Neighbor

      Рассказать всё в подробностях Кихёну очень хочется. Безумно. Но также хочется спать. Он не долго мечется между двумя этими вариантами, поэтому пальцы на бешеной скорости ударяют по экрану телефона. Время летит быстро, а переписка, вместе с вопросами и разыгравшийся воображением, всё растёт. В итоге засыпает парень довольно-таки поздно. И он совершенно забыл, что утром нужно в универ.       Солнечные лучи слепят глаза даже свкозь веки, и Кихён отворачивается к спинке дивана. В квартире витает запах стирального порошка и яичницы. Сон по немногу уходит, но вставать всё равно не хочется. Не хочется шевелиться, думать и даже дышать. Но тело затекает, проходясь острыми мурашками по коже.       Парень садится на кровати, жмурясь и пытаясь раскрыть глаза, но всё тщетно (он так похож на маленького слепого котёнка сейчас). Майка задирается и оголяет плоский живот с нечёткими очертаниями пресса. Одеяло прикрывает лишь бёдра, остальная часть комом лежит на полу. Ю осматривается, восстанавливает события в своей голове и садится. Мятая, сырая от пота постель неприятна коже, поэтому парень встаёт, снимает её с дивана и несёт в ванную.       С Чангюном встречаться сейчас не хочется совершенно, но желания часто игнорируют нас.       Из кухни выходит Им. Уже умытый, одетый и сытый. Почему-то улыбается сладко и даже приторно, отчего Кихён чувствует себя неловко. Отводит взгляд, вновь чувствуя себя младшим и скрывается в ванной комнате. Сердце бьётся бешено, пробивая грудную клетку. Ю очень боится, что Чангюн может услышать его сбитое дыхание и всё понять, поэтому закрывает рот ладонями и пытается не дышать совсем.       Как только хлопает входная дверь, Ю скатывается по стене и понимает, что жить с соседом теперь нельзя. Говорить о случившемся страшно, а прятаться вот так следующие пару месяцев не хочется от слова «совсем».       В универе не сидится. На лекциях Ки витает в облаках, в столовой задерживает очередь (даже не думайте отвлекаться на мысли в очередях, будет стыдно!) и в автобусе чуть не проезжает свою остановку. Благо, Чангюн едет тем же автобусом, поэтому хватает старшего за рукав пальто и вытягивает на улицу.       — Если бы проехал, пришлось бы целый час идти пешком. А то и больше! — даёт несильный щелбан и идёт домой. Кихён смотрит в след и не понимает, что же младший чувствует в ответ. И помните ли вообще о том поцелуе. — Хватит там стоять, я не собираюсь тебя ждать!       Кихён «просыпается» и бегом догоняет младшего. В лифте ехать вместе отказывается. И ужинать в одной комнате тоже. Целый день лежит на диване и смотрит куда-то вперёд, задумчиво то кусая губы, то массажируя их подушечками пальцев.       — Может, перестанешь? — отвлекает голос сбоку, отчего Ки дёргается. Чангюн стоит, облокотившись о косяк двери и пристально смотря на парня.       — Ты это о чём? — притворяется дурачком, потому что реально боится этого разговора. Сам не знает, что сказать и как реагировать.       — Да так… — Чангюн решает играть по его правилам. — Пойдём, твоя простынь постиралась. Нужно повесить её на балкон и постелить чистую.       Кихён поднимается и идёт в ванную, остерегаясь младшего. На самом деле, сейчас фигура Чангюна, идущего впереди, кажется старшему такой сильной, большой. От него исходит какая-то таинственная, загадочная аура. И даже лицо его имеет выражение насмешливое, загадочное, хитрое, по-детски радостное. И оттого ещё более привлекательное, чем обычно.       Сердце Кихёна бьётся настолько быстро, что он начинает медленно дрожать всем телом, боясь выдать свою влюблённость одним только своим состоянием. Словно лихорадка.       — Давай достанем покрывало, чего стоишь?       Глубоким (слишком для Ю) голосом говорит младший и тянется к дверке стиральной машины. Кихён слишком торопливо, суетливо, не раздумывая, тянется туда же, отчего их руки соприкасаются.       Кихён одёргивает свою руку, словно обжёгся. Слишком резко. И ведь понимает это. Переводит испуганный, слегка затравленный взгляд на Гюна.       В глазах младшего непроглядная тьма. И, кажется, последние пару минут они были светлее. Либо у Кихёна слишком разыгралось воображение, либо…       Чангюн встаёт резко, тянет за тонкие запястья, поднимая старшего на ноги и совершенно серьёзно (даже немного пугающе) спрашивает:       — Что с тобой?       — А что? Что со мной? — слегка запинается, заикается и проглатывает окончания слов.       — Я спрашиваю у тебя. Ты должен знать ответ, — продолжает смотреть в глаза. Совершенно без стеснения, неловкости. А Кихён, наоборот, — отводит взгляд и даже розовеет.— Стоп… Ты же не…       Догадки Чангюна кажутся чем-то безумным для двоих.       — Я что, нравлюсь тебе?       Кихён вырывает руку, заметив ослабевшую хватку парня и, нервно сминая край футболки в руках, отходит чуть назад. Чангюн опускает голову. Старшему думается, ошарашен. Но Им внезапно расплывается в улыбке, или скорее, оскале, и пускает короткий смешок. Глубокий, тихий, кажущийся Кихёну рыком.       Чангюн подходит ближе, а Ю отступает. Чувствует себя кроликом в этой игре с волком. И очень хочет спастись.       Позади стиральная машина, на которую, собственно говоря, и натыкается спиной парень. Гюн лишь делает медленные шаги вперёд, глядя прямо в напуганные, но горящие желанием глаза.       У Кихёна руки трясутся, и он действительно не знает, куда их деть. А вообще желательно всего себя куда-то телепортировать.       Но уже поздно. Поздно убегать и прятаться. Чангюн здесь, рядом. Стоит в десяти сантиметрах, выпятив вперёд грудь, намеренно оставляя руки расслабленно висящими вдоль тела.       Кихён следит только за ними. И поэтому даже не сразу соображает, что произошло, когда Чангюн слегка наклоняется вперёд, вытягивает шею и шепчет на ухо.       Старший замирает мгновенно, покрывается мурашками и даже возбуждается не на шутку. Чангюн произносит лишь его имя, но делает это так, что ни один человек на свете не сможет не смутиться.       Пользуясь моментом, пока Кихён пытается мысленно совладать собой, из-за чего отвлекается от рук Чангюна, сосредоточившись полностью на его голосе, Им резко начинает действовать.       Чангюн обхватывает своими сильными ладонями тонкую талию юноши и, резко подняв того, сажает Кихёна на стиральную машинку, скидывая ягодицами парня все предметы, стоящие на ней.       Ю пугается, когда ноги отрываются от пола, поэтому он тут же инстинктивно обхватывает руками шею Гюна. Прижимает к себе ближе, что кажется младшему знаком.       Им утыкается в выпирающие ключицы, что приходятся ему по вкусу. Кожа Кихёна чертовски нежная, бархатная. И проводить по ней пальцами — удовольствие неземное.       Таких чувств никто из них не испытывал давно. Кихёну особо в отношениях не везло — безответная любовь постоянно. А Чангюна не так уж и сильно возбуждали другие представители мужского пола. Были несколько. Но их он просто хотел. С Кихёном же всё как-то иначе.       Ю очень нежный, пугливый, вечно смущающийся. Это вызывает в младшем не только пошлость, животную страсть; но и нежность, заботу. Кихён выглядел маленьким пушистым комочком, пусть и был всего на пару сантиметров ниже Гюна.       Ки облизывает пересохшие губы, что только лишь провоцирует младшего. Он ведь замечает сейчас каждую деталь, концентрируясь на всём Кихёне полностью, а не на одной его частице.       — Не делай так, — шепчет Гюн.       Внизу живота что-то приятно тянет и щекочет. Нет, это не бабочки от влюблённости. Это нечто другое.       Кихён, случайно мазнув взглядом по джинсам парня, замечает что-то огромное, выпирающие из-под жёсткой ткани. И Ю ведь не наивная девчонка, знает, что это такое, знает, что это нормально. Но всё равно смущённо отводит взгляд и облизывает губы. Они пересыхают снова и снова. От ситуации, мыслей, воображения.       — Я же просил, — сдавленно рычит Им.       Кихён чувствует, как его грубо берут за волосы, оттягивают их слегка, отчего юноша опрокидывает голову назад. А затем смазанно целуют. Мокро и очень, очень взбудораживающе. И Кихён понимает, что ему это нравится.       Чангюн сжимает челюсти, хрипит и рвано дышит от возбуждения. Кихён так боится пошевелиться. Чувствует, как ткань пижамных шорт начинает натягиваться, а резинка от боксёров натирать. Сдавленный стон вырывается непроизвольно, случайно, неожиданно. Он замирает с широко раскрытыми глазами. Ничего не слышит и не чувствует, — лишь сердце, что стучит где-то в голове.       Чангюн шипит. Мысль о том, что он прямо сейчас находится у Кихёна между ног заставляет кровь бурлить и кипеть в венах. Он держался до последнего и, возможно, если бы и дальше ничего не происходило, парень просто потерял бы это желание. Оно бы остыло, и всё замяли бы, как «один из неловких случаев при совместной жизни соседей».       Но этот стон… Он испортил всё.       Чангюн почувствовал себя обезумевшим оборотнем в полнолуние. Возбуждённый член просил разрядки. А у младшего просто ехала крыша.       Он впился в губы Кихёна, посасывая и покусывая их. Целовать его сейчас было просто необходимым, словно от этого зависела жизнь парня. Чангюн ведь не собирался, не хотел этого делать. Но тело не слушалось и поддавалось лишь желанию, не разуму.       Тело реагировало само: руки крепко сжимали кихёновы запястья, заведённые за спину; губы исследовали его лицо и шею; а бёдра… Бёдра творили трэш.       Хотелось двигаться, будто в парня целую упаковку Виагры запихали. Мышцы сокращались, заставляя делать хоть что-то.       Имитация секса для Кихёна была смущающей чертовски. Но при этом безумно возбуждала. Ему и самому хотелось это сделать, но… Отдаться здесь, сейчас? Не рано ли? Достаточно ли крепки их отношения? Что, если завтра Чангюн попросит обо всём забыть и остаться друзьями? Типо, секс по дружбе. Многие ведь проворачивают подобное…       Чангюн более настойчиво тёрся о кихёнов пах. А через тонкую ткань его пижамных шорт чувствовались движения сильнее. Высокая температура в комнате всё поднималась, а жар тел лишь усиливал это возбужденное состояние.       Медленно Кихён стал проваливаться словно в сон. Ему не хотелось отключаться, но никто ведь не спрашивал…       Последним, о чём подумал парень перед тем, как провалиться во тьму, было: «Надеюсь, это всё было реальностью.»       Да, так будет больше непоняток и неловкости, больше розовых щёк и смущённых взглядов. Но если это сон, значит, Кихён сходит с ума. В одиночестве. Лучше делать это вдвоём.       Просыпается Ю вновь на том же диване. В той же одежде. На улице уже темно, а Чангюна, кажется, нет дома, так как свет везде выключен.       Парень тут же щёлкает выключателем и внимательно осматривает себя на наличие засосов, царапин и подобных других признаков того, что была реальность. Но почему нет ничего, абсолютно ничего, указывающего на это.       Кихён медленно садится на диван, задумывается, вспоминает всё до мелочей и думает, что ну просто не бывает таких реалистичных снов.       На руки прыгает Венера. Ю и правда считает именно её виновницей всего, что происходит с ним. Все эти касания, поцелуи… Только не шёпот. Но голос ведь можно воспроизвести из воспоминаний, верно?       Кихён правда запутался. Не знает, чему верить и как поступать. Он считает самым наилучшим решением дождаться возвращения Чангюна, чтобы переговорить с ним обо всём. Но засыпает к двум ночи совершенно без сил, со включенным светом, без постельного белья, зато с кошкой под боком.