— А ты уверен, что он не сможет сбежать из тюрьмы? Легко представить, как он вновь разрушает здание. — Я не уверен.
Я ни в чем не уверен.
Гул фильтра в аквариуме и тихое пение мягкого женского голоса в телевизоре придавали квартире жилой, но одинокий образ. Мне выделили слишком большую площадь для одного человека, но я не смел возражать и лишь выразил огромную благодарность Шото за предоставленное жилье. Тяжелый вздох. Прошло три дня с момента поимки Бакугоу. Развалившись на мягком диване, пустым взглядом смотрел в потолок. Такая же глухая пустота творилась и в душе. Колючий ком застрял в горле. Он душил. Как атмосфера и цвета этой комнаты. Странно, но сегодня она казалась особенно мрачной. Мне даже было лень переключить канал телевизора. За эти три дня я заметил, что стал меньше есть. Возможно, это из-за того, что я все реже бываю дома и, жутко уставший после беготни по городу, сразу заваливаюсь спать. Из-за этого время от времени меня терзали мысли.. Я ещё увижу его когда-нибудь? Смогу встретиться с Катсуки? Героям не запрещено ходить в тюрьмы к заключенным, Всемогущий пользовался этим раньше. Но ведь я понимал, что Бакугоу и видеть меня не захочет. Резкий и громкий звонок в дверь нарушил покой квартиры, и я подскочил на месте от неожиданности. Вновь повисла тишина, а я быстрым шагом достиг конца коридора и заглянул в глазок. Удивление сцепило лицо стальными нитями, и я осторожно, словно боясь, что сейчас кто-нибудь нападет, открыл дверь. — Красный бунтарь? Парень в повседневной одежде, состоящей из мешковатых джинсов, красной футболки и кожаной куртки, переступал с ноги на ногу на пороге. На шее болталась серебряная цепочка. В груди что-то кольнуло – настолько он мне напоминал Бакугоу. — Для тебя просто Киришима, — солнечная улыбка на губах, — Привет, не помешал? — Ээ... — я неловко отвёл взгляд и провёл рукой по шее. Кого-кого, а его уж точно не ожидал здесь увидеть, — Нет, я отдыхал. Проходи, — шире открыл дверь и впустил Эйджиро в квартиру. — Простите за вторжение, — парень немного потоптался на пороге, прежде чем снять обувь. Мы уселись на кухне, а если быть точнее: Киришима сидел за столом, с интересом разглядывая простенький интерьер, а я бегал с чайником по всей кухне. Он всё это время хранил полное молчание, а глаза казались пустыми. — Киришима...ты ведь не просто так пришёл? — я поставил на стол две кружки. Одну он с такой же молчаливой благодарностью притянул к себе. Парень словно проигнорировал мой вопрос. Его пальцы нервно барабанили по поверхности стола, выстукивая... Мелодию? Нет, совершенно точно. Мне явно не послышалось. — Faling inside the black? (1) — Знаешь? — пальцы резко замерли в воздухе, а взгляд красных глаз с грустью уставился на меня. Они словно таили в себе мнимую надежду. Я был прав. Не просто так. — Бакугоу любил эту песню и мог слушать сто раз на дню, — я сам не заметил, но голос предательски дрожал. Костяшки пальцев побледнели, жадно сжимая стакан, словно спасательный круг. Киришима молчал. Он никогда не был таким тихим, как сейчас. Всегда весёлый, всегда буйный, неудержимый и пусть со своими тараканами в голове он был чем-то похож на меня. — Мы встречались тайно даже после того, как он стал злодеем, — Эйджиро опустил голову. Глаза. Юноша спрятал их, — Катсуки постоянно твердил,что его никто и никогда не поймает. Успокаивал. И я свято верил в его слова, — жалобная усмешка стянула губы в узкую полоску. Он дрожал. Сгорбившись, некогда яркая, жизнерадостная фигура, теперь с потухшим взглядом и нервно подрагивающими плечами от стресса, сидела напротив меня и дрожала. Его лицо, пусть и было опущено, но я всё равно ощущал его одиночество. Ему было больно. Очень больно.Любимый человек может занять в твоей душе огромное пространство. Он, как кислород, который заставляет сердце биться. А отбери у человека этот кислород, сможет ли он дышать?
Эйджиро любил Бакугоу всей душой. Это было заметно в неловких, но жаждущих движениях, в нежных взглядах, в теплых словах, которые проскальзывали в разговорах, и мне было сложно их не заметить. Их явно связывало больше, чем общие воспоминания. — Эйджиро, — случайно вырвавшиеся имя. Я резко закрыл рот. А что хочу сказать? Слова сожаления? Извинения? Хочу успокоить? В том, что Бакугоу за решеткой, виноват лишь я. Но, если бы не словил его сейчас, неизвестно куда бы занесло этого взрывника. Катсуки давно пал, как герой. Это понимали все. — Я..— и вновь молчание. Вероятно, Киришима ждёт, что я скажу, но в голове совершенно пусто. Скользкая нить сомнения на душе. А правильно ли я поступил? — Ты - герой, а он - злодей. Ты всё сделал правильно. Сколько бы ещё погибло, если бы не ты, Изуку, — резко выпалил парень, видимо, уже всё для себя решив, — Я хотел услышать от тебя именно эти слова. Ты бы точно смог развеять мою печаль с сомнениями. И спасибо, что немного выслушал меня. Улыбка. Такая добродушная, но в то же время горькая улыбка. Я нервно сглотнул. Он сам себе противоречит. Он противоречит своим действиям, своему состоянию. Хотя о чем я думаю? Я точно такой же, порой даже не слышу сам себя. — Прости, похоже, мы оба до сих пор не приняли тот факт, что Катсуки - преступник. Эта истина пришла на ум случайно, но наконец расставила все точки. — Видимо... — задумчиво протянул, даже не посмотрев на меня. Комната погрузилась в молчание. Слышалось лишь тихое гудение холодильника и иногда высокие ноты в песни из соседней комнаты, где стоял телевизор. Даже птицы затихли за окном, возможно, тоже погруженные в раздумья... А птицы вообще думают? — Не хочешь поехать со мной и навестить его? — взгляд широко открытых глаз Киришимы, полных удивления, устремился на меня, — Если ты поедешь туда один, это будет странно. А так я буду словно в спешке остановившийся возле тюрьмы герой. Ты со мной ехал на задание. Эйджиро оживился и резко выпрямился на стуле: — Я буду очень благодарен тебе. — Не стоит, — солнечная и немного смущённая улыбка заиграла на губах. И о чем я только думал, когда предлагал ему поехать?***
Просторная машина синего цвета мчалась по главному шоссе. Она ничем не выделялась на дороге, возможно, поэтому я мог спокойно разъезжать на ней по городу. Героям положена популярность и слава, но я не любил подобные выделения из окружающей толпы только из-за причуды и заслуг. Предпочитал действовать сам, не полагаясь на других, поэтому чаще всего приходилось жить скрыто. Мы остановились возле очередного светофора, и я тяжело вздохнул. Эйджиро, видимо, задремал, мирно посапывая на соседнем сиденье. Его грудь мерно вздымалась, и при каждом выдохе цепочка на шее тихо звенела. Я заметил, что корни его волос уже немного отросли, из-за это у основания виднелись чёрные полосы — натуральный цвет волос Киришимы. Видимо, давно их не красил. Я тепло улыбнулся, понимая, насколько комфортно парень чувствует себя рядом со мной. В машине играло радио, и в динамик доносились слова из английской песни:Dress me up and watch me die If it feels good, tastes good It must be mine Dynasty decapitated (2)
Взгляд на дорогу, где переходят полосу люди. Странное занятие, но за жизнью обычных гражданских, без причуд, было интересно наблюдать. В детстве я сам был таким. Светофор замигал, и тут мне на глаза попалась сомнительная неоновая вывеска. Я чуть ближе припал к стеклу, желая рассмотреть надпись. Чёрными буквами на белой глянцевой бумаге объявление: «Сыворотка правды и лжи — теперь по специальной скидке, успей купить!» Слово "скидка" было выделено жирным красным шрифтом, словно маня жителей города купить товар прямо сейчас. Интересный ход. Но меня от чего-то передёрнуло. Сыворотка правды? Такие можно спокойно использовать полиции на пойманных злодеях, чтобы выяснить местоположение союзников или даже огромной организации,.. ..но что насчёт самих злодеев? Если сыворотки будут в открытом доступе, то беды не миновать. Власти, наверняка, думают, что если полиция и герои молчат, значит, всё в порядке и не нужно обращать на подобное внимание. Они сильно заблуждаются. Резкий и громкий гул позади машины. Я подскочил на месте, и из-за стекла послышалась нечленораздельная брань. — Ты там сдох что ли?! — заорал возмущенный внезапной мини-пробкой водитель. Я понял, что, задумавшись, стоял слишком долго, и резко надавил на педаль газа, предварительно крикнув в окошко слова извинения. Машины и блеклые дома мельтешили перед глазами. На вывески я больше не смел обращать внимания, но всю дорогу меня не покидала мысль о предстоящей встречи с Катсуки... Машина затормозила возле огромных железных ворот, похожих на те, что когда-то ограждали UA. Колючая проволока тянулась по самому верху, словно ещё больше изолируя тюрьму от внешнего мира. Послышалась возня на соседнем сидении, и Киришима резко встрепенулся. Из-за огромного стресса, он всё же уснул по дороге, но сейчас его слегка сонный взгляд горел жадным огнём. Я понимал причину всего этого. Не успел даже ничего сказать, как Эйджиро выскочил из машины. Я собирался заехать в ворота, но у парня были, видимо, другие планы. Я выдернул ключ и тоже выпрыгнул из машины, последовав за Киришимой, но предварительно закрыв дверь. Герой остановился возле отдельной двери в нескольких метрах от главного входа в воротах и уставился на небольшую панель. — Можно мне? — я вопросительно посмотрел на Эйджиро и после утвердительного кивка быстрыми движениями пальцев набрал код. Небольшой экранчик засветился и показал наше отражение в камере. Строгий, сухой голос из динамиков произнёс: — Код подтвержден, проходите. Дверь с глухим скрежетом заехала "в стену", и нашему вниманию предстал длинный коридор, подсвеченный тусклыми лампами. Я уверено шагнул внутрь, и как только на пороге оказался и Киришима, дверь закрылась быстро и бесшумно. Это было сделано специально. В коридоре пахло, как в больнице: медикаментами, спиртом и хлоркой. Запах впивался в нос, и сбивал с толку мысли о том, где мы на самом деле находимся. По дороге встречались развилки, и я спокойно шагал в нужные, хотя краем глаза видел, что Киришима с толикой сомнения в глазах заглядывал в соседние коридоры. Так как я здесь был не в первый раз, сопровождающего к нам не подослали. После нескольких долгих минут блужданий по коридорам топот наших ног перекрыли иные звуки: гудение, возня и голоса людей. Ещё одна дверь. Я холодной рукой дотронулся до ручки и с тихим вздохом резко распахнул её. В глаза ударил более яркий свет, и я невольно зажмурился. Туда-сюда бегали полицейские, из небольших комнат вываливались толстопузые, круглые люди в строгой форме, состоящей из чёрных брюк, слегка мятого пиджака, белой рубашки с ярко-красным галстуком и элегантной обуви. Одежда смотрелась на мужчинах странно и небрежно. Также бегали и женщины, некоторые в медицинских халатах, не понятно по каким причинам. Я отвлёкся, ища глазами в длинных коридорах, больших и маленьких помещениях нужного мне человека. Киришима еле поспевал за мной, но возражать не смел. Он понимал серьёзность всей ситуации и жаль, что я не видел его лица... — Наомаса Тсукаучи! — окликнул я наконец мужчину среднего роста. Офицер полиции, лучший друг Всемогущего. Он стоял возле очередного входа в кабинет. Наомаса словно с неохотой оторвался от бумаг, возможно, вновь отчёта о поимке злодеев и поднял взор своих тёмных глаз на меня: — Что-то ты зачастил, — легкая ухмылка на губах, — Кого сегодня решил "проведать"? И... — осёкся, увидев Эйджиро за моей спиной, — Приветствую, Красный бунтарь. — И я вас рад видеть, Наомаса, — замялся парень. Пускай у них и была большая разница в возрасте, общались все на равных. — Мы к Бакугоу, — я чуть было не назвал его Кач-чаном. Детское прозвище прочным камнем засело в голове, не желая никак забываться. Офицер нахмурился и с секунду в упор смотрел на меня. В ранее весёлых глазах появился тяжёлый блеск, и Тсукаучи принялся рыться в бумагах. Тут что-то не так. Капельки пота выступили у меня на лбу, а руки похолодели. Когда мужчина, наконец закончив копаться, протянул мне лист, я дрожащей рукой буквально вырвал его из рук. Пару минут я тупо пялился на лист с информацией о Катсуки. Биография, биологические данные, всё о причуде... Тут были самые разные подробности вплоть до того, как он жил. В горле пересохло, и я вспотевшими руками передал лист обратно Наомасе. — Нам нужно срочно увидиться, — голос предательски дрожал, но я понимал, что если Киришима не поговорит с возлюбленным сейчас.. ..нас уже больше не пустят сюда.