Питерские

      Поперечный усердно доказывает самому себе, что ему похуй.       Похуй, когда она мило гладит людей за руку и внимательно слушает, будто бы извиняясь за свою немоту.       Похуй, когда она заправляет за ухо прядь выкрашенных в непонятный светлый оттенок волосы.       Похуй, когда она задумчиво смотрит на него своими светлыми глазами, будто проверяя на выдержку.       У Дани раздуваются ноздри, ему охота выкурить пачку за раз и выпить залпом бутылку виски или водки. Ему не пятнадцать, чтоб постоянно ходить по мутным тусовкам, но каждый раз сюда он идёт как в первый. Пытается убедить себя, что больше так не будет, что у него много других важных дел.       Она только смотрит, попивает какую-то голубую хуйню из бокала, приветливо улыбается и обнимает всех, кто к ней подходит, слушает музыку в наушниках, игнорируя орущий буфер с каким-то новомодным треком какого-то новомодного рэпера и что-то усердно печатает в телефоне.       Он даже не подрывается, когда ему приходит сообщение. Она никогда не подходила к нему во время посиделок, никогда не садилась рядом, если выдавалась возможность, всегда держалась отстранённо и только улыбалась, когда к ней кто-то подходил. Ему она всегда писала сообщения по телефону, даже если они находились совсем рядом и могла спокойно изъясниться жестами.       «Надо кое-что показать. Пошли прогуляемся.»       Поперечный удивлён. Она всегда пыталась убежать от него, хотя за творчеством его она следила. У Дани начинает странно щемить в грудной клетке и это ему нихуя не нравится. Он через это дерьмо проходил и больше согласен на такое не был. Но почему-то встаёт и идёт вслед за ней, когда она выходит из насквозь прокуренной и пропитой комнаты. Её друзья провожают его странным взглядом и он понимает, что хоть одно неверное движение — ему пиздец.       На улице холодно. Они стоят возле Казанского собора, наблюдая за домом компании «Зингер». Даня молчит, курит и даже не пытается анализировать. Ему хорошо и херово одновременно и ему кажется, что он немного сходит с ума. Она смотрит на него, обняв себя за плечи и подрагивая от ветра, а потом резко достаёт телефон и вставляет наушник ему в ухо, второй забирая себе.       Даня, услышав песню, не понимает, что ему делать. В ухе надрывается ЛСП и он понимает, что она всё знает. А она только кладёт голову ему на плечо, не отрывает взгляда и начинает гладить рукой по голове. Ему становится хуже и лучше одновременно.       Поперечный смеётся, у него в голове только строчки песен и любовь вперемешку с ненавистью к ней. Он сжимает её хрупкие плечи до синяков в своих ледяных ладонях, а она даже не пытается шевелится. Понимает, что ему надо дать успокоиться и отдышаться.       Он осознаёт, что она давно всё знает. И бегала от него, чтобы дать ему время надышаться полной грудью ненужной почти ненавистной свободы.       Он прижимает её ближе к себе, когда где-то недалеко кто-то начинает пускать салюты. Только вот в груди у них салютов нет. Она слышит глухие стуки его сердца сквозь куртку и понимает, что именно так выглядит начало конца.