Red Death

       Когда наш маленький великан встал на ноги, первое, что он почувствовал — это голод. Впрочем, круг его интересов вряд ли имел очень уж большой радиус — можно быть уверенным на сто процентов, что когда она поест, станет искать место для ночлега, потом поест снова, и так до бесконечности. Ничто другое интересовать ее не могло. Она не знала, кто такая, не знала ни своего отца, ни своей матери, ни сестер, ни братьев. Да и нужно ли ей это было — ведь, надо признаться, если бы мы никогда не видели свою мать, мы бы никогда не чувствовали недостатка в ней.        Маленький великан отправился на поиски пищи.        Первое, что ей нужно было сделать — это переплыть узкий барьер между его маленьким островком и огромным островом, на котором могла водиться какая-нибудь живность. Малыш пискнул и нырнул в ледяную воду.        Она почувствовала, как соленая водичка пощипывает ее еще нежную кожу. Загребая толстыми лапами, она медленно двигалась к берегу. Маленький островок делался все дальше, большой надвигался, и все это остановилось, когда дракониха ступила лапой на твердый каменистый берег.        Со стороны берега остров был покрыт желтыми деревьями, размахивающими своими искромсанными лапищами. Отовсюду: сверху, снизу доносился запах крабьего мяса и кокосовой корочки.        Малыш с удовольствием начал обнюхивать все вокруг, что, разумеется, впоследствии вошло у нее в привычку. Три пары ее подслеповатых глаз были бесполезны — ими можно было разглядеть лишь тонкий намек на солнечный свет. Но ее нос сейчас наполняло такое разнообразное благовоние, что ей было ни чуточки не жаль этого, а даже наоборот.        Вдруг, слева от нее что-то закопошилось. Это был огромный, жирный краб сочного красного цвета. Он постоянно клацал своими лапками, точно трещотками, и настороженно лупил глаза на чужака.        Чужак с любопытством исследовал находку — от краба пахло морской солью и гнилью. Дракониха поворотила нос, и в животе у нее заурчало. Нужно было добыть еду.        Она бросилась к крабу со всех ног. Тот тотчас же скрылся в сыром песке, выставил на воздух свои острые клешни и вытаращил глаза, посмеиваясь, наверное. Тотчас же из-за камней выскочила целая стая огромных и не очень, маленьких и больших, плоских и гладких крабов, и все они разбежались по всем щелям — кто под камни, кто под коряги и в песок, маленькие залезли в больших, большие в маленьких — ушла добыча, притихла, их запах слился с пахнущим водорослями песком.        Только все притихло, и до драконихи донесся слабый писк. Писк прятался в высокой траве, росшей вдоль по дальнему берегу.        Малыш начал пробираться носом в траву, внюхиваясь в малейшие запахи. Ничего не пахло.        Когда трава кончилась и уперлась в песчаный обрыв, дракониха наткнулась на ложбинку, уютно окруженную ломкими стеблями, точно гнездо. И внутри гнезда сидел напуганный маленький птенец. Он повернул свою маленькую, точно висящую на ниточке, дрожащую головку на внезапный шум, и весь он представлял собой саму нежность и невинность. Но этот дракон не знал, что такое невинность.        Из-за высоких торчащих стеблей показался длинный клюв. Еще мгновение — и взрослая птица-мать стояла перед грозным чудовищем, прижавшим лапой голову ее птенцу. Весь воздух вокруг точно пронзило гробовая тишина. Еще секунда — и маленькая новорожденная головка сожмется, свернется тонкая шейка. Дракон, охваченный жестокой иллюзией справедливости и возмездия, ждал. Между хищником и жертвой происходил незримый диалог; они объяснялись глазами, точно заключали какое-то пари. Нерешительность взрослой птицы переросло в покорное исполнение.        Через несколько минут ложбинка была доверху заполнена рыбой. Кровожадное существо начало с животным удовольствием поглощать принесенную птицей добычу, не отпуская голову птенца. Мать терпеливо наблюдала, не спуская глаз с своего дитя.        Вскоре хищник закончил и, проводя птицу удовлетворенным и слегка насмешливым взглядом, удалился в кусты, сытый и спокойный.        Впервые дракониха почувствовала вкус власти.