Легенда о городе слепых

Рассыпает тьма по моим плечам пепел вдохновенья, Я устал страдать, надоело ждать от небес знаменья. Я кричу во тьму, я почти уж твой – задержи мгновенье. Ты увидишь, что я живой. (с) Остаток пути до храма Агги преодолел быстро и без приключений, он вообще никого не встретил. Для опасного, считавшегося толком неподконтрольным страже города, Ратанард был подозрительно тих. Агги предполагал, что причиной тому стал визит храмовников. Грабители, воры и прочие представители низов благоразумно не высовывались, дожидаясь, когда нежеланные визитеры отправятся восвояси. В храме было холодно и почти темно. Несколько толстых свечей оставили зажженными у алтаря, их света должно было хватить до утра, но чудилось, что из каждого угла за незваным гостем наблюдали незримые призраки. От звенящей тишины хотелось прислушиваться, заранее боясь уловить чужое присутствие. Агги ускорил шаг, чтобы поскорее оказаться у комнаты с книгами, когда влево от прохода стремительно метнулась тень. От неожиданности сердце в пятки ушло, но тут же Агги одернул себя: ни один идиот не сунется с дурными намерениями в храм, когда вокруг толпы серых, кружащих в поисках предателей веры. – Я тебя видел, – сообщил Агги в ту сторону, где скрылся силуэт. – Но можешь не выходить, мне в принципе все равно. Несколько секунд никакой реакции не было, и, пожав плечами, Агги уже решил идти в комнату, где мог просто запереться изнутри, когда в темноте разобрал движение, и на свет вышел уже знакомый ему Джури. – Это вы, – как-то безжизненно констатировал он и опустился на ближайшую скамью. – Я вас перепутал с другим человеком. – Ты Сойка ждешь? – догадался Агги. – Да, его. – Зачем тогда прячешься? – Смотритель придет не раньше, чем через два часа. Сегодня у храмовников какой-то важный совет. Я думал… Это какой-то другой человек. Если бы перед ним был не мальчишка, а взрослый, Агги решил бы, что тот специально провоцирует спросить, кого же он так боится повстречать в храме. Но по потерянному несчастному взгляду своего собеседника Агги догадался, что Джури просто не подобрал правильных слов и вряд ли хотел делиться своими страхами. – Смотритель дал мне ключ от своей комнаты, – сказал Агги. – Я пришел ознакомиться с парой книг. Если хочешь, можешь посидеть со мной. "Чтобы не шарахаться от каждого скрипа", – мысленно добавил он. – Спасибо, но я лучше здесь побуду, – предложение как будто напугало Джури: Агги даже показалось, что тот чуть-чуть отодвинулся, словно ожидал чего-то недоброго. – Ну как хочешь, – не стал уговаривать он. В комнатке за алтарем было немного теплее, чем в храме, быть может, из-за ее небольшого размера и совсем крохотного окна, из которого, что удивительно, совершенно не дуло. Когда Агги зажег свечу, вокруг стало почти уютно. Усевшись за стол и отметив, что стул был очень удобным, Агги подумал, что Сойк, должно быть, проводит здесь немало времени. Он взял верхнюю в небольшой стопке книг, что смотритель заботливо оставил ему. Первые два фолианта Агги сразу пришлось отложить – они были написаны на устаревшем наречии, и, хотя язык был родным для Агги, он понимал лишь одно слово из десятка. Третья книга оказалась более читабельной, но после поверхностного ее изучения Агги понял, что речь в ней шла скорее об обычаях и традициях севера, чем о мифах и легендах. Далее последовала пара свитков, в которых Агги толком ничего не понял, а вот четвертая книга его порадовала. "Легенды бесконечных лет" – гласил заголовок, и, открыв книгу, Агги сначала поразился тому, что она была рукописной, и только потом заметил, что за заглавием следует пояснение: "Предания и сказки прекрасного севера: о том, что было когда-то, и о том, что выдумали люди". – В самый раз, – пробормотал Агги и открыл первую сказку. Читать было трудно: почерк у автора – или у человека, что скопировал книгу, – был красив, но витиеват, слишком много завитушек и петелек. Но через несколько страниц Агги приноровился, и дело пошло на лад. Первые три сказки он прочитал целиком. Это были явно вымышленные истории: о женщине в белом, потерявшей своего ребенка, чей неупокоенный дух бродил по ночам; об алхимике, призвавшем демона из чертогов Темного, чтобы тот наделил его золотом, а демон превратил самого алхимика в золотую статую; о путнике, заблудившемся в снегопаде на пустоши и увлеченном в танец снежных химер. Читать было даже интересно, но Агги подумал, что если так пойдет дальше, книгу он не осилит и за неделю. После третьей сказки Агги решил просматривать наискосок, чтобы не пропустить историю о городе слепых, если таковая найдется, когда раздался деликатный стук в дверь. – Не заперто, – ответил Агги и прокашлялся: от долгого молчания в горле пересохло. – А напрасно, – вместо приветствия сказал Сойк, заходя внутрь. – В Ратанарде по ночам неспокойно, лишний засов не повредит. – Там Джури был, ждал тебя, – сказал Агги, вставая, но Сойк махнул рукой, чтобы тот не беспокоился, и Агги снова опустился на стул. – Вот я и подумал, может, он заглянет. – Джури? – Сойк нахмурился. – Странно, я его не встретил. – Наверно, не дождался, – предположил Агги. Его догадка убедительной Сойку не показалась, он озадаченно поглядел на дверь, как будто мог видеть сквозь нее, и нахмурился пуще прежнего. – Я на минуту зашел, – сказал он Агги. – Хочу забрать кое-что. Отвлекать не буду. – Вообще-то это твоя комната, – усмехнувшись, напомнил Агги. – По идее, отвлекаю здесь я. – Ну я же сам предложил, – Сойк снял с полки несколько книг, две из них сразу вернул обратно, и перешел к следующей полке. Только теперь Агги понял, что засиделся и что ему давно следовало отправиться домой – он был не тем человеком, которому хорошо и комфортно в обществе книг. Вряд ли Сойку хотелось вести праздные беседы, но Агги решил, что с него не убудет, если он спросит. – Совет храмовников собрали из-за той воришки? – произнес он, глядя на Сойка, и тот не обернулся, продолжая просматривать книги, выбирая, какую взять с собой. – Откуда ты знаешь о совете? – только и спросил он. – Джури сказал. – Ох уж этот Джури. Сойк вздохнул, но раздражения он как будто не испытывал, да и не сокрушался всерьез, а потом устало поглядел на Агги. – Совет был назначен раньше и по другим вопросам, но в итоге только Нэю и обсуждали. Он снова отвернулся, и Агги даже спрашивать не стал, что именно решили храмовники. Все и так было понятно. – Неужели ничем нельзя помочь? – Я попытаюсь. Сегодняшнюю ночь посвящу книгам, перечитаю "Постулаты веры Светлой" и "Веления Светлого бога". Может, удастся зацепиться за что-нибудь, что пойдет в защиту бедной девушки. Тихо усмехнувшись, Агги не смог удержаться от комментария: – Рассуждаешь как чиновник, который ищет лазейку в законе. – А чем писание Светлого отличается от свода законов? В очередной раз поразившись такому своеобразному подходу к вере, Агги закрыл свою книгу и отложил на край стола. – Если бы подобное выдал не храмовник в сером, а просто горожанин, его бы уже заподозрили в симпатии к Темному, – только и сказал он, вставая. – Его Преосвященство не одобрил бы такого отношения к Божественному писанию. Наверно. – Его Преосвященство в собраниях участия не принимает, он по статусу выше таких мелочей. И как ты правильно заметил, серого храмовника в нелюбви к Светлому не обвинят. На миг Агги почудилось, что глаза Сойка улыбнулись, но лицо оставалось спокойным, и губы даже не дрогнули в улыбке. – У Его Преосвященства есть правая рука, преисполненная служебного рвения, – ляпнул в ответ Агги и тут же прикусил язык. Говорить нехорошо о храмовниках в обществе смотрителя не стоило, как бы он не был ему симпатичен. Агги уже ждал, что сейчас тот строго одернет его, но Сойк действительно был каким-то чересчур необычным служителем, он даже не подумал возмутиться. – Должно быть, тебе показалось, что Кейта слишком строг или несправедлив. Возможно, отчасти так и есть, – медленно произнес смотритель и снял еще одну книгу с полки. – Но он не плохой человек, и в нем нет зла. – Тебе видней, – хмыкнул Агги, в глазах которого Кейта если злом не являлся, то и представителем добра уж точно никак не был. – Кейта еще слишком молод и полон рвения, именно из-за этого, из-за своей слепой веры в правдивость постулатов Божественного писания он и получил сан так рано. Когда вера искренна, когда она живет в сердце, а сам служитель храма поступает, как велит писание, старшие братья не могут этого не оценить. Кейта верит умом: помнит побуквенно священные книги и не допускает ни малейшего отступления от написанных в них истинах. Но так нельзя, потому что слушать надо в первую очередь сердце и лишь после – разум. Никак не ожидавший такого романтического настроения в словах серого храмовника, Агги озадаченно приоткрыл рот, а Сойк, вздохнув, закончил: – Он не плохой человек, и однажды к нему придет понимание, где он ошибся. Главное, чтобы было не слишком поздно. Возразить Агги было нечего, а точнее – он не умел формулировать свои мысли так красиво, как это делал Сойк. Он сомневался, что Кейта, метавший молнии гнева одним своим взглядом, однажды одумается и осознает: нет принципиальной разницы, воровать из кармана прихожан или из короба с пожертвованиями, если человек и его близкие голодают. Однако Сойк верил, что прозрение его настигнет, и Агги не стал спорить. – А как ты получил сан? В смысле, в твоем возрасте? – спросил он, не особо рассчитывая на искренний ответ. Сам момент располагал к такому разговору, и Агги не был уверен, что еще когда-нибудь Сойк будет в настроении откровенничать. – Неужели я не похож на человека, который истово верует? – усмехнулся тот и тут же протянул Агги увесистую стопку книг, что держал в руках: – Можешь подержать? – Если честно, ты похож на человека, который очень вольно… Понимает Божественное писание, – попытался повежливее объяснить Агги, принимая книги из рук Сойка. Если бы не слова Леды, который назвал смотрителя Ратанарда верующим фанатиком, Агги в жизни не придумал бы, что ответить на такой вопрос. – Я считаю, что Божественное писание Светлого надо изучать и надо следовать ему, но при этом не забывать думать своей головой, – на заявление Агги Сойк не обиделся. – И поэтому тебя сослали на край света? Неожиданно Сойк рассмеялся, негромко, но искренне, и Агги отметил, что у того был приятный смех. – Так вот какое обо мне мнение у окружающих? – спросил он, весело глядя на Агги, и, когда тот пожал плечами, мол, есть такое дело, только отрицательно покачал головой. – Нет, никто меня не ссылал. Я сам выразил желание уехать подальше от столицы. Хотя ты, безусловно, прав. Не все братья в вере были рады моему обществу, и многие вознесли хвалу Светлому, когда мой дилижанс покинул Унгаву. Агги было очень любопытно, чем именно мешал Сойк другим храмовникам, но полагал, что Леда снова не ошибся, и истинно верующий серый просто мешал воровать. Лезть в храмовничьи дела было не лучшей задумкой – те, кто задавали много вопросов о власть имущих, как правило, жили недолго. И потому Агги спросил о другом. – Тогда почему ты решил уехать сюда? По-моему, не лучшее место на свете. – Однозначно не лучшее, – согласился Сойк, а потом медленно повернулся лицом к Агги. В руках он держал еще один фолиант, и Агги про себя поразился, как Сойк планирует за одну, с его слов, ночь осилить столько страниц священных книг, чтобы найти подсказку – или лазейку – для воровки, которую ждал суровый суд храмовников. О чем думал Сойк, он не знал, но тот как будто решал про себя что-то. – Мне тяжело, когда вокруг много людей, – со вздохом сказал Сойк, видимо, сделав какие-то свои умозаключения. – И я выбрал для жизни самый удаленный уголок страны. Хотя теперь понимаю, что надо было ехать не как можно дальше, а искать деревеньку поменьше. Все же Ратанард достаточно велик. Но менять что-либо уже поздно. – Мне тоже люди не нравятся, – понимающе кивнул Агги. – Но в деревеньке все равно скучно, уж поверь. – Дело не в скуке, – Сойк сделал паузу, и Агги заметил, что тот покусывает губы то ли от волнения, то ли опять решаясь на что-то. – А в чем же? На секунду прикрыв глаза, Сойк кивнул, будто согласившись с собственными мыслями, а потом произнес: – Пообещай мне, что то, о чем ты услышишь сейчас, не станет достоянием публики. От неожиданности Агги моргнул, перехватил тяжелую стопку книг покрепче и торопливо кивнул. – Хорошо, конечно. Про себя он тут же отметил, что не желает знать никаких секретов храмовников, но просить Сойка не рассказывать было поздно. – У меня тоже есть дар, Агги. Как и у тебя, – Сойк улыбнулся, но выражение его лица было откровенно несчастным. – Я уже догадался, – медленно произнес в ответ Агги, что было не совсем правдой – догадался не он, а Леда. – Дар, который ты не контролируешь. Улыбка Сойка стала еще горше, и он сделал шаг к Агги, забирая стопку книг. – Видишь, я сам себя выдал, – только и сказал он. – Да, у меня есть дар, который мне неподвластен. Это тяжелое бремя, которое я пытаюсь нести с достоинством. И тем не менее, я не выдержал – для меня оказалось непосильно чрезмерное количество людей вокруг. Поэтому я сбежал. – И что же ты умеешь? – понизив голос, полушепотом спросил Агги. Пускай после рассуждений Леды он мысленно возвращался к тому, что у Сойка может быть дар, узнать об этом было все равно удивительно. Впервые Агги видел человека такого, как он сам. – Чем-то мой дар похож на твой, – ответил Сойк, глядя в сторону. – Ты слышишь вещи, а я слышу людей. Прикоснувшись к человеку всего на несколько мгновений, я узнаю о нем практически все. Агги сам не заметил, как осторожно оперся на край стола, потому что почувствовал неожиданную слабость в ногах. Во все глаза он глядел на Сойка и отказывался верить в услышанное, пока тот, наоборот, наблюдал за ним со слабой насмешкой, прижимая к груди свои книги. – Но это же невероятно, – прошептал Агги, во рту которого мгновенно пересохло. – Странно слышать подобное от человека, который может разговаривать с вещами. По-моему, твой дар куда невероятнее. – То есть… То есть получается, прикоснувшись к любому человеку, ты можешь узнать его тайны, секреты, желания? – даже не услышал возражений Агги. – Его настоящее имя, его прошлое и… И вообще все? – Не совсем так, – Сойк поморщился, ему было непросто объяснить. – Есть свои нюансы, но в целом ты прав. Я могу не узнать каких-то мелочей или подробностей, скорее я узнаю о человеке в целом. – Что значит "в целом"? – Как бы сказать… Каждый человек – это сосуд, наполненный тьмой и светом, счастьем или ожиданием счастья, любовью или ненавистью, желаниями и мечтами. Прикасаясь к человеку, я будто вижу этот сосуд и могу сказать, чего в нем больше. А также ко мне приходит понимание, почему человек стал таким, каким он есть сейчас. Как бы вижу его прошлое и настоящее в общих чертах. – Потрясающе… – пробормотал Агги и провел ладонью по лбу. Сойк же только мотнул головой. – Это потрясает, когда смотришь со стороны. Есть ли нужда говорить о том, что я не выношу прикосновений к другим людям? Такого заявления Агги не ждал и уже хотел спросить, почему так, но успел смолчать. На секунду представив, что бы было, если бы от каждого касания к любому человеку на него обрушивались воспоминания, события многих лет, страшные и неприличные тайны, чужая боль и горе, Агги почувствовал, как неприятно взмокли ладони. Все равно что видеть всех вокруг людей обнаженными в их безобразной уродливости, грязи и старости и не иметь возможности закрыть глаза. – Полагаю, ты меня понял, – негромко произнес Сойк. Должно быть, он не хотел говорить об этом дальше, потому лишь кивнул в сторону двери: – Пойдем? Я думаю, тебе уже тоже пора. Время давно перевалило за полночь. Все еще не придя в себя от услышанного, Агги, бездумно переставляя ноги, двинулся за Сойком. Несколько минут он молчал, наблюдая, как тот запирает дверь, ловко удерживая стопку книг одной рукой. – На твоем месте я стал бы отшельником, – наконец глухо произнес он. – А я им и был, – тень веселости озарила глаза Сойка. – Именно долгие годы аскетизма убедили братьев в вере, что я не мыслю о материальном, близок к богу и заслуживаю сан, несмотря на свои молодые годы. Но как ты правильно заметил, в деревне скучно. Жить же совсем без людей в какой-то момент становится вовсе невыносимо. Намучившись от одиночества, я вернулся. – И как ты справляешься? – направившись за Сойком по проходу между скамьями, спросил Агги. – Меня утешает вера, – спокойно ответил Сойк. – Кто бы что ни говорил, но Божественное писание – мудрая и чистая книга, помогающая в трудную минуту, а вера в Светлого, даже если его нет, придает сил. Я думаю, что в каждом из нас живет бог, и самое главное – найти его в себе. Вроде бы о чем-то таком говорил Леда, но Агги не успел ухватиться за это воспоминание, потому что Сойк, обернувшись через плечо, добавил: – И само собой, я никогда ни к кому не прикасаюсь. Если же это происходит случайно, еще долгое время я чувствую себя отвратительно. Жалости к Сойку Агги не испытывал – тот просто не располагал к этому, потому что выглядел как человек, который сумел договориться с самим собой и смирился с нелегкой участью, что досталась ему. Напротив, Агги ловил себя на слабом восхищении. На месте Сойка он сам наверняка уже наложил бы на себя руки. – Не все же люди плохие, – пробормотал он под нос, лишь бы ответить хоть что-то. – Разумеется, не все. Более того, по моим наблюдениям, во многих больше света и доброй надежды, чем тьмы. Но бремя воспоминаний, прошлого, пошлых мыслей и не всегда чистых чувств непосильно тяжелое. Многие люди не могут справиться со своей жизнью. Как же простому смертному взвалить на себя еще и чужие? За дверьми храма Сойк сказал, что, если Агги живет в доме Рю, ему в другую сторону, и, коротко попрощавшись, зашагал куда-то в темноту. Всю дорогу до дома Агги шел, как оглушенный, и никак не мог до конца осознать то, о чем узнал сегодня. Агги думал о невероятном даре, которым обладал Сойк, о том, как ему живется с таким подарком и наказанием одновременно. Несмело воображал, как бы сам поступал, если бы ему досталось такое сложное умение. Однако больше всего Агги интересовал вопрос, почему Сойк поделился с ним? Отчего-то Агги даже не сомневался, что откровенничал смотритель храма далеко не с каждым. – Где тебя бесы носили? Агги и порог переступить не успел, когда Леда метнулся к нему стремительной тенью. Свет в доме не горел, потому Агги подумал, что его напарник до сих пор не вернулся, и от его неожиданного появления сердце до желудка рухнуло, а потом рвануло назад и забилось часто-часто. – Ты меня напугал, – выдохнул Агги. Леда замер перед ним, выражение его лица было не рассмотреть, и Агги попытался обойти, но тот сделал шаг в сторону, преграждая дорогу. – Я спрашиваю, где ты был? – прошипел Леда, наступая. Если бы сейчас он ударил Агги, тот даже не удивился бы. – Теперь я должен тебе докладывать? Возмущение вытеснило первый острый страх. Агги в жизни ни перед кем не отчитывался, даже его родители не отличались строгостью и в дела сына не вмешивались. Оправдываться перед Ледой, который сам постоянно пропадал неведомо где и Агги никем не приходился, он тем более не собирался. – Именно. Потому что я твой работодатель. Постепенно привыкая к темноте, Агги смутно видел, как зло блестят глаза Леды и как тот сердито сжимает губы. – Работодатель, а не хозяин, – демонстративно развел руками Агги. – Кроме того, работы для меня ты все равно не придумал. В следующее мгновение Агги почувствовал, как ледяные пальцы Леды впились ему в горло, как тот сжал с силой, но не до конца, желая удержать, а не удушить – по крайней мере, пока что. Агги не чувствовал, но почти не сомневался, что сейчас сонную артерию и руки Леды разделяет лишь тонкий слой его собственной кожи. Сердце забилось еще сильнее, Агги почувствовал, как ноги слабеют и ему становится дурно. – Не шути со мной, Агги, – голос Леды звучал почти нежно. – Ты же знаешь, что я сумасшедший. Что я сначала убью, а потом буду разбираться. Агги боялся и знал, что Леда понимает это. Его губы растянулись в гаденькой улыбке, он уже чувствовал себя победителем в этой стычке. – Ты первый, – прохрипел Агги. Драться или хотя бы отталкивать от себя Леду он не собирался – бой заранее был проигран, тот обладал куда большей силой и ловкостью, несмотря на то, что ростом был ниже. – Тебе жизнь не дорога, я смотрю, – выдохнул Леда прямо в его губы. – Ты первый рассказываешь, где тебя носило, а потом расскажу я. То, что Леда его больше не держит, Агги даже понять не успел. Мертвая хватка на горле разжалась, а в следующее мгновение Леда уже безумно хохотал, запрокидывая голову и даже не пытаясь сдержаться. Больше всего Агги хотел присесть, хоть даже на пол, ноги едва держали его. Но показать слабость он не мог. – Что ты о себе… возомнил? – захлебываясь смехом, с трудом выдавил Леда, чтобы опять захохотать. – Ты что… серьезно думаешь… что я не знаю? Агги терпеливо ждал, когда это прекратиться, и впервые радовался припадку Леды – у него самого теперь было немного времени, чтобы собраться. – У тебя тут один славный друг – его святошество храмовник-смотритель, – постепенно Леда успокаивался и говорил уже ровнее. – С ним ты и терся полночи, потому что больше просто не с кем. – Если знаешь, зачем спрашиваешь? – как можно спокойнее отозвался Агги. – И к слову, если забыл, это ты сказал попросить у него книги. Я выполнял твое поручение. Склонив голову к плечу, уже окончательно успокоившийся Леда уставился на него с веселым недоумением, как будто Агги сказал что-то забавное. Снаружи небо прояснилось, в комнату через окно проник бледный лунный свет, и лицо Леды из-за этого казалось мертвенно-бледным. – Что мне нравится в тебе, Агги, так это твоя тупая преданность, – Леда говорил так ровно, словно они обсуждали погоду. – Ты трусишь, ты ничего не понимаешь, зачем мы притащились сюда и что мне от тебя нужно. Но как послушный пони, ты все еще здесь и сделаешь то, что я скажу. – Это может измениться, – в тон ему вкрадчиво произнес Агги и запретил себе думать о том, почему на миг болезненно сжалось сердце. – Конечно, это изменится, – кивнул Леда. – Рядом со мной никого не может быть. Ты и так задержался. Агги раньше почувствовал, чем осознал, как сжал кулаки и ногти до боли впились в кожу ладоней. О чем говорил Леда, было не совсем понятно, но от его слов становилось тошно. Агги точно знал, что последняя капля упала в чашу терпения, что сейчас он замахивается для удара. Изо всех сил по этому красивому лицу, по зубам, чтобы заткнулся и никогда больше не исходил своим ядом. Желание причинить боль было таким же острым, как необходимость дышать. И потому Агги сам не понял, как вышло, что в следующий миг вместо того, чтобы наносить удар за ударом, он сжимал плечи Леды до хруста в костях и целовал его губы так, что не хватало дыхания. Ногтями Леда скребнул по его спине – Агги все еще был в плаще, который даже не подумал снять и о котором не подумал и теперь. Леда всегда просто позволял ему делать что угодно: отвечал, но без отдачи, просто подставлялся и делал ответные движения, когда это было нужно. Всегда, но не сейчас. Он сам сдернул плащ с Агги – тот упал под ноги. Пальцы Леды впились в его спину, едва ли защищенную тканью рубашки, тогда как зубами Леда почти до боли прикусывал его губы. От аромата проклятого мыла, которое Агги уже почти ненавидел, за которым невозможно было услышать запах кожи, волос Леды, от пережитого страха, от злости и от возбуждения Агги качало, кружилась голова, и он цеплялся за Леду так, словно тот был последней соломинкой между реальностью и безумством, в которое Агги проваливался. Леда запрокинул голову, и Агги впился очередным поцелуем, больше похожим на укус, в его незащищенное горло, и сам же застонал от невозможного удовольствия, пока руками сдирал с него рубашку, не заботясь о ее сохранности. Агги было плевать на все, он сам не мог понять, где напряжение сильнее – в его члене или в сердце, которое, казалось, вот-вот лопнет. И он едва ли заметил, как Леда, до этого непривычно отзывчивый, вдруг замер и перестал отвечать. Стискивая в своих руках так, что на белой коже наверняка оставались синяки, целуя уже обнаженное плечо Леды, Агги опустил одну руку на его ягодицы, прижимаясь своим пахом к его. Он не сразу понял, что произошло, когда Леда оттолкнул его с такой силой, что по инерции Агги отшатнулся на несколько шагов назад. – Руки свои убери! Волосы упали на лицо Леды, и Агги готов был поклясться, что того трясет, пока сам он, часто дыша и борясь с внутренней дрожью, отказывался верить в то, что почувствовал на какое-то мгновенье. – Лапы прочь, слышал меня?! Он мог бы ответить, что и так его не трогает, но вместо этого Агги только сглотнул и развел в стороны руки, будто демонстрируя собственную беззащитность. Леде как будто было трудно дышать, как будто к его горлу подступала истерика, и он уже не справлялся. Он явно хотел сказать что-то, но не хватило то ли воздуха, то ли сил. И прежде чем Агги успел опомниться, Леда метнулся к выходу, с силой хлопнув за собой дверью. Обессиленно опершись на стоявший рядом плотничий стол, Агги шумно выдохнул и закрыл глаза. Возбуждение медленно отступало, кровь в ушах бухала уже не так тяжело и громко, пока все свои силы Агги направил на то, чтобы выровнять дыхание. Если бы не дикая реакция Леды, не его абсурдный внезапный побег, Агги решил бы, что ему просто показалось. Но сейчас он был готов поклясться, что в тот момент, когда прижал Леду к себе, он отчетливо почувствовал его возбуждение. Впервые в жизни. Агги проснулся от ритмичного скребущего звука и в первые секунды не мог сообразить, что происходит. Вроде бы была глубокая ночь, он лишь на мгновение закрыл глаза, и вот уже настало утро. В окно лился солнечный свет, в лучах плясали пылинки, а Агги, даже не раздетый, лежал на своей кровати. С усилием оторвав голову от подушки, он сел и протер глаза. Состояние было таким, словно его самого пинали ногами. Агги едва ли представлял, сколько проспал, но, как ни крути, получалось, что очень мало. Внизу, на первом этаже мастерской, Леда точил нож. Агги уже был знаком этот звук – его напарник мог до бесконечности заниматься своим оружием, полировать и затачивать. Ножей и кинжалов, побольше и поменьше, у Леды было немало. Своими глазами Агги видел шесть или семь, но полагал, что в многочисленных потайных карманах Леды их скрывается куда больше. Тяжело вздохнув, он поднялся и начал спускаться вниз по лестнице. Сердце сжимал страх, но оттягивать разговор было бессмысленно. Леда с его тонким слухом не мог не заметить, что Агги проснулся. Ступени скрипели под ногами, пока он шел вниз, и Леда, сидевший на своей кровати и оттачивавший самый длинный из своих ножей, даже головы не поднял, пока Агги не приблизился вплотную и не остановился напротив в нескольких шагах. – Доброе утро, Агги, – вскинув голову, насквозь фальшиво улыбнулся Леда. – Как спалось? – Когда ты пришел? – проигнорировал вопрос Агги. Прошлой ночью после того, как Леда вынесся прочь из дома, Агги прождал какое-то время, полагая, что без теплой одежды тот все равно вскоре вернется. И только через час, уже обеспокоившись, Агги начал искать и не нашел его плащ. Очевидно, вещи Леды были в небольшой прихожей, и ушел тот в неизвестном направлении собранный и одетый. Теперь он мог не появляться и вовсе несколько дней, пока Агги, раздираемый противоречивыми чувствами, гадал, как поступать дальше. Что точно не имело смысла, так это отправляться на поиски – в непроглядной темноте он не нашел бы даже следов своей пропажи. – Пришел, когда ты уже дрых, – ответил Леда и, опустив голову, невозмутимо продолжил заниматься своим делом. – Я долго тебя ждал, – зачем-то сообщил Агги его растрепанной макушке. Чем дальше, тем быстрее вымывалась черная краска, и теперь были хорошо заметны светлые корни порядком отросших волос Леды. – Это так мило, – равнодушно бросил в ответ тот. – Сейчас ты отложишь свой проклятый нож, и мы поговорим, – медленно и как можно спокойнее произнес Агги, стараясь не выдать раздражения раньше времени. Как и накануне, заносчивое поведение Леды моментально поднимало в его груди волну гнева пополам с досадой. – Не о чем говорить. Ничего не случилось. В какой-то момент Агги показалось, что сейчас он не выдержит и начнет хохотать, как это делает Леда. Тот словно заразил его, и Агги физически чувствовал, что ему хочется залиться безумным смехом. Может, от этого действительно становится легче? – То есть говорить со мной ты не хочешь? – Агги сжал зубы до боли в челюстях, но видеть этого Леда не мог, так как упрямо смотрел только на нож. – Разумеется, нет. О чем можно говорить с тобой, болваном? "Три, два, один", – скомандовал себе Агги, как перед прыжком в воду. Когда ночью он мысленно подбирал слова для этого разговора, он понимал, что потом обратной дороги не будет, а учитывая темперамент Леды и его любовь к холодному оружию, возможно, не будет и самого Агги. Но при этом он так же знал, что, если смолчит снова и не внесет ясность, жить дальше тоже не сможет. – Тогда я буду говорить сам, – хотелось скрестить руки на груди, но Агги подумал, что этим покажет свой страх и уязвимость. – Я многое о тебе понял, Леда, еще давно. А вчера лишь убедился в своих догадках. Точило с противным звуком скользило по блестящему лезвию с тонким, как у шпаги, концом. Движение рук Леды завораживало, но Агги приказал себе собраться и вообще не смотреть на них. – В юности, а может, даже в детстве над тобой совершили насилие, – слова Агги тоже подбирал заранее и долго, чтобы не бросить в лицо все прямо, как оно есть. – Более того, я подозреваю, что его совершали неоднократно. Я долго гадал, что же с тобой случилось, а потом вспомнил, как прошлой весной ты притащил ко мне книгу, чтобы я подслушал ее воспоминания. Потом мы сидели в трактире, и я сказал, что никогда не бывал в публичных домах. После этого ты сам потащил меня в койку. Если бы можно было замерить по часам, сколько Леда тратил секунд, чтобы провести по клинку в одну сторону и вернуться обратно, Агги узнал бы, что тот ни на миг не сбился. Он как будто и не слышал, о чем говорил Агги. – Я никогда не ходил в бордели, потому что знаю – далеко не все туда попадают по доброй воле, многих там удерживают силой или угрозами, а я не насильник, – продолжил Агги. – Похоже, именно это тебя и подкупило в тот день, и ты позволил… В общем, ты не был против. Тогда я сложил два и два и предположил, что в свое время ты тоже попал в такое место. Даже не сомневаюсь, что ты был очень красивым ребенком. А быть красивым и слабым в наше время смерти подобно. Когда Агги представлял себе этот разговор, он думал, что к этому моменту, вполне возможно, из его сердца будет торчать нож. По-хорошему, не стоило начинать откровенничать, пока Леда держал оружие в руках. Но отступать было уже поздно. – Если я хотя бы отчасти прав, это многое объясняет, – после небольшой паузы, произнес Агги. – У тебя почти нет шрамов, хорошие зубы, и ты здоров. Если бы ты жил на улице, наверняка выглядел бы и чувствовал себя куда хуже. Да даже если бы происходил из обыкновенной семьи и жил с родителями где-нибудь в деревне. А в дорогих борделях о… о своих людях заботятся… Чуть не сказав другое слово, Агги осекся, и именно в этот момент руки Леды замерли, однако головы он так и не поднял. – Это же могло бы объяснить твое постоянное желание отмыться, а также то, что ты никого не желаешь. Если бы дело было в болезни или в каком-то изъяне, ничего не помогло бы, разве что хороший лекарь. Но после того, что было вчера, я понял, что проблема в твоих чувствах. Видимо, ты просто ко мне привык, и потому… Чтобы сократить расстояние между ними, Леде понадобились доли секунды – Агги вздохнуть не успел, когда почувствовал, как острый кончик только что наточенного ножа больно кольнул его под подбородком. И когда сердце пропустило удар, он закрыл глаза и тихо выдохнул, приказывая себе успокоиться. Именно такого поведения от Леды он и ждал, теперь же не стоило лишний раз дергаться. – Удивительное открытие. Оказывается, ты, Агги, думать умеешь. Глаза Леды, и без того очень темные, сейчас казались вовсе черными. Не моргая, он смотрел в упор, а его губы и ресницы чуть заметно подрагивали, выдавая, что спокойствие, которое хотел демонстрировать Леда, было наигранным. – Потом я подумал о сумасшедшем, который убивал мальчиков и которого ты с моей помощью выследил прошлым летом, – голос подвел, теперь он звучал тише и не так уверенно, но останавливаться Агги не собирался. – Я не знаю, как все связано, но я практически уверен, что об этом человеке ты узнал тоже не просто так. Ты встречался с ним раньше. Быть может, когда ему не удавалось найти новую жертву, он приходил в бордель, чтобы хотя бы частично воплотить свои больные фантазии. Леда больше не угрожал, он не менялся в лице, но Агги ощущал, как усиливается давление на нож. И когда почувствовал, как щекотно по шее потекла первая капля крови, испугался всерьез. Наверняка, он побледнел, а его ладони похолодели и взмокли. – Еще не поздно заткнуться, Агги, – тихо произнес Леда. – Так и быть, я сделаю вид, что ничего не слышал. – А мне и сказать больше нечего, – Агги изо всех сил старался стоять смирно, пускай инстинкт самосохранения кричал о том, что надо бежать. – Разве что только о том, что я догадываюсь, зачем мы приехали в Ратанард. Ты снова мстишь, Леда. Ты приехал кого-то наказать, пусть я и не знаю кого. Поэтому ты и волосы покрасил в неприметный черный, чтобы меньше обращали внимание… Сглотнув, Агги замолчал, невольно отмечая, что Леда смотрел на него и как будто не видел. Его взгляд стал отрешенным, словно Агги превратился в пустое место, и слова, что он говорил, не достигали его слуха. Оттого было только страшнее, что в это время нож в руках Леды упирался в его шею. – Опиши нашего заказчика, Леда, – Агги облизнул свои сухие губы, но по-прежнему не отступал и не шевелился. – Ну же, какой он? Он стар, молод? Толстый, высокий, лысый – какой он? Его не существует Леда, потому что твой заказчик ты сам. – Хватит. Голос Леды показался незнакомым, хотя произнес он одно только слово. Напряжение звенело в воздухе, звенело в ушах, отдавалось в каждом нервном окончании. Агги понял, что, если выйдет живым из этой комнаты, просто рухнет на пол без сил и проспит не меньше суток. – Думаешь, ты бессмертный, Агги? – губы Леды скривились в ухмылке, которая была по-настоящему жуткой. – Неужели ты не понимаешь, что после всего этого я просто не могу тебя не прирезать? Его слова звучали буднично и просто – так можно было говорить лишь об очевидной истине, вроде той, что солнце встает на востоке или что если стоять под дождем, промокнешь. Глядя в лицо Леды, Агги понимал, что обратный отсчет пошел на секунды и что, если он не сделает хоть что-то, Леда действительно его убьет за то, что догадался. За то, что если не все, то очень многое понял действительно верно. Не закрывая глаз, Агги призвал на помощь всю свою выдержку и заставил представить как наяву единственное светлое воспоминание, что у него было о Леде. Ночь, темная мастерская, он сам спящий и Леда, который берет одеяло и торопливо укрывает его, а потом уходит так быстро, словно стыдится своего поступка. Должно быть, что-то изменилось в лице Агги, потому что как в зеркальном отражении переменилось и выражение лица Леды. В его глазах отразилась тень удивления – лишь на секунду, но Агги воспользовался ею. – Не прирежешь, – тихо сказал он. Собственная правая рука показалась ему очень тяжелой, когда он поднял ее и, осторожно сжав пальцами лезвие, отвел его в сторону. До последнего он думал, что не получится, что сейчас Леда возьмет себя в руки и нанесет удар, не обязательно в горло, но, может, в живот или в сердце. Агги не успеет защититься и, скорей всего, умрет мгновенно, не почувствовав боли. Но этого не произошло. Леда так и остался стоять на месте, сжимая пальцами опущенной руки клинок, когда Агги, подхватив свой плащ, вышел за дверь. Оглядываться он не стал, но почему-то подумал, что Леда так и стоит, глядя в одну точку перед собой.