***
Выйдя из спальни, Дамблдор не стал зажигать свет. Подавляя волнение, он сделал круг по кабинету. Дамблдор сам не понимал, отчего нервничает сильнее — оттого, что Минерва может уйти? Или оттого, что она может остаться? Собственно, Дамблдор весьма неплохо представлял, ради чего молодая девушка может остаться в спальне у мужчины на ночь. Проблема в том, что этой девушкой была Минерва, и Дамблдор вынужден был признаться себе, что понятия не имеет, как ему себя с ней вести. Внешне он старался сохранять спокойствие, но в висках стучало. Дамблдор с силой помассировал лоб, стоя посреди комнаты. В его жизни были моменты близости с разными людьми — но, как Дамблдор уже успел убедиться, ничего из прошлого опыта в общении с Минервой не пригождалось. Чем дальше заходили их отношения, тем чаще Дамблдор страшился разочаровать, или, того хуже, заставить ее пожалеть. Мотнув головой, Дамблдор приоткрыл дверь в спальню. Раздался скрип. — Минерва? — негромко спросил Дамблдор. В темноте едва различались очертания кровати, девушка шевельнулась — и как-то вдруг перед Дамблдором оказался ее силуэт с копной растрепавшихся кудрей. Ни слова не говоря в ответ, Минерва нащупала ладонь Дамблдора и сжала ее холодными пальцами. — Раз уж я решила остаться, может быть, зажжем светильник? — раздался ее смущенный шепот. Казалось кощунственным говорить в полный голос в такой тишине. По щелчку пальцев Дамблдора загорелась пара свечей на столике в углу, пламя отразилось в глазах мужчины, на лицо легли желтые отсветы. Он молча изучал Минерву. С лица девушки двумя темными пятнами смотрели нервные глаза. Пока они стояли, замерев друг напротив друга, прошло несколько долгих мгновений. Минерва медленно потянулась расстегнуть рубашку Дамблдора. Дамблдор склонил голову набок и, словно не веря своим глазам, провел рукой по щеке Минервы. Девушка, сняв платье, осталась в простой сорочке — и Дамблдор не мог насмотреться на изящные плечи, тени ключиц, заметные под тканью соски. Каждая черта казалась деталью какого-то совершенного механизма. Когда Дамблдор сделал небольшой шаг вперед, Минерва со всхлипом втянула воздух. Она расстегнула последнюю пуговицу, пальцы ее не слушались. Девушка развела полы рубашки и, помедлив, осторожно коснулась груди Дамблдора. Сердце колотилось, Минерва никогда не делала ничего более интимного. В голове мелькнула глупая мысль, что руки у нее чересчур холодные, но, кажется, Дамблдора это не волновало. Он притянул девушку к себе, Минерва задохнулась, почувствовав, что прижимается всем телом, и хотела было отстраниться, но мужчина чуть крепче сжал ее в объятиях. Дамблдор был везде — горячие ладони касались плеч, проводили по бедрам, оглаживали ягодицы девушки. Медленно двигаясь в сторону кровати, Дамблдор с каждым шагом целовал девушку, дразняще дотрагиваясь напоследок языком и с удовлетворением наблюдая, что как Минерва прикрывает глаза. Девушка не успевала отвечать, так что, наконец натолкнувшись на край кровати, опустилась на нее с облегчением — по крайней мере можно не опасаться упасть. Дамблдор, избавившийся по пути от рубашки, опустился рядом — и Минерва сразу нетерпеливо обхватила его за плечи. Девушка чувствовала, как у нее все сильнее горят щеки, казалось, у нее почти жар, но она не могла оторваться. Широкие плечи Дамблдора, его спокойные и уверенные прикосновения к ней, сильный изгиб шеи, тень курчавых волос на груди. Те же волосы составляли темную дорожку, скрывавшуюся ниже, под поясом брюк Дамблдора, но в ту сторону Минерва решалась смотреть только краем глаза. Дамблдор отметил полный противоречий взгляд, который Минерва бросила в сторону его паха, и усмехнулся с нежностью. Чтобы не смущать девушку, он опустился на нее всем телом и, ладонью отведя подбородок, провел языком вниз по шее. Минерва со стоном выгнулась на кровати — там, где борода Дамблдора чуть царапала кожу, тут же проходилась влажная полоса. Ощущая на себе горячую тяжесть тела мужчины, девушка развела ноги, коленями доставая Дамблдору до пояса. Неловкость прошла, и Минерва не переставала поражаться, насколько естественным было каждое ее движение. Смущение тоже исчезло, и теперь одежда чувствовалась на теле как нелепая, мешающая условность, так что Минерва выдохнула с благодарностью, когда Дамблдор опустил лямки ее сорочки вниз, обнажая грудь. Дамблдор, словно, задумавшись, сжал пальцами затвердевший сосок, и Минерва раскрыла рот в беззвучном стоне. Дамблдор с шальным взглядом улыбнулся: — Я отмечал, что ты потрясающая? — не дав девушке ответить, он склонился к ее груди, облизывая, прикусывая соски. Одна из его ладоней соскользнула на бедро Минервы, и Дамблдор уверенным движением задрал сорочку вверх, сжал ягодицу. — Мерлин, профессор, — всхлипнула Минерва. Дамблдор на мгновение оторвался: — Может быть, все же Альбус? — Возможно, и правда Альбус, — ответила Минерва, выдыхая через раз, и повторила более уверенно: — Альбус. Она стиснула бедра на поясе Дамблдора теснее, и, когда он снова оторвался от ее груди, выпрямилась на кровати. У Дамблдора резко поджался живот от вида полуобнаженной, растрепанной, с зацелованными губами Минервы — на бледной груди девушки темными пятнами горели соски. Девушка с явным усилием воли заглянула Дамблдору в глаза и с намеком развела ноги. Дамблдор про себя усмехнулся. Вот так, значит? Мы здесь самые смелые и опытные? Дамблдор хитро улыбнулся, быстро опустился на колени перед кроватью и, ухватив Минерву за ноги, подтянул к себе. — Альбус, что же вы тво… О, Мерлин всемогущий, пожалуйста, да! — возглас Минервы перешел в полустон, когда Дамблдор языком коснулся ее между ног. Девушка, задыхаясь, откинулась назад на кровать и комкая простынь в руках. В висках у нее стучало от того, как невообразимо неприлично и восхитительно было то, что сейчас делал Дамблдор. Бедра девушки начали непроизвольно сжиматься, и Дамблдор снова опустился на кровать. Минерва чуть недовольно застонала и тут же распахнула глаза, глядя прямо в лицо мужчине. Она рассеянно водила ладонями по его груди, животу, наконец нерешительно остановилась на поясе брюк и выдохнула на грани слышимости Дамблдору в шею: — Альбус, пожалуйста. — Сейчас, хорошая моя, — хрипло отозвался он. Внизу живота тянуло невыносимо, он приподнялся снять брюки. Минерва не слушающимися руками пыталась помочь, не отдавая себе отчета, что больше мешает. Казалось, воздух дрожит от нетерпеливого дыхания, огоньки свечей колыхались, и Минерве мерещилось, будто ее и Дамблдора очертания оплывают, сливаясь в одно. Дамблдор тяжело опустился сверху — Минерва с готовностью развела колени, ощутив кожей внизу живота прикосновение жестких волос. Минерва почти дрожала — от волнения, от предвкушения, немного от страха. Дамблдор потянулся к ней и тягуче, успокаивающе поцеловал: — Каких бы ты страшилок не слышала, все будет хорошо, — шепнул на ухо Дамблдор. Минерва быстро кивнула. Дамблдор снова ее поцеловал — в этот раз глубоко, ласкающе, и одновременно бедрами толкнулся внутрь. Пальцы Минервы болезненно сжались у него на плечах. Дамблдор замер, войдя наполовину. Он тяжело дышал, прижавшись лбом ко лбу Минервы — у девушки были закрыты глаза, брови сдвинуты. Дамблдор перевел дыхание. Возбуждение мешалось с застилающей глаза нежностью: девушка под ним оказалась вдруг какой-то легкой и хрупкой, она трогательно хваталась руками за плечи. Неожиданно Минерва потянулась за поцелуем, одновременно чуть качнув тазом — и Дамблдор осторожно двинулся дальше. Когда он вошел до конца, оба испустили громкий вздох. Дамблдор снова замер, прижавшись губами к виску девушки и зашептав: — Минерва, дорогая, солнце, все хорошо? Минерва снова закивала, не открывая глаз, и сердце у Дамблдора громко ухнуло. Но тут же девушка смущенно добавила: — Не надо останавливаться, прошу. Дамблдор подчинился. Минерва, чуть привыкнув к новым ощущениям, приоткрыла глаза — и встретилась взглядом с мужчиной. Дамблдор, глядя ей в лицо, застонал. Девушка чувствовала себя опьяневшей, как будто наблюдает за их сплетенными телами со стороны. Иначе наверняка она бы не вынесла всего: и нарастающего тугого удовольствия внизу живота; и чувства наполненности, пришедшего вслед за первой болью; и неожиданно красиво искаженного лица Дамблдора; и обжигающей смущением гордости, что именно благодаря ей у профессора — вернее, у Альбуса, у самого удивительного, дорогого, прекрасного, щедрого, мудрого и восхитительного человека — такое лицо… Мысли у Минервы спутались, толчки стали чаще. Девушка зажмурилась, прикусила губу, падая с обрыва и скрещивая ноги у Дамблдора на пояснице. Спустя несколько мгновений Дамблдор застонал особенно громко и, толкнувшись еще глубже, тяжело опустился на девушку. Она наощупь обняла его за шею, стирая выступившую испарину, и прижалась щекой. Оба тяжело дышали. Приходя в себя, Минерва опасалась открывать глаза. Казалось, чары интимности спадут, щеки у нее снова вспыхнут, она ощутит себя неловкой… Дамблдор шевельнулся и с негромким стоном опустился рядом с девушкой на кровать. Минерва нехотя открыла глаза, повернулась на бок — и сразу наткнулась на внимательный взгляд Дамблдора из-под ресниц. Некоторое время они лежали в тишине, наконец Минерва потянулась и, коснувшись себя между ног, с легким удивлением осмотрела вязкую жидкость на пальцах. Дамблдор, не сдержавшись, предательски громко рассмеялся и Минерва смутилась. — Простите, Альбус, чего вы ожидали… — высоким голосом с волнением заговорила она, но Дамблдор не дал ей закончить и притянул к себе, чтобы поцеловать. Оторвавшись, он шепнул на ухо: — Минерва, я как почтенный старый дурак, смеялся вовсе не над вами, а над… — А над одной непочтенной дурочкой, — с улыбкой перебила его Минерва, тыльной стороной ладони гладя бороду на щеке. — А над тем, как успешно прошла апробация наших с вами научных разработок, — не поддался Дамблдор. — Пожалуй, мы можем позволить себе отдохнуть. Минерва согласно кивнула, ощутив, как ее клонит в сон. Дамблдор подтянул девушку к себе и осторожно укрыл одеялом. * * Проснулась Минерва с улыбкой на губах, уверенная, что вечером ей отчего-то было хорошо — вспомнить бы, отчего… Но вид незнакомой спальни в холодном свете и спящего рядом Дамблдора тут же пришел ей на помощь. В теле ощущалась приятная усталость, и Минерва с удовольствием потянулась, перекатываясь под бок к Дамблдору и украдкой разглядывая мужчину. Девушка давно заметила, что спит Дамблдор в невообразимых позах, словно сон застал его врасплох. Так и сейчас, Дамблдор лежал на спине с приоткрытым ртом, согнув шею и упершись подбородком в грудь. Минерва хихикнула. — Я ведь не высмеиваю вашу, Минерва, манеру скручиваться во сне практически в пружину, — укорил Дамблдор, не открывая глаз, хриплым со сна голосом. Минерва, уже не таясь, расхохоталась. Утро и день после Рождества прошли с ленцой. Дамблдор долго решал, чем они должны позавтракать — ведь разница между омлетом со шпинатом и яичницей с лососем, прямо скажем, определяющая, — затем по несколько раз, смущаясь, бегал в кабинет, чтобы позвать домовика. Потом с досадой хлопнул себя по лбу и, спешно облачившись в мантию, совсем ушел куда-то, чтобы вернуться с двумя стаканчиками сливочного десерта, в котором Минерва с восторгом узнала шотландский кранахан. Дамблдор всегда отличался своими мимолетными проявлениями заботы, однако теперь Минерва чувствовала, что он смотрит на нее еще внимательнее, пристально следя за малейшими изменениями в лице. Когда они вышли прогуляться под слегка сыпавшим снегом, Дамблдор дважды попытался поймать Минерву еще прежде, чем она успела поскользнуться, и терпение у девушки лопнуло. Она твердо взяла Дамблдора за руку: — Альбус, не знаю, отдаете ли вы себе отчет в том, что все утро пытаетесь выразить мне благодарность. В отсутствие других поводов, видимо, за прошлую ночь, — серьезно сказала Минерва. — Но, в любом случае, это неуместно. Дамблдор с негодованием открыл было рот, чтобы возразить, но Минерва скептически подняла бровь и он с легким раздражением выдохнул, усмехнулся: — Хорошо, вы меня поймали. Простите, я, конечно, действовал необдуманно… Минерва быстро шагнула вперед и потерлась носом о щеку Дамблдора: — Не то чтобы я имела хоть какие-то возражения против кранахана по утрам, — уточнила она. — Но я не хочу, чтобы вы по каким-то причинам чувствовали себя обязанным. Потому что мне было хорошо. Очень хорошо. Я бы даже сказала, замечательно, — задумчиво протянула девушка. Дамблдор с улыбкой кивнул и зашагал дальше по тропинке: — Буду иметь в виду, никакого больше кранахана. — Нечестно! — с возмущением воскликнула Минерва и пустилась следом.***
Поднявшись в гостиную Гриффиндора поздно вечером, Минерва с удивлением заметила у камина одинокую подарочную коробку. Наверное, кому-то с опозданием прислали, подумала она, и подошла проверить надпись на ярлычке. «Минерва МакГонагалл». С возрастающим любопытством Минерва сняла бумагу, открыла коробку — и обнаружила темный бархатистый футляр для драгоценностей. Внутри тускло переливалась серебряная цепочка. Минерва перепроверила свое имя на подарке — кто мог подарить ей украшения? — и изнутри выпала карточка. «Запоздалый подарок к Рождеству, который я не решился вручить раньше. Эта цепочка принадлежала моей матери, и, по моему скромному вкусу, будет вам к лицу. — А.Д. P.S. Ни слова о благодарности!»