Flower of Scotland

Посреди ночи Минерва не раз просыпалась в полной темноте, встревоженная неровным дыханием Дамблдора. Прогулка по холодному лесу не пошла профессору на пользу, лицо мужчины пылало, словно в горячке, а воздух вырывался изо рта с хрипом. На столе нашлась настойка от кашля, и, приготовив питье, девушка дала его Дамблдору. Дыхание выровнялось, но жар не спадал. Сидя на ковре возле кушетки, Минерва ощущала себя как никогда беспомощной. Чего стоят все ее знания трансфигурации или нумерологии, если она не может снять жар? Поразмыслив, девушка смочила водой чистый платок и уложила компресс на лоб Дамблдору — мужчина невнятно что-то пробормотал во сне, взяв ее за руку. Спустя несколько часов взошло холодное зимнее солнце. Минерва тревожно оглядела Дамблдора — горячечная краснота спала с лица мужчины, и теперь оно, наоборот, пугало своей бледностью. Девушка вздохнула и направилась к выходу: вскоре однокурсники проснутся, и соседки непременно заметят, что Минервы не было всю ночь, поэтому необходимо как можно скорее пробраться обратно в гостиную. Постояв над кушеткой, Минерва наконец решилась, неловко поцеловала Дамблдора в щеку и вышла. По выстуженным за ночь коридорам замка Минерва шла, не разбирая дороги, прокручивая мысленно все события прошедшей ночи. Во-первых, исследования Дамблдора — и без того значительное, теперь еще более полное описание способов применения крови дракона делало эту работу масштабным научным открытием. Пожалуй, одним из самых масштабных научных открытий последнего десятилетия — по скромным оценкам. Однако министерство с неодобрением относилось к такого рода экспериментам в школьной лаборатории, что Дамблдор уже отмечал, и теперь, если об этом станет известно до публикации, Дамблдор неминуемо окажется в центре скандала. Но, думая о Дамблдоре, конечно, Минерва вспоминала вовсе не одну его научную работу, но и сжимающие ее в темноте руки мужчины, ласковые и твердые губы, горячий шепот над ухом. Даже сейчас в груди у девушки все замирало от радости и предвкушения, и немного — от страха. Поднявшись в башню Гриффиндора, она тихо проскользнула в женскую спальню, стараясь никого не разбудить.

***

Определенно, утро у Дамблдора не задалось. Хотя жар спал, из-за сна в одной позе спина затекла, и мужчина долго не мог открыть глаза. Наконец проснувшись, Дамблдор сел на кушетке — и сдавленно охнул, потому что раны напомнили о себе. Нахмурившись, он пощупал бинты, приметил стоящую у кушетки чашку из-под настойки, висящий на кресле гриффиндорский вязаный шарф и негромко хмыкнул. Минерва. Собственно, Дамблдор сам не ожидал от себя такой реакции на девушку. Еще до памятного матча между Гриффиндором и Слизерином, твердо решив избегать общения с ней, мужчина был уверен, что ничего не поменяется. Но теперь каждый ужин в замке проходил в попытках высмотреть рыжеватую макушку за столом гриффиндорцев, а проверка домашних заданий — в не только скучноватое, но и нервное занятие, когда каждый из свитков может оказаться именно свитком МакГонагалл, и это неожиданно сильно выводило из равновесия. Однако прошедшая ночь окончательно подорвала его планы. И до этого, в больничном крыле, в учебном классе, в Хогсмиде, в замке за обедом и у себя в кабинете Дамблдору нравилось видеть Минерву, нравилось говорить с ней. Хотелось слышать, как она смеется над его шутками; немного тщеславно ловить восхищение в ее глазах, говоря о трансфигурации; наблюдать, как она замолкает, задумавшись — а потом отвечает искренне и дерзко. Теперь же накатило осознание, что ему хочется держать девушку в руках — здесь, на кушетке, за столом, у стены. Хочется отвести ее непослушные пряди за уши и долго целовать шею, коснуться губами и языком каждого дюйма теплой кожи. Изучить, пальцами запомнить линии ее тела. Почувствовать на себе мягкие ладони. Целовать медленно и глубоко, пока движения ее губ не станут увереннее — хотя, когда он замечал ее смущение и неловкость, у него буквально живот сводило от нежности. Хочется еще раз услышать, как она шепчет его имя. Затем еще, и еще. Дамблдор сжал кулаки и выругался сквозь сжатые зубы. Мерлин его подери, как можно только позволить себе думать так о собственной студентке! И этой девушке — остроумной, смешной, темпераментной, потрясающе обаятельной девушке — семнадцать. Какая-то пара лет отделяют ее от той толпы четверокурсников, на которых Дамблдор не мог смотреть иначе, как на детей. Конечно, у многих супругов в династиях чистокровных волшебников разница могла быть и поболее, чем в двадцать лет — но Дамблдор привык смотреть на такие отношения с некоторым чувством собственного превосходства. Что может дать столь незрелый, неопытный, во всех отношениях уступающий партнер? Оказалось, много чего — и заботу, и доверие, и восхищение. И — ха-ха — если бы во всем уступающий. Хотел бы Дамблдор думать, что в свои семнадцать мог сравниться с Минервой. В магических талантах — куда ни шло, хотя ему и не снились ее собранность и усердие, но в человеческих качествах — полный провал. Тем удивительнее казалась ему Минерва, и тем труднее было поверить, что она настолько младше. Дамблдор спрятал лицо в ладонях. Когда он прокручивал перед глазами воспоминания о прошедшей ночи — горячее тело девушки рядом с собой, ее мягкие волосы на висках, гладкую кожу под шерстяным свитером — в глубине оставалась ужасная мысль: что, если Минерва вовсе этого не хотела? Конечно, девушка умеет за себя постоять, но что, если она только боялась ему отказать? Или слишком устала, или… Мучительные размышления Дамблдора прервал стук в дверь. Мужчина спешно накинул на себя халат и, чуть скривившись от тянущего ощущения под повязкой, подошел к двери. В коридоре стояла Минерва, никто не проронил ни звука. Наконец девушка кашлянула: — Простите за беспокойство, профессор. Обед уже кончился, я решила зайти… Проведать вас, — она неловко кивнула в сторону его перевязанной груди. — И принесла перекусить. На случай, если вы проголодались, сэр. Дамблдор на мгновение замер, а затем шагнул в сторону, пропуская девушку в кабинет. Погруженный в свои мысли, мужчина не успел решить, как же ему себя вести — и единственно правильным пока казалось поговорить с Минервой начистоту. Но как? Минерва вынула из сумки небольшой сверток с сэндвичем и салатом, который ей завернули кухонные эльфы, и, разворачивая его на столе, неуверенно посматривала на профессора. Ему стало хуже? Как он себя чувствует? — Приятного аппетита, сэр, — указала девушка на еду. Повисло неловкое молчание — она впервые видела Дамблдора таким молчаливым и с каждой секундой беспокойство росло. Профессор не предложил ей сесть, и сам, кажется стоял в полном замешательстве. Когда пауза чересчур затянулась, Минерва сама сделала неуверенный шаг в сторону кресла: — Как вы себя чувствуете, профессор? Я думаю, стоит сменить повязки… Дамблдор неожиданно посмотрел ей прямо в глаза и заговорил: — Мисс МакГонагалл, мне кажется, я должен поговорить с вами прямо… У Минервы словно весь воздух вышел из грудной клетки. Уже не думая о приличиях, она резко опустилась на кресло и нервно сцепила ладони вместе: — Что, опять «мисс МакГонагалл», да? Дамблдор с нечитаемым выражением лица подошел почти вплотную и вдруг опустился прямо на ковер перед девушкой, пристально глядя ей в лицо снизу вверх. Протянул руку к ее ладоням, но, так и замерев на полпути, мягко и тихо заговорил: — Я должен спросить у вас нечто важное. Могу я попросить вас ответить честно? Что бы вы ни сказали, обещаю, что ничто в моем отношении к вам не изменится. Минерва нахмурилась. Ответить честно? Разве она когда-то лукавила? Однако девушка кивнула, по-прежнему не понимая, о чем речь. Дамблдор коснулся ее ладони, и Минерва поспешно сжала пальцы мужчины. Дамблдор чуть слышно выдохнул и заговорил свободнее: — Прошедшей ночью вы оказали мне неоценимую помощь, и я глубоко вам благодарен. Но, пойдя на поводу у своих, — Дамблдор на мгновение смешался, но твердо продолжил,— желаний, я выразил свою признательность вам чересчур свободно, не спросив вашего согласия. Возможно, вы чувствовали себя неловко или принужденно вчера, наедине, в моем кабинете… Минерва прервала его на полуслове: — Профессор, вы полагаете, что целовали меня ночью против моей воли?
 — Минерва, я понимаю, что повел себя вчера… Девушка снова не дала Дамблдору договорить: — В конце концов, это попросту унизительно! — Простите, что? Минерва сердито вскочила и сделала несколько шагов назад: — Дамблдор… То есть, профессор Дамблдор. Так вот, профессор, вы всерьез уверены, что я не смогла бы вам отказать? Или отказать любому другому преподавателю на вашем месте — скажем, тому же профессору Диппету! — она возмущенно фыркнула. Дамблдор открыл рот, чтобы оправдаться — когда он представлял этот разговор в голове, его сомнения казались совершенно оправданными. Однако Минерва была далеко не согласна. Щеки у нее покраснели от возмущения. — Вы, конечно, профессор, и вы старше, и вы преподаватель, но неужели вы думаете, что я просто позволила бы… — Тон у девушки внезапно спал, и закончила она куда тише: — Позволила бы все, что позволила вам, если бы я не… И если бы вы… Глаза у нее заблестели. Дамблдор ощутил себя последним идиотом, но прежде, чем он успел что-либо вставить, Минерва опустилась на ковер прямо напротив и неловко обняла Дамблдора за плечи, пряча лицо у него на плече. Ей хотелось провалиться из-за своей возмущенной речи и из-за того, что она почти расплакалась, по-детски выдав все свое волнение и обиду. Дамблдор торопливо обнял девушку, прижимая к груди и слегка баюкая. Минерва быстро дышала ему в плечо, и Дамблдор зашептал: — Простите, Минерва, я просто дурак, — мужчина откинулся назад, ложась на ковер и не выпуская девушку из рук. — Таких чувств, как вызываете у меня вы, я не ощущал очень давно. Может быть, никогда, — после короткой паузы добавил он. Большим пальцем он скупо погладил девушку по волосам. Минерва чуть отстранилась и внимательно посмотрела Дамблдору в лицо, приподнявшись на локтях. Дамблдор отвечал долгим взглядом. Повисла удивительно интимная тишина. Казалось, оба стараются дышать тише, чтобы ее не нарушить. Дамблдор вытянулся на ковре, не сводя глаз с Минервы — она лежит рядом, встрепанные волосы обрамляют лицо. Только спустя нескольких глубоких, тихих вдохов оба заметили, что юбка Минервы задралась, колено девушки вплотную притиснуто к бедру Дамблдора, а сама она одной рукой опирается на грудь мужчины. Девушка выдохнула и медленно склонилась к лицу Дамблдора. Он не отводил глаз, молча ожидая. Минерва, постепенно заливаясь краской и чувствуя на своих губах дыхание мужчины, негромко прошептала прямо ему в лицо: — Смотрите, сейчас я вас целую, — она коротко приникла к его рту и, быстро отстранившись, продолжила. — И это потому, что я так хочу. Если вы, конечно, не против, сэр, — смешавшись, добавила она после еще одно короткого поцелуя. Дамблдор расплылся в улыбке и, не думая, обвил руками талию девушки, привлекая к себе. Опершись на локоть, перекатился на бок, уже сам нависая над Минервой и с удовольствием целуя ее по-настоящему, — коснувшись языком ее языка, на мгновение отпрянув и проведя кончиком носа по бархатистой щеке. Ладонью Дамблдор медленно провел вниз по свитеру девушки, мимолетно проследил округлость груди — Минерва слегка подалась навстречу — и скользнул пальцами под одежду. Грубая шерсть, тонкая ткань рубашки, — и наконец теплая кожа девушки. Минерва чуть слышно застонала, Дамблдор шепнул: — Все хорошо? Борода Дамблдора кольнула шею, и Минерва энергично закивала, цепляясь руками за плечи профессора. Она чувствовала себя беспомощной, совершенно потерявшейся в ощущениях. Дамблдор, его тепло, руки, запах окутывали ее со всех сторон, но все равно чего-то не хватало, хотелось глупо всхлипнуть, чтобы Дамблдор услышал и понял и стал еще ближе, теснее, роднее. Не отрываясь от губ девушки, Дамблдор чуть приподнял свитер девушки и коснулся полоски хлопкового белья, помедлив, сжал твердую выпуклость соска. Минерва застонала, не прерывая поцелуя, и прежде, чем Дамблдор успел вновь поинтересоваться, все ли в порядке, сжала ногами его бедро, слегка потерлась. В глазах у Дамблдора потемнело, он нетерпеливо опустил руку и провел по ноге девушки вверх — чувствуя жар внутренней стороны бедра. Довел рукой до границы чулок, нежно огладил кожу у крепления и замер, не решаясь двинуться дальше. Когда Дамблдор только начал целовать ее, Минерва сомневалась. Сомневалась и чувствовала себя неловкой, неуклюжей и неопытной — собственно, как оно и было. Но когда пальцы Дамблдора скользнули под одежду, все сомнения оказались неактуальны. Мужчина вдруг стремительно оказался так близко, что Минерва растворялась в этом ощущении близости, в возбуждении, расплывавшемся по всему телу. Всего несколько минут назад она волновалась, не зная, как себя вести, но оказалось, что продумывать порядок действий нет необходимости. Дамблдор, кажется, точно знал, как нужно ее коснуться, — мысль об опыте Дамблдора послала новую волну жара к щекам девушки, — а ей оставалось подаваться навстречу; стонать, когда становилось невыносимо хорошо, и надеяться, что Дамблдор, по меньшей мере, также заинтересован в происходящем. Дамблдор, переводя дыхание, ласкал шею Минервы и старался успокоиться. Ситуация выходила из-под контроля. Хотелось пойти до конца, изучить каждый уголок тела девушки, а еще рассказать Минерве, — конечно, не вслух, — какая она восхитительная, и как у него все плывет перед глазами от ее негромких стонов, мягкой кожи. От того, как доверчиво она раскрывается навстречу. Усилием воли Дамблдор приподнялся над девушкой, отстраняясь, — Минерва, разгоряченная, с прикрытыми от наслаждения глазами, жалобно всхлипнула, не убирая рук с плеч мужчины. Дамблдор чуть стиснул зубы и, скрывая смущение, притянул девушку к себе, вынуждая ее сесть: — Минерва, прошу вас… Девушка заморгала, словно со сна, и торопливо одернула свитер. Дамблдор старательно смотрел в сторону, ругаясь про себя. И кто здесь юный да неопытный? Еще пара минут, и разложил бы девушку прямо на ковре. Мудрость и опыт прямо-таки бросаются в глаза. Минерва, тоже не глядя на Дамблдора, поднялась на ноги, сверилась с часами на руке и внезапно ойкнула: — Боюсь, я уже опаздываю на занятия, сэр. Дамблдор криво усмехнулся — распушившиеся волосы и зацелованные губы недвусмысленно давали понять причину опоздания, из-за чего Дамблдор был одновременно смущен и несколько доволен собой: — Думаю, вы можете позволить себе прогулять… Что за занятия? Минерва подняла глаза, борясь со смехом: — Трансфигурация, сэр. На этот раз Дамблдор выругался вслух.