***
— До меня дошли слухи, что народ бунтует, — Эмма расхаживала по рядам прибывших со всех уголков Олимпа крестьян, внимательно рассматривая каждого из них, словно бы пытаясь отыскать какой-то изъян, — мне бы не хотелось, чтобы это оказалось правдой, — богиня вернулась к расположившемуся посреди пьедестала дракону, что спокойно взирал на собравшихся своими пронзительными зелеными глазами, напоминающими глаза его хозяйки, — а потому сегодня я прощаю вам сей проступок, — Эмма развернулась, прожигая народ взглядом, — но, запомните, что это был первый и последний раз. Более я не потерплю предательств со стороны подчинённых. Воины нечисти, как один, скрестили на груди руки, подняв свои алые глаза. Крестьяне, испуганно переглядываясь, проделали тот же жест, склоняя головы в признании власти и силы новой царицы. — Да здравствует царица Эмма, — гул голосов пронесся по всему парку, где Лилит с армией собрали народ, — да благословят ее бессмертные боги, обитающие в чертогах Элизиума. Они все повторяли признание своей покорности и верности царице, а алые губы богини тронула гордая, самодовольная улыбка. Дракон осторожно дотронулся мокрым носом до пальцев правой руки своей госпожи, и та, усмехнувшись, провела ладонью по морде питомца, тихо прошептав: — Настало наше время, дорогая.***
Сумеречное небо в Сторибруке ласкало взгляд, притягивая его и не отпуская. Кроваво-оранжевый закат вот-вот должен был исчезнуть за горизонтом, и Зелина, пришедшая передохнуть на пристань, не без удовольствия наблюдала за прекрасными силами природы. Странный взгляд, брошенный вскользь громовержцем сегодня с утра, когда он, придя на завтрак к Прекрасным, заметил гостящих у них Джонса и Миллс, никак не выходил у Зелины из головы. Словно он что-то подозревает. Нет, не так. Словно бы во всех смертных грехах он подозревает именно ее. Миллс поёжилась скорее от неловкости, чем от холода, хотя на улице и вправду заметно похолодало. — Какого черта? — нахмурилась Миллс, потерев ладони в перчатках друг о друга. На улице словно собирался пойти снег, хотя на дворе стоял сентябрь, и в Сторибруке определенно не должно быть так холодно! — Спроси, скорее, за какие прегрешения, — раздался женский голос, и Зелина, вздрогнув, резко обернулась, встречаясь взглядом с младшей сестрой, что сейчас стояла в черном плаще, в том самом брючном костюме, какой всегда был на ней в той реальности, с той же прической, вот только теперь в ее взгляде плескалась ярость, смешанная с ненавистью, праведным гневом и жаждой мести. — Не понимаю, о чем ты, — нахмурилась Зелина, и Реджина тут же рассмеялась тем слегка сумасшедшим смехом, каким когда-то смеялась и сама Миллс. — Скоро узнаешь, — наклонившись в сторону Зелины, предвкушающе прошептала Реджина, карие глаза сверкнули злобой, но, справившись с собой, младшая сестра продолжила, — жду тебя на главной площади завтра в это же время. Вздумаешь не прийти, твой ненаглядный первым поплатится за твою нерасторопность, — Реджина растворилась в фиолетовом тумане, оставив Зелину в ужасе смотреть на то место, где до этого находилась ее сестра.