Большая перемена

*** — Эй, мусор, ты что, избегаешь меня? Скуало поперхнулся завтраком и тихо выматерился. Проходивший мимо него Джи одарил его строгим взглядом и незаметно кивнул в сторону сидевшего за столиком неподалёку директора, показывая, что лучше бы не ругаться у него на глазах. Супербиа мрачно ему кивнул и поднял недовольный взгляд на бесцеремонно севшего за его столик Занзаса. Обычно Занзас во время завтрака в общей столовой сидел один или в окружении многочисленных прихвостней, подобострастно глядящих ему в рот, и то, что теперь он ни с того ни с сего решил составить компанию мечнику, Скуало очень настораживало. — Я не мусор, — отозвался он угрюмо, не отвечая на его вопрос. Вообще-то, он действительно последние несколько дней старался как можно реже пересекаться с Занзасом. Может, это из-за того, что в его присутствии он после случившегося чувствовал себя как-то неуютно, а может, из-за странных взглядов, которые то и дело бросал тот на него. — Мусор, — усмехнулся Занзас уверенно и наклонился через стол ближе к нему. – Ты мусор. И ты, мусор, придёшь сегодня ко мне в девять. Лучше без опозданий. Скуало поперхнулся завтраком повторно, ощутив руку Занзаса, недвусмысленно лежащую на его колене. Яростно дёрнув коленом, мечник громко зашёлся было гневной и очень нецензурной тирадой, но тут за соседним столиком подавился завтраком и закашлялся уже директор, у которого мгновенно покраснели уши, как у преподавателя литературы, и Скуало, пробормотав невнятные извинения, заставил себя успокоиться и сесть на место. Занзас смотрел на него с насмешливой ухмылкой, явно забавляясь такой реакцией на его слова. — Занзас, — сказал Супербиа тихо, недружелюбно оскалившись. – Во-первых, мне казалось, что уж ты-то должен быть нормальным в этой пидорской школе, несмотря на все твои более чем странные мудаческие замашки. Тот поцелуй можно было бы списать на то, что здесь просто любят издеваться над новичками, я это понимаю, ту… ночь… можно бы оправдать тем, что мы оба были пьяны по самое не балуй, это я тоже отлично понимаю. Но знаешь, ты начинаешь меня конкретно разочаровывать. Хорош уже изображать из себя гомосека хренова! Ты на него похож тут меньше всех остальных, не считая этих пидорских перьев в волосах! Так что хватит, мать твою, комедию ломать. Не смешно, блядь. Ухмылка Занзаса ни на миг не потеряла своей самоуверенности. — А во-вторых что, мусор? – поинтересовался он с прежней насмешкой в голосе, пропуская его слова мимо ушей. — А во-вторых, блядь, даже если ты действительно педик, меня это всё равно не касается, усёк? – мечник негромко зарычал и поднялся из-за стола. – Иди и трахни Луссурию, к примеру. Или того же Бельфегора, этот псих уж точно не откажется от очередного безумства. А от меня, будь добр, держись подальше. Я натурал и я… не мусор. Не дожидаясь ответа, Скуало унёс за собой тарелку и вышел из столовой. Занзас проводил его задумчивым взглядом чуть прищуренных в усмешке глаз. — А это, — вполголоса заметил он. – Становится даже интересно. *** С тех пор спокойные дни для Скуало кончились. Занзас, явно объявивший на него охоту, казалось, распалялся только больше от его отказа. Взгляды, которыми он буквально пожирал мечника во время пар, стали ещё более жадными, почти физически ощущаемыми. Случайные будто прикосновения становились всё чаще, всё невыносимее. Ходить после уроков физкультуры в общую душевую мечник и вовсе перестал, справедливо опасаясь, что уж там-то Занзас своего шанса не упустит. Было очень странно испытывать это неловкое чувство, что его так открыто домогаются, как какой-то бабы, Скуало раздражало и злило то, что он ощущал себя дичью, за которой по пятам следует готовый в любую минуту атаковать хищник. Один раз они случайно пересеклись в пустом коридоре, где кроме них не было больше никого, и Скуало, как ни старался обойти Занзаса по широкой дуге, всё равно оказался прижатым к стене. Он яростно вырывался, но Занзас держал крепко, и мечник, поняв тщетность своих попыток, перестал сопротивляться, гордо выпрямившись. Холодно и зло посмотрел в глаза Занзасу, всем своим видом выражая полнейшее отвращение. Занзас, ухмыляясь, приподнял его лицо за подбородок и наклонился к его губам, которые тот тут же упрямо сжал в одну линию, не давая себя поцеловать. — Если не откроешь рот, — язык Занзаса дразняще скользнул по его губам, сильные пальцы до боли сжали острый подбородок. – То я сломаю тебе челюсть, мусор. Блондин зашипел, дёрнулся, сжал губы ещё сильнее, полыхая упрямством и злостью в серых глазах. Ему абсолютно точно не нравилось такое обращение с собой, уязвлённая гордыня царапала его ещё больнее, чем ногти Занзаса по его лицу. Пальцы на его подбородке неуклонно сдавливали челюсть, чужой язык настойчиво скользил по его губам, и ситуация начинала казаться безвыходной… — Джи, не надо, — послышался тихий голос директора из-за поворота коридора. – Отпусти… Не здесь, не сейчас… Занзас с интересом прислушался, продолжая вжимать Скуало в стену. Тот тоже молчал, понимая, что если выдаст себя, то его могут увидеть в такой весьма компрометирующей ситуации, что повредит его самолюбию всерьёз и надолго. — Хорошо, Джотто. Не здесь и не сейчас, — в голосе завуча слышалась нескрываемая горечь. – А когда? И где? Сдаётся мне, уже никогда и нигде. Ты всё ещё пытаешься порвать то, что нас когда-то связывало… почему? — Джи, — нежная почти интонация в голосе директора насторожила прислушивающегося мечника. – Ты и сам прекрасно знаешь, почему. Мы уже не те безбашенные подростки, которым море по колено и горы по плечу, мы уже не те мальчишки, верившие в глупые идеалы и в глупые мечты, как наши ученики. Мы взрослые люди, Джи. И ещё у меня есть жена, ты знаешь, Джи, я её тоже очень люблю… — Тоже, — тихий голос учителя математики заставил Скуало окончательно записать их с директором в ряды здешних «извращенцев». – Ты утверждаешь, что мы взрослые люди, говоришь, будто нас ничего уже, кроме дружбы, связывать не должно, а говоришь, что любишь и свою жену «тоже», не в единственном числе. Значит ли это, что ты всё ещё… За поворотом коридора хладнокровно щёлкнул вспышкой чей-то фотоаппарат, прерывая беседу директора и завуча. Скуало, отвлёкшись, потерял бдительность и чуть приоткрыл рот, чтобы машинально облизнуть пересохшие губы, чем незамедлительно воспользовался Занзас и порывисто, жадно поцеловал его, кусая за нижнюю губу. Скуало взвыл от досады и злости, начал вырываться с удвоенными усилиями, чувствуя, как мгновенно сбивается дыхание, как накатывает на тело неправильный и неуместный жар. Фотоаппарат щёлкнул второй раз – уже совсем близко. — Отличный кадр, — бесстрастно прокомментировал кто-то рядом с ними. – Будет вам обоим дорого стоить, если не хотите, чтобы это фото висело завтра на школьной доске почёта. Занзас раздражённо оторвался от губ Скуало и, послав недовольный взгляд в сторону проходившего мимо них с фотоаппаратом в руках Мармона, смачно выругался сквозь зубы. Воспользовавшись тем, что он ослабил хватку, Супербиа со злостью врезал ему в ухо, резко оттолкнув, выскользнул из его рук и, как ужаленный, кинулся в свою комнату, по пути ни на кого не глядя и слепо спотыкаясь обо всё подряд. Щёки у него всё ещё горели, и он ещё очень долго проклинал себя за проявленную слабость. Позже вечером ему пришлось отдать треклятому Мармону последние деньги, чтобы заполучить злосчастное компрометирующее фото и потом, ночью, у себя в комнате, разорвать фото на мелкие клочки и выбросить подальше под кровать, чтобы никто и никогда не видел этого позора. *** — Да дай ты ему просто, и всё, — всезнающе улыбнулся Луссурия. Скуало молча попытался убить его взглядом. Луссурия, как назло, имел к таким взглядам иммунитет – чёрные очки как нельзя лучше давали ему возможность видеть только то, что хочет он. — Послушай, Ску-чан, — тон его стал ласковым и снисходительным, как у мамаши, вынужденной объяснять своему ненаглядному чаду, почему небо голубое. – Ты уже, наверное, заметил, что Занни – хищник по натуре. И чем упрямее его добыча, тем ему интереснее охотиться на неё. Тут дело уже не столько в результате, сколько в самом процессе. Если ты дашь ему, то он тут же потеряет к тебе интерес и перестанет к тебе приставать, уверенный, что победил. Больше ему, поверь, ничего от тебя не нужно, как бы это ни было для печально. Между нами, девочками, говоря, вы прекрасная пара. Ты бы видел, как мило вы смотритесь вместе! Не представляешь, как я вам обоим завидую… Мечник взвыл и зажал уши, не желая слушать этот бред. Они были вдвоём с Луссурией в общей гостиной, и заткнуть болтливого гея было, в общем, некому. Сегодня на истории Спейд велел ему сесть на свободное место рядом с Занзасом, потому что, видите ли, у того были конспекты за прошлый год, которые ни с того ни с сего понадобились на уроке. И Супербиа готов был поклясться своим мечом, что, судя по гадливой ухмылочке преподавателя, тут не обошлось без просьбы его хитрожопого младшего братца Мукуро. В течение всей пары Занзас то и дело пробегал кончиками пальцев по бедру мечника, насмешливо обжигал его ухо и шею горячим дыханием и даже умудрился один раз незаметно от окружающих залезть пальцами за пояс его брюк, намеренно царапнув ногтями по ягодицам. Разразившись тихой матерной тирадой, Скуало отодвинулся от него как можно дальше и нервно следил за его руками, пытаясь отследить все лишние движения, но, тем не менее, день он считал безнадёжно испорченным. В коридоре послышались чьи-то шаги, и мимо гостиной прошла какая-то парочка. Приглядевшись, Скуало с удивлением увидел Занзаса, целующего какого-то худенького невысокого мальчишку с растрёпанными каштановыми волосами. Этого паренька Скуало в школе не видел, но ему, в общем, было плевать, откуда он и как его угораздило связаться с Занзасом. Главным был тот факт, что поцелуям и недвусмысленным объятиям оного парнишка не сопротивлялся, а только смущённо краснел и неуверенно улыбался. Парочка, не обратив на находящихся в гостиной студентов никакого внимания, утопала в сторону спальни Занзаса. — О! – кокетливо и вместе с тем удивлённо воскликнул Луссурия. – Ску-чан, а ты, оказывается, опоздал! Тебе изменили! Это так печально, я так тебе сочувствую, потерять такого шикарного мужчину, как наш Занзас… — Заткнись, — блондин вдруг улыбнулся и вздохнул с видимым облегчением, прикрывая глаза. – Разве ты не понимаешь? Если у него новая игрушка, значит, он отстанет, наконец, от меня! В жопу все эти сказочки, которые я слышал об Академии! Если Занзас – это самое страшное, что может тут случиться с новичком, то я определённо прошёл это испытание! — Уверен, что твоё испытание закончилось? – улыбка Луссурии – всего на мгновение – стала зловещей. — А? – мечник, заметно повеселевший и купающийся в лучах своей мнимой победы, не расслышал вопроса. — Ах, да так, ничего, Ску-чан… Не обращай внимания. Скуало только хмыкнул и вновь потерял интерес к разговору. В гостиную вошёл Дино, как всегда, лучезарно улыбавшийся, и нерешительно застыл возле дивана, на котором расположился мечник. Тот нехотя приоткрыл глаза и подозрительно уставился на друга детства. — Ну? Чего тебе, Каваллоне? Дино замялся и улыбнулся ещё лучезарнее. — А что, я не могу просто так, без всякой цели наведаться к старому другу, который к тому же учится в параллельном классе? – спросил он с самым что ни на есть невинным лицом. Супербиа недоверчиво фыркнул, и Дино сдался: — Ладно, ладно, Скуало, медальку тебе за проницательность! Я, и правда, не просто так… В общем, знаешь, я тут одной девушке рассказал о тебе мимоходом, и она загорелась идеей свести тебя со своей подружкой… А так как эта девушка мне… ну… Скуало, ты же понимаешь! Она такая… такая красивая, Скуало… Короче, я подписал нас с тобой на двойное свидание с ними! Скуало вздохнул, но, вспомнив, что у него действительно давно не было девушки (он уверял себя, что именно поэтому он чересчур бурно реагировал на все эти домогательства со стороны Занзаса), мечник, подумав, кивнул. — Хм… ладно, что уж теперь. Подружка-то хоть симпатичная у неё? Дино, осознавший, что получил согласие, радостно закивал. Он начал блаженным голосом болтать об этих двух девушках, о подробностях предстоящего свидания. Скуало слушал вполуха и продолжал безмятежно улыбаться. Перспектива того, что его жизнь снова придёт в норму, весьма его порадовала. Он даже подумал, что, возможно, отношения с Занзасом наладятся, и они станут нормальными приятелями, без всяких там пидорских замашек. И только Луссурия загадочно усмехнулся, словно наперёд зная всё, что должно было произойти. *** Скуало возвращался очень довольный собой. Он шёл, тихо насвистывая какой-то незатейливый мотив, бесшумно шагая по тёмным коридорам Академии. Настроение у него было преотличное после сегодняшнего двойного свидания – подружка у девушки, за которой ухлёстывал Дино, оказалась, действительно, на редкость симпатичной и умной девушкой. Бьянки – так её звали – увлекалась рок-музыкой, кулинарией и фильмами итальянских режиссёров. Она даже знала кое-что о боях и о спорте, так что говорить с ней Супербиа было очень интересно. Бьянки нравилась ему, и, судя по тому, что она пригласила его на завтра пообедать вместе в ближайшем кафе – уже без Дино и его пассии – он ей тоже, очевидно, понравился. Так что, находясь в самом благополучном расположении духа, Скуало, разумеется, не мог подозревать, что, как только он войдёт в свою комнату, ему в висок упрётся дуло пистолета. — Ты где был, мусор? – послышался откуда-то из-за плеча ледяной голос Занзаса. Скуало не пошевелился, но нахмурился и негромко зарычал. Настроение как-то очень быстро снова поползло вниз. — Убери пушку, мудак, — тихо прошипел он, напрягаясь всем телом на случай, если тот предпримет что-то в своей манере. – Какое тебе нахрен дело, где я был?! Я тебе что, твоя жёнушка, чтобы перед тобой оправдываться?! Щёлкнул взведённый курок. — Я спросил, сука, где ты был. — Да, блядь, на свидании я был! Повторяю: тебе-то какое дело?! Я не твой… дружок! Почему бы тебе не пойти допрашивать того пацана, с которым ты был вчера? А меня оставь в покое, грёбаный мудак! Занзас медленно снял палец с курка и поставил оружие на предохранитель. Скуало, выдохнув с едва уловимым облегчением, повернулся к нему, надеясь, наконец, нормально поговорить… Тяжёлый ствол парабеллума с размаху врезался ему в скулу. Одновременно с этим Занзас ударил его коленом в живот, заставляя его потерять равновесие и упасть на пол. — Я думал, мы это уже уяснили, — гневно прорычал Занзас, вжимая его сапогом в пол. – Уяснили, что ты мой. Мой, мусор, только мой, а не каких-то там девок! Скуало воинственно оскалился, дерзко вскидывая на него взгляд. В голове всё ещё звенело после удара, разбитую скулу пронзила дикая, гудящая боль, но мечника это только больше злило. — Занзас, ты глухой или просто умственно отсталый, а? Я же сказал, я не твой дружок, блядь! Отъебись от меня, сраный гомик! Да, мать твою, я люблю девок, я люблю ходить с ними на свидания и люблю трахаться с ними! И знаешь, что? А то, что это – НОРМАЛЬНО! Сапог врезался ему между рёбер, заставив замолкнуть и выругаться сквозь зубы от боли. При следующем пинке послышался неприятный хруст сломанных рёбер. Занзас как следует вдавил каблук в его тонкое запястье, с удовольствием раздрабливая хрупкие косточки. Скуало зашёлся криком, но уже в следующее мгновение захлебнулся им, когда всё тот же сапог прижал его горло к полу. — Ещё одно слово – и я прострелю тебе твою тупую башку, — Занзас подтвердил свои слова, наставив пистолет на него твёрдой, не дрожащей рукой. После запястья в очереди были длинные тонкие пальцы. Занзас ломал их сапогом по одному, медленно, с садистким удовольствием. — Ты мой, — ухмыльнулся он, слушая хриплые ругательства и полный боли крик. – Мой, — говорил он, с упоением пиная его в живот, по ребрам и по лицу. – Мой! – азартно повторял он, за волосы приподнимая его голову и наклоняясь ниже. Тяжело и хрипло дыша, Скуало с ненавистью смотрел на Занзаса затуманенными болью глазами. Тот сжал рукой его горло, и, когда мечник разомкнул слипшиеся от крови губы, чтобы начать судорожно глотать ртом воздух, Занзас ухмыльнулся ещё раз и поцеловал его – болезненно, издевательски, страстно… Скуало вздрогнул всем телом и отчаянно дёрнулся. Продолжая ухмыляться, Занзас с силой ударил его головой об пол. Перед глазами мечника стремительно закружилась тьма, но прежде, чем потерять сознание, он услышал треск разрываемой на нём рубашки и звук расстёгивающейся на его джинсах молнии. — Ты мой, — прошептал Занзас, больно кусая его за шею. – Мой… А потом его поглотила милосердная темнота забытья…