Flower of Scotland

Для Дамблдора случившееся тоже было в новинку. До глубокой ночи профессор помогал директору и другим преподавателям разобраться, почему у пуффендуйцев перестал работать вход в гостиную — как будто среди ночи им так нужно куда-то выходить, сердился про себя Дамблдор. Когда проблема наконец решилась и Дамблдор вернулся к себе в спальню, от усталости уснул он мгновенно. Утром в спальне было белым-бело. В незакрытые окна виднелась только плотная завеса падающего снега, будто проем заткнули толстым одеялом. Дамблдор потянулся, ощущая глубоко внутри непонятную волнующую радость, словно случилось что-то неожиданное и совершенно замечательное, а он забыл, и рассеянно подумал — а матч-то все-таки отменят. И резко сел в кровати, припомнив вчерашний вечер. Самое досадное и смущающее было в том, что Дамблдор не мог сказать, что действовал неосознанно. Точнее, сказать-то он мог, но какой смысл врать себе? Все он прекрасно осознавал — и то, как нравится ему касаться этой девушки, и сумасшедшую радость от ее чуть неумелого ответа на поцелуй, и как волнует близость ее тела — раскрасневшихся щек; нежного изгиба шеи, которого он успел коснуться только мизинцем; высоко вздымающейся от частого дыхания груди, коснуться которой он только хотел. Дамблдор сжал переносицу пальцами, усилием воли отвлекаясь от слишком дразнящих мыслей. И что теперь? Профессор встал и прошелся по комнате, остановился у окна, заложив руки за спину. На миг у Дамблдора мелькнула мысль — что, если Минерве было неприятно и она вовсе не хотела, чтобы он ее целовал? Но тут же перед глазами мужчины встало ее лицо — растерянное, полное предвкушения. Хотела, и именно поэтому Дамблдор так увлекся. Очень давно он не чувствовал себя… Нужным, желанным, как бы банально это ни звучало. Минерва смотрела на него с искренним восхищением, понимала его с полуслова — и с полужеста. Поэтому очевидной разницы в возрасте между ними Дамблдор не то чтобы не чувствовал, но она казалось незначительной. Рассеянно глядя на падающий снег, Дамблдор про себя отметил, что совершенно не считает себя хозяином положения. Наоборот, в присутствии девушки он был словно зачарован, не мог перестать смотреть на ее лицо, на котором мгновенно отражалась каждая мысль — что Дамблдор находил очаровательным, на ее глаза, движения, жесты. Не хотелось ее отпускать. И это пугало. В конце концов, будь Дамблдор опытным совратителем старшекурсниц — мысленно мужчина поморщился от отвращения — он бы, по меньшей мере, понимал, как действовать. Но сейчас было непонятно ничего, и Дамблдор не знал, как себя вести — точнее, он хорошо понимал, как хотел бы себя вести. Но — профессор строго поставил себя на место — даже мысли такие в отношении воспитанницы неприемлемы. Наконец, чуть разобравшись в себе, профессор начал одеваться к завтраку. * * * Сидя в столовой, Минерва не поднимала глаз от своей тарелки, боясь, что случайный взгляд в сторону преподавательского стола ее выдаст. При воспоминании о произошедшем вечером девушка невольно краснела. Она не хотела ничего разбирать, а просто тихо радовалась этому чувству. Четвертой парой в расписании стояла Трансфигурация. В аудиторию Минерва пришла заранее, заняла место за второй партой — не слишком далеко, но и не слишком близко. Чем ближе к началу занятия, тем сильнее девушка нервничала, не переставая вертеть в руках перо, пока оно не стало влажным и скомканным. Дамблдора все еще не было. — Привет, я сяду с тобой, не возражаешь? Забыл учебник в спальне, а бежать уже поздно, — раздался из-за спины Минервы голос Фредерика, который, не дождавшись ее ответа, выдвинул стул и сел рядом, широко улыбаясь. Минерва тоже улыбнулась и кивнула: — Садись, конечно. В компании Фредерика время до начала пары прошло незаметно. Они обменялись подколками насчет предстоящего матча и того, чья команда окажется мокрыми курами в такую погоду, но себя Минерва удивленно подумала, что не ожидает от слизеринца никакого подвоха. Несмотря на все шутки, Фредерику она доверяла — с ним было легко, хотя девушка не могла отделаться от мысли, что, кажется, молодому человеку ее общество важнее, чем ей — его. Дамблдор вошел в кабинет со звонком. На мгновение его взгляд остановился на смеющейся Минерве, которая говорила что-то Фредерику, затем профессор взмахнул палочкой, раскрывая доску, и начал занятие. Минерве казалось, что она сделала что-то не то, но не могла понять, что. За все полтора часа Дамблдор упрямо отказывался встречаться с ней взглядом, на ее вопрос по поводу чар отреагировал коротким сухим объяснением, в итоге девушка стушевалась и замолчала. Ее немного подбадривал Фредерик, с которым они договорились встретиться вечером в библиотеке, но когда занятие кончилось и однокурсники начали расходиться, девушка снова занервничала. Она, нарочно медля, убрала учебник и перья в сумку, кивнула Фредерику на прощание и подошла к учительскому столу. Дверь со стуком закрылась за последним уходящим учеником. Дамблдор передвигал на полках коробки со спичками и другими материалами для занятий, не оборачиваясь. Наконец Минерва не выдержала и прокашлялась: — Профессор Дамблдор… Широкие плечи профессора напряглись, Дамблдор обернулся. — Да, мисс МакГонагалл? — Профессор, я хотела сказать — насчет вчера… — Минерва запнулась. Она было набралась смелости сказать, каким замечательным был прошедший вечер и как ей неловко, но слова застряли в горле. Дамблдор ее опередил: — Да, мисс, я хотел попросить у вас прощения за вчерашний инцидент. Это было неуместно с моей стороны, и разумеется, я больше этого не допущу. Профессор избегал смотреть ей в глаза, крепко сжав руки на спинке стула. Голова у Минервы закружилась, во рту пересохло: — Я вас поняла, сэр, — похолодевшим голосом ответила девушка. Из кабинета она вышла, держа спину неестественно ровно. Дверь захлопнулась. Дамблдор с усталым вздохом опустился на стул и сжал виски. Правильно ли он поступил? С самого утра он метался в сомнениях, как вести себя с Минервой. Но когда он вошел в кабинет и увидел девушку рядом со слизеринцем, в горле встал комок горечи, и, нужно это, в конце концов, признать, обжигающей ревности. Все доводы, которые на разные лады Дамблдор мысленно проговаривал в течение дня, были отброшены. Излагая теорию по трансфигурации, мыслями профессор был далеко, и старался только не встречаться взглядом со студенткой. Конечно, он будет держаться подальше. Это разумно, это в интересах и его, и — мисс МакГонагалл. * * * За ужином объявили о том, что матч между командами Гриффиндора и Слизерина переносится из-за непогоды. С каменным лицом Минерва выслушала объявление и вернулась в гостиную, не глядя никому в лицо. * * * Бывают дни, когда все валится из рук. У Минервы такой выдалась неделя. За что она ни бралась, все выходило вкривь и вкось: делая зелья, Минерва путала ингредиенты; сдавала домашние задания с опозданием и отвечала на занятиях невпопад. Словно у нее внутри появилась какая-то накрепко запертая комната, куда она усилием воли упрятала все, что могло ее расстроить. В итоге девушка постоянно была нервной и рассеянной, а по вечерам, если не засиживалась над учебниками до глубокой ночи, подолгу не могла уснуть. Ее настроение, конечно, заметили друзья — в частности, Помона и Фредерик. Слизеринец, увидев ее состояние, даже не стал напоминать о пропущенной встрече в библиотеке, и Минерва, когда вспомнила об этом три дня спустя, принялась извиняться: — Прости, пожалуйста, мне действительно очень неловко! — она пыталась улыбнуться, но вышло криво. — Как-то я совсем отвлеклась на… — девушка замялась. — Учебу. Да, слишком много заданий, и я никак не успеваю. Фредерик серьезно кивнул. — Все в порядке, забыла так забыла. Вот только, — слизеринец передернул плечами и отвел глаза. — Может быть, это не мое дело, но ты, кажется, последние несколько дней как в воду опущенная из-за чего-то. Из-за учебы, наверное. В общем, ты уверена, что учеба стоит того, чтобы так переживать? Минерва поймала пристальный взгляд Фредерика и ей сделалось неловко. — Нет, наверное, нет, — она смутилась. — Но ты прав, это действительно не твое дело! — попыталась пошутить девушка. Фредерик усмехнулся. Как ни странно, Минерве стало немного легче после этого разговора. Она все еще не могла заставить себя обдумать все, что случилось между нею и Дамблдором, хорошенько, но жизнь продолжалась. Метель наконец сменилась ровной морозной погодой, и однажды утром появилось объявление о новой дате матча — в середине ноября. Хотя летать подолгу было невыносимо — руки на древке метлы коченели, а лицо сводило от холодного ветра — тренировки все-таки возобновились, и Минерва чувствовала себя живой. Она с наслаждением рассекала воздух над полем для квиддича, чуть охрипшим голосом подбадривала команду — «если вот так сыграете через неделю, кубок у нас в кармане!» — и с азартом рвалась к кольцам, забрасывая квоффл за квоффлом. С Фредериком они стали видеться реже, тренировки отнимали много сил. Зато Минерва с радостью участвовала в их взаимных пикировках по поводу предстоящего матча: — Что, сегодня снова заняли стадион первыми? Как будто вам это поможет! — Должен же хоть кто-то тренироваться, а то зрители с трибун попадают от тоски, глядя на вашу игру! За несколько дней до матча они даже поспорили, чей ловец быстрее поймает снитч — на пару галлеонов и две бутылки сливочного пива. Вообще-то Минерва редко участвовала в межфакультетских соревнованиях, но с Фредериком все было иначе — кажется, он не спорил так уж всерьез, а только хотел немного подбодрить Минерву, и ей это льстило. Она начала приходить в себя, и с удивлением оглядывалась на прошедшие пару недель — как она дала себе так распуститься? В те дни, когда тренировочное поле занимали слизеринцы, девушка изучала то, что смогла найти в библиотеке по анимагии — и то, что они обсуждали с Дамблдором, хотя его имени она старалась не проговаривать. Не было никакой четкой инструкции или пошагового руководства, что делать, чтобы превратиться в животное. Те заметки, которые носили не отвлеченно-теоретический характер, а были посвящены непосредственному опыту волшебников-анимагов, были полны туманных рассуждений и напоминали магловские пособия по популярной психологии. Чтобы познать свою форму в мире животных, нужно познать себя, говорилось в них. Для каждого превращения процесс индивидуален, нужны опыт и подготовка, но главное — умение черпать из собственного источника внутренней силы. Где находится этот источник внутренней силы и каким черпаком из него черпать, догадливому читателю предполагалось понять самому. Это приводило Минерву в отчаяние. Иногда она понимала, что совет опытного трансфигуратора сэкономил бы ей уйму времени, но о том, чтобы снова обратиться за помощью к Дамблдору, не было и речи. После памятного разговора несколько занятий по Трансфигурации она пропустила, но вскоре решила, что не станет вести себя по-детски, и снова начала ходить — правда, приходя, усаживалась за один из дальних столов и старалась не поднимать головы от конспекта. Все, что ей было непонятно, она старалась с непринужденным видом уточнять у Фредерика. При этом Минерве казалось, что она чувствует на себе пристальный взгляд Дамблдора, но каждый раз, когда она краем глаза хотела в этом убедиться, она находила профессора рассеянно глядящим в окно. Тем временем наступил день матча. Минерва проснулась взволнованной и сосредоточенной, сумев за завтраком выпить только несколько глотков сока. Рядом сидела Помона, которая через раз ударяла ее кулаком в предплечье, желая подбодрить: — Я уверена, что вы их сделаете! Столько тренироваться, это же что-то — и потом, я видела, как ты забиваешь, ты стала и правда гораздо точнее бросать этот твой квоффл… Минерва неопределенно хмыкнула и потерла предплечье. Помона совершенно не разбиралась в квиддиче и запомнила кое-какие словечки только после повторений Минервы. Тем не менее, девушка была благодарна подруге за поддержку. Наконец Минерва взглянула на часы и встала — пришло время готовиться к выходу на поле. Минерва стянула волосы в высокий хвост, и, зажав форму гриффиндорской сборной под мышкой, спустилась по лестнице. Уже проходя к выходу из замка, она вдруг столкнулась с кем-то у дверей, подняла голову и замерла, увидев Дамблдора. Профессор, одетый уже в шерстяное пальто и со шляпой в руках, тоже не ожидал ее увидеть, но быстро сделал шаг назад и учтиво кивнул, пропуская девушку вперед. Минерва, внутренности которой сжались, отвела взгляд и поспешила пройти. Уже когда она толкнула тяжелую деревянную дверь, вслед ей донесся негромкий голос Дамблдора: — Удачной игры, мисс МакГонагалл.