bad dream.

Умение проигрывать с достоинством — это редкость. Многие просто не могут ужиться с мыслью о том, что их кто-то обыграл. Том, к примеру, мог вытерпеть поражение, он мог пересилить себя и признать, что он был не прав или, скажем, не выложился по полной в самом конце. Однако здесь присутствовало одно огромное «но». Томас мог принять поражение по-взрослому, только если он проигрывал не Торду. Потому что проиграть Ларссону — это просто пиздец. И не только из-за того, что коммунист сам по себе внушал ему отвращение, нет, проигрывать ему было кошмарно еще и потому, что Торд, кажется, никак не мог заткнуться после того, как одерживал над противником вверх. Он все болтал и болтал, всячески поддевая и без того задетую гордость Тома, и последний уже едва сдерживал свое импульсивное желание дать надоедливому норвежцу в нос. С каждой минутой это делать было все сложнее и сложнее. Торд-никогда-не-замолкающий-Ларссон просто не был способен понять намека и отвалить от него. Нет, что вы, сэр, ему же вечно надо показать свое превосходство, блеснуть своим острым умом и поржать, как гиена, над чужой неудачей. Как не трудно догадаться, их маленькое сражение в аркаде Томас безнадежно проиграл, за что теперь и расплачивался. Ларссон опередил его на десять очков. Торд то ли стал быстрее реагировать, то ли просто быстрее жать на спусковой крючок. Зная наклонности норвежца к насилию с применением холодного оружия, не мудрено поставить свои деньги на второй вариант. У этого парня реально очень плохо с контролем своих импульсов и с годами это, вероятно, лишь усугубилось. Том даже иногда думал, что возможно Ларссон вернулся в их глушь не потому, что истосковался по старым друзьям, а потому, что он скрывается здесь от полиции. Может быть, он перестрелял толпу случайных прохожих или ограбил магазин. Возможно, он прячется от властей, выжидая, когда все уляжется. Ведь какой кретин будет искать преступника в их захолустье? Риджуэлл усмехнулся своей фантазии, уже во всех подробностях представляя, как полицейские рыщут в поисках его недруга, как они развешивают его плакаты на стенах, ожидая звонка очевидцев. На белой бумаге, наверное, бы написали нечто зловещее и предостерегающее вроде: «вооружен и очень опасен». И фото какое-нибудь стремное выбрали бы, прямо как в кино, чтобы дополнить картину матерого рецидивиста еще и портретом. Тому было весело пока одна мелкая, странная мысль внезапно не пришла ему в голову. Была она примерно такой: а ведь такие объявления еще иногда вешают в магазинах… Ухмылка Тома как-то странно дернулась, постепенно сползая с его лица. Эта мысль, она была какой-то очень случайной, но в тоже время как будто бы острой. Было в ней что-то весомое, что-то очень емкое. Это похоже на ощущение, когда у тебя начинает першить горло. По сути это не страшно, мелочь, от который ты испытываешь дискомфорт, но не более. Какое-то время спустя ты стараешься выкашлять попавший не в то горло кусок еды или выплюнуть тугую слюну, чтобы избавиться от этого неправильного ощущения, потому что с каждым днем оно становится все более навязчивым. Оно начинает реально мешать тебе. Но чем больше ты пытаешься вытолкнуть этот мешающий комок (или чем бы это не было), тем отчетливее понимаешь, что возможно это не просто единичный случай. Что может быть это не маленькая неприятность, а признак острого бронхита или еще какой-то мерзкой заразы. Ты вдруг понимаешь, что может быть все намного серьезнее, чем тебе кажется. Риджуэлл со школы не умел «красиво» оформить свои переживания и мысли, но это именно то, что он чувствовал сейчас — специфическое неудобство, которое могло перерасти во что-то более масштабное. Однако, может быть, у него просто разыгралась паранойя? В смысле, это не первый раз, когда он слишком ярко реагировал на незначительные вещи. Да и потом- — Ты что, прячешься от меня? — рожа Ларссона просунулась в дверной проем, как всегда наглая и улыбающаяся, способная сразу же сбить любой мыслительный процесс одним своим видом. У Тома, по крайней мере, сразу же что-то переклинивало и из пассивно-агрессивного алкоголика он превращался в нечто более агрессивное и менее пассивное. То бишь в себя трезвого. — Думаешь, таким образом отмазаться от своего проигрыша? Том досчитал до десяти и обратно, чтобы слегка успокоиться. Эдд сейчас был внизу, и британец не на секунду не сомневался, что его приятель точно успеет прибежать на шум, если Томас позволит себе немного рукоприкладства. Да и выслушивать нытье Мэтта о том, что из-за их частых воплей у него уже стали выпадать волосы, Тому не хотелось. Ведь Мэтт наверняка увяжется за Гоулдом. — Мне что теперь нельзя побыть в моей комнате? — он знал, что должен был сказать в «нашей», но чисто из вредности не стал поправлять себя. Ларссон фыркнул и Тому показалось, будто бы в этом простом звуке крылась какая-то тайная ирония, которую он не смог бы постичь при всем своем желание. — Избегаешь вопроса? — Нет. Я, не избегаю тебя, вопроса или того факта, что я должен выполнить одно твое идиотское желание. — черноглазый недоброжелательно сощурился, мечтая, чтобы Торд поскорее свалил восвояси. Что ему вообще здесь нужно? Разве он не должен сейчас смотреть на новую коллекцию игрушек Мэтта или что-то типо того? С весьма заметной неохотой он добавил, — Доволен? Ларссон сделал задумчивый вид, прежде чем снова вернуть своему лицу привычное ублюдочное выражение, бесящее Тома 24 на 7. — Вполне. — Торд развернулся на носках и уже из коридора крикнул, — Эдд просил передать, что ужин будет через 15 минут. Шаги Ларссона затихли и Том снова остался один. Он какое-то время бездумно смотрел на пустое пространство, которое всего секунду назад оккупировал Торд. Томас пытался вспомнить, о чем он думал до его прихода, однако никакой путеводной нити не находилось. В его голове было также пусто, как теперь и в комнате. Алкоголь убивает мозговые клетки, так он кажется сказал? Том презрительно скривился, доставая свою флягу. Может это и правда, но его какое собачье дело? Как-то же он прожил без его «заботы» эти восемь лет. И собирался прожить минимум еще сколько же, будучи таким же пьяным, как и раньше. Тома давно перестали пугать страшные, длинные термины вроде «алкогольная деградация личности». Это не имело значения, с ним все в порядке. Всегда было и всегда будет. Однако, если Торд останется с ними, Том уже не был так уверен, что его нервы и здоровье сможет потянуть такой стресс. Он сам заметил, что стал пить больше. Можно сказать, что проживание с Тордом сокращало ему жизнь не хуже всех прочих вредных привычек. Оставалось лишь уповать на то, что цирроз печени свалит его раньше, чем он успеет захлебнуться в собственной блевотине. Торд вполне сможет использовать это против него, даже когда Том уже будет не в состоянии ответить ему. Сучонок точно найдет способ докопаться до него даже, когда Томас будет уже в могиле. Ведь Торд тот тип «друга», с которыми и враги не нужны. Он страшнее и опаснее их всех вместе взятых. Таким лучше не давать повода для мести. Правда с последним пунктом Риджуэлл малость запоздал. Он вдруг с содроганием подумал о том, какое же желание придумает Ларссон в этот раз. Что-то подсказывало ему, что Торд все еще зол на него за тот случай, когда Том заставил его три часа подряд слушать «sunshine lollipops». Алкоголик тогда чуть ли не в истерике валялся, потому что норвежец корчил такие мученические рожи, что удержаться от смеха было просто невозможно. Однако теперь ему казалось, что может быть это того не стоило, ведь Торд был злопамятной скотиной. Профессор Почему в очередной раз решал все с помощью своей магической отвертки-тела-мозга-пуговицы (в зависимости от ситуации) и вселенная в очередной раз говорила «да ты издеваешься». Том вообще не знал почему они до сих пор смотрят этот бред. Им с Эддом этот сериал никогда не нравился, Мэтту было пофигу и Торд снова где-то пропадал. Но почему-то никто не стремился переключить канал. Риджуэлл покосился на пустое пространство, где Торд обычно любил сидеть. Томас уже давно отметил, что у его исчезновений был определенный шаблон. Будто бы у него был какой-то четкий график, который он должен был соблюдать. И Том был готов поставить весь свой тайный запас алкоголя на то, что это никоим образом не было связано с работой или чем-то подобным. Ларссон всегда пропадал почти (потому что Том все же замечал) незаметно. Вначале он мельтешил перед глазами, а после как-то втихую сваливал пока никто не смотрел в его сторону. Он не имел не малейшего понятия куда уходил Торд или почему он делал это через каждые три-четыре дня. В смысле, к чему вся эта систематизация? Он так же не понимал почему Торд всегда старался свалить втихомолку, будто бы это было предельно секретно и никто не должен был об этом знать. В целом Том думал, что Торд темнит. Как обычно, впрочем. И его это малость напрягало. Раньше у Ларссона была привычка пропадать на три-четыре дня, но тогда они были подростками и Торд в те времена, вероятно старался что-то этим доказать. Какой повод у него был делать так сейчас, Томас не знал. И это лишь подогревало его паранойю. Слишком много белых пятен и недочетов появилось вместе с этой незваной рогатой бестией. И Том не мог отделаться от ощущения, что это было не с проста. Ему казалось, что нечто неприятное происходило прямо за его спиной. Но он никак не может увидеть, что именно, хотя ответ вроде бы витает где-то на поверхности. Спрашивать самого Торда был не вариант. Так что он решил попробовать начать издалека. — Мэтт. — он постарался сделать свой тон как можно более скучающим и ленивым, — Принеси мне с кухни пиво. Харгривс оторвался от самолюбования (где он вообще хранит все эти мелкие зеркала?), чтобы бросить на Томаса вопросительно-недовольный взгляд. — А ты сам не можешь что ли? — голос Мэтта принял этот типичный капризный тон, который обычно вызывал у британца желание поморщиться. — Нет. — просто ответил алкоголик, для вида еще больше разваливаясь на диване, намекая что покидать насиженное место в ближайшее время он не собирается. Заметив, что Эдд тоже смотрит на него, Том едва заметно кивнув подбородком на Мэтью. Надеясь, что Эдд уловит намек. К его счастью, Эдвард временами мог быть очень догадлив и сообразив, что Том хочет поговорить наедине, парень в зеленой худи прочистил горло, привлекая к себе внимание их не очень сообразительного друга. — Эй Мэтт, можешь и мне заодно захватить еще колы? — он потряс практически пустую банку газировки, неловко улыбнувшись насупившемуся Мэтту. — Ладно. — закатив глаза рыжий встал с дивана и поплелся на кухню, раздраженно бормоча себе под нос нечто о том, какие у него ленивые друзья и почему он должен так напрягаться и что-то еще в таком же роде. Том и Эдд особо не слушали. Когда фигура Мэтта пропала из виду, они как по команде уставились друг на друга. На какое-то время единственным звуком в комнате был дурацкий диалог из телевизора и вспышки взрывающихся звезд. Теперь, когда им удалось ненадолго спровадить Мэтта, Том был уже не так уверен относительно того, что он собирался спросить. Или вернее, как это спросить. — Так, — Эдд сложил руки у себя на животе, выжидающе смотря на своего друга.- зачем ты послал Мэтта за пивом? У нас его даже нет. — Знаю. Потому и послал. — Том криво ухмыльнулся, однако это вышло не совсем натурально. — Сколько по-твоему он будет искать, то чего нет? Гоулд издал согласный звук, задумчиво кивнув головой. — Надеюсь нам не придется опять вытаскивать его из холодильника. В прошлый раз, он чуть себе мозги не отморозил. Том почти сказал вслух, что Мэтту особо нечего себе отмораживать, однако это было бы попыткой уйти от темы. А бессмысленное хождение вокруг да около было не про него, потому он произнес, нечто совсем иное. — Эдд, как хорошо ты знаешь Торда? В этот момент на фоне телевизор продолжает извергать звуки перестрелок и ликующие вскрики спасенной толпы, но по какой-то причине внутри Тома все леденеет и даже эта какофония не может отвлечь его от этого мерзкого ощущения. Вопрос выходит каким-то плоским или вернее беспочвенным. Том не знает какой интонацией нужно спрашивать такие вещи. Возможно все усугубляет еще и то, что он сам не уверен в чем пытается уличить Торда. У него нет никаких конкретных примеров или скажем четких обоснований способных доказать, что его подозрения на самом деле что-то большее чем издержки застарелой неприязни и паранойи. Ему по сути нечего предъявить Ларссону. Но он не может просто забить на это, хотя бы не попытавшись рассказать Эдду о своих домыслах. Даже если эти «домыслы» очень туманны и он сам не знает, что они из себя представляют. Он все еще чувствует, что должен хотя бы попробовать. — Эм, в каком смысле? — Риджуэлл сразу же видит, что Эдду не нравится куда идет их разговор. Это заметно, по тому как его приятель начинает избегать его взгляда и почти нервно тереть шею, точно пытаясь успокоиться или может быть найти какой-то действенный способ, позволившей бы ему избежать этого разговора в целом. — Почему ты вдруг спрашиваешь нечто подобное? Гоулд тихо смеется и смотрит на Тома со странной смесью недоверия и ожидания. И теперь уже Томасу очень хочется отвести взгляд. Торд всегда был больной темой Эдда. Когда норвежец уехал, Эдварду было тяжелее всех. Том почти уверен, что на его прикроватной тумбочке до сих пор стоит отдельная рамка с фотографией коммуниста. Эта фотография чем-то похожа на ту в которую он сам кидает дротики, там Торд выглядит моложе и его взгляд все еще полон скуки. Там он кто-то более знакомый. Однако ни Эдд, ни Мэтт кажется даже не замечают, что между тем Тордом и нынешним присутствует какая-то огромная пропасть. И если с Мэттом все понятно и так, то что касается Эдда… Тому это не нравится, но он не может отрицать, что в сердце Гоулда для Ларссона всегда будет отведено особое место. Все же они были лучшими друзьями еще задолго до того, как Эдд встретил Мэтта или Тома. И его друг кажется всегда имел вредную привычку выгораживать Торда или делать вид, что тот не был помешанным мудилой, который мог бы случайно всех их пристрелить, возникни в его голове такой импульс. — Ты знаешь его лучше всех. — пожимает плечами Том надеясь, что Эдд хотя бы выслушает его прежде, чем скажет будто бы это все глупости и что Том слишком много волнуется на пустом (!) месте. — Так что спрошу на чистоту тебе не кажется, что он что-то скрывает от нас? Брюнет теребит край своей зеленой толстовки, выглядя несколько агитированным этим полу-утверждением, и судя по тому как падают его плечи, он вероятно испытывает усталость так же. И Том уже примерно представляет, что Гоулд ответит ему, даже перед тем как его друг успевает раскрыть рот. — Том, я понимаю, что вы недолюбливаете друг друга, но… — «но может уже хватит» звучит там недосказанным отрывком, «но я так устал от всего этого» служит еще одним дополнением, может быть даже упреком. Он может слышать эти вещи в тоне Эдда, даже если они никогда не будут озвучены, но он знает, что они там есть. — Я думаю, что обвинять кого-то…в чем собственно ты его обвиняешь, Том? Томас сглатывает слюну. Потому что он боялся этого вопроса. Потому что он не знает как и что он должен ответить на него. — Я ни в чем его не обвиняю. — и это полуправда, но в большей степени это все же ложь. Том не доверяет Торду и он не думает, что Ларссон вернулся потому что скучал по ним. Он не может позволить себе думать так. — Просто он вечно куда-то пропадает, и он вернулся очень внезапно не находишь? С чего вдруг объявляться восемь лет спустя? Где он был все это время? Ты хоть когда-нибудь спрашивал его об этом? На фоне Профессора Почему прерывает реклама и счастливая семья покупает дом или зубную пасту, или еще какое-то пластмассовое счастье, но Том едва ли слышит это. Он слышит только свой прыгающий пульс, он отдается в его ушах повторяющимся ритмом и Том чувствует, как его пальцы сами по себе сжимаются в кулак. Внезапно он ощущает поднимающуюся из глубин злость. Или нет, скорее застарелую обиду. Его друзья и раньше никогда не принимали его сторону, если в конфликте был замешен Торд. Они всегда автоматически поддерживали этого говнюка. И даже спустя все то время, что они провели втроем, пока Ларссон был бог весть где, делая бог весть что, Эдд и Мэтт все еще следуют этому негласному правилу. В итоге ничего не изменилось. Он единственный кто воспринимает Торда как угрозу. Как чокнутого, который может однажды реально причинить им вред, потому что голоса в его голове отбивают военный марш и приказывают ему брать в руки ствол. — Он не хочет говорить об этом. — произносит Эдд со спокойной, обыденной интонацией, так точно это вполне нормально, что его Друг, да именно с большой буквы «д», не дает абсолютно никаких объяснений по поводу своего отсутствия или хотя жалкого намека на то, чем он занимался все это время. — Думаю, он все еще расстроен. Том не знает ржать ли ему или просто сплюнуть на ковер от отвращения. Его переполняет негодование и может быть самую малость шок. — Расстроен? — Том невольно повышает голос и его тон звучит почти что оскорбленным, — Чем? Эдд уже открыл рот, чтобы сказать ему очередное идеальное оправдание для поведения Торда, но в комнату заглядывает Мэтт, держащий в руке банку колы и внимание Эдварда сразу же переключилось на банку газировки. Или он просто сделал вид, что ему вдруг очень захотелось пить, лишь бы им с Томом не пришлось больше обсуждать мотивы поступков Торда. Гоулд явно не хотел об этом говорить. Хотя Том уже и сам не горел желание продолжать эту бессмысленную беседу. Все всегда упиралось в то, что у него не было никаких доказательств. И скорее всего Эдд и сам не имел никакого понятия относительно того, что крутилось в голове у его старинного школьного друга. Или может он напротив слишком хорошо догадывался о том, что мог скрывать Торд и потому никогда не о чем его не спрашивал. Может быть Гоулд никогда не упорствовал в своих расспросах именно потому что он изначально не хотел знать на них ответ. Или может он просто не хотел, чтобы Торд снова ушел. Тома точно кольнуло чем-то в бок, его злость как-то сама по себе рассасывается. — Ладно, неважно. — Том примирительно поднял руки, уставившись в телевизор с преувеличенной сосредоточенностью. Эдд послал ему благодарную полуулыбку, но Риджуэлл проигнорировал эту слабую попытку вернуть все в прежнее русло. Это ничего не меняло. В этой битве у него по-прежнему не было союзников. Он все еще был внизу пищевой цепи. Некоторые вещи происходят неожиданно, даже если ты вроде бы ожидал их или по крайней мере предполагаешь, что так случится. Все еще они возникают перед тобой внезапно, выбивая почву из-под ног, и ты ничего не можешь с этим сделать. Тебе приходится принять все, как есть. К примеру Тому пришлось смирится с тем, что Торд снова стал жить с ними, так же как и с тем что им какое-то время придется делить одну комнату на двоих. Британец по большему счету мог вытерпеть многое, даже можно сказать постараться не обращать на это внимание. Однако смириться с некоторыми увлечениями своего сожителя он был не готов. Одним из таких тордовских «хобби» всегда было и есть просмотр хентая. Томас до сих пор не мог вникнуть, что сексуального могло быть в наборе движущихся линий и однотипных стонов. Но Торд с упорством заядлого задрота продолжал испытывать к этим мультфильмам весьма нездоровый (если спросить Тома) интерес. — Выруби эту срань! Гаденыш медленно перевел на него взгляд, и с точно таким же непроницаемым лицом, как и несколько минут до этого, просто пялился на него какое-то время, прежде чем занести палец над одной из кнопок своего ноутбука. Но разумеется звук после этого никуда не пропал, напротив он стал лишь громче. Ларссон поставил чертов мульт на полную громкость и теперь их комнату наполнила какофония из хлюпанья и девчачьих визгов, пока они продолжали пялится друг на друга на фоне этого кошачьего концерта. Торд на удивление не улыбался, хотя Том мог кожей чувствовать, что тому нравилось, что он мог вывести британца из себя всего одной простой пакостью. Вероятно, это давало ему какой-то стимул. Тому всегда казалось, что Торд был одним из тех людей, которые безнаказанно упивались своей властью. Пусть даже мелкой и незначительной. Пусть она даже заключалась в их непревзойденном таланте выводить из себя других. — Расслабься, Томас. — почти лениво протянул Ларссон, возвращая свое внимание действию, что происходило на экране. Британец едва расслышал его за этими «ох, семпай засади мне поглубже» и «я хочу всю твою сперму», кто вообще придумывал эти реплики? Он никогда не слышал, чтобы кто-то говорил такое нелепое дерьмо в реальной жизни. — Ты вечно выглядишь так, точно кто-то нассал тебе в мюсли. — А ты выглядишь как тот, кого в детстве часто роняли головой на пол. — не растерялся Том, пакостно ухмыляясь, когда лицо Торда исказилось в резком недовольстве. Ну что урод, получил? — Да пошел ты, Иегова! Томас счел бы это победой, если бы звуки хентая стали бы чуть тише, но они все еще упорно продолжали создавать фон к их «беседе» и Торд явно не собирался выполнять его просьбу и выключать этот эротический кошмар. Теперь то уж точно. Черт с ним. Им не было смысла играть в «орлов и голубей», Торд скорее всего сможет выиграть и здесь. — Стой. — Риджуэлл почти дошел до двери, когда голос Ларссона заставил его остановиться. Его рука уже была на дверной ручке, но он все же обернулся через плечо, чтобы бросить на Торда скептический взгляд. Чего ему теперь надо? -Знаешь, я выбрал какое желание хочу, чтобы ты исполнил. — Да? — Тому уже не нравилось куда это шло. Зная Ларссона и его манеру выбирать наиболее паскудные варианты из всех возможных, просто чтобы поиздеваться над ним, он уже мог примерно представить, что ему придется сделать. Торд утвердительно кивнул, выдержав паузу, чем еще больше разозлил Томаса, которому все больше и больше хотелось просто открыть дверь и свалить отсюда. — Начиная с завтрашнего дня, ты будешь… — норвежец растянул свои губы в широкой улыбке, показывая Тому свои ровные, белые зубы. И Том поймал себя на мысли, что если бы дьявол мог улыбаться, он делал бы это именно таким образом. Так же самоуверенно, с точно таким же изгибом рта. Даже волосы Торда сейчас еще больше были похоже на два поднимающихся ввысь рога, противореча всем законам физики, чем на что-то человеческое. — смотреть со мной хентай в течение целой недели! Окей, теперь это официально — Том жил в одной комнате с дьяволом. — Чего? — только и выдавил из себя Томас, после все же решая на всякий случай уточнить, — На кой-хуй тебе это? Торд пожал плечами, все еще не переставая улыбаться. — Как человек с более изысканным вкусом я обязан просвещать других, Томас. — судя по особенно громкому вскрику, последовавшему из ноутбука коммуниста нарисованная девка с 12 размером груди наконец-то достигла своей кульминации. Торд снова повернулся к экрану, таким образом намекая, что Том может идти. — Не думаю, что ты поймешь. Алкоголику очень хотелось спросить говорил ли Торд это на полном серьезе или нет, ему хотелось так же осведомиться почему тот тратить свое желание на такую ересь и еще много чего другого ему хотелось узнать так же. Но Томас решил, что на сегодня с него достаточно потрясений и потому он просто ушел, не забыв напоследок громко хлопнуть дверью. Все вопросы могут быть заданы в своем время, а пока он собирался направиться в ближайший бар и нажраться. Потому что он не знает, как другие люди справляются со стрессом, но зато он отлично знал, как справиться со своим собственным. В конце дня любая его проблема могла быть оставлена на дне бутылке. Может быть, если выпить достаточно, он вдруг проснется обнаружив, что все это просто навеянный алкоголем страшный сон. Может быть, если выпить достаточно, он перестанет думать о ухмыляющимся дьяволе в своей комнате. Может быть.