс, а выводил только хлопком законченного документа о стопку уже написанных. – П-полковник. – Да, сержант Бекер? Юноша взглотнул, попутно вдыхая больше воздуха, для выдачи следующих слов: – Время уже пол десятого. Вы не собирайтесь сегодня идти к... Тед резко смолк, увидев большущие, зелёных как у кошки глазища Винсента. Но уже тогда было поздно – кончик пера пробил бумагу, сломавшись под натиском длинных побледневших пальцев. Полковник поднялась из-за стола, медовыми глазами разрывая на части скукожившегося юного военного. Кто знает, что бы случилось с Теодором, не вступись за него старший лейтенант. Коулману за годы службы лучше других было известно, что качать права начальнице, поднимая своё превосходство только за наличие фалоса в штанах – последняя глупость, которую только можно совершить в жизни. – Он прав, полковник, – опыт службы с Бауэр дал свои плоды – бесстрашие с которым Винсент не оглядывался в сторону разъярённых янтарных глаз. – Отдай приказ подготовить наших лошадей! – и следом, только одними губами – «Бегом». – Что это значит, Коулман? – грозно спросила женщина, когда младший военный скрылся за дверьми. – То и значит полковник, – с хрупким спокойствием сказал Винсент. – Или вы уже забыли, как эта неблагодарная свинья унизила вас вчера? На этой радостной ноте, в ворот лейтенанта впилась женская рука, сжимая его до побеления костяшек и грозное, почти под рык: – Я никогда, ничего не забываю, – и спустя паузу добавляя: – Коулман. – Неужели вы настолько низкого обо мне мнения, полковник, что думаете, будто Я смогу забыть, как моего командира опустил какой-то свихнувшийся пособник дьявола? – И что ты предлагаешь? – Как что?! – всплеснул руками мужчина. – Нанесём ему визит и научим быть благодарными! Сразу после того, как доложим обо всём фюреру! – Фюрер наверняка в деле, Коулман. Или ты забыл, как он яро пытался погасить скандал, когда среди его приближённых оказались алхимики? Ты ведь помнишь, зачем ему нужны были они? – Фюрер болен. Он уже в том возрасте, когда, прежде всего, надо думать о здоровье. Но ни как ни о стране. У него не осталось прямых наследников. Зато остались любезные дальние родственники, которые, не сомневаюсь, ради «всеобщего блага» начнут грызть друг-другу глотки, что, естественно, отразится на простом люде. Но их будет волновать только кресло главы государства – они, по-любому, спят и видят, как фюрера в один прекрасный день добьёт его зараза. А он создаёт все эти тайные ордены алхимиков, чтобы излечиться. Об этом знают все, пусть и пытаются скрывать из-за страха наказания. Когда лейтенант наконец закончил выплёскивать свои познания, Ванесса, потерев пальцами висок, сказала: – И Айзек Магус - его последняя надежда. Ничего странного не находишь? – в янтарных глазах была серьёзность. – Что именно? – Ты хоть немного слушал его? – Чтобы стать таким же шизиком? – Тогда, я тебе напомню – он говорил о вещи, под названием «философский камень». Это мифический артефакт, способный превратить всё в золото, несчастным – нести радость, воюющим – даровать победу, страдавшим – здоровье, умирающим... – Жизнь... – закончил Коулман. – Но... что вы имели ввиду? Как это может быть связано с тем, что не пойми-какая тварь вырвалась из его лаборатории? – А при том, лейтенант... На гладкую поверхность стола легла перебинтованная рука Ванессы и Винсент вспомнил вчерашнюю ночь, и как начальница получила ранение. – Той ночью – мы выпустили в того монстра целую обойму. На обычного человека хватило бы и одной пули... – Нет, нет, полковник Бауэр, – Винсент нервно улыбнулся уголком рта. – Вы, что, хотите сказать, что та... – он смолк, не зная, какое слово лучше подобрать, – «женщина» – и есть «жизнь» нашему умирающему фюреру? – А теперь догадайся, сколько стоит подобное «лекарство», и стоит не только в плане денег. Представь, если ты сам изобрёл подобное, что бы ты в первую сделал? В голове сразу начали рисоваться картины самых заветных мечтаний. Богатство, женщины... И бездумная топь самого себя в жадности и похоти. А ведь можно... – Оставить всеизлечимое сокровище для себя. Никогда не болеть... – Дожить до глубочайшей страсти и в конце-концов высохнуть дряхлой собакой. В наглую улыбающаяся Ванесса прямо таки растоптала мечтания Коулмана. – Вот почему ты всё ещё стоишь в звании лейтенанта, Винс. Ты мыслишь слишком узко. Вот будешь ты всегда здоровым – не факт, что ты станешь бессмертным. Человек рождён и, со временем, ему суждено будет умереть. И этого не изменить. В это же время, она незаметно проскользнула рукой в карман штанов, нащупывая цепочку серебрянных часов – единственную память о человеке, заменившем ей и её брату покойных отца и мать. Он являлся братом последней. Дети – всё, что осталось от любимой сестры. И служба под руководством самого фюрера не мешала ему взять опеку над малышами, чудом пережившим эпидемию. Генерал-лейтенант готовил не только племянника, но и не отстававшую, а со временем и обогнавшую старшего брата, племянницу. Часы – всё что осталось от близких людях, так глупо погибших в бомбёшке с Аэруго. Даже не в войне. Простой ссоре между странами. – Самый лучший вариант – это подобраться к власти. Просто передать фюреру «лекарство» – и ты национальный герой, спасший не только главу, но и всё государство. Старина Оллфорд всегда был щедрым. И наивным. Сейчас, за свою жизнь, он с лёгкостью отдаст место своего заместителя... А там и недалеко и до самого кресла фюрера. И тут до Винсента снизошло озарение. А Ванесса сменила рассудительный взгляд на задумчивость и сложила пальцы на остром подбородке. – Мозаика почти собрана, но одна деталь всё же неизвестна... Зачем тот тип использовал Айзека? – Какой тип? – не понял лейтенант. – Тот, что привёл Слосс к Айзеку, – пояснила полковник. – Конечно, Магус ради своей цели – признания алхимиков – готов был на всё. Ему и самому хотелось найти это «лекарство» не только ради фюрера, но и ради «научного открытия», так что им было очень легко манипулировать... – Стоп, стоп, стоп... – Винсент зачем-то выставил перед собой руки, хотя Бауэр перестала говорить ещё на первом «стоп». – После всего случившегося, вы верите в ахинею, что наплёл нам этот сбреднивший алхимик? – Он не врал, – Ванесса отчего-то нахмурилась. Винсент не мог понять отчего. – Зачем ему тогда возиться с нами на протяжении этих двух месяцев? – И то правда. – И всё же, зачем тому типу использовать Магуса? Почему он сам не приподнесёт своё творение фюреру? Ему ведь наверняка нужен трон, но для чего... – А для чего ещё нужен трон? – Винсент по глупому улыбнулся, но Ванессе было не смешно. – Ради власти. – Что-то я в этом глубоко сомневаюсь... Тут уже лейтенату не дано было понять, о чём думала военная. – Но это мы сейчас выясним, – подвела она итог, доставая часы и заглядывая в них. – В любом случае, я не собираюсь прислуживать тому, чьё непредсказуемое творение убивает людей направо и налево. Время без десяти. Тед уже, думаю, подготовил наших лошадей. – Или вы заткнётесь, или я заткну вас сам... В комнате витала тяжёлая атмосфера. Айзек сидел на против Отца, с подле стоящей Слосс, и изрезал ногтями внутреннюю сторону ладоней, сжимая кулаки до побеления костяшек. Но Отец и его «дочь» оставались непроницаемы. – Это правда, вернуть Джеффри Маргрея возможно. Эти сухого голоса слова окончательно взорвали самообладание Магуса и он, через весь стол ухватил Отца за ворот, поднимая того с места. Слосс было хотела встрепетнуться, но создатель одним только взглядом усмерил гомункула. – Успокойтесь, Айзек Магус. – Успокоиться?! – взревел тот. – Вы серьёзно думаете, что, после всего случившегося, я поверю в это?! – Отчего нет? Вы сами видели всю силу существа, имеющего философский камень. На это алхимику ответить было нечего. Он молча воззарился на женщину, ставшей его проклятием... – Это правда, – подала голос она. – Я признаю, что убила Джеффри Маргрея и всех тех людей... Но я готова исправить всё, что натворила. Однако... – её голос стал тише. – Сама я этого сделать не смогу. – Не сможешь? – удивился Айзек переведя взгляд на Отца, наконец убирая с его ворота руку. – Почему не сможешь? – Гомункулы не могут использовать алхимию, – пояснил Отец. – Вы должны помочь себе сами. – И как я, по-вашему, это сделаю?! – настроение Магуса скакало, как весенняя погода. – Если даже вы не врёте, и знаете, как создать философский камень...! – Я научу вас, как его создавать. В глазах Айзека вспыхнула искра надежды. Но это надежда была слишком слаба, чтобы затмить собой злобу и ненависть к этим людям. Эту слабую искру заметил Отец, и он был намерен превратить эту искорку в настоящий огонь верности и преданности, который есть у каждого из его творений. – Уверяю вас... Создатель гомункулов вышел из-за стола и, подойдя к Магусу, положил руку тому на плечо, а вторую протянул к Слосс, сразу положившей свою ладонь на его. –... Мы сможем вернуть Джеффри Маргрея. За дверью кабинета, тихо, как мышка, притаилась оцепиневшая от ужаса Мейбл. Уборщица содрогалась от каждого шороха, от каждой пылинки, опускавшейся на неё. Затаив дыхание, она не могла поверить своим ушам, как и тому, что Магус поверил этим людям. Мейбл была свидетелем смерти Коннора и Маргрея. В случае последнего – она присутствовала лично. Лично видела, как мужчина испустил последний вздох с торчащим под рёбрами ледяным кольем. Лично успокаивала воющего, сжимавшего тело друга Магуса. И отцепляла, когда приехала полиция, которую успел кто-то вызвать из паникёров. Она доложила обо всём пришедшей Ванессе, очень обескуражившей своим появлением, да и самим своим видом уборщицу, доводившейся только слышать о женщине в военных рядах. После всего, что случилась, Мейбл переживала: сможет ли человек, подобравший её с улицы, придти в себя, оправившись после смерти друга. Но упорная, стойкая женщина в военном кителе была лучше любого психолога. Каждый раз – стоило Бауэр появиться в приделах здания тайного алхимического ордена – как всё сразу стало напоминать суровый военный лагерь. Чему Мейбл была ей несказанно благодарна, когда та самолично оттаскала за уши грязноногих свиней, безмятежно проходивших по только что вымытому полу. И теперь, когда Ванесса не пришла, а в штаб заявились гости, являвшихся главными виновниками недавних событий... «Надо срочно сообщить об этом мисс Бауэр...» Набравшись смелости, Мейбл осторожно постучала в дверь и вошла в кабинет с робким: – П-простит-те, что отвлекаю, мистер Магус... – под острым взором фиалковых глаз демоницы, которая почему-то не убила её тогда, женщина на одном дыхании выдала: – М-можно я уйду ненадолго? Буквально на час! Я больше месяца копила деньги, чтобы оплатить жильё, а сегодня последний де... – Можешь идти. Взгляд алхимика был... безразличным. Абсолютно. Без каких либо эмоций, он сухо разрешил подчинённой уйти, а та не знала, радоваться ей или нет. Впрочем, ей было не до этого. Поклонившись и пробормотав что-то в благодарность, она быстро покинула кабинет, не замечая на себе прожигающих глаз гомункулов. Магус не заметил этого тоже, как и мимолётный бросок взгляда гостя в сторону тёмного уголка и едва заметного кивка. – Полковник... – спустя пол часа езды по лесу, в котором находился орден, Винсент решился нарушить надоевшую тишину природы, – насчёт Айзека Магуса... – Поговорим об этом, как только приедем, – проговрила Ванесса, не удостаивая взглядом подчинённого и подгоняя толчком ботинка коня и тот зашагал быстрее. – И всё же, – Винсент оставался на своём. – Вы всё-таки женщи... – Что? Показалось, будто военная ослышалась, но она прекрасно всё услышала и поняла, к чему ведёт лейтенант. – У вас что-нибудь... – Нет. И в следующую же секунду, Ванесса сильнее пихнула коня, натянув на себя поводья и понеслась вперёд, а Винсент только кричал ей вслед, пытаясь нагнать. Порыв ветра встрепетнул чёрную копну волос, обдавая лицо приятной свежестью леса, остужая мысли. Магус был удивительным человеком. Наверное, Ванесса даже могла бы подарить свойственную всем особям прекрасного пола ласку. Жаль не умеет. И не может. Она отдала свою женственность ради карьеры военной, ради памяти погибших дяди и брата. Таков был её выбор. Она осознала ещё давно – как бы не были велики её заслуги, даже её подчинённые всегда будут смотреть на неё, как на женщину. И только изредка как на солдата. Но тот алхимик... – Стой! Лошадь едва не сбила с ног выбежавшую из-за деревьев невысокую фигурку женщины, испуганно выставившей перед собой в защите от копыт руки. – Мейбл? – военная опознала в женщине уборщицу, тут же воззарившейся радостой улыбкой на своём вечно озабоченном лице. – Мисс Бауэр! Слава богу! Винсент догнал на коне начальницу и удивлённо покосился на «находку». – Мейбл, что ты тут делаешь? – спросила Ванесса, не слезая с коня, одной рукой проворно забираясь в китель за мушкетоном. Мейбл то и дело испуганно оглядвалась по сторонам, за деревья и даже за военных, в шансах кого-то обнаружить. Уборщица из ордена алхимиков всегда была пугливой овечкой. Её всегда было легко напугать, но в этот раз... её словно кто-то приследовал... – Мисс Бауэр! – сразу, как только предостережения окончились. – Беда! Срочно нужно ехать в орден! Мистер Магус... ! – Надоедливая помойная крыса... Жуткий, пробирающий до костей, отдающий эхом голос раздался где-то за кронами деревьев. Лошади военных начали скакать и ржать, пытаясь убежать, едва не скидывая Ванессу и Винсента. Стоило лейтенанту, в целях безопасности, слезть с взбесившегося животного, как то сорвалось с места, убегая в неизвестном направлении, но подальше отсюда. – Что за чертовщина?! – Чёрт! Ванесса последовала примеру подчинённого, а её лошадь хотела последовать примеру его сбежавшего коня, но военная перехватила её за поводья по-сильнее. – М-мисс Бауэр, м-мист-тер Коулман... Что тут происход... ААААААА! Мейбл внезапно что-то свалило на землю и за ногу потащило к деревьям, причём с такой силой, будто её тянуло туда за верёвку аж несколько человек. – Винсент! Мужчина сразу же догнал испуганно визжавшую, ускользающую по земле женщину и перехватил её за руки, не давая кому-то утащить её в заросли. Но силы были не равны и уже меньше, чем через минуту, он заскользил на ногах. Однако, держа перепуганную до смерти женщину, Винсент обнаружил, что её ногу обвило что-то непонятно чёрное, будто бы её держала сама тень. – Мейбл! Винсент! Держитесь! Ванесса, привязав ложадь к дереву и достав мушкетон, бежала к «перетягиванию каната». – Помогите, кто-нибудь! – слёзно кричала Мейбл. – Прошу! Умоляю!! – Ты уже начинаешь действовать мне на нервы. И тут из-за деревьев показалось нечто. Нечто, которое не описать словами. Из-за кронов высоких сосен взвились чёрные щупальца... теней. Теней с большим обилием красных, горящих огнями глаз. – К-какого чёрта?! – тут уже был напуган Винсент. – Лейтенант! Оклик Ванессы вывел мужчину из ступора, но было поздно. Хватка ослабла и Мейбл, обвившую уже несколько теневых змей, потащило к себе, под её душераздирающие вопли, чудище. Раздался выстрел. Огромное теневое чудище взревело, когда пуля пробила один из многочисленных глаз, но пленницу не отпустило, однако перестало тащить к себе. Тогда посыпались новые выстрелы со стороны полковника, почти все попадавшие прямо в глаза. – Ах ты!!! – громко раздалось от тени и в сторону военной полетели теневые колья. – Полковник! Колья не долетели – Винсент достал два мушкетона и начал стрелять по глазам чудища. – Получается! Ещё немного! Держись, Мейбл! Уборщица лежала на земле, скованная теневыми щупальцами, наотрез отказывавшимися отпускать её, захлёбываясь собственными слезами. Ещё несколько выстрелов и атака по, появляющимся будто из ниоткуда, глазам дала свои плоды. Теневой плен расплёлся будто узел, потянутый за веревку и Мейбл была освобождена, но всё ещё скована страхом, потому и не сдвинулась с места, когда тень дала слабину, но никуда не исчезла. – Винсент, помоги ей! – Вставай! – взревел лейтенант, поднимая женщину за руку. Чудище же, явно не желавшее расставаться со своей добычей, решило, что если не ему – то пусть не достанется ни кому. Едва Мейбл поднялась с колен – в следующую секунду из чёрной вьющейся мглы выскочили теневые колья. Ни кто даже понять ничего не успел, а из тела женщины уже торчали, словно копья, тени, пробившие и плечо лейтенанта. – Винсент! Мейбл! НЕТ!!! Последняя слабо задрожала, не в силах даже закричать – она чувствовала как ужами извиваются торчащие из неё тени. В бессилии текли слёзы из грозившихся вот-вот выкатиться из орбит глаз, с мольбой и ужасом взирая на переполненного ужасом не меньше, чем она лейтенанта, чью ладонь она зажала в мёртвой хватке и разодрала в кровь, когда тени подняли её истекающее кровью тело вверх. Винсент упал на колени, ниизвергая из себя, от представшей картины, желчь, уже более не в силах помочь обречённой, пусть ещё живой женщине. Но Ванесса так просто сдаваться не собиралась – подхватив с земли выроненный Винсентом мушкетон, женщина принялась палить из двух пушек по теневому монстру, уже через пару минут самому отпустившем пленницу, извлекая из неё теневые колья. Впрочем, её бы это уже всё равно не спасло. – Мейбл! Ванесса без страху побдежала к окровавленной, лежащей на земле женщине, куда её положило неведомое чудище, скрывшееся там же, откуда пришло, и будто бы всё, что сейчас было – мираж. – Чёрт! Чёрт!! Чёрт!!! Мейбл, прости! Прости!!! – в бессилии кричала военная. Ей доводилось видеть смерть, причём не раз. Родители. Брат. Дядя. Война. Бунты. Она жила в реальном мире, а познавшие его – не тешат себя лживыми надеждами. Травмы, оставленные неизведанной тварью, были несовместимы с жизнью. Сжимая белую от большой кровопотери руку, Ванесса со злобой смотрела в глаза, в которых тлели последние искорки жизни. Злобой на ту тварь, злобой на себя, злобой на лейтенанта, злобой на саму Мейбл, злобой на Магуса... – Мпхв... гркх-гха-ха... – хрипя с кровью, Мейбл из последних сил повернула голову в сторону нависшей над ней военной. – М-мист-тр... Ма... гус... Ванесса с трудом подавила кривую усмешку: «Этому идиоту даже уборщики преданны...» – П-пхомо... Бху-гху-ги... те... ем-у... – Что? – военная воззарилась на умирающую женщину, с мольбой глядевшей на неё. –... Те люд-ди... Людх-кхи... там... Скоре... Недоконченная фраза вышла из посиневших губ с последним брызгом крови, замолкая навсегда. Но Ванессе было достаточно и обрывка фразы. – Полковник? Наблюдавший со стороны за всей этой сценой Винсент удивленно глазел, как начальница проводит раскрытой ладонью по глазам погибшей, закрывая их. – Отвези её в госпиталь. Пусть констатируют смерть. Ты тоже ранен, пусть и тебя осмотрят. – А как же вы?... – Я? Ванесса поднялась с земли, направляясь к привязанной лошади, развязывая и подводя её к лейтенанту, уже державшему на руках покойницу. Но перед тем, как отдать животное, Ванесса взяла привязанные к седлу два длинных мушкета. – А я отправлюсь к Магусу одна.