Легенда о городе слепых

И никто ничем не обязан, Никому ничего не должен, И ты не был ко мне привязан, И, наверное, я к тебе тоже. (с) Понимание опасности, которой он чудом избежал, к Агги так и не пришло. Он бездумно шел вперед по улице, ничего не замечая, не видя и не слыша, и опомнился, лишь когда вокруг стало многолюдно, а до площади оставалось не больше сотни шагов. Остановившись, Агги на секунду закрыл глаза и выдохнул через стиснутые зубы. Чувствовал он себя паршиво, желудок крутило от пережитого напряжения и невыносимо болела голова. Однако Агги все равно не сожалел о том, что наговорил Леде. Чувство пустоты в груди было лучше, чем то, что он испытывал прежде. Переведя взгляд в сторону, Агги вдруг увидел свое отражение в окне ближайшего дома и отметил, до чего же плохо он выглядел. Кое-как пригладив пятерней растрепанные волосы, Агги натянул на голову капюшон и провел рукой по своей шее. Кровь подсохла, он так и не вытер ее, а царапина, оставленная кончиком ножа, неприятно саднила. Если бы Леда надавил чуть сильнее, он в мгновение ока перерезал бы ему горло. И никто никогда об Агги даже не вспомнил, и никто его не искал бы. От двойственного чувства – осознания, что надо бежать куда глаза глядят, и при этом от невыносимого желания вернуться, встряхнуть Леду за плечи и потребовать не делать так больше, Агги хотелось орать. Самым смешным было то, что он даже не мог сформулировать, чего именно потребовал бы от своего напарника. О чем просить его? Стать наконец нормальным? "Вляпался ты, брат", – одними губами произнес Агги, напоследок взглянув еще раз на свое отражение в стекле, и направился к площади. По доносившемуся оттуда шуму, голосам и общему гулу, Агги понял, что проповедь еще не началась. Остановившись недалеко от деревянного помоста, служившего сценой для Его Преосвященства, Агги с горькой иронией подумал, насколько бессмысленным стало его существование – даже пойти некуда, кроме как на проповедь очередного чокнутого фанатика Светлого бога. Даже когда он коротал одинокие вечера в Маарте, в жизни и то было больше смысла – по крайней мере, у Агги хотя бы имелась работа. Оглядевшись по сторонам, он заметил топтавшихся у ступенек на помост храмовников. Они заметно нервничали, кто-то всматривался в толпу, другие переговаривались с тревогой. Даже не зная, что произошло, Агги сразу догадался: Его Преосвященство опаздывал, и братья в вере понятия не имели, куда тот запропастился. Кейта был мрачнее тучи, но в отличие от остальных не выглядел взволнованным, скорее Агги сказал бы, что тот был зол и бесконечно утомлен. Скрестив руки на груди, он смотрел в землю и сжимал губы. Выглядел Кейта откровенно неважно, словно страдал от несварения и зубной боли одновременно. Сойк стоял чуть поодаль и в общих переживаниях участия не принимал. Агги видел его со спины, смотритель храма Ратанарда разговаривал с кем-то, и, когда толпа немного расступилась, понял, что его собеседником был Рю. Даже на таком приличном расстоянии Агги отметил, до чего красные глаза у его знакомого. Рю говорил много и торопливо и теребил свои пальцы, неосознанно заламывая. А Сойк что-то вкрадчиво отвечал ему и кивал головой, успокаивая. В какой-то момент он поднял руку, желая в утешение сжать плечо Рю, но в последний момент опомнился и не сделал этого. Жест, который прежде Агги даже не заметил бы, теперь, после открывшейся ему правды, приобрел новый смысл. О чем шла речь, Агги тоже догадывался. Судьба сестры Рю до сих пор не была решена, либо же, наоборот, серые определились с ее приговором. Так или иначе, шансов у девушки не было. Дожидаться, когда белый храмовник соизволит явиться и начнется проповедь, Агги не хотел – слушать религиозные бредни он был не в настроении. И уже когда уходил с площади, отчетливо почувствовал, что на него смотрят. Как будто невзначай Агги обернулся, сделав вид, что высматривает кого-то. Знакомых лиц вокруг он не увидел, но ощущение чужого присутствия не отпустило, чей-то взгляд сверлил его спину между лопаток, и Агги мог поклясться, что это не мнительность и что ему не мерещится. Он не знал, хочет он или боится, чтобы этим незримым наблюдателем был Леда. В бесцельном хождении по городу прошел весь его день, вечер же Агги провел в их временном жилище и хотя не ложился до глубокой ночи, Леду так и не дождался. Не появился тот и наутро, и Агги не имел представления, как ему на все это реагировать и как поступать дальше. То, что Леда не избегает его, Агги даже не сомневался. Много чести ему, чтобы этот сумасшедший головорез, который даже Темного не боялся, отказался от отдыха и сна в своей постели, от излюбленного купания просто потому, что сцепился с Агги. А стало быть, он был занят, и Агги даже гадать не брался, чем именно. Ратанард был относительно мал, но при этом достаточно велик, чтобы один человек в нем запросто затерялся. От нечего делать Агги пошел в храм, где в утренние часы было пусто, потому что все местные в очередной раз слушали проповедь. Усевшись на скамью, ближайшую к алтарю, Агги вздохнул и попытался собраться с мыслями. Давно пришло время решить, как поступать дальше с Ледой, как быть с этим нелепым заказом и не пора ли ему просто плюнуть на все и уехать в Маарт – или еще куда-нибудь, как он планировал еще осенью. Интересно, Леда будет его искать, если сейчас Агги сорвется и исчезнет в неизвестном направлении? Скорей всего, теперь уже нет, но Агги почему-то не испытывал ни капли радости от возможного освобождения. В храме было холодно, погода вновь испортилась, снаружи с серого неба постоянно срывался мелкий колючий снег, а от сквозняков ветер завывал под невысокими сводами. Собраться с мыслями у Агги не получалось, он поглаживал деревянную скамью ладонью и уже через четверть часа почувствовал, что от неподвижности продрог до костей, у него замерзли и ноги, и руки. Пора было менять место расположения, и, если бы Агги было куда податься, он давно ушел бы, однако никто и нигде его не ждал. "Как Джури выдерживал на таком холоде?" – спросил себя Агги, припомнив, как двумя днями ранее столкнулся ночью с мальчишкой буквально на этом же месте. Тогда Джури устроился на той же скамье, что и Агги сейчас, и ждал Сойка. Вот только не дождался – тот пришел слишком поздно. Агги не отдавал себе отчета, зачем решил посмотреть, что тогда произошло с Джури, ведь скорей всего он просто устал коротать время в одиночестве и отправился домой. Но все равно прижал ладонь к скамье и закрыл глаза. Свой вопрос Агги сформулировал недостаточно четко, и перед глазами он увидел самые последние воспоминания мебели, правда, в обратном порядке. В рассветных сумерках в храме появился Сойк: он подошел к кафедре, забрал молитвенник, и ушел. Потом картинка померкла, и следующее, что увидел Агги, это храм глубокой ночью, когда густую темноту вокруг рассеивал свет двух свечей. Фитиль одной из них изрядно коптил, а потом, коротко зашипев, утонул в воске. Агги уже хотел воссоздать в памяти образ Джури и попросить показать его, когда в полумраке прямо перед Агги – то есть перед скамьей, на которой он сидел – возник силуэт. Сначала Агги понял только то, что это был храмовник – длинная ряса выдавала его. Прийти сюда посреди ночи, кроме Сойка, вряд ли кто-то мог, и Агги даже не удивился его появлению. Но тут человек сделал несколько шагов к алтарю, и с удивлением Агги узнал в нем Кейту. Зачем правой руке Его Преосвященства бродить по ночам, Агги даже представить не мог и потому с неподдельным любопытством решил поглядеть, что будет дальше. Кейта стоял к нему спиной, но Агги не сомневался, что это именно он – таких светлых волос здесь больше ни у кого не было. С минуту он просто не двигался, а потом случилось неожиданное. Рухнув на колени прямо на каменный пол так, что Агги передернуло от характерного стука, Кейта согнулся и лбом едва ли не уткнулся в пол. С раскрытым ртом Агги наблюдал, как серый храмовник, скрючившись, заходился то ли в плаче, то ли в болезненном припадке. И не сразу Агги расслышал, что тот бормочет что-то. Разорвав связь со скамьей, Агги решительно подошел к алтарю и опустил руку на его резную поверхность, чтобы тут же закрыть глаза и воссоздать только что увиденную картину в воображении. Алтарь находился куда ближе к месту действия, и теперь Агги увидел, что Кейту вовсе не колотило в конвульсиях, он действительно безудержно рыдал. Лишь на секунду он поднял голову, и Агги увидел его мокрое от слез лицо. А потом тот снова уткнулся в пол и горячо зашептал что-то. – Не попусти на меня, Светлый отец мой, искушение, не позволь довериться речам лживым, речам злым и вражьим, – расслышал Агги и понял, что Кейта читал молитву. – Услышь меня, отец Светлый, в горе ужасном молящего тебе. Ниспошли благодать твою, утешь и помоги мне, немощному пред величием твоим. Не позволь сбиться с пути твоего, единственно истинного, не позволь усомниться в правде, что знал я всю жизнь. Потому что всего этого, всего, что я узнал в проклятом городе, не может быть, не может быть, не может… В какой момент закончились слова молитвы, и Кейта заговорил от себя, Агги не понял точно и решил пересмотреть воспоминание еще раз. Поверить в увиденное сразу не получалось. Несчастный, раздавленный, захлебывающийся слезами человек, которого показывали Агги предметы в храме, никак не мог быть холодным грозным храмовником, смотревшим на юную воровку, как на мусор под ногами, и торжественно произносившим красивые слова перед выступлением Его Преосвященства на площади. Тут же Агги вспомнилось, как горячо Кейта ругался с кем-то у трактира в первую ночь их с Ледой приезда в город. В жизни серого храмовника кипели нешуточные страсти, и пускай они не касались непосредственно Агги, простое человеческое любопытство мешало махнуть рукой и забыть. "Еще раз", – мысленно попросил Агги, поглаживая пальцами приятную на ощупь фигурную резьбу деревянного алтаря. И когда белая пелена перед глазами начала рассеиваться, Агги вдруг услышал странный звук, будто кто-то хлопает в ладоши, а за этим последовал смех. Две реальности наложились одна на другую, голову Агги сжало стальным обручем, и, не сдержав стона, он вынырнул из воспоминания. Чего он действительно терпеть не мог, так это когда его отвлекали от разговора с предметами – ощущения были отвратительными и болезненными. – Браво, браво, – издевательски протянул Леда, который стоял, опершись на спинку той самой скамьи, на которой перед этим сидел Агги. – Не сомневался, что найду тебя именно здесь. Однако не думал, что ты теперь развлекаешься подглядыванием за святошами. – Я не развлекаюсь, – ответил Агги и прижал пальцы к вискам, в которых все еще пульсировала боль. – Ты бы сразу в храмовый сортир пошел – полагаю, там картины поинтереснее. Или в опочивальню. Поверь, у храмовников там вовсе не так скучно, как должно быть по указу их Светлого божества. Хотя, быть может, ты там и так уже побывал? – Никогда не отвлекай меня, когда я говорю с предметами, – проигнорировав тираду Леды, выдохнул Агги и поднял на него взгляд. В ответ тот улыбнулся шире и еще неприятнее. – А то что? – с вызовом спросил он. – А то у меня взорвется башка. – Не страшно. В ней все равно ничего нет, – невозмутимо пожал плечами Леда. Как и всегда в подобных случаях, боль, хоть и острая, отпускала достаточно быстро, и вместе с этим к Агги возвращались его чувства и эмоции. Желание придушить Леду или хотя бы как следует ему врезать было для Агги не ново, потому он уже знал, как справиться с собой. Сжав зубы и понадеявшись, что Леда не заметит его внутренней борьбы, Агги как можно ровнее спросил: – Зачем ты пришел сюда? – Ну это же храм самого Светлого бога, двери которого открыты для всех и каждого. Может, я ищу пристанища и знамения? – Не ерничай, – устало попросил Агги. – Как скажешь. Все для тебя, – Леда развел руками, будто предлагал Агги целый мир, а после этого опустился на скамью, закинул ногу на ногу и сложил ладони на коленях. По его самодовольному виду Агги сразу понял, что не порадуется тому, что услышит. А еще ему почему-то казалось, что Леда переигрывает и не так уж беззаботна его фальшивая улыбка. – Зачем ты здесь? – повторил вопрос Агги, внутренне подбираясь, и Леда церемонно кивнул: – Спасибо, что поинтересовался. Я пришел тебя уволить. – Что? – надо было молчать, но Агги так растерялся, что произнес вопрос вслух. – Что слышал, – Леда был явно доволен его реакцией. – Меня от тебя тошнит, поэтому проваливай. Несмотря на то, что в работе ты оказался совершенно бесполезен, а заплачу тебе, сколько обещал. Расчет получишь через месяц, максимум через полтора, когда я разберусь здесь со всем и вернусь на юг. Из всех возможных вариантов развития дальнейших событий Агги почему-то ни разу не предположил, что дело может принять такой оборот. Он даже не пытался совладать со своим лицом, просто смотрел на Леду и не верил своим ушам. – Ой, ну хватит, – Леда презрительно фыркнул, и улыбка наконец сошла с его лица. – Не надо смотреть на меня так, будто я тебя из дома выгоняю. Тебе же самому тут не нравилось. Все, свободен. Катись отсюда сегодня же. В одночасье стало вдруг совершенно неважно, как он будет выглядеть и что подумает о нем Леда. Сохранять невозмутимый вид и одновременно думать было слишком сложно – Агги вообще не представлял ни что говорить, ни что ему теперь делать. И если Леда видел его растерянность, даже если выглядел Агги откровенно несчастным, плевать он на это хотел. – Ты притащил меня на край света, хотя я и говорил, что от меня толку не будет, а теперь отправляешь назад? – только и спросил он. Голос был чужим и звучал неприятно глухо. – Ну вот видишь, ты был прав, – с самым невинным видом кивнул Леда. – А я ошибся. Не надо было тебя приглашать. Отправляйся домой, а деньги получишь, как только я вернусь. Постоянно с собой столько золота не таскаю, уж прости. Поднявшись на ноги, Леда кивнул в знак прощания и развернулся, чтобы уйти. – Я никуда не уеду. Слова опередили мысли и прозвучали неожиданно твердо. Только через секунду Агги понял, что озвучил то, о чем уже несколько минут орало все его естество. Не далее, чем полчаса назад, он сам размышлял, как разумно было бы уехать, но теперь Агги совершенно позабыл об этом. Леде же не понадобилось и секунды, чтобы обернуться и зло прищуриться. Капюшон скрывал его лоб и опускался почти на самые глаза, из-за чего взгляд казался угрожающим. – Что ты сказал? – тихо спросил он. – Что я никуда не уеду. Агги уже ждал, что тот сейчас начнет размахивать лезвием очередного ножа перед его носом, но Леда стоял и не шевелился. Быть может, он не верил в такую дерзость. – Ты, кажется, не понял, Агги, – свистящим полушепотом, от которого мороз по коже шел, произнес он. – Это не просьба и не предложение. Это приказ. – Кто ты такой, чтобы мне приказывать? – в тон ему ответил Агги и сделал шаг навстречу, чувствуя себя от этого символического наступления чуть смелее. – Если тебе не нужна моя помощь, так тому и быть, мы больше не работаем вместе. Но откуда тебе знать о моих намерениях? Может, я решил остаться в Ратанарде просто так. Резко вскинув голову, Леда уставился на Агги с такой неприкрытой яростью, что тому стоило немалого усилия не попятиться. Даже ноздри Леды чуть дрогнули, а от того, как он сжал зубы, заходили желваки. – И какого беса тебе здесь оставаться, Агги? – прошипел он. – Что за интерес у тебя тут? – Мне тут понравилось, – с истеричной веселостью выплюнул в ответ Агги. – Всегда мечтал жить у моря. От понимания, что он впервые выбил Леду из колеи, было одновременно хорошо и страшно, как будто он шел по канату над пропастью. Жутко и смертельно опасно, но дух захватывает вовсе не от ужаса, а от восхищения. Агги понимал, что сошел с ума, но в этот миг ему было все равно. Остатки душевного здоровья он растерял еще тогда, когда впервые согласился помогать этому умалишенному. – Ты уедешь, Агги, – голос Леды звенел от напряжения, и он сам не замечал, как повышал его. – Ты уедешь, потому что если завтра ты все еще будешь здесь, то навсегда здесь и останешься. В сырой земле. Я лично об этом позабочусь – сделаю своими руками. – Тогда я точно остаюсь. Из твоих рук все что угодно. Казалось, что на каком-то другом подсознательном, невидимом глазу уровне между ними бьют молнии и гремит гром. Страх, который подъедал Агги где-то на периферии, исчез бесследно, и теперь он испытывал дикую смесь отчаяния и возбуждения. Понимание, что от этого человека он уже никуда не денется, даже не стало для Агги неожиданностью, а неизбежным приговором, о котором он догадывался уже давно. – Храм Светлого бога не лучшее место для выяснения отношений, – вдруг услышал Агги со стороны и не сразу сообразил, кто это говорит. Леда, который смотрел в упор на него, не моргая, медленно обернулся, и только после этого опомнился и сам Агги. Чуть поодаль, на расстоянии десятка шагов от них стоял Сойк и с невозмутимым видом наблюдал за развернувшейся перед ним сценой. – Доброе утро, – запоздало поздоровался Агги. – Извини, не заметили тебя. – Это я понял, – кивнул Сойк. Как обычно, он казался очень спокойным, бесстрастным, словно в его душе был вечный штиль. Сойк поглядывал то на одного гостя, то на другого с добродушным ожиданием, и Агги вдруг вспомнил, как несколькими днями ранее на утренней молитве догадался, что Сойк и Леда знакомы. Он был практически убежден в этом, но теперь в один миг уверенность померкла. По змеиному выражению глаз Леды невозможно было ничего понять. Он смотрел на Сойка так же, как и на всех вокруг: одновременно равнодушно и с пренебрежением, не забывая при этом неестественно улыбаться. На открытом лице Сойка не отразилось ни тени узнавания, и тут Агги с опозданием вспомнил о приличиях. – Это Леда, – представил он своего спутника. – Мой друг, мы путешествуем вместе. А это Сойк, он смотритель храма. – Приятно познакомиться, – вежливо улыбнулся Сойк. Если он и притворялся, что не знал Леду, то получалось у него отменно, актер лучшего театра позавидовал бы такой выдержке и игре. – А мне как приятно, – приторно протянул Леда. – С удовольствием познакомился бы поближе, но как жаль – я уже ухожу. – Мы оба уходим, – вставил Агги и, теперь обращаясь только к Сойку, добавил: – Прости за балаган. Мы немного увлеклись. – Ничего страшного. Бог Светлый любит своих детей таких, какие они есть, приемлет их чувства и выражение чувств. – О да, Светлый – он такой, – невежливо фыркнул Леда и, не попрощавшись, рванул к выходу. Все, что произошло после, заняло от силы несколько секунд, Агги даже с места двинуться не успел. – Господин смотритель! – окликнул кто-то от дверей храма как раз в тот момент, когда Леда быстро шел по узкому проходу мимо Сойка. Тот обернулся на зов, сделав каких-то полшага в сторону, но этого хватило, чтобы несущийся так, словно за ним гнались, Леда задел его плечом. Сойк оступился, неловко взмахнул правой рукой, пытаясь удержаться за спинку одной из лавочек, но не успел и однозначно упал бы, если б в этот момент Леда не схватил его левую руку своей. Вряд ли его волновало, растянется ли очередной из храмовников на полу или нет, сделал он это неосознанно и не успев подумать. – Осторожнее, – грубовато бросил Леда, тут же выпуская ладонь Сойка из своей, и даже не обернулся, продолжив свой путь к дверям. Только тут Агги понял, что перестал дышать. На негнущихся ногах он направился к Сойку, который как стоял на месте, так и продолжал стоять, не двигаясь. – Господин смотритель! – опять позвал с улицы какой-то мужчина. – Тут три ящика свечей для алтаря подвезли. Где поставить? На Сойка было больно смотреть – его лицо стало белее мела, на висках выступила испарина, и он так тяжело дышал, будто перед этим бежал в гору не меньше пары миль. Агги остановился прямо перед ним и нервно сглотнул. – Оставьте у входа, – бросил он через плечо, лишь бы незнакомец отвязался. Все так же задыхаясь, Сойк закрыл глаза, и Агги почудилось, что тот сейчас потеряет сознание. Он хотел поддержать его, но вовремя опомнился и даже руки за спину спрятал, чтобы не забыться и не прикоснуться случайно. – Лучше присядь, – посоветовал он, и Сойк, кивнув, послушался. – Светлый боже, как же так… – пробормотал он настолько невнятно, что Агги с трудом разобрал слова. Переступая с ноги на ногу, он оглянулся через плечо на дверь и попытался решить, что ему сейчас делать. – Послушай, – торопливо начал он, присаживаясь на корточки перед Сойком, словно тот был ребенком. – Мне сейчас очень надо догнать его. Ты как? Нормально? В ответ храмовник кивнул, но Агги не был уверен, что тот правильно понял вопрос. – Послушай, – повторил он снова и нервно облизнул губы. – Я догадываюсь, что ты там увидел. Я… Я его немного знаю и понимаю, что ты сейчас в ужасе, но я тебя очень прошу: не делай пока ничего. Не надо вызывать стражу или предпринимать еще что-то. Идет? Я вернусь сегодня же, и мы поговорим. По остекленевшим глазам Сойка, взгляд которых застыл в одной точке, Агги не мог понять, слышит тот или нет. Жаль, что нельзя было хотя бы встряхнуть его за плечо как следует, чтобы достучаться до ответной реакции. – Подожди меня, ладно? – повторил Агги и, добившись короткого кивка, рванул к выходу из храма, за дверями которого скрылся его напарник. Агги повезло: Леду он увидел сразу, тот не пошел в город, а начал спускаться по узкой тропе, что вела к морю. Обзор сверху открывался отличный, потому Агги сразу заметил развивающиеся полы его плаща недалеко внизу. Стараясь не поскользнуться на мерзлой земле, Агги как мог быстро поспешил следом. Если Леда и услышал, что за ним кто-то идет, виду он не подал, не остановился и не ускорился, а просто шел, как и прежде. Агги настиг его в самом низу, когда каменистая тропа закончилась и начался черный песок пустынного пляжа. – Стой. Мы не договорили, – окликнул Леду Агги, и только после этого тот остановился и не спеша обернулся. – Мы договорили, – отчеканил он с нескрываемым раздражением. – Или ты сваливаешь и получаешь свое золото, или ты остаешься и получаешь ножом под ребра, а заодно дубовый деревянный ящик своего размера в подарок. Выбор за тобой, времени у тебя до завтра. Ветер усиливался, он нес черные песчинки, поднимая их высоко над землей, бросая в глаза. Хмурое небо казалось таким низким, что при желании можно дотянуться рукой. – Я никуда не поеду, – твердо произнес Агги, останавливаясь напротив в паре шагов. Ветер сорвал с головы Леды капюшон и трепал его отросшие, казавшиеся теперь разноцветными волосы. – Ну вот и договорились, – кивнул тот с мрачным удовлетворением. – Если завтра еще будешь здесь, ты знаешь, что я сделаю. – Не сделаешь, – Агги говорил убежденно, хотя уверенности не испытывал вовсе – напротив, Леда всегда держал слово, как он уже успел заметить. – Вот и проверим, – не стал спорить тот, всем своим видом показывая, что сейчас уйдет. – Поехали вместе, – выпалил Агги, чем явно огорошил своего собеседника: тот застыл на миг, а потом недоверчиво улыбнулся. – Что ты несешь? – спросил он. – Бросай то, что ты задумал, и поехали отсюда вместе. Все это изначально было паршивой идеей. Ожидаемо Леда захохотал – Агги отметил про себя, что сегодня он и так долго держался, как правило, приступы истеричного веселья у Леды случались намного чаще, особенно когда они спорили. – Ты даже представить не можешь, что я задумал, – произнес Леда, когда немного успокоился. – Еще как могу, – возразил Агги, делая шаг, чтобы сократить расстояние между ними. – У тебя одна забота – ты мстишь и этим живешь. За себя мстишь. – Вот и не угадал, – Леда обрадовался совершенно по-детски, и его улыбка в эту минуту была неуместно очаровательной и мальчишеской. – Снова не угадал, Агги. Не стоит так много думать, если не умеешь. – То есть хочешь сказать, что в Ратанард тебя привела вовсе не месть? – вскинул голову Агги, уверенный, что сейчас Леда врет ему в глаза. – Привела, может, и месть, но не за себя, уж поверь. – И за кого же тогда? – За одного человека. Он давно умер. От неожиданного признания Агги на секунду опешил, но тут же взял себя в руки. – Сейчас это неважно, Леда, – сказал он. – Если человек умер, его не вернет никакая месть. Знаешь, как говорили в моем селе? Собрался мстить – вырой две могилы: для своего врага и для себя заодно. – Значит, так тому и быть, – с угрюмой решительностью отрезал Леда. – Так и будет, не сомневайся. Я не знаю, действительно ли имеет отношение ко всей этой истории мифическая книга, но не сомневаюсь, что так или иначе в деле замешаны серые храмовники с их непомерной властью. От самого приезда они постоянно трутся вокруг нас. И знаешь что, Леда? Это слишком опасная сила, чтобы вступать с ней в бой. – Слишком опасная, если сам ты – жалкий трус, – слова Агги мгновенно разозлили Леду, он привычно прищурился и сжал кулаки. – Впрочем, тебя это все равно не касается. Завтра ты валишь отсюда на все четыре стороны. – Жалкий трус здесь только ты, – Агги приблизился еще немного, и теперь его лицо и лицо Леды разделяли лишь дюймы. Агги чувствовал на своих губах его дыхание и был готов поклясться, что Леда с радостью отшатнулся бы от него, но держится на месте лишь силой воли. – Испугался собственного стояка и тут же решил избавиться от меня… Момент, когда Леда ударил его, Агги упустил, слишком молниеносно тот действовал. В следующий миг он уже стоял, согнувшись, и сплевывал кровь на черный песок, пока его скула наливалась обжигающей болью. – Тебе померещилось, Агги, – с силой рванув за ворот плаща, Леда заставил его выпрямиться и процедил ему прямо в лицо. – Я не какая-нибудь похотливая свинья, вроде тебя и тебе подобных! Заруби это на своем носу и больше никогда не смей приближаться ко мне! Веселье, которое накатило на Агги, было однозначно больным, неправильным, а может, его отчаяние, запрятанное глубоко внутри, нашло такой своеобразный выход. Он хотел закрыть рот и промолчать, но словно со стороны услышал собственный смех. – Какого лешего ты ржешь, придурок?! – Леда с силой оттолкнул его от себя, и Агги, который и без того чувствовал себя неважно, по инерции отступив на несколько шагов, покачнулся и лишь чудом остался на ногах. – Можешь говорить, что хочешь, – хрипло произнес он, не прекращая улыбаться. Учитывая, что его рот был все еще полон крови, зрелище, должно быть, получилось жутким. – Но это не отменит того, что ты меня хочешь. – Я хочу только одного, Агги. Чтоб ты сдох. Не удостоив его и взглядом, Леда свернул на тропу, по которой они спустились сюда, и, проводив его взглядом, Агги понял, что последовать за ним не сможет – на такой подъем ему сейчас не хватит сил. Да и смысла уже не видел. На него накатила такая слабость, будто Леда не просто ударил его, а жестоко забросал тяжелыми камнями. Если бы не было так холодно, Агги с удовольствием растянулся бы на песке и остался лежать, пока что-нибудь не изменится. Объяснить словами, почему ему так погано, он не мог. В столярную мастерскую Агги возвращался, когда на город опустились ранние сумерки. Было еще не поздно, но куда подевалась большая часть дня, он толком не заметил. Какое-то время он проторчал на пляже, собираясь с мыслями, потом бродил по городу. Немного позже он вспомнил об утреннем инциденте и что обещал зайти к Сойку. Однако в храме смотрителя не обнаружилось, а где он живет, Агги понятия не имел. Оставалось только надеяться, что в эту минуту Сойк не давал распоряжение страже найти опасного убийцу, к которому он имел несчастье прикоснуться и все о нем узнать. Свежевыпавший снег хрустел под ногами, пока он считал свои шаги. В голове звенело от пустоты, но одно Агги знал точно – он никуда не уедет. Когда до временного дома оставалось пройти лишь несколько дворов, Агги услышал топот за спиной. Из-за накатившей на него апатии, которая не отпускала после разговора с Ледой на пляже, от боли, которая пленкой стянула всю левую часть лица, он не успел среагировать и только начал оборачиваться, когда его ударили в спину. – Попался, петух, – произнес смутно знакомый голос. Его обступили со всех сторон, Агги отметил, что нападавших было то ли трое, то ли четверо, когда один из них ногой в тяжелом сапоге ударил его в живот, а потом еще раз, и еще. – Поспрашивали мы о тебе. Оказывается, ты действительно якшаешься с храмовниками, стручок, – услышал Агги и вдруг понял, где слышал этот голос. Именно так назвал его один из отребья, избивавшего Рю, когда Агги пришел ему на помощь. – И знаешь, что мы решили? Ответить Агги не успел, потому что следующий удар пришелся по его лицу. Что-то хрустнуло, но он даже не испугался, потому что перед глазами потемнело от острой боли. – Мы решили, что нет тела – нет и дела. А то еще и правда начнешь защищать всех обиженных. Не найдут тебя твои серые друзья… Еще два удара Агги выдержал, после третьего по ребрам он начал задыхаться. Попытка приподняться была вознаграждена еще одним по голове, и, проваливаясь в забытье, Агги успел подумать, что его мертвое тело действительно никто не найдет. Потому что единственным, кто стал бы искать, был его напарник, но теперь Леда решит, что Агги просто уехал. Больше он не успел подумать ни о чем – спасительная темнота лишила его и чувств, и мыслей.