Flower of Scotland

Близилось Рождество, ветер улегся. Белоснежные сугробы, покрывшие все вокруг замка, взялись твердой морозной корочкой. Минерва, шагая по снегу к теплицам, щурилась от наслаждения, вдыхая терпкий холодный воздух и радуясь насыщенному белому свету. Это была самая любимая у девушки пора: зима набирала обороты, с каждым днем темнело все раньше, и тем приятнее было летать над заснеженным полем для квиддича, каждый день заходить в полную тепла и света столовую с ее манящими запахами горячего жаркого, а еще — коротать вечера в кабинете Дамблдора, устроившись с кружкой какао и книгой. Как и каждый приличный книгочей, Минерва никогда не могла прийти с единственной книгой — ведь вдруг настроение будет для другой? Поэтому Дамблдор каждый раз лукаво усмехался, открывая девушке дверь и видя стопку потертых библиотечных фолиантов у нее в руках. Минерва перестала волноваться, хочет ли видеть ее профессор. Даже если Дамблдор был основательно занят, он неизменно находил несколько минут, чтобы угостить девушку очередными сладостями, разложенными по вазочкам на столике, и с нарочитой учтивостью предложить — именно в это последовательности — чай, горячий шоколад, виски и сигару. Традиции «мужских» посиделок с профессором Диппетом стали для них темой для постоянных, почти не проговариваемых шуток. Дамблдор избегал рефлексировать происходящее между ним и Минервой. Как-то повелось, что вечерами девушка приходит к нему в кабинет — в первый раз она пробормотала что-то насчет того, что в гостиной шумные однокурсники мешают делать задания. Дамблдор, не ожидавший увидеть девушку на пороге кабинета, но приятно обрадованный, без слов закрыл за ней дверь и привлек к себе, показывая, что рад ее видеть не словами, а делом. Через день все повторилось, а пару недель спустя Дамблдор с удовлетворением про себя отмечал, что его кабинет оказался разделен на привычные уже зоны. На диване с домашним заданием устраивалась Минерва, в самые холодные дни сдвигаясь поближе к камину, а за столом устраивался Дамблдор, разбиравший ученические работы и читавший статьи. Периодически они перебрасывались короткими наблюдениями: Дамблдор нарочито серьезным тоном — под бесстыдное хихиканье Минервы — зачитывал выдержки из эссе второкурсников с самыми одиозными ошибками; Минерва тихонько подходила к столу со стороны Дамблдора с открытой книгой, указывая на непонятные места, а Дамблдор с готовностью комментировал. Однажды профессор рассеянно опустил ладонь на талию стоявшей рядом девушки, рассеянно погладил — и услышал, как у Минервы, как раз что-то отвечавшей, сбилось дыхание. Дамблдор, подавляя довольную улыбку, медленно провел рукой вниз, оглаживая бок, и остановился на бедре девушки. — Профессор? — окликнула его наконец покрасневшая Минерва. Дамблдор кашлянул, и, не отнимая руки, осведомился: — Да, Минерва? — Могу я это расценить как предложение сменить тему? Дамблдор против воли улыбнулся и, отодвинув кресло, поднялся на ноги. Видя девушку почти каждый день, сидящую у него на диване, рассеянно бормочащую себе под нос, задумчиво ерошащую волосы, закидывающую ноги на спинку — Дамблдор не упускал возможности украдкой полюбоваться на изящные колени, — с робкой улыбкой садящейся на край стола, Дамблдор не мог отрицать, что те самые мысли о Минерве, которых раньше он старался не допускать, стали занимать его полностью. С другой стороны, профессору приходилось подавлять постоянное волнение: может быть, Минерва ждет от него чего-то? Объяснений? Дамблдор мягко потянул девушку за плечо, привлекая к себе. Минерва оперлась спиной на край стола, внимательно глядя в лицо профессора, на котором застыло загадочное выражение. Дамблдор склонился к ней, опустив обе руки на стол. Расстояние между ними сократилось до минимума, Дамблдор мучительно медленно, словно давая фору, коснулся губами щеки Минервы и шепнул на ухо: — Такой разворот темы вас устроит? — Пожалуй, да, — протяжно выдохнула девушка, снова потерявшаяся в ощущениях. Дамблдор почувствовал себя до неприличия возбужденным, видя ее растерянность и румянец на щеках, — во имя же Мерлина, он ведь ее еще толком не коснулся! Руками Дамблдор обнял девушку за талию и, приподняв над столом, усадил прямо на него — лицо Минервы стало окончательно пунцовым, когда она инстинктивно развела бедра в стороны, обхватывая ими пояс мужчины. К чести Дамблдора, тот сумел удержаться от комментариев, и склонился к шее девушки, начав медленно ее целовать. Минерва выдохнула на грани слышимости, скрестила руки за шеей мужчины, ощущая, как от прикосновений мужчины к ее коже сознание начинает уплывать. Пока оно не ускользнуло окончательно, она собралась с силами и уточнила: — Профессор? Дамблдор отстранился, внимательно глядя на Минерву. Она, чуть нахмурившись, посмотрела на него, но вдруг смущенно улыбнулась: — Профессор, я только хотела сказать, что так и не закончила эссе по трансфигурации. Мужчина тихонько вздохнул: — Минерва, не ожидал, что придется напоминать именно сейчас, но я все же… — Дамблдор прикрыл глаза, борясь со смехом. — Ваш преподаватель.
 Минерва весело кивнула, не понимая, куда он клонит. — Таким образом, предлагаю отнестись к нашему с вами — хм — времяпрепровождению как к научному исследованию, — Дамблдор приподнял лицо девушки к себе и твердо поцеловал. — Под моим руководством. Минерва расплылась в улыбке. Действительно, неужели она ожидала, что Дамблдор будет серьезен хоть в какой-то момент? И тем не менее, озорной блеск в глазах профессора придал ей уверенности: — В самом деле? И данное исследование представляется вам актуальным, сэр? — В высшей степени, — заверил Дамблдор. Девушка лукаво улыбнулась и придвинулась ближе, уже сама целуя Дамблдора. Мужчина нетерпеливо сжал ее в объятиях; замешкавшись, он опустил руку на ее грудь, и, лаская, провел вниз, остановился на талии, и наконец коснулся бедра. Девушка чуть слышно застонала и свела ноги крепче, прижимая Дамблдора к себе. Вообще говоря, Дамблдор не был готов к подобному развитию событий — сомнения насчет уместности их с Минервой отношений, их неоднозначность: обо всем этом он и не переставал размышлять и сомневаться. Но именно в этот вечер, когда Минерва казалась такой трогательной и открытой, ему хотелось прикасаться все более интимно. Сделать так, что если бы она когда-нибудь пожалела об их связи, у нее по меньшей мере остались бы приятные воспоминания. Дамблдор сам одернул себя, не понимая, откуда пришли такие мысли, но чувства никуда не делись. Дамблдор, продолжая целовать девушку, повел ладонями вверх от ее колен к верхней части бедер, поднимая подол юбки. Минерва на мгновение оторвалась и прошептала вопросительно: — Профессор, вы… Дамблдор успокаивающим поцелуем дотронулся до ее лба: — Продолжим исследование, мисс МакГонагалл. Под форменной юбкой Минервы обнаружились шерстяные чулки на подвязках — Дамблдор провел пальцами по нежной коже под эластичными резинками, теряя над собой контроль от жаркого тепла между бедер Минервы. У Минервы бешено билось сердце от того, как касается ее Дамблдор. Сильные прикосновения его рук заставляли ее дрожать, она беспомощно хваталась за плечи мужчины, чувствуя на лице его дыхание. С другой стороны, каждое мгновение она чувствовала себя в безопасности — от Дамблдора исходила волна абсолютно спокойной, добродушной уверенности в ней и в самом себе, которой хотелось поддаться. Довериться. Послушаться. Казалось, Дамблдор берет ее под руку и приглашает уверенным шагом пройтись по какому-то новому, совершенно незнакомому ей миру. И это было абсолютно в духе Дамблдора: с той же великодушной уверенностью он открывал, объяснял мир сложной магии, ни на секунду не сомневаясь в ее силах. Окончательно задрав подол на девушке, Дамблдор не спеша огладил верхнюю часть бедер девушки, костяшками пальцев провел внизу живота и наконец отвел в сторону белье девушки. Минерва спрятала лицо на груди у Дамблдора, прижимаясь к нему еще теснее. Дамблдор приостановился, затем погладил шею девушки и мягко надавил на подбородок, заставляя ее приоткрыть рот, — и дотронулся до ее нижней губы пальцами другой ладони, взглядом прося облизать их. Минерва подчинилась и обвела пальцы мужчины языком, подняв вопросительно на него глаза — и Дамблдор почти застонал от вида Минервы с его пальцами во рту, смотрящей на него снизу вверх, он инстинктивно прижался пахом теснее к раздвинутым бедрам девушки. Дамблдор снова опустил руку под юбку и дотронулся до нежных складок. Руки Минервы судорожно сжали рубашку на плечах Дамблдора, она прикусила губу, теснее сжала бедра. Дамблдор плавно работал пальцами, с удовлетворением наблюдая за реакцией девушки — сперва стыдливо прятавшая лицо, Минерва вскоре неразборчиво застонала. Рукой, которая опиралась на стол позади девушки, Дамблдор почувствовал, что Минерва постепенно начинает оседать, откидываясь назад, и скользнул ладонью под ее свитер —поддерживая и поглаживая четкую линию позвоночника. Девушке же казалось, что она вот-вот растает, как кусок сливочного масла под горячим лезвием ножа. Жаркая волна, зародившаяся в низу живота, поднималась выше, расплывалась по всему телу, заставляя теснее свести бедра, чтобы ближе почувствовать Дамблдора, чьи потрясающие пальцы осторожными, настойчивыми толчками заставляли ее всхлипывать. — Профессор, — жалобно воскликнула девушка, переполненная новыми ощущениями. — Тш-ш, еще немного, — шепнул Дамблдор ей на ухо, тяжело дыша. В паху у мужчины завязался раскаленный узел, хотелось подхватить девушку и унести в спальню, чтобы на просторной кровати исследовать каждую черточку шелковистого тела, коснуться губами, пальцами, всей кожей каждого уголка. Насладиться тем, как радостно она принимает его ласки, заставить стонать в голос, перестав сдерживаться. Но меньше всего Дамблдору хотелось отпугнуть Минерву: наоборот, нужно было показать, какой разной может быть близость. Поэтому этим вечером все было для нее, и Дамблдор с величайшим вниманием наблюдал, как меняется ритм дыхания Минервы, как стоны становятся все выше, а ноги девушки скрещиваются у него на пояснице — и наконец она с протяжным вздохом откидывается на стол. Дамблдор с довольным видом склонился над девушкой, опустив на ней юбку и опершись на локоть. Минерва все еще прерывисто дышала, глядя на мужчину из-под ресниц — на скулах выступил горячечный румянец, и Дамблдор отрывисто поцеловал девушку в уголок губ, рукой слегка поглаживая бедро. Девушка сглотнула и слабо улыбнулась: — Знаете, профессор, ваши методы исследования очень и очень впечатляют. Дамблдор фыркнул и рассмеялся, соглашаясь продолжить игру: — Как же иначе, если объект достойный. Однако вообще-то, думаю, в определенные моменты вы могли бы называть меня по имени. — Альбус? — неуверенно переспросила Минерва, глядя на мужчину снизу вверх. Дамблдор недооценил эффект, который окажет на него вид лежащей на столе раскрасневшейся девушки, которая доверчиво шепчет его имя — и накрыл ее рот своим почти грубо, прикусив распухшие губы, сразу оглаживая языком кромку зубов. Минерва податливо раскрывалась навстречу. Сил не то что сопротивляться, но даже и отвечать на поцелуй у нее не оставалось. Раньше, когда она думала о Дамблдоре, о своих чувствах к нему, все, что выходило за рамки поцелуев, оставалось для нее абстрактной, непредставимой величиной. Сейчас же Минерва была потрясена своей реакцией на мужчину — и не меньше того его реакцией на нее. Украдкой любуясь Дамблдором, широким разворотом его плеч и спокойным, уверенным шагом, девушка и представить не могла, что он может быть настолько возбужденным, жадным до прикосновений и в то же время чутким. Дамблдор поднялся со стола и, выпрямившись, — Минерва смущенно поторопилась свести ноги, — вдруг подхватил девушку на руки, чтобы отнести на диван. Уже чуть сонная Минерва не сопротивлялась, и Дамблдор со вкусом вытянул ноги вдоль спинки, пристроив голову девушки у себя на груди. Слыша, как постепенно выравнивается ее дыхание, Дамблдор ждал, пока возбуждение спадет, и старался не шевелиться. Лежа в неудобной позе и глядя, как мерно вздымается грудь Минервы в такт размеренному дыханию, Дамблдор и сам негромко вздохнул. Он и представить себе не мог, что почувствует себя так вольготно в роли старого развратника. Но чем дальше, тем четче он понимал, что Минерва так легко и крепко входит в его жизнь, что сам вид этого кабинета без нее начинает казаться безрадостным. Дамблдор сторонился долгих привязанностей, обязательств, — но к Минерве мужчине самому хотелось привязать себя покрепче, потому что именно с ней все, что он делал, удивительным образом получало смысл. — Нокс, — снова вздохнув, шепнул в тишину Дамблдор.