Легенда о городе слепых

Мэгги, и Милли, и Молли, и Мэй играли на пляже в какой-то из дней. Мэгги попалась ракушка у моря, что песней стирала из памяти горе. За Молли гонялся прибой, как живой, он пену взбивал, словно брызгал слюной. И камень-голыш взяла Мэй с бережка: как мир наш, он мал – и велик, как тоска. При утрате любой – будь то я или ты – лишь только себя можно в море найти. (c) – Всё понятно, – единственное, что сказал Леда, когда Агги во всех подробностях описал свой визит в храм. Как ни странно, утром его напарник выразил желание послушать вместе с ним молитву перед проповедью. Когда они добрались до побережья, Леда, ничего не объясняя, пошел в сторону пляжа, и Агги не стал спрашивать, почему его туда тянет. До начала службы оставалось время, с берега Агги видел, как к храму подтягиваются местные, но сам предпочитал любоваться переливами в морской воде. Погода второй день радовала, и даже море оставалось относительно спокойным. – Всё? – насмешливо уточнил Агги. – То есть тебе даже понятно, почему смотритель храма в серых, на минуту, одеждах не упоминает имя Светлого и не чертит в воздухе его знаки? Ветер с моря, пусть и не сильный, срывал капюшон, и Леда уже не пытался натянуть его на голову. Усевшись на огромный, нагретый солнцем валун, Агги старательно не смотрел в его сторону, потому что заметил: стоило только начать глядеть на Леду, и отвернуться не получалось. Притом что Агги не считал Леду каким-то безупречно красивым или бесконечно привлекательным, смотреть на него хотелось постоянно, взгляд как будто приклеивался. В ярком солнечном свете Агги заметил, что краска начала вымываться из волос Леды, и пускай на первый взгляд он оставался все еще темноволосым, сейчас Агги хорошо видел проступающую светлую рыжину в прядях. Самым глупым во всей это ситуации было то, что он ловил себя на дурацком ожидании: с любовью Леды часами сидеть в воде, в скором времени его родной цвет волос должен был вернуться, и это отчего-то радовало. – Тут как раз и думать не о чем, – вернул размечтавшегося непонятно о чем Агги в реальность Леда. – То, что храмовник не рвет на себе свою серую робу в порыве страсти к Светлому, говорит только о том, что он истинно верует. Не показательно, не ради статуса и храмовых подношений. Ему не надо ничего лишний раз доказывать. Я почти уверен, что он – чокнутый фанатик, которому просто не могли не дать серые одежды. Кому еще, если не такому? Заявление полудохлого Рю, что смотритель "хороший человек", тому подтверждение. То есть это не значит, что смотритель действительно хорош, – просто он живет и поступает так, как велит Светлый. И это же объясняет, почему такого высокого в храмовой иерархии служителя спихнули на край света. Прекрасно понимаю остальных жирных проворовавшихся псевдосвятош. Фанатики под боком только мешают отмывать деньги. – Хм, – только и смог озадаченно протянуть Агги. Он был бы рад поспорить с Ледой, но не придумал ни одного аргумента против. – Ну да… В принципе, это могло бы объяснить, почему молодой служитель получил сан. К этому Агги хотел добавить, что не представляет, как Леда пришел к таким серьезным выводам, зная о Сойке столь мало, но тот опередил его: – Что касается его интереса к твоему дару, а точнее – к тому, что ты не просто обладаешь им, а умеешь пользоваться, вообще все просто. У Сойка тоже есть способность, которая ему не подчиняется, вот он и обзавидовался весь и смотрел на тебя, как корова на доярку. Другой вариант – кто-то из людей, кто был ему дорог, может, родственник или возлюбленная, имели неконтролируемый дар и поплатились за это. – Так, стой, – протестуя, поднял руки вверх Агги. – По-моему, это уже совсем из пальца высосано. – Почему? – садиться с ним рядом Леда не желал, он стоял неподвижно, скрестив руки на груди. – Или считаешь, ты один тут такой уникальный? – Я не считаю себя уникальным, но дар – это большая редкость. За всю жизнь я не был знаком лично ни с кем, кто обладал им. – Уверен, что ты был знаком с такими людьми, – возразил Леда, и Агги торкнуло от странного чувства повторения: почти теми же словами говорил с ним вчера Сойк. – Просто не все идиоты, как ты, чтобы трубить на весь мир о своем умении. Недолго горя нажить. Кроме того, не у всех дар такой полезный, как у тебя. – А какой дар может быть бесполезным? – растерялся от его слов Агги. – В детстве я знал одного парня, который не оставлял следы ни на снегу, ни в грязи, – охотно поделился Леда, сопроводив свои слова улыбкой, которая показалась Агги издевательской. И когда он удивленно воззрился на него, Леда развел руками: – Других не в меру одаренных, кроме тебя и того мальчишки, я за всю жизнь больше не встречал. Но суть в том, что пользы от умения не оставлять следы очень мало. – Как можно не оставлять следы? – все еще пораженный, пробормотал Агги. – У человеческого тела есть вес. Когда нога наступает на мягкую почву, под весом тела она проседает… – А как можно говорить с предметами? – с насмешкой парировал Леда. – Они же неодушевленные, и у них нет рта, чтобы отвечать?.. В этот момент Леда прервался и глубоко вдохнул, Агги почудилось, что сейчас он начнет хохотать, но тот справился с собой. – В общем, все это неважно, – подытожил Леда. – Если ты чего-то не видишь, еще не значит, что этого нет. Изумленно покачав головой, Агги перевел взгляд на море, но тут боковым зрением заметил движение сбоку. Достаточно далеко от них по пляжу шел кто-то. Агги понадобилось около минуты, чтобы узнать его и понять – человек просто прогуливался и не приближался, и был это не кто иной, как сам Верховный служитель, правда, пока не облаченный в белые одежды. Статный седовласый старик, державший спину настолько ровно, насколько у Агги не получилось бы при всем желании, созерцал морские дали и бесцельно бродил вдоль кромки воды. – Ничто человеческое не чуждо, – хмыкнул он, отворачиваясь, и только тут заметил, что Леда, не моргая, смотрит в сторону храмовника. Выражение его лица Агги не понравилось, но тут же он напомнил себе, что так – отрешенно и одновременно враждебно – Леда смотрит на всех вокруг. – Никогда не задавался вопросом, почему храмовники, которым их вера ничего не возбраняет, так отчаянно проповедуют о вреде жадности, злословия, блуда и всех остальных приятных вещей? – спросил вдруг Леда. – Ведь Светлый бог, если верить писанию, не запрещал объедаться и сношаться, он любит своих детей такими, какие они есть, со всеми недостатками. На то он и Светлый. А храмовники все проповедуют и проповедуют о прелестях воздержания, притом что сами всему этому отдаются целиком и без остатка? – Вероятно, покорной толпой легче управлять, – пожал плечами Агги. – Если убедить людей, что они мало едят, потому что сдержанны и хотят нравиться отцу своему – Светлому богу, а не потому, что есть просто нечего, глядишь, меньше роптать будут. – Вот именно, – припечатал Леда. – Но при этом сами храмовники только тем и занимаются, что предаются грязным удовольствиям. – У них есть время и возможности. Им не вкалывать на поле, доколе солнце светит. Можно и развратничать, и отъедать брюхо, – Агги усмехнулся и поднялся, отряхивая плащ, на котором остались следы соли. Вероятно, в иные дни волны докатывались до валуна, на котором он сидел. – А так поглядишь, будто и правда безупречный человек, – по-прежнему не отрывал взгляда от Верховного служителя Леда. – Волнами любуется Его Святошество, камешки собирает, о вечном думает – не иначе. – Тебе-то что? – вздохнул Агги и вновь поглядел туда, где гулял храмовник, который, похоже, даже не заметил, что был не один здесь и нарушать уединение Агги и Леды точно не собирался. – Пусть думает. А нам идти надо, если не хотим молитву пропустить. – Без этого не начнут, – дернул подбородком, указывая на Его Преосвященство, Леда. – Можешь не торопиться. Однако вопреки собственным словами, он запахнул плотнее плащ, как будто в этот солнечный день ему было холодно, надел на голову капюшон и первым зашагал к тропинке, ведущей наверх на утес. Храм был переполнен, Агги и Леде не удалось занять места на скамье, и после недолгих поисков они пристроились у одной из высоких колонн. До Агги только теперь дошло, из-за чего сегодня местные собрались на молитву перед проповедью. За время путешествия он потерял счет дням и запамятовал, что сегодня был первый день зимы, а значит – большой праздник. Паства Светлого бога просила благословения на долгие холодные месяцы и защиты от невзгод, голода и прочих неприятностей, что несло с собой самое трудное время года. Собственно, кроме молитв и подношений храму, праздник ничем не отличался от обычных дней. С юных лет голову Агги посещала мысль о том, что если бы селяне не оставляли последние гроши в виде пожертвований в храме, переживать зиму было бы легче. Народ вокруг гудел, местные все прибывали – вероятно, опоздавшим предстояло остаться снаружи. В основном люди здоровались со знакомыми и обсуждали главное – визит Его Преосвященства в Ратанард и предстоящую после молитвы проповедь. – Поспорим, что когда святоши в белом нет, здесь вовсе не так оживленно? – коснулся уха Агги горячий шепот Леды, от чего по спине поползли мурашки. В ответ он только кивнул, выражая согласие, и невольно повел плечами, испытывая двойственное чувство: одновременно хотелось, чтобы Леда не прижимался к нему в столь неподходящий момент и чтобы он не отходил тоже. – Если бы людей всегда собиралось столько, храм построили бы куда больший, – тихо произнес Агги в ответ. Прождали они достаточно долго, не меньше получаса, и Агги уже почувствовал, что начинает терять терпение, когда наконец появились главные действующие лица мероприятия. Людей собралось много, потому в первый момент Агги даже не заметил, как за кафедру встал тот самый, уже виденный им прежде светловолосый храмовник. – Дорогие мои братья в чистой вере в бога Светлого, – громко начал он. – Позвольте поприветствовать вас в чудесном доме божьем в этот прекрасный день первого зимнего праздника. Давайте же начнем его с защитной молитвы, которую прочитает нам добросердечный смотритель храма Ратанарда. Слова звучали так торжественно, что Агги ожидал такого же громкого продолжения, но оно не последовало – храмовник отошел от кафедры, а Леда негромко фыркнул. – Чистый, чудесный, прекрасный, добросердечный… Я ничего не пропустил? – нарочито бодро спросил он, и голос его звучал до того весело и при этом нервно, что Агги забеспокоился, не начнется ли новый приступ хохота. – Эдак мы тут все сиять начнем от такой благодати. Тем временем за кафедру зашел Сойк, спокойный и серьезный. В отличие от молодого храмовника, собравшихся он поприветствовал коротко, кивком головы, и тут же перешел к молитве: – Светлый бог, бог великий и безначальный. Защити нас, Светлый, от врагов всяких, от видимых и невидимых. Великий Светлый боже, запрети всем врагам бороться с нами, смири их злобные сердца, сокруши их, чтобы стали они пылью на ветру. Защити нас. Будь нам помощником во всех бедах, в скорбях и печалях. Отыщи для нас тихое пристанище в самых дальних уголках мира. Защити нас. Великий Светлый, избавь нас от прелести искушения, услышь нас, молящих, взывающих к тебе. Пошли нам помощь и побори всех, противящихся нам, силой честною и животворящею. Защити нас. Хотя Сойк не отрывал взгляда от молитвенника, Агги казалось, что слова льются из него, будто он сам на ходу их придумывает, или же повторяет давно заученный текст. Остальные почтенные храмовники в сером и Его Преосвященство стояли чуть поодаль у алтаря и внимали с торжественными лицами, только повторяя в нужный момент "защити нас". Вторили молитве и простые прихожане. Тишина вокруг, пока Сойк читал молитву, была удивительной. Агги украдкой оглянулся через плечо, чтобы посмотреть, чем занимается Леда и не сбежал ли он снова. Однако Леда был на месте, он стоял рядом и с остекленевшим взглядом наблюдал за Сойком. Пускай Агги давно привык к тому, что от выражений его лица порой мороз по коже шел, именно сегодня оно было каким-то особенным, абсолютно нечитаемым. Казалось, будто Леда не замечает ничего вокруг и все его внимание сосредоточилось в одной точке у храмового алтаря. – Великий бог Светлый! Помоги нам, верным детям твоим, избавь нас от боли потери, пожара и потопа, огня и меча, от напрасной смерти, от всякого зла. Защити нас. От врага льстивого, от бури нежданной, от горя незаслуженного. Защити нас. Любимый Светлый наш, защити от искушения и томления нас. Защити нас. Молитва была прочитана, Сойк поднял голову, но как будто при этом ничего не видел перед собой. Несколько секунд в храме висела тишина, после чего народ зашевелился и тихо загудел, а Сойк, все с таким же рассеянным видом, сошел с кафедры. – Ты его знаешь, – строго произнес Агги, оборачиваясь к Леде, который, как и толпа вокруг, отмер и уже не выглядел словно истукан с рыбьими глазами. – Кого? – равнодушно отозвался Леда и огляделся по сторонам, словно искал знакомого в толпе. – Сойка. Смотрителя храма. Я видел, как ты на него смотрел. Слово взял снова молодой храмовник в сером: он пригласил братьев последовать на площадь, где все горожане, в том числе не поместившиеся в храме, могли послушать проповедь Верховного служителя. Следуя его совету, публика неторопливо двинулась к выходу, но Агги едва ли обращал внимание на происходящее вокруг. – У тебя плохо с головой, Агги, – ровно произнес Леда, по-прежнему озираясь. – Я уже говорил тебе, что не бывал в Ратанарде и никого здесь не знаю. – Так и Сойк не из Ратанарда. – Мне плевать, откуда твой Сойк. И я сейчас ухожу, – а когда Агги хотел удержать его за руку и возразить, Леда отшатнулся в сторону: – Без тебя. Встретимся вечером. В толкотне вокруг Леде ничего не стоило отступить на шаг и тут же затеряться. Агги и опомниться не успел, когда тот исчез из виду, а следом почувствовал несвойственное ему раздражение. Впервые с того момента, как он согласился отправиться в это безумное путешествие, Агги вдруг всерьез почувствовал непреодолимое желание плюнуть на все и уехать прямо сейчас. Пусть Леда, а не он, дожидается до глубокой ночи и гадает, куда подевался его напарник. – Это ты здесь Агги? – вдруг раздалось за его спиной. Все еще будучи на взводе, Агги обернулся и неожиданно оказался нос к носу с тем самым важным светловолосым храмовником, которого повстречал еще в первый вечер. От удивления, что важная шишка, не иначе, правая рука Верховного служителя, знает его имя, Агги нашел в себе силы только кивнуть. – Смотритель просил передать, что ждет тебя, – пояснил причины своего интереса храмовник. – Пойдем. Даже не сомневаясь в том, что Агги не станет перечить, он развернулся, и лишь длинные полы одежд взметнулись за спиной. Буравя взглядом его светловолосый затылок, Агги шел следом и думал, как забавно порой складывается жизнь. Воображал ли он когда-то, вымачивая кожи в корытах и подшивая обувь, что будет вот так запросто общаться со служителями в сером? В дальней части храма за алтарем была неприметная дверь. Когда Агги увидел ее, он сперва предположил, что там хранится утварь. Но когда переступил порог, понял, что комната служила смотрителю для каких-то иных целей. В центре стояли небольшой стол и удобный на вид стул, а к стене были прибиты полки, на которых Агги заметил пару десятков книг. Вероятно, здесь Сойк оставался, когда хотел уединиться или приобщиться к Божественному писанию Светлого. – Здравствуй, Агги, – произнес Сойк, вставая из-за стола, когда тот вошел внутрь. – Надеюсь, тебе было не слишком трудно найти время для визита. – Совсем не трудно, – заверил его Агги и шестым чувством ощутил звенящее в воздухе напряжение. Сойк был каким-то не таким, как в прошлый раз, он казался скованным и неспокойным. Покосившись на светловолосого храмовника, Агги был готов поклясться, что причина в нем. – Ты уже знаком с Кейтой? – с напускной доброжелательностью продолжил Сойк. – Кейта – служитель храма при Его Преосвященстве и первый помощник Верховного служителя. – Очень приятно, – буркнул Агги, на что Кейта лишь снисходительно кивнул. Звание у правой руки Верховного, как правильно догадался Агги, было громким и длинным. – Кейта выразил желание помочь в нашем деле, хотя это лишнее беспокойство, – пояснил Сойк. – Сейчас, когда люди разойдутся, попытаемся разобраться с проблемой. Если вор, конечно, вернется. – Смотритель Сойк был против моего участия, – пояснил упомянутый Кейта, и когда взгляд его светлых глаз коснулся Агги, тот невольно потупился. Почему-то было трудно смотреть в это красивое и молодое, но при этом чересчур строгое лицо. – Я случайно прознал о напасти, что постигла храм Ратанарда. Воровать пожертвования – преступление неслыханное, и виновник должен быть сурово покаран. Хочу проконтролировать этот вопрос от лица Верховного служителя. – Я пояснил Кейте, что ты мельком видел воришку, – подхватил Сойк и выразительно поглядел на Агги. – Что в прошлый раз ты заметил, как какой-то парень вышел из храма после того, как все прихожане разошлись. Если попытка воровства повторится, ты сможешь узнать его? Никогда Агги не считал себя сообразительным парнем, наука ему давалась тяжело, да и многочисленные ошибки, что он совершал, являлись ярким доказательством той еще нерасторопности. Теперь же в его голове, словно шестеренки часового механизма, щелкали мысли и догадки. Из всего происходящего он понял две вещи. Первое – Сойк по какой-то причине не выдал своему брату в чистой вере, что Агги обладает даром, соврав, что тот увидел вора по чистой случайности. Агги сам просил его помалкивать, однако рассчитывать на то, что Сойк начнет врать помощнику Верховного служителя в белом, было бы даже дерзко. Второе – Сойк явно догадался, что за девчонка воровала, и теперь пытался прикрыть ее, говоря, будто Агги видел какого-то парня. Что из этого было более удивительным, Агги не мог определить. – Я попытаюсь узнать, – нейтрально отозвался он. На застывшем лице Сойка не отразилось ровным счетом ничего. Кейта же вежливо улыбнулся, пока его глаза оставались холодными, а взгляд слишком пронзительным, чтобы у Агги возникло желание лишний раз с ним встречаться. Шум в храме постепенно стих, и Кейта первым направился к двери, чтобы, приоткрыв ее на тонкую щелку, выглянуть наружу. – Отлично. Как раз хорошо видно короб для пожертвований, – тихо произнес он. – Я попросил братьев, чтобы они ждали у дверей. Из храма ведь никак иначе нельзя выйти? – Нельзя, – согласился Сойк, в коротком ответе которого Агги послышалось сожаление. Вопросительно поглядев на него, пока Кейта следил за происходящим в зале и ни на что не обращал внимания, Агги развел руками, молча спрашивая, что означала вся эта сцена и что ему делать дальше. Сойк лишь обреченно покачал головой. Видимо, объяснить без слов, что происходит, он не мог. – Есть, – вдруг прошептал Кейта. Агги и Сойк даже шага сделать не успели, когда он резко распахнул дверь наружу. Его громкий и чистый голос эхом разнесся в пустом зале: – Именем Светлого, заклинаю тебя стоять! Если бы Агги был тем самым вором, у него бы сердце зашлось – Кейта и правда звучал так грозно, словно сам Светлый наделил его своим божественным гласом. Пока Агги ошалело моргал, Сойк, опомнившись, бросился вслед за своим собратом-храмовником. Девчонка-воровка обладала куда более крепкими нервами. Как громом пораженная она не застыла, а бросилась к выходу, откуда ее, вырывающуюся, теперь тащила пара крепких храмовников в черном, которых заранее попросил стоять на карауле Кейта. Агги сразу узнал ее. В реальности она куда меньше напоминала мальчишку, пускай и была в штанах и в потрепанной рабочей куртке, какие носят простые работяги. Тонкие запястья, которые безжалостно скрутили храмовники, небольшой рост, общая хрупкость выдавали девушку. Короткие как для женщины, едва достававшие до плеч волосы растрепались, длинный рот и великоватый для худого лица нос вдруг показались Агги до ужаса знакомыми. Девушке на вид он дал бы лет восемнадцать, она была чересчур худой, даже тощей, однако слабой, запуганной или больной не казалась. Напротив, ее светлые глаза зло блестели из-под спавших на лицо пепельных прядей. – Ты кто такая вообще? – из голоса Кейты пропал весь напускной храмовничий пафос, и Агги с недоумением поглядел на него: точно ли это был тот самый серый или его заменил другой храмовник. Кейта явно не ожидал, что вором окажется такое несуразное существо, к тому же прекрасного пола. – Не твое дело, храмовая крыса! – выплюнула в ответ девчонка. С приоткрытым ртом Кейта замер, но уже через секунду его брови сошлись к переносице, а лицо исказила гримаса гнева. – Да как ты смеешь… – начал было он, но тут вмешался Сойк. – Нэя, не груби, пожалуйста, – произнес он с таким безграничным терпением, будто говорил с маленьким ребенком. – Я ничего дурного не сделала! – выпалила воришка и снова попыталась вырваться, что выглядело откровенно комично – с таким же успехом крохотная мышь могла бы трепыхаться в лапах двух здоровых котов. – Все знают, что эти серые жополизы Светлого обирают простых людей, а я… – Нэя! – повысил голос Сойк, но было поздно. Агги физически почувствовал волны негодования, если не ярости, что исходили от старшего по званию храмовника. – Я вижу страшную картину, – Кейта, который наконец пришел в себя, заговорил так глухо, будто в этот миг перед ним разворачивалось крушение мира. – Темный поработил душу ребенка. Подняв руку, он указал на девчонку, но впечатления этим на нее не произвел. – Какой я, к бесам, тебе ребенок?! И какой еще Темный?! – яростно выпалила она, и, в отличие от Агги, смотреть прямо в надменную физиономию Кейты ей было ничуть не сложно. – Мне жрать нечего! Отец умер, мать как слегла, так и болеет третий месяц, а еще есть две сестры маленькие и брат, который и так… На вдохе девушка аж захлебнулась от эмоций, однако тут же скомкано закончила: – И все это пока вы, серые стервятники, жируете! – Нэя, хватит. Только хуже себе сделаешь, – устало попросил Сойк, на которого было жалко смотреть. – Куда уже хуже, – улыбка Нэи больше напоминала оскал. Агги показалось, что, несмотря на всю браваду, она недалека от того, чтобы расплакаться. Сочувствовал Агги редко, искренне считая себя слишком толстокожим для жалости. Ни нищие попрошайки, ни жалкие старики, ни грязные бездомные дети, как правило, в его сердце не вызывали жаркого отклика, разве что слабое сожаление о несовершенстве мира. Однако в девушке, не смутившейся перед лицом грозных храмовников – людей, фактически управлявших страной наравне с правящей династией, было нечто, что трогало за живое. Агги казалось, что он слышит, как тикают часы, отсчитывая недолгое время, что осталось храброй Нэе. – Ты сестра Рю? – спросил он. Задать этот вопрос можно было и позже, но, испытав неожиданную жалость к смелой воришке, Агги захотелось хоть ненадолго отвлечь от нее внимание. – Ты знаешь Рю? – в свою очередь удивился Сойк, и Кейта тоже повернулся к Агги, сверля его своим неприятным взглядом. – Мы с другом у него живем. То есть снимаем жилье. Девчонка, запала которой не хватило надолго, ничего не ответила, только, перестав вырываться, понурила голову. Но Агги и так уже понял, что не ошибся – слишком уж похожа та была на своего нескладного брата. – Их семье и правда живется непросто, – попытался заступиться за девушку Сойк. – Старый плотник скончался недавно, семья осталась без кормильца, да и с работой у нас в городе туго. Для женщин так и вовсе лишь одно занятие найдется. К слову, заслуги ее отца перед нашим храмом весьма значительны. Прекрасный деревянный алтарь он вырезал по заказу храмовников из столицы… Однако Кейта не желал слушать. Сделав едва заметный жест, чтобы Сойк замолчал, он стоял и не сводил глаз с девушки. – Это ничего не меняет, – отчеканил он. – У светлых душой, работящих и верующих в бога нашего Светлого людей тоже порой рождаются недостойные дети. Либо же бесы Темного попутали ее. Мы побеседуем с ней и разберемся, как быть дальше. Можно ли излечить эту душу, или ее ждут чертоги Темного. А пока скажи мне, ее ты видел в прошлый раз, когда обокрали храм? Кейта уставился на Агги так неожиданно, что тот едва успел захлопнуть рот и не выдать сходу правду. Он от души посочувствовал юной воришке, которой теперь предстоял суровый допрос. Ни за что на свете Агги не пожелал бы остаться с глазу на глаз с этим серым храмовником. – Нет, не ее, – как можно спокойней произнес он. Кожей Агги чувствовал направленный на него взгляд Сойка и только уповал на то, что сейчас поступает правильно. – Уверен? – доверчивость в списке добродетелей Кейты явно не числилась. – Да. Я видел парня. А это девушка. – Она в мужской одежде. Возможно, ты перепутал, – не сдавался храмовник. – Нет. Я не перепутал, – Агги выдержал его прямой взгляд и добавлять ничего не стал, припечатывая молчанием свое твердое "нет". – А ты что скажешь? – повернулся к девушке Кейта. – Ты впервые совершила это страшное преступление или храмовые пожертвования крадешь постоянно? Лишь на долю секунды Нэя взглянула на Сойка – Агги был готов поклясться, что та ищет в нем защиты, и тут же снова уставилась в пол. – Впервые, – очень тихо произнесла она. – Я не слышу. – Впервые. Поверил ли храмовник или нет, понять было сложно. Кивнув своим братьям, он пренебрежительно посмотрел на воровку, бросив: – Отведите ее под стражу, этим делом я займусь позже, – и как будто сразу потерял к ней интерес. Девушка больше не вырывалась, но Агги обратил внимание, что к выходу ее потянули грубо, чуть ли не пиная. Тем временем Кейта обратился к Сойку, сдержанно улыбнувшись: – Вот и решилась ваша проблема. Думаю, самое время поблагодарить Светлого за помощь его, - пальцы Кейты сомкнулись в защитном жесте, и Сойк с Агги тут же благоразумно повторили его. – Благодарю и вас за помощь, – Сойк даже не пытался добавить в свои слова теплоты, и никакой благодарности он явно не испытывал, но Кейту удовлетворил и такой ответ. – Теперь в храме Ратанарда восстановлен порядок. Да ниспошлет вам Светлый долгие годы процветания. – Да ниспошлет, – эхом откликнулся смотритель. Кивнув на прощание, Кейта тоже направился к выходу, и пока тяжелая дверь не захлопнулась за ним, его собеседники стояли в молчании и провожали взглядами гордо выпрямленную спину. – Спасибо, что соврал, – просто сказал Сойк, когда они остались одни. При этом смотрел он куда-то в сторону и выглядел опустошенным и даже разбитым. – Сдается мне, ей это уже не поможет, – заметил Агги. – Сделаю, что смогу, – вздохнул Сойк, хотя оптимизма в его словах не чувствовалось. – Ты сразу понял, кто ворует? – Да. По твоему описанию догадался. Хотел, чтоб ты помог мне ее остановить, если она решит удирать. Но первый помощник Верховного прослышал о кражах и посчитал нужным поучаствовать. Картина складывалась более чем ясная. Смотритель храма сочувствовал молодой воровке, сочувствовал ее осиротевшей семье и, вероятнее всего, хотел поймать ее за кражей и договориться по-хорошему. Что после вмешательства высших храмовников стало невозможно. Теперь, когда шла охота на приспешников Темного, девчонка, позарившаяся на святая святых пожертвования в храме, была обречена. Агги не знал точно, какая кара уготована для отступников Светлого, но почти не сомневался, что из застенков тюрьмы на волю сестре Рю уже не выйти. Либо прямиком на плаху, либо, что вероятнее, ее замучают раньше. – Ты спрашивал о книгах. – Что? – погруженный в свои невеселые думы, Агги не сразу понял, о чем говорит Сойк. – О книгах с преданиями из старого архива. Я вчера нашел несколько. – Отлично, – о книгах, как и о легенде, что привела его и Леду в Ратанард, Агги на время и думать забыл. – Но я не могу тебе их отдать, это храмовые ценности. Если хочешь их посмотреть и почитать, приходи сюда. Моя комната к твоим услугам. Сойк махнул рукой в сторону коморки, где перед этим они поджидали вора, и Агги поспешно кивнул: – Хорошо, спасибо. Когда можно прийти? – Когда угодно. Двери храма открыты днем и ночью. А ключ от комнаты я тебе дам. Чем Агги заслужил такое доверие, он не знал. Очевидно, выносить книги за стены смотритель не разрешил исключительно формальности ради. Быть может, Сойка расположила к нему готовность заступиться за нищую девушку, вынужденную воровать, чтобы прокормиться. А может, в той комнате, как и в самих старых книгах, не было ничего ценного, и смотритель просто соблюдал храмовые порядки. – Спасибо, – повторил еще раз Агги, на что Сойк изобразил слабое подобие улыбки. Выглядел он при этом так, словно уже не первый месяц его мучает мигрень. Идти читать книги в поисках упоминаний легенды о городе слепых Агги откровенно не хотелось. Он в принципе не слишком любил читать, да и не верил, что в данном случае от этого будет толк и что он найдет хоть что-то полезное. Что делать дальше, полагалось решать Леде. Но Леда снова пропал. Дожидаясь его вечером в мастерской, как и накануне, Агги задавался вопросом, где того носит целыми днями. Только теперь чувствовал он не беспокойство, а неслабое раздражение. Спустя несколько часов пустого хождения из угла в угол, Агги плюнул на все, накинул свой плащ и отправился в холодную ночь. В трактир он не спешил, перед этим Агги плотно поел, а торчать как перст в обществе местных было не слишком приятно. Наверняка, те опять обсуждали проповедь, а ему сегодня и так за глаза хватило и храмовников, и Светлого бога, и всего остального, с ними связанного. Во внутреннем кармане плаща он нащупал массивный металлический ключ, который дал ему Сойк, и безрадостно констатировал, что кроме храма идти больше некуда. В почти непроницаемой темноте вокруг Агги ориентировался уже по памяти. После такого солнечного дня низкие тучи заволокли небо, и лишь одинокие огоньки в некоторых окнах служили ему ориентиром. Свежевыпавший снег, тонкой подстилкой лежавший на земле, хрустел под ногами, было морозно, но при этом безветренно. – Давай, держи его! – послышалось вдруг со стороны, и за этим возгласом последовал приглушенный крик. Кого-то избивали в непосредственной близости от Агги и даже не пытались вести себя тише – помогать ближнему в Ратанарде было не принято. Отчего-то Агги даже не усомнился, что в эту минуту новые синяки получал его знакомый Рю, пускай в городе было множество жителей, и преступников среди них, возможно, больше, чем законопослушных. Просто почти в этой же части улицы накануне он повстречал именно его, избитого и в крови. Трусливая мысль пройти мимо и сделать вид, что ничего не случилось, была соблазнительна. Агги тут же вообразил, как приятно последовать ей и не встревать в переделку. Но следом откликнулась совесть, и он представил, как будет плохо засыпать, гадая, не замерзает ли где-то в сугробе Рю, без сознания и истекающий кровью. – Эй! Что тут у вас? – пока не успел струсить, громко спросил Агги у темноты. Звуки потасовки тут же прекратились, лишь слышались чьи-то тихие всхлипы. Ожидая удара или еще какой-нибудь пакости в ответ, Агги немного попятился, когда непроглядную темноту вдруг озарил слабый огонек. Источник света Агги рассмотреть толком не успел, только понял, что его невидимые противники, воспользовавшись огнивом, зажгли то ли переносной фонарь, то ли огарок свечи. После полного мрака даже столь скудного освещения было достаточно, чтобы оценить ситуацию. У невысокого забора, согнувшись и тяжело дыша, стоял Рю, а вокруг него полукругом замерли три гороподобных громилы. Теперь их взгляды были направлены на Агги, и тот почувствовал, как от слабости подгибаются колени. – А ну отвалите от него! – громко гаркнул он, рассудив, что в безнадежной ситуации лучшая защита – это нападение. – А то что? – тут же заржал один из троих. – Разберешься с нами? Один? – Вали, куда шел, стручок, – отозвался другой громила. – Целее будешь. – Я не один, – неожиданно нашел возможный выход из ситуации Агги и сделал смелый шаг вперед, который дался ему нехилым усилием – больше всего хотелось, наоборот, дать деру. – Да ну? И кто здесь с тобой? Твое слабоумие? – Со мной Светлый бог, что защитит и спасет, – торжественно произнес Агги, радуясь, что голос не дрогнул. – А за спиной моей стоят братья в чистой вере. Знаете помощника Верховного служителя? Кейта – мой добрый друг. Он сейчас в поисках отступников, что отдали душу Темному. И знаете что? Мне кажется, он ищет именно вас. Из прежнего опыта общения со столичным теневым миром Агги знал, что люди с самого дна, как правило, и самые сведущие в происходящем вокруг. Уж наверняка они знают, как зовут важных гостей, которые привезли с собой в город неприятности и лишние хлопоты. Храмовников порой боялись больше стражи: привлеки их внимание, и те вцепятся мертвой хваткой. Откупиться же от них куда сложнее. – С чего нам верить, что он твой друг? – после небольшой паузы спросил тот, кто держал фонарь. Тяжело дыша, Рю глядел исподлобья и не сводил перепуганного взгляда с Агги, но тот старался на него не смотреть. – Спросите у него сами, – Агги улыбнулся, уповая на то, что выражение его лица не слишком нервное. – Заодно расскажете, как мы познакомились. Смачно сплюнув на землю, один из громил кивнул остальным, и те поняли без слов, что тот хотел им сказать. – Сегодня тебе повезло, плюгавый, – сказал он, обращаясь к Рю, но тут же посмотрел на Агги: – А что касается тебя, добрый друг серых храмовников, мы еще встретимся. Зря ты полез в наши дела. Огонек погас так же неожиданно, как и появился. Агги заморгал, пытаясь снова привыкнуть к темноте, и выставил руки вперед, ожидая удара. Однако уже через несколько секунд понял, что в переулке они остались вдвоем – он и Рю. – Ты цел? – спросил Агги, не двигаясь с места. Теперь, когда все осталось позади, он начинал молча ругать себя последними словами. Успокоить совесть было приятно, но почему-то Агги ни на секунду не сомневался, что обещание новой встречи не было пустой угрозой. И не так уж сложно проверить, что Кейте он никакой не друг – храмовник, поди, уже и имени его не помнил. – Да, спасибо, – слабо проблеял из темноты Рю. Агги по звуку понял, что тот наконец отлепился от своего забора и подошел ближе. – Они только начали, когда ты появился. – Как тебя угораздило так вляпаться? – без интереса спросил Агги, разглядывая смутные очертания силуэта Рю во мраке перед собой. – Я у них денег занял, не хватало на еду и на лечение. – А возвращать нечем, – догадался Агги. – Я все вернул. Но они считают, что я должен заплатить за услугу. – За какую услугу? – За услугу, что они дали мне денег. С каждым днем долг растет, но я просто не могу заработать больше… Тяжело вздохнув, Агги укутался в плащ и попытался определить, где находится дорога, по которой шел, пока не наткнулся на потасовку в проулке. – Дурак ты, Рю. Кто ж у таких занимает? – только и сказал он. – Больше было не у кого, – тихо ответил тот. – Провожать не буду, – предупредил Агги. – И не надо. Я думаю, сегодня они уже не появятся. Агги тоже так думал, а еще спешил поскорее распрощаться, потому что вдруг подумал: а знал ли Рю о том, что его сестру сегодня поймали на краже и отправили в тюремные застенки? Могло оказаться, что тот об этом еще не слышал, а Агги был не тем человеком, которому нравилось приносить дурные вести. – Бывай, Рю, – бросил он на прощание и уже за спиной в очередной раз услышал чуть слышное "спасибо".