Red Death

       Красная Смерть жила на острове уже больше двух лет. За это время ее тело уже начало принимать воистину исполинские размеры — высотой она уже была, как три автобуса, сложенных друг на друга; в длину, как два жирафа, положенных на землю — одна только ее голова могла служить небольшой пещерой. Она стала в десять раз больше, чем была пару лет тому назад.       Помимо того, она каким-то невероятным образом умудрилась объесть весь остров. Абсолютно весь. Она съела всех до единой морских и сухопутных черепах, разгрызая их толстые панцири напополам; она проглотила каждую черную, рыжую и серую белку, жившую на этом острове; проглотила каждого жучка, каждую бабочку; разгрызла каждый кокос, каждое яблоко; она не оставила в живых ни единого краба, ни единой птицы, ни единой рыбы. Остров был мертв. Леса были пусты.       Единственные, кого ее аппетит обошел стороной, были черные морские тараканы. Красная Смерть ненавидела черных морских тараканов всей своей ненасытной душой — и тараканы, видимо, возгордившись своей уникальностью, начали активно плодиться, и вскоре заполонили весь остров. На некогда желтых песчаных пляжах острова теперь кишмя кишели черные полчища черных насекомых; в некогда голубом без облачка небе тучами звенели безразмерные черные войска; море на несколько миль представляло из себя густую черную кашу. И, что самое страшное, на них не было никакой управы — все крабы, которые могли бы подавить их, были съедены; все птицы и рыбы были проглочены, растоптаны, сожжены... То был ужасный тараканий рай, и Красная Смерть решила бежать.        Ее маленькие, расцарапанные о ветви крылышки, казалось, намертво приросли к ее жирной спине. Она отыскала тот выступающий маленький утес, на котором обустроилась два года назад (на нем уже тут как тут теснились черные насекомые), расправила помятые крылья и оторвалась от земли, порывом ветра сдув несколько сотен морских тараканов с утеса.

***

       Красная Смерть поднялась высоко-высоко над землей. Там пахло морским ветром и солью, да настолько сильно, что ее глаза заслезились; в облаках было так влажно, что растаявшая вода повисла у драконихи на ноздрях. Оттуда ее родной остров казался черной кляксой, поставленной ею самой на чистом пергаменте моря.