***
Сады Афродиты все также цвели и радовали взор, выложенные гравием дорожки все также красиво сверкали на солнце, фруктовые деревья все также распространяли приятный аромат. Озеро мудрости в самой глуши все также было холодным и отталкивающим, а белоснежные лебеди, плавающие по его глади, все также смягчали холодность прекрасного места. В далёкой молодости Эмма любила прибегать сюда, прибегать и сидеть в сени вековых деревьев, посаженных ещё ее предками. В далёком детстве именно здесь она и услышала свои самые любимые легенды, рассказанные любящей бабушкой. Теперь же, неспешно прогуливаясь вдоль озера, Эмма ощущала спокойствие и мир на душе. Озеро словно стало тем местом умиротворения, где богиня проводила свое свободное время. Опустившись на траву на берегу озера, Эмма устало взглянула на прекрасных созданий, что неспеша плыли в самых разных направлениях. Порой, в минуты сильнейшего отчаяния, она представляла себя одной из этих вольных птиц, одной из тех, кто может сам выбирать собственную судьбу. — Мне жаль, дитя, — старческий голос отвлек Эмму от тяжких дум, и она, обернувшись, взглянула на отца тяжёлым взглядом. — Зачем ты здесь? — жёстко поинтересовалась богиня, не спеша подниматься с удобной зелёной травы. — Предупредить, — Кронос подошёл ближе, протянул руку, словно мечтая дотронуться, но тут же одернул ее, покачав головой. Эмма ожидала, и бывший владыка Олимпа продолжил, — не делай того, о чем пожалеешь. Тебе это не по плечу. Каким бы великим стратегом ты ни была, народ никогда не полюбит царицу, держащую его в страхе. — Позволь узнать, кого же тогда? — скептически выгнув бровь, осведомилась богиня, а затем, завидев многозначительный взгляд Кроноса, в ярости прошипела, — этого никогда не будет! Можешь быть свободен, свое дело ты провалил. Перед тем как испариться, Кронос бросил в сторону старшей дочери полный грусти и отчаянной надежды взгляд. Эмма крепко зажмурилась, а затем, открыв глаза, прошептала в пустоту: — Не переживай, отец. В скором времени у народа уже не будет выбора.***
Едва сдерживаемый громкий хохот прервал вбежавший в кафе Лерой. Зелина подняла на гнома полные нескончаемого веселья голубые глаза, но, завидев его нездоровую бледность, тут же посерьезнела. — Лерой, что стряслось? — непонимающе поинтересовалась бабуля Лукас, и гном, оглядевшись вновь по сторонам и чуть дольше задержавшись на обеспокоенном взгляде Зелины, повернулся к бабуле. — Ведьма, — наконец мрачно ответил Ворчун, — она собирается убить Капитана Крюка... — Киллиан, — в ужасе прошептала Миллс, резко поднимаясь из-за стола, и, извинившись перед Аидом, выбежала на улицу, оглядываясь. Вспомнив, в каком именно месте находится главная площадь, Миллс бросилась в ту сторону. В голове билось только одно: лишь бы успеть. Тяжело дыша, она наконец прибежала на площадь, во все глаза глядя на разворачивающееся там представление: парящий над землёй Киллиан держался за горло, словно что-то там не давало ему спокойно вдохнуть. Чуть дальше, на виду у всего собравшегося поглазеть честного люда, гордо подняв голову, стояла Реджина. Выражение ее лица было плохо видно от места, где находилась Зелина, но представить предвкушение победы в ее карих глазах и зловещую улыбку было нетрудно. Набрав в грудь побольше воздуха, Миллс выкрикнула: — Тебе нужна я. Оставь его! Реджина удивлённо обернулась, словно не ожидала увидеть Спасительницу здесь. Пожав плечами, ведьма опустила правую руку, и Киллиан упал прямо на асфальт, тяжело хватая ртом воздух. Робин и Дэвид тут же подбежали к Джонсу, помогая тому подняться. Зевс, бросив уничтожающий взгляд в сторону Зелины, тоже подбежал помочь. — Смотрите-ка, явилась! — насмешливо протянула Реджина, выходя вперёд перед расступающейся толпой. Кто-то попытался напасть на Реджину, но та метким взмахом руки отправила несчастного в нокаут, продолжив свой путь. Губы ее исказились в оскале, карие глаза озлобленно сверкнули, в то время как голову она склонила в бок, — разве точность — не вежливость королей? — Что я тебе сделала? — не обратив внимания на выпад, слегка раздражённо поинтересовалась Зелина, высокомерно глядя на младшую сестрицу, та недобро усмехнулась. — А то ты не знаешь, — приблизившись на дюйм к лицу старшенькой, Реджина прошипела той в лицо, — родилась. — Можно подумать, это преступление, — в тон ей ответила Миллс, но Реджина и не думала сдаваться, все с такой же ненавистью в карих глазах глядя на ту, что уничтожила всю ее жизнь. — Твоя пресловутая доброта и жажда геройствовать — вот, что такое истинное преступление, — наконец выплюнула в лицо Миллс Реджина, обходя ту с левой стороны, но не отодвигая своего лица от ее, — ты пыталась помогать всем и вся, забывая, что твоя «добрая» мамаша творила с теми несчастными, оказавшимися жертвами твоей доброты, — экс-королева резко смолкла, выждав паузу, а затем тихо прошептала, — вырывала им сердца. — Моя мать никогда бы на такое не пошла, — чересчур самоуверенно отбила Зелина, гордо вскинув голову, — уж об одном ли человеке мы говорим, дорогуша? — Спроси у Дэниела, — слова вырвались прежде, чем Реджина смогла их обдумать. Зелина застыла, как вкопанная. Воспоминания вихрем закрутились в ее голове, вырисовывая довольно прескверную картинку: конюх, что следил за её лошадьми, его честное признание того, что он хочет дать возлюбленной самое лучшее, ее подарок в виде золотого кольца с рубином в тоже золотой оправе, а затем мать, горько оповестившая свою единственную дочь о том, что ее конюх скончался от сердечного приступа. Сглотнув, Зелина с широко раскрытыми глазами отшатнулась от зажегшей фаербол на руке Реджины, что со злобной ухмылкой взирала на потерянный взгляд старшей сестры. — Невозможно, — пробормотала Зелина, все ещё не веря в происходящее. Нет, это сон, это все уж точно сон, это не может быть правдой! — Я не знаю этого слова, — прошипела Реджина, направляя руку с фаерболом на сестру, — наконец-то ты поплатишься за все, что сделала... — Реджина, нет, — Белоснежка выбежала совершенно неожиданно, встав между двумя сестрами и с мольбой в зелёных глазах воззрившись на младшую из них. Реджина недовольно сжала губы в тонкую линию: — Снежка, уйди с дороги. — Я не позволю тебе совершить этого вновь, — решительным тоном заявила Белоснежка, положив обе ладони той на плечи, а затем продолжив, — убив ее, ты докажешь всем, что ничем не лучше Коры. Разве тебе это нужно? — Мне плевать, — фаербол исчез, но гнев в карих глаз — нет. Реджина в упор посмотрела на Белоснежку, словно бы пытаясь взглядом передать всю ту бурю эмоций, клубящихся у нее внутри. Снежка погладила ее по плечам, грустно улыбнувшись: — Как бы ни было тяжело мне это признавать, и она тоже является твоей сестрой. Ты не можешь отнять ее жизнь. Прошу, не делай глупостей. Реджина нехотя согласилась, передернула плечами и исчезла в клубах фиолетового дыма, оставив Белоснежку в одиночестве. Дэвид подбежал к ней, обняв за плечи и поцеловав в макушку. Зелина, поднявшись, устало вздохнула. Никто на неё особого внимания не обращал, видимо, им и вовсе теперь не будет до нее дела, но сейчас следовало поставить интересы других выше собственных и идти спасать город от сумасшедшей сестрицы Зевса и Аида, а уже потом разбираться с младшей сестрой, жизнь которой она беспардонно подпортила.***
Фиолетовый дым в зеркале клубился, вырисовывая картину прекраснейшего места во всем Зачарованном Лесу: Олимпа. Реджина нетерпеливо постукивала ноготками по стене, ожидая момента, когда связь станет крепче. Наконец, показались очертания одной из опочивален олимпийского дворца, а затем в поле зрения Уэст показалась белокурая голова, чья хозяйка внимательно рассматривала карту всего Зачарованного Леса. Реджина, глубоко вдохнув и скривив губы в приветственной улыбке, почтительно произнесла: — Моя Госпожа. Эмма резко развернулась, ее лицо озарила счастливая улыбка от встречи, и Реджина немного расслабилась. — Реджина, моя дорогая, как твои дела? — заботливо поинтересовалась богиня, подходя ближе, так, чтобы лучше видеть свою собеседницу. — Я оповестила сестрицу, — хмуро отчиталась Реджина, убрав руки за спину, — ваши братья здесь. — Что ж, — Эмма оскалилась, — пора действовать. Защити себя, дорогая, — отдала приказ богиня, — я скоро буду. — Как прикажете, — Реджина учтиво склонила голову, а когда связь прервалась, жёстко оповестила, — установи постоянное наблюдение за Прекрасными, нашими гостями и моей сестрой. Не пропусти ничего, — Уэст уже на ступенях обернулась, словно что-то вспомнив, — и, Сидни, будь добр, передай Белоснежке, что это не ее битва. Не хочу потерять ещё и сестру. И, не дожидаясь ответа Сидни, ушла прочь.