Анна и Штольман. Дело №8. Секрет синего блокнота

- Яков Платонович, что вас смущает? – прямо спросил Коробейников начальника. – Ведь по существу Трегубов прав, дело выглядит простым и очевидным. - Сам толком не знаю, Антон Андреевич, - ответил Штольман, не отвлекаясь от осмотра. Полицейские находились в доме Курочкиной, который Штольман решил осмотреть еще раз, теперь уже при свете дня. - Извините, Яков Платонович, но насколько я успел вас узнать, обычно у голоса вашей интуиции есть совершенно рациональные основания, пусть даже формально совсем незначительные. Но, честно говоря, в этом деле я не вижу вообще ничего странного. Штольман с интересом взглянул на зама. Тот действительно успел неплохо его узнать за эти месяцы работы. - Есть два обстоятельства в этом деле, которые мне непонятны, Антон Андреевич, - ответил он. – Во-первых, действия грабителя. Мы выяснили, что кирпич – орудие убийства – убийца взял в подвале, где он, видимо, находился, когда Курочкина вернулась из магазина. Вопрос: зачем он вообще полез в подвал? У убитой все ценности лежали в самых обычных местах – в шкатулках на туалетном столике и в комоде в спальне и еще в секретере в гостиной. Учитывая хронометраж произошедшего, грабитель, когда влез в дом, сразу направился в подвал. Зачем? Что он там искал, учитывая, что в итоге он нашел ценности в самых обычных местах. - А во-вторых? - А во-вторых, этот блокнот, что Анна Викторовна нашла на убитой. - Яков Платонович, да это обычное девчачье развлечение, - удивился Коробейников. – Скорее всего, одна из учениц забыла его у Курочкиной вовремя занятий, а та его положила в карман, чтобы не забыть отдать, когда та вновь придет. - И много ли затонских и слободских девочек развлекаются, ведя дневники для собственного удовольствия на английском языке? – иронично осведомился Штольман. - Ну, может быть, тогда это какая-нибудь учебная тетрадь? - предположил молодой полицейский. – Курочкина же английский преподавала. - И поэтому тетрадка вся разрисована и обклеена картинками, - ядовито прокомментировал начальник, а затем куда мягче сказал стушевавшемуся подчиненному: - Антон Андреевич, вы можете оказаться правы, и у блокнота, возможно, действительно окажется совершенно обыкновенное объяснение. Но пока у меня пазл не сходится. Надеюсь, что Анна Викторовна при переводе получит информацию, которая прояснит природу этой тетрадки. В этот момент за их спинами раздался знакомый голос: - Good morning, gentlemen. - Good morning, miss Anna, - с энтузиазмом откликнулся Коробейников. - Доброе утро, Анна Викторовна, - поприветствовал девушку Штольман. – Как вы здесь оказались? Вопреки обыкновению в его голосе не было слышно раздражения, а только любопытство. - Я зашла в управления, а там мне сказали, что вы здесь, - пояснила Анна. – Так что я тоже решила прогуляться. Затем она протянула Штольману уже знакомый блокнот. - Возвращаю вам его, Яков Платонович. Внутри вложены листочки с переводом. - Антон Андреевич, проверьте, пожалуйста, спальню и кухню, - попросил Штольман зама. - Сделаю, Яков Платонович, - и слегка вздохнув, поскольку ему также был любопытен предмет разговора, Коробейников вышел из гостиной. - Яков Платонович, это действительно очень странная вещь, - сказала девушка, передавая ему блокнот. Штольман вдруг подумал, что Анна была единственной, кроме него, кто сразу подметил необычность этой тетрадки. Даже Коробейников не обратил на нее внимания. - И в чем же ее странность? – спросил он. - Во-первых, она старая. Этому блокноту лет восемь, может быть даже десять. - Почему вы так решили? Там даты проставлены? - Нет. Я просто узнала темы рисунков и наклеек в блокноте. Все это было модно тогда среди девочек. Я все эти темы хорошо помню, потому что сама этим увлекалась, когда была школьницей. А через два-три года мода сменилась, и девочки стали увлекаться чем-то другим. Так что действительно странно, что такой давнишний блокнот вдруг оказался в кармане у Курочкиной. - Хорошо, принято, - согласился Штольман. – Что еще? - Это блокнот вела девочка, для которой английский был родным языком. - Почему вы так решили? – не понял полицейский. - Для начала эти тексты в блокноте – стихи. Я поискала в интернете, совпадений нет. То есть автор стихов эта самая девочка. Кроме того, эти стихи очень непростые. В них нет смысла, это набор иррациональных образов. И написаны они человеком с несомненным поэтическим талантом. Но главное, они лексически сложные. Они написаны не на уровне «мама мыла раму», а с использованием сложных конструкций английского языка и богатой лексики. Маленькая девочка, даже самая талантливая и образованная, могла написать подобные стихи, только если английский был ее родным языком. - Ну, может быть, она не такая уж и маленькая, - пожал плечами Штольман. – Ей могло быть шестнадцать-семнадцать лет, а может и больше. - Нет, она была маленькой, - уверенно сказала Анна, а потом грустно добавила: – Ей было максимум лет десять. - И откуда вам это известно? – вкрадчиво осведомился Штльман. - Потому что она ко мне приходила этой ночью, - спокойно и грустно признала девушка. – Она пришла, когда я читала и переводила ее стихи. Она все время повторяла один и тот же стих, и поговорить я с ней не смогла. Девочка, которая вела этот дневник, мертва. На мгновение между ними повисла тишина, и в этот момент в комнату с топотом вбежал Коробейников. - Яков Платонович, кажется, есть, - запыхавшись, сказал он. - Вы что-то нашли, Антон Андреевич? – встрепенулся Штольман. - Не я, - покачал головой Коробейников. – Только что звонил Евграшин. Скворцов – ну, сапожник, задержанный за убийство Курочкиной – после ночи в камере решил заговорить. Он признался, что соврал. По его словам, он вчера закрыл мастерскую рано, еще засветло, и отправился к любовнице, где и был до самого вечера, пока не вернулся домой. Дал все ее контакты, чтобы мы могли с ней связаться. Кроме того, он сказал, что у зазнобы его в подъезде установлено видеонаблюдение, и мы сможем точно выяснить время, когда он пришел и ушел от нее. В общем, его слова надо проверять, но Евграшин, в общем, не сомневается, что алиби Скворцова подтвердится. Вы были правы, Яков Платонович, когда сомневались в его виновности. Штольман на мгновение замер, а потом, не говоря ни слова, направился к выходу. Анна с Коробейниковым переглянулись и поспешили за ним. Через минуту все трое стояли перед запертой обувной мастерской, на которую Штольман смотрел пронизывающим взглядом. - Яков Платонович, а в чем дело? – шепотом спросила Анна. К ее удивлению полицейский отвлекся от своего сосредоточенного состояния и ответил: - Мы нашли на полу запертой мастерской золотую цепочку, принадлежавшую Курочкиной. Выглядело так, будто Скворцов ее случайно выронил и ушел. Но если у него есть алиби, это означает… Штольман не закончил, поскольку Коробейников неожиданно воскликнул: - Кажется, я знаю, как он это сделал! Он подошел к окну, которое было совсем низко, и толкнул маленькую форточку. Та открылась. - В этих старых окнах частенько форточки не запирают, - пояснил он. – В Слободке таких еще много. Затем он достал монетку и бросил в форточку. Монетка упала прямо на пол мастерской. После этого Коробейников осторожно потянул на себя форточку, и прикрыл ее. Штольман смотрел на своего зама откровенно одобрительным взглядом. Ситуация была ясна: цепочку Курочкиной Скворцову подбросили.