Легенда о городе слепых

Не бойся, всё пламя – прочим. Я буду послушной нитью, прочнейшей из всех прочнейших тебя обвивать собой. И даже за час до смерти, у цербера на пороге, до самых последних песен я буду держать свой крест. (с) – Вставай. Ну же, вставай, я не дотащу тебя сам… Было очень больно – так больно, что после этой фразы едва очнувшийся Агги снова отключился. Перед глазами стоял беспросветный мрак, и мелькнула мысль, что он, должно быть, ослеп. Следующее пробуждение, продлившееся не больше предыдущего, было таким же мучительно болезненным. Каждая клеточка тела напоминала о себе, будто Агги весь превратился в кровоточащую рану. И кто-то незримый вливал горячую жидкость ему в рот. – Вот так, хорошо, – приговаривал невидимый человек. А потом Агги почувствовал волну тошноты, и все выпитое подкатило обратно к горлу. Кажется, его даже вырвало. Через какое-то время забытье сменилось тревожным сном. Перед закрытыми глазами Агги проносилось детство, вставали как живые его ныне покойные родители: он доказывал им, что умеет разговаривать с вещами, только те смеялись и не верили. Снился Сойк – Агги приходил к нему в храм, но тот лежал, распластавшись на полу перед алтарем в луже свежей крови, а над ним стоял Леда и смеялся. "Теперь ты никогда ничего обо мне не узнаешь", – говорил он и снова хохотал. Как в калейдоскопе, мелькали лица, слышались обрывки фраз, но ни одна из увиденных Агги сцен не длилась больше пары минут. "Вы попадете в чертоги Темного! Вы все!" – потрясал кулаком над головой Его Преосвященство в белых одеждах, но площадь перед ним была абсолютно пуста. "Город слепых существует. Вы давно нашли его", – слышал голос в голове Агги, однако не представлял, кому тот принадлежит. Он знал, что нужно вынести на свет проклятую книгу, чтобы история Подлунного мира закончилась – это его долг и миссия. Агги не задавался вопросом, кто сказал ему об этом, – он просто знал. "Чтоб ты сдох. Я хочу, чтоб ты сдох", – снова и снова появлялся перед ним Леда, и Агги кричал ему в лицо, чтобы тот закрыл свой рот и убирался прочь. Картинки из отрочества, из его бурной юности в столице, из тихой жизни в Маарте – все переплелось и перемешалось. Но чаще всего Агги видел Ратанард и людей, которых повстречал здесь. "Леду повесили на площади неделю назад. Ты не знал? – удивленно смотрел на Агги Рю. – Он же убийца. Смотритель всем рассказал об этом". "Вот и всё", – думал Агги. Леду повесили, и теперь ничего в жизни больше не будет – закончилась его жизнь. И это было последним, что пригрезилось ему перед тем, как Агги с трудом разлепил веки и неистово закашлялся. – Тихо, тихо, – услышал он и в полумраке увидел только, как к нему метнулась тень. Воспоминания обрушились лавиной, Агги вспомнил все, что с ним случилось. А следом его накрыло невыносимой болью. Он закашлялся еще сильнее и попытался сдержаться, потому что от этого становилось особенно плохо. – На. Пей, – в губы ему ткнулся край холодной жестяной кружки, и Агги торопливо глотнул сладковатое теплое питье, которое больно защипало ранку на языке. Леда ударил его на пляже, врезал так, что Агги прикусил язык и долго плевался кровью – вспомнил он. Хорошо хоть зубы на месте остались… – Где я? Он попробовал приподняться на локтях, но его мягко и при этом настойчиво придержали за плечо, укладывая обратно. – Лучше пока не дергайся. Мне кажется, у тебя все ребра сломаны. Рядом был не Леда, как вдруг понял Агги, хотя почему-то до этого момента он был уверен, что только тот мог ухаживать за ним. – Что случилось?.. Где я? – хрипло повторил вопрос Агги и опять зашелся в кашле. Может, ребра были сломаны и не все, но какие-то из них точно. Шевелиться и при этом не стонать не получалось. – Ты у меня… как бы дома, – на последней фразе человек замялся, а потом добавил: – Я – Джури. Помнишь меня? Мы встречались в храме. Агги помнил Джури, тот был кем-то вроде прислужника, и, по сути, все, что он о нем знал, на этом заканчивалось. В помещении, где они находились, было непроглядно темно – должно быть, тут даже не имелось окон. Только очаг у одной из стен, в котором тлели угли, давал немного света, чтобы видеть хотя бы общие очертания предметов вокруг. Об огне подумал и Джури. Он подошел к очагу, подбросил пару небольших поленец и пошевелил угли, а когда те занялись, в комнате заметно посветлело. Прищурившись, Агги все же рискнул немного приподнять голову и оглядеться. Обстановка показалась ему совсем убогой. Крохотная комнатушка больше напоминала сарай, у стен которого был свален всякий хлам, вроде старых ведер, садовничьего инвентаря, пыльных тряпок. Сам Агги лежал на тощем матрасе и не мерз только потому, что его заботливо укрыли сразу несколькими потрепанными, не слишком чистыми одеялами. Джури опустился перед ним на пол и теперь стоял на коленях, терпеливо дожидаясь, когда Агги оглядится и придет в себя. – Ты здесь живешь? – спросил он, снова ложась и закрывая глаза. За две минуты бодрствования он очень устал. – Сейчас да, – после небольшой паузы ответил Джури. – Сейчас? – Я здесь жил раньше, после того, как родители умерли, а наш дом отобрали. Потом новый смотритель разрешил мне жить при храме, если я буду иногда помогать и делать всякую мелкую работу. Теперь же я снова здесь. Надо было спросить, что заставило Джури вернуться в это унылое жилище, но Агги понимал, что на много вопросов его не хватит. – Как я сюда попал? – спросил о более важном он. – Тебя Лота нашла. У залива. – Лота? – Моя собака. Наверное, они думали, что убили тебя, и выбросили на пляж, чтобы прилив унес тело. – Они?.. – Наши местные… Не знаю, как их назвать. Они даже стражу под себя подмяли, теперь самые главные тут. Иногда они так делают – выбрасывают мертвецов в море. Но тебе повезло, Лота унюхала тебя раньше, чем начался прилив, и я вытащил тебя оттуда. Если Джури говорил еще что-то, Агги уже не слышал. Он снова отключился и на этот раз не видел никаких сновидений. Окна в комнате все же были, но их закрывали ставни. Агги сразу догадался, что стекол здесь не имелось, до того сильно сквозило из щелей. Очевидно, по той же причине ставни не открывали и днем, чтобы сохранить хоть немного тепла. Следующее пробуждение было не столь мучительным, как первое, по крайней мере, его не выворачивало от кашля, и голова стала куда более светлой. Собравшись с силами, он сел и огляделся по сторонам, но ничего интересного не обнаружил. Хозяин этого сомнительного дома тоже пропал. В другой ситуации Агги попытался бы встать, но он понятия не имел, где его одежда, к тому же не был уверен, что сможет пройти хоть пару шагов. Голова закружилась, и он снова лег. Очень хотелось есть и при этом казалось, что его вывернет, едва он проглотит хотя бы кусок. Лежал в одиночестве он достаточно долго, когда сквозь полудрему услышал звук отодвигающегося засова, а вслед за ним шаги и собачье сопение. Открыв глаза, Агги снова приподнялся и всмотрелся в полумрак комнаты. – Привет, – произнес он. – Ты проснулся, – Джури как будто обрадовался, но ответить ему Агги не успел: в его лицо ткнулся мокрый холодный нос, а потом пару раз прошелся горячий собачий язык. – Лота, фу! Отстань от него! – тут же потребовал Джури. Жалобно заскулив, собака отскочила от Агги, но села рядом на пол и застучала по нему лохматым хвостом. Агги смог разглядеть, только что та была небольшой дворняжкой, кудлатой и длинномордой. Наверняка при свете дня ее шерсть казалась неопрятной и имела неопределенный бурый цвет, как у всех подобных собак. – Пить хочешь? – спросил Джури, усаживаясь рядышком с матрасом Агги и протягивая ему старую флягу, хотя ответить тот ничего не успел. После пары глотков ему стало лучше, и даже горьковатый вкус напитка показался приятным. – Что это? – спросил он, снова ложась. – Отвар из местных трав. Мать покойная часто готовила. Летом собирала и сушила, а зимой мы пили всей семьей. Неплохо поддерживает, когда есть нечего. От упоминания о еде желудок Агги тут же скрутило, и Джури, видимо, тоже подумав, что гостя не мешало бы угостить, метнулся куда-то в угол. – Кормить тебя мне особо нечем, – извиняющимся тоном произнес он, возвращаясь назад и протягивая Агги какой-то небольшой предмет, который на проверку оказался черствой лепешкой. – Но чем богаты… Агги даже не дослушал, вцепившись зубами в угощение. Лепешка показалась ему очень вкусной, и он лишь промычал слова благодарности, в ответ на которые Джури как-то грустно усмехнулся и покачал головой. Лота, по-прежнему сидевшая рядом, застыла на месте и наблюдала за Агги своими умными глазами. Наверное, она тоже была голодна, но ее таким щедрым обедом не удостоили. – Давно я здесь? – спросил Агги, когда проглотил последний кусок. – Третий день. Я уж боялся, ты вообще не очнешься. По ощущениям Агги, пролежал он в этой холодной землянке не меньше полугода, потому отлучка на три дня не показалась ему такой уж долгой. – Помнишь, что с тобой произошло? – спросил Джури, когда понял, что говорить дальше Агги не собирается. – Да, – коротко ответил тот. Объяснять ничего не хотелось, но быть невежливым со своим спасителем он тоже не хотел. – Сцепился с ратанардскими голодранцами. Похоже, они решили, что без меня городу будет лучше. – Вляпался ты, – отозвался Джури. – Теперь тебе путь назад заказан. Если они узнают, что ты выжил, прикончат уже наверняка. – Откуда тебе знать? – А ты, думаешь, первый такой? Иногда люди переходят им дорогу и пропадают. Все знают, куда они деваются, но сделать ничего не могут. Слова Дужри не удивили Агги – именно такая слава и шла о Ратанарде по стране. Название города ассоциировалось у всех с беззаконием и бесправием. Неудивительно, что, прожив в городе несколько дней, он столкнулся и с тем, и с другим. – А почему ты здесь торчишь вместо того, чтобы помогать Сойку в храме? – спросил Агги. – Мне нельзя сейчас в город, – тихо произнес Джури и отвел взгляд. – А мы разве не в городе? – Нет. Мы немного дальше на восток. Этот домик построил мой отец, чтобы летом ходить на рыбалку, собирать травы и все такое. Домик сложно найти, он в ущелье и совсем неприметен, вот потому я сюда… В общем, до города три мили отсюда. От кого Джури прятался, Агги не стал спрашивать – по большому счету его это не касалось. А вот что действительно волновало, это как поступать дальше. – Спасибо тебе, – решил поблагодарить он Джури. – Если б не ты, я бы сейчас кормил рыб. – Не за что говорить спасибо. Я тебя случайно нашел, – пожал плечами Джури. – Но не прошел же мимо. – А разве можно пройти? Джури пытливо посмотрел на Агги, и в этот момент он выглядел куда старше, чем был на самом деле. У Джури немного косили глаза, а его лохматой, нечесаной головы давно не касался цирюльник, но все равно он казался славным. Если читать какую-нибудь старую сказку, именно такого юного героя рисовало воображение – простого, честного и безусловно положительного. – Большинство людей, которых я знаю, спокойно прошли бы мимо, посчитав, что это не их дело, – в ответ только вздохнул Агги. – Я так не могу, – покачал головой Джури. – Вода уже подступала, когда Лота меня привела. Похоже, тебя избили, ты отключился, и они бросили тебя там – недалеко, где затока небольшая. Наверное, ночью тебя привезли, не рассмотрели, что ты еще жив. Ну или подумали, что вода унесет раньше, чем ты очнешься. У тебя еще руки и ноги были связаны. Агги не помнил, как его связывали. Возможно, похитители – они же убийцы – решили перестраховаться, а руки марать лишний раз не стали. А может, память милостиво не сохранила, как его добивали, да только немного не добили. – Славный у вас город, – невесело усмехнулся Агги и тут же пожалел об этом. Лицо невыносимо засаднило, да к тому же по ощущениям у него был сломан нос. – Город слепых, – фыркнул Джури, поднимаясь на ноги. Дернувшись всем телом, отчего его прошило новой вспышкой боли, Агги чуть было не сел, но не хватило сил. Во все глаза он уставился на Джури. – Что ты сказал? – сдавленно произнес он. – Ты чего? – недоуменно пробормотал Джури, попятившись, а Лота громко гавкнула, встревоженная переменой в настроении людей. – Как ты сказал? Город слепых? Агги решил было, что ему послышалось, но Джури неуверенно кивнул. – Ну да. А что такого? – Почему ты так сказал? Должно быть, мальчишка пришел к выводу, что его гость бредит, потому изобразил вымученную улыбку, глядя на Агги как на умалишенного. Но тот терпеливо ждал, и потому Джури ничего не оставалось, как пояснить: – Ну как же. Неужели ты не слышал легенду о городе слепых? – Слышал, конечно, – стараясь лишний раз не шевелиться, ответил Агги. – Но при чем тут этот город? – При том, что Ратанард – это и есть город слепых, – невозмутимо пояснил Джури. – В смысле, эта легенда о Ратанарде. Вроде как тысячу лет назад или даже больше, когда тут еще не нашли алмазы, правитель объезжал свои земли и на крайнем севере увидел город, где жили голодные ободранные люди. Правитель удивился и спросил: "Почему они построили город здесь? Почему они не переберутся на юг? Слепые они, что ли?" Ну или как-то так. Вот и говорят, что этим городом был Ратанард.* "Так просто", – оторопело отметил Агги, пока сам во все глаза продолжал смотреть на Джури. – В общем, старики говорят, что так оно и было, – парень смутился от столь настойчивого внимания и уставился в пол. – Потом здесь обнаружили алмазы, куча народу с юга приехала, начали копать шахты, и много лет Ратанард жил богаче некуда. Ну а когда алмазы перестали попадаться, шахты забросали землей, и все опять стало плохо, как и остается по сей день. Свернутое в несколько раз одеяло, которое служило ему подушкой, казалось жестким и неудобным. Повозив по нему немного головой, Агги уставился в потолок. – Мне надо вернуться в город, – произнес он, обращаясь скорее к себе, чем к Джури. – Ну-ну, – коротко хохотнул тот. – Ты бы себя видел. Зеркала у меня нет, но тебе лучше не появляться на людях, уж поверь. – А храм? – не обратил внимания на его слова Агги. – По легенде в городе слепых был черный храм Темного бога. Где же он в таком случае? – Про храм не слышал, – погладил свою собаку по голове Джури. – Думаю, если б был, то местные знали бы, а так… Выдумка, наверно. Храм-то у нас новенький и белый. – А какой перед этим был? – спросил Агги. – В смысле? – В смысле, старый храм сгорел же. Как он выглядел? – Да никак. Деревянным он был, уж точно не черным. И так уже разваливался, простоял слишком много лет. Вспыхнул, как фитиль свечной, когда старый смотритель-пьянчуга… Ну, в общем, ты понял. Упоминать, что прежний смотритель храма больше любил заглядывать в бутылку, чем в Божественное писание, было нехорошо, и Джури, вспомнив об этом, тут же замолчал. Агги тем временем пытался собрать разбегавшиеся мысли. Если легендарным городом слепых был сам Ратанард, то, значит, и храм теоретически должен был находиться здесь же. До нынешних дней он не достоял, но где-то могли остаться его руины. Вполне возможно, на их месте построили обыкновенный жилой дом, а чуть ниже, под толщей земли в черных камнях, могли скрываться древние реликвии. Сложно было даже предположить, где теперь искать следы ушедшего прошлого. – Отдохни лучше, – посоветовал Джури. – Не уверен я, что ты дойдешь до города. Агги ничего не оставалось, как послушаться и закрыть глаза. Сам он не был уверен, что дойдет хотя бы до входной двери. На восстановление ему понадобилось еще три дня – сломанные ребра не могли срастись так быстро, и гематомы тоже не сошли, но чувствовал он себя на порядок лучше. – Повезло, что ты не простыл, – заметил Джури, наблюдая, как Агги послушно пьет лечебный травяной отвар. – Не знаю, сколько ты пролежал на холодной земле, но много не надо, чтобы промерзнуть и помереть. – Я вообще тот еще везунчик, – усмехнулся в ответ Агги. Однако сколько бы он ни иронизировал, в этот раз сам Светлый был на его стороне, послав на помощь Джури. Каждый день мальчишка отлучался: Агги понял, что тот все же ходит в город, чтобы раздобыть еды, но делал это Джури по вечерам и никуда не совался, как он сам говорил. – А что с тобой произошло? – рискнул спросить Агги, но Джури лишь покачал головой и отвел глаза. Почему-то Агги почудилось, что ему было стыдно отвечать честно. – И долго ты собираешься тут отсиживаться? – поинтересовался он. – Нельзя же вечно прятаться. – Надеюсь, что скоро вернусь, – неопределенно ответил Джури. – А Сойк знает, где ты? Он, наверно, беспокоится. От упоминания о смотрителе Джури сник еще больше. – Когда соберешься назад, передай ему, что у меня все хорошо, – тихо попросил он. Называть голодное существование в холодном сарае таким оптимистичным словом Агги не стал бы, но пообещал, что все передаст. А на четвертый день он почувствовал себя готовым отправиться обратно. Было раннее утро, когда он собирался. Джури кое-как почистил и высушил его одежду, а перед уходом плотно перемотал торс Агги, сделав некое подобие повязки, чтобы тот лишний раз не тревожил сломанные ребра. – В городе бесовщина какая-то произошла, – сообщил Джури, пока его гость обувался. Накануне он вернулся поздно, когда Агги уже спал, потому сообщить новости не успел. – Какая еще бесовщина? – спросил Агги, замерев и почувствовав, как под сердцем потянуло неприятной тяжестью. – Я не уверен, но, похоже, убили кого-то, – передернул плечами, как от холода, Джури. – Я ж никуда особо не лезу, так только зашел в пару окраинных домов, попросил еды – там старики живут, я им по хозяйству помогаю немного, а они… Сообразив, что отвлекся, он махнул рукой и добавил уже по сути: – В общем, говорят, зверство какое-то случилось, никто ничего понять не может. – А кого хоть убили? – перед глазами Агги навязчиво стоял образ Сойка. Слово "зверство" подсказывало, кто был убийцей, но вот кому досталась роль жертвы, Агги едва ли мог предположить, и только смотритель храма, который неожиданно даже для себя узнал слишком многое, оказался первым в очереди на казнь. "Брось. Леда понятия не имеет о его даре", – одернул сам себя Агги, но спокойнее от этого не стало. – Кого не знаю, но вроде как мертвец даже не один, – поморщился Джури. – Говорю ж тебе, к старикам ходил, они из своих домов до весны не вылезут, не знают ничего толком. Но слухи ползут – якобы в Ратанарде немалый переполох. Обреченно выдохнув, Агги поднялся и затянул на шее застежку плаща. Надо было не отлеживаться, а вернуться в город раньше, думал он в этот момент. – Не забудь передать Сойку, что со мной все в порядке, – на прощание напомнил Джури. Агги кивнул, про себя понадеявшись, что будет кому передавать. – И не попадись снова, – добавил его спаситель. – Не уверен, что Лота успеет найти тебя и во второй раз. Чувствовал себя Агги сносно и добрался до Ратанарда меньше чем за час. Было не слишком холодно, выпавший снег вокруг сдувал ветер, и Агги шагал по мерзлой черной земле. Из мира вновь ушли краски, низкое небо, даже не серое, а белесое, цветом напоминало старую паутину в пыльном углу. Темное море несло тяжелые волны – Агги слышал, как те разбиваются о скалы внизу, пока шел по дороге над утесом. От сырости пробирало до костей, было неуютно, и когда Агги, изо всех сил кутавшийся в плащ, увидел знакомые приземистые домишки, он обрадовался им как родным. Первым делом он направился в столярную мастерскую в надежде, что встретит там Леду. О том, как поведет себя его напарник, Агги не желал заранее даже думать. Он хотел сообщить, что узнал о городе слепых, и что к своей цели они оказались куда ближе, чем могли предположить. Правда, теперь он уже не был уверен, что в Ратанард Леду действительно привела мифическая книга. Однако в мастерской было пусто. В обстановке ничего не изменилось: пожитки Агги лежали на своих местах, кое-что из вещей Леды осталось там же, где Агги видел их в последний раз. Сердце дрогнуло от неясной тревоги: а возвращался ли сюда сам Леда? Быть может, он даже не заметил исчезновения Агги, потому что пропал? Выйдя из дома, Агги поспешил к храму. Вряд ли он мог встретить Леду по пути, но поговорить с Сойком было тоже жизненно необходимо. На площади снова шла проповедь, и Агги про себя тихо изумился этому твердолобому упорству. Он был почти уверен, что храмовники уже уехали – сколько можно мучить своими нравоучениями и без того несчастный северный городок? Однако серые, очевидно, придерживались противоположного мнения, и в Ратанарде они нашли благодатную почву для своих речей. – Божественное писание говорит нам, что убийство ближнего своего не только ошибка или преступление, но и отвратительная злая диктатура, укорененная в глубинах человеческого естества! – донеслось до Агги, когда он хотел незаметно проскользнуть мимо площади. – Подобно мерзкой зловонной опухоли, она проникает во все жизненно важные органы и истощает их силы! В этот день и без того красноречивый Его Преосвященство был особенно в ударе. Он почти кричал, и его зычный властный голос стелился над землей, как туман. Невольно замедлив шаг, Агги оглянулся на помост и подошел чуть-чуть ближе, став в самых последних рядах прихожан, пришедших сюда внимать гласу божьему, что лился через уста его верного слуги – белого храмовника. – Убийство ближнего своего любит прятать свою злую сущность под маской добра. Мы слышали, как в городе говорят, что покойники заслуживали смерти. Но кто мы такие, чтобы принимать решения, дозволенные лишь отцу нашему – богу Светлому? Нахмурившись, Агги от волнения закусил губу. Смутная догадка заскреблась на сердце, и он уже хотел поинтересоваться украдкой у кого-нибудь из рядом стоявших, о чем глаголет Его Преосвященство, когда услышал шепот в самое ухо: – Ну и где ты шлялся целую неделю? Вздрогнув, Агги обернулся и нос к носу столкнулся с Ледой, который смотрел на него с неприкрытым раздражением. – И тебе добрый день, – огрызнулся в ответ Агги. Он очень старался сохранять невозмутимый вид и надеялся, что Леда не заметил, какое облегчение он испытал в тот момент, когда увидел его живым и невредимым. Агги казалось, что они не виделись целую вечность, и в глубине души он чувствовал изумление: почему Леда совсем не изменился, раз столько времени прошло? Все же он был красивым, вдруг неуместно подумал Агги. У Леды были длинные ресницы и бездонные темные глаза, а кожа такая бледная, что обзавидовалась бы любая знатная барышня из столицы. Если бы не выражение лица, не губы, которые Леда гневно сжимал, и не злость во взгляде, с него можно было бы писать полотно для храма Светлого бога. – Что с твоей физиономией? – а вот у Леды скрыть изумление не получилось, и на Агги он теперь смотрел немного обескураженно. – Выполнял твое поручение, – ехидно отозвался тот. – Какое еще поручение? – Ну ты же хотел, чтоб я сдох. Вот я и пытался. Изо всех сил. Он хотел нахально ухмыльнуться, но губы почему-то не складывались в улыбку. Леда ничего веселого в его словах тоже не заметил. – Еще я хотел, чтобы ты уехал, но ты по-прежнему здесь, – угрюмо заметил он. – Видишь, какой плохой я исполнитель, – развел руками Агги. Добавить еще хоть что-то он не успел, потому что с помоста, на котором величественно стоял белый храмовник, грянуло: – Соберитесь, братья мои! Сплотитесь! Бог Светлый всемогущ и всесилен, но сейчас он посылает испытание нам! Объединимся и отыщем убийц кровожадных, порешивших собратьев наших! Кто, если не мы? Как ни странно, призыв особого отклика у толпы не нашел, и Его Преосвященство, как-то недобро улыбнувшись, уже чуть тише добавил: – Каждый, кто слышал что-то или видел последователей Темного, свершивших страшное деяние свое, будет щедро вознагражден. Большого труда Агги стоило сдержать смешок: когда в дело вступали личные интересы храмовников, вознаграждения становились земными и материальными, в отличие от всех остальных случаев, когда верующим обещали лишь просторные павильоны Светлого бога после смерти. – А что произошло… – начал было Агги, оборачиваясь к Леде, и увидел, что того и след простыл. Выругавшись сквозь зубы, Агги пожелал Леде почетное место в чертогах Темного – привычка появляться и исчезать без предупреждения была порядком раздражающей. Но думать сейчас об этом Агги не стал: немного успокоившись после встречи со своим напарником, он поспешил туда, куда шел изначально, – в храм. Испытывал Агги при этом бесконечное облегчение. С Ледой все было в порядке – по крайней мере, он был жив. И Сойк, за которого он опасался, очевидно тоже. Хоть на помосте рядом с другими храмовниками тот не стоял, Агги полагал, что если бы убили серого, проповедь Его Преосвященства была бы несколько иной. Теперь Агги уповал, что застанет смотрителя в храме и тот будет один. – Что с тобой приключилось? В этот день удача действительно была на его стороне, Агги повезло опять. В храме было тихо и пусто, но прежде, чем уйти, он решил проверить комнатушку, запасной ключ от которой по-прежнему оставался где-то в его вещах в мастерской. Когда он без особой надежды постучал в дверь и вдруг услышал тихое предложение войти, то выдохнул с облегчением. – Нашел приключения на пятую точку, – отвечая на вопрос, усмехнулся Агги и кончиками пальцев прикоснулся к больной щеке, а после притворил за собой дверь. Сойк, который встал, когда увидел его, снова опустился на стул и закрыл книгу, что лежала перед ним. Смотритель не мог не догадываться, зачем пришел его неожиданный визитер, но первым говорить о деле не спешил. – А я гадал, куда ты пропал, – только и сказал Сойк. – Я был с Джури, – решил не переходить сразу к главному Агги. – Он передавал привет. – И где он сейчас? – Сойк заметно насторожился и выпрямил напряженную спину. – Его я не видел еще дольше, чем тебя, и о нем я действительно волнуюсь. – Пожалуй, будет лучше, если он сам все расскажет, когда вернется, – уклончиво ответил Агги и, подойдя к столу, прислонился бедром к его краю. Говорить с Сойком, когда тот сидел, а сам он стоял, было не слишком комфортно, но выбирать не приходилось. – Думаю, волноваться о нем не стоит, Джури не пропадет. У Сойка на этот счет было явно иное мнение, но спорить он не стал и лишь выжидающе уставился на Агги. – Мне кажется, ты не только за этим пришел, – сказал он. Даже не попытавшись подавить вздох, Агги скрестил руки на груди и посмотрел в маленькое окошко, за которым толком ничего не было видно, кроме кусочка серого неба. – Спасибо, что не доложил страже о том, что узнал, – сказал он. – О Леде. Сойка такой ответ заметно удивил, он немного нахмурился, а потом, согнув руки в локтях, сомкнул кончики пальцев. – Я стараюсь не распространяться о своем даре, – неторопливо, обдумывая каждое слово, как показалось Агги, произнес он. – Мне было бы сложно объяснить страже, почему они должны схватить твоего друга. – А мне почему рассказал? О даре? – этот вопрос волновал Агги с того самого дня, как он узнал правду о смотрителе, и лучший повод задать его сложно было представить. – Потому что благодаря своему дару я научился еще кое-чему, – уголки губ Сойка дрогнули в улыбке. – Я неплохо разбираюсь в людях, даже не прикасаясь к ним, и, как правило, не ошибаюсь. Мне показалось, что ты поймешь меня и что никому не расскажешь. Так почему бы мне не поделиться с тобой? Поспорить с этим заявлением Агги не мог: ему самому казалось, что он и правда понимает Сойка, да и кричать о чужих тайнах он не любил. А Сойк тем временем продолжил: – К слову, я был практически уверен, что в тот же день ты примчишься ко мне, чтобы спросить, что именно я узнал о твоем друге. Агги действительно примчался бы, если б не лежал избитый и переломанный в сарае за чертой города. За время, что он провел у Джури, Агги успел все обдумать и взвесить и теперь был уверен в одном – Сойк ничем с ним не поделится. Потому что тот тоже не стал бы выдавать чужие стыдные тайны, тем более доставшиеся ему случайно. – Ты мне ничего не расскажешь, – сказал он больше утвердительно, чем вопросительно. – Верно, – Сойк снова сдержанно улыбнулся. – Да я и не уверен, что хочу знать, – честно добавил Агги. – Как ты можешь догадаться, кое-что мне о нем известно. Могу только поражаться, почему ты сидишь тут и спокойно читаешь книгу, когда рядом находится такой человек. Что-то в словах Агги Сойку не понравилось: он опустил взгляд и призадумался на несколько секунд, после чего потер пальцами подбородок, словно решаясь на что-то. Агги в это время думал, как поступать дальше: просто уйти или сперва все же спросить, какова дальнейшая участь Леды. Храмовники обладали огромной властью, и Сойку не требовалось признаваться в своем даре, чтобы Леду схватили и упекли на долгие годы. Вполне хватило бы слова служителя бога, и там кто знает – может, ему сам Светлый нашептал, что Леда изверг и палач? Вот только стоило ли вообще мусолить эту тему, если Сойк казался спокойным и безмятежным? Может, он не успел узнать ничего действительно ужасного о Леде, тот ведь прикасался к нему какое-то мгновение. Агги понятия не имел, как именно Сойк узнает правду о людях и как долго должен длиться контакт. Начни он сейчас убеждать смотрителя держать язык за зубами и обещать, что они скоро уедут, не сделает ли только хуже? – Наверно, будет правильно, если кое-что я тебе все же расскажу, – наконец произнес Сойк, вырвав Агги из задумчивости, и на его вопросительный взгляд лишь откинул голову назад и прищурил глаза. – Думаю, ты знаешь, что с твоим другом в прошлом произошло кое-что очень плохое? – Знаю, – Агги кивнул. – Только он мне ничего не рассказывал, и я не могу сказать, что именно. Но догадываюсь. – Что именно – сейчас неважно. Важно то, как он воспринял это. Быть может, то, что с ним делали, не было так ужасно само по себе, но то, как страшно переживает это Леда, описать словами у меня не получится. Не зная, что ответить, Агги терпеливо ждал продолжения, смотрел на своего собеседника и даже моргать позабыл. – Знаешь, что странно? – как будто не обращаясь к нему, произнес Сойк, глядя в сторону. – Что меня больше всего удивило? – Что? – Ему так плохо, будто все ужасы прошлого происходят по сей день. – То есть? – нахмурился Агги. – Ты, должно быть, слышал фразу "время лечит"? – ответил вопросом на вопрос Сойк и, когда Агги кивнул, продолжил: – Это действительно так, время и правда лечит. Пережив самое горькое горе, понеся самую невосполнимую утрату, со временем любой человек постепенно приходит в себя. Можно скорбеть о ком-то или сожалеть о чем-то годами, до самой смерти, но все же нельзя испытывать горе в чистом виде до бесконечности. Все плохое, что было с нами, постепенно отступает в тень и становится просто воспоминаниями. – А при чем тут Леда? – Агги не был уверен, что понимает, к чему клонит Сойк. – А при том, что его кошмары – это не воспоминания. Они происходят с ним каждый день, – и когда Агги буквально почувствовал, как его глаза лезут на лоб, Сойк вдруг спросил: – Ты знаешь, чем он занимается сейчас? – Не знаю, если честно, – признался Агги и, не справляясь с эмоциями, сделал несколько шагов по комнате – почему-то было физически тяжело стоять на месте. – Он пропадает целыми днями, а мне не отчитывается. – Теперь он не тот мальчик, которого можно безнаказанно мучить, но такое впечатление, что кто-то все же продолжает это делать. Забыв о приличиях, Агги шумно выдохнул и уселся на край стола, и Сойк не стал делать замечание. Он все так же задумчиво смотрел на него, но как будто ничего не видел перед собой. – Бессмыслица какая-то. Леда убьет любого, кто его тронет, – пробормотал Агги. – Ты, наверно, знаешь об этом. – Да, знаю, – кивнул Сойк. – Потому и удивляюсь. Видишь ли, я не могу узнать о человеке все, я вижу лишь общую картину, и что именно делает твой друг, что он ест, например, или о чем говорит с тобой, я понятия не имею. Но при этом могу точно сказать, что кто-то продолжает… Его терзать. Сойк хотел использовать другое слово, но в последний момент подобрал более мягкое. – Не знаю, что ответить, – Агги прижал пальцы к вискам, почувствовав слабую ноющую боль в голове. Должно быть, именно такое состояние в народе называли "ум за разум заходит". – И как ты понимаешь, спросить у него напрямую я не смогу. Сойк все прекрасно понимал, и на какое-то время они замолчали, думая об одном и том же. Пока смотритель постукивал пальцами по столешнице, Агги не мог собрать воедино свои мысли и эмоции. – Ты знаешь, что он сделал вчера? – вдруг спросил Сойк, и Агги вдруг захотелось попросить его замолчать. И так слишком много откровений обрушилось на него сегодня. – Полагаю, что убил кого-то, – нехотя ответил он. – Судя по проповеди, часть которой я услышал. – Так и есть. Точнее, никто не знает, кто совершил убийство, но я думаю, что в своих догадках не ошибаюсь. – И кого он убил? – спросил Агги, хотя ответ на вопрос уже знал. – Семь человек, – Сойк говорил так спокойно, словно обсуждали они прибитых мух, а не мертвых людей. – Шесть из них стояли во главе Ратанарда. Негласно, вестимо. Они были крохоборами, что вытряхивали из простых людей последние гроши, бандитами, которые держали в страхе весь город. С ними никто не мог справиться, хотя многие пытались, уж поверь. Когда три года назад я приехал сюда, понял, что и к чему, я попытался навести порядок и очень быстро пришел к выводу, что это невозможно. Свора головорезов слишком крепко держала власть в своих руках. А что мы имеем теперь? Агги терпеливо ждал и смотрел на Сойка, непроизвольно качая ногой и пиная ножку стола. – За одну ночь проблема решилась, змею обезглавили, и те, кто остались, совсем не так опасны, как были еще вчера. Теперь есть возможность исправить сложившийся порядок, – Сойк развел руками, будто проблему решил он лично. – Каждый житель Ратанарда знает, кем были эти люди. Никто о них не скорбит. И никто не верит, что убийца был один, ведь это непросто – порешить сразу всю верхушку преступной шайки. – Может, это был не Леда? – зачем-то предположил Агги, хотя сам не сомневался ни на миг, что тот нашел бы способ справиться с такой непростой задачей. – У одного из них были отрезаны пальцы, – невозмутимо продолжил Сойк. – Причем порублены на фаланги. Похоже, его пытали перед тем, как убить, пытались выяснить что-то. Как думаешь, может, убийца искал кого-то? Сглотнув, Агги почувствовал, как его бросило в жар. Мысль о подобном настойчиво билась в голове уже некоторое время, но он старательно давил ее на корню. Слишком уж это было нереально. "Ну и где ты шлялся целую неделю?" – перед глазами возникло лицо Леды. Тот не выглядел встревоженным или радостным от того, что Агги вернулся. Не похоже было, что в поисках своего неудачливого напарника он сбился с ног. – Сомневаюсь, – с небольшой задержкой ответил Агги. – Этому кому-то много чести, чтобы его так искали. – А я не сомневаюсь, – сказал, как отрезал, Сойк. – Но как бы там ни было, Ратанард вздохнул с облегчением. – И ты поэтому не донес на него? – вопросительно поднял брови Агги, невольно склоняясь к Сойку чуть ближе. – Он не всегда убивает негодяев, иногда у него бывают просто заказы, и тогда гибнут обыкновенные, ни в чем не повинные люди. Глядя на Агги, Сойк даже не моргнул и не изменился в лице, но шестым чувством Агги ощутил появившееся между ними напряжение. Он не сомневался, что Сойк немало думал о Леде, о том, что узнал о нем. Любой нормальный человек ужаснулся бы, любой посчитал бы, что должен принять меры. Агги хотел бы знать, что происходило в душе Сойка, к каким выводам он в итоге пришел. – Я не донес на него, потому что Леда поступает так не со зла. В нем нет тьмы, он просто болен. Тяжело болен душевно и уже никогда не оправится. Если донести на него, его сначала сгноят в казематах, а потом казнят. А я считаю, что нельзя наказывать людей за их болезни. – Почему-то я был уверен, что в душе Леды ты только одну тьму и увидишь, – невесело усмехнулся Агги. А еще почувствовал, что почему-то проникается к Сойку еще большей симпатией, хотя причин для этого вроде бы не прибавилось. – Тьма? – неподдельно удивился Сойк. – Нет, что ты. Тьма в его словах и в его поступках, но в его душе нет тьмы, там одна только боль. Ее так много, что больше ни для чего не осталось места. Горло Агги сжало, как в крепкой хватке, по языку разлилась солоноватая горечь. Даже если Сойк и не собирался рассказывать ему ничего по сути, объяснил он намного больше, чем сам мог представить. – Люди ведут себя так, как ведут, и делают то, что делают, не потому что они плохие, а потому что что-то их такими сделало, – негромко произнес Сойк. – Даже самый последний мерзавец прошел свой путь, прежде чем стал им. Я каждый раз напоминаю себе об этом, когда хочу кого-нибудь осудить. – Это из Божественного писания слова? – Нет, это мои слова. – Но он ведь не перестанет убивать, – тихо произнес Агги. – Если его не остановить, он будет делать это дальше. К его удивлению Сойк мотнул головой, словно не соглашаясь, и поднялся на ноги, чтобы подойти к единственному здесь окну, пока Агги, затаив дыхание, наблюдал за ним. – Отчасти ты прав, – сказал Сойк. – Но это не продлится долго. – Почему? – Потому что Леда в любом случае скоро умрет. – Чего-о? – Агги подскочил на месте, как ужаленный. Десяток вопросов чуть не хлынул потоком. Почему Сойк говорил так – он умел еще и будущее видеть? Или он узнал, что Леда болен чем-то? Но тот сделал предупреждающий жест, чтобы Агги сперва дослушал. – Он не хочет жить. Стало быть, и не будет. – Как не хочет? Почему? – оторопел Агги. – Я и так рассказал тебе намного больше, чем собирался, – повернувшись к нему, Сойк устало вздохнул. – И мне сложно объяснить то, что я успел почувствовать, прикоснувшись к нему. Скажем так: мы склонны недооценивать наши желания – или нежелания, – но, тем не менее, они обладают огромной силой. Пойми просто, что Леде его жизнь не в радость, он не дорожит ею, а значит, он или сам ее оборвет, или позволит себе погибнуть. – А мне теперь что делать? Слова вырвались непроизвольно, и только тут Агги почувствовал, как его накрывает волной тихого отчаяния. Возможно, было бы лучше, если б Сойк действительно ничего ему не рассказывал. Никаких новых фактов о Леде он не узнал, зато теперь на сердце стало невыносимо тяжело, и Агги ощущал лишь беспросветную тоску. – Мне кажется, тут ничем не поможешь, – не стал юлить и утешать напрасно Сойк. – Но если он нужен тебе, попробуй. "Что пробовать? Как?" – хотел с горечью спросить Агги. У смотрителя храма не было ответов на эти вопросы, и объяснять, как при каждой попытке сблизиться Леда выхватывает нож и начинает размахивать им перед его носом, было долго и бессмысленно. – Спасибо, – только и сказал на прощание Агги, хотя благодарности не чувствовал. Не стоило ему приходить сюда и соваться в прошлое Леды тоже. Впрочем, как и в настоящее. Сойк ничего не ответил, но когда Агги уже был в дверях, окликнул его: – Есть еще кое-что. Замерев на месте, Агги обреченно приготовился слушать, и Сойк, помедлив, произнес: – Я вижу, что он дорог тебе, а еще чувствую, что этим знанием ты распорядишься благородно. Может, однажды это поможет тебе спасти его. На каждое слово Сойка Агги хотелось выдать протест: нет, Леда не дорог ему, и сам он вовсе не благороден и спасать никого он не намерен – кто б самого Агги спас. Но когда Сойк договорил, не нашел в себе сил даже кивнуть. – У Леды есть дар. Если бы все откровения можно было сравнить с ударами ножом, это последнее было заключительным – в сердце. Наповал и насмерть. – Какой? – голос пропал, говорил Агги хрипло, будто до этого целый день молчал. – Я не знаю. Я действительно не знаю, – на лице Сойка не отражалось никаких эмоций. – Смог понять только, что в нем есть эта искорка, правда, совсем слабая. – И что это значит? – Что дар его невелик и незначителен, не такой, как у меня или у тебя. Скорей всего, он бесполезен. Нечто вроде умения подражать голосам, например, или складывать в уме шестизначные числа. – Или не оставлять следов на снегу, – усмешка у Агги вышла откровенно нервной, и Сойк несмело улыбнулся в ответ. – Никогда ни о чем подобном не слышал, но да, возможно, что-то такое. Людей со скромным даром можно нередко встретить, на своем веку я неоднократно прикасался к тому или иному человеку и видел слабый свет. Иногда обладатель дара даже не догадывается о нем, если пользы или вреда от него нет. Как, например, нищему крестьянину узнать, что у него дар за день учить чужеземные языки, если кроме родного наречия он ничего не слышал? Агги пожал плечами. О таком даре он никогда не слышал и подобными вопросами, соответственно, не задавался. – В любом случае учти, что Леда такой же, как мы с тобой. Когда Агги вышел из храма, с неба начал срываться мелкий колючий снег. Время едва приблизилось к полудню, но из-за тяжелых туч стало темно, как поздним вечером. Натянув на голову капюшон, Агги направился обратно в город. Пускай он и не ждал, что смотритель храма начнет с ним откровенничать, но, когда шел сюда, рассчитывал получить ответы хоть на какие-то вопросы. А вместо этого ушел еще более озадаченный и ошеломленный, чем прежде. Было еще не поздно, и в их временный дом Леда вряд ли вернулся, но Агги решил, что будет ждать столько, сколько нужно. Переступив порог тесной, по-прежнему заваленной досками прихожей, он отряхнул снег с обуви и с плаща, а потом, помедлив немного, в нерешительности огляделся. В свое время Леда предупредил его, что сделает, если Агги решит подсматривать за ним. Тогда угроза вызвала у него оторопь, и Агги подумал, что никогда не ослушается. Вот только за последнее время слишком многое изменилось, и, быть может, Агги действительно сошел с ума, но настоящего страха перед Ледой он уже давно не испытывал. Подойдя к сваленным доскам, Агги сперва растер холодные ладони друг о друга, потом прикоснулся к одной, закрыл глаза и, вместо вопроса, представил перед собой Леду. Его устроило бы любое воспоминание. Ничего конкретного, просто узнать, что происходило здесь, пока его не было. Потом, если в прихожей ничего не обнаружится, он попытается внутри мастерской – там и предметов было больше, в том числе составных, которые лучше хранили воспоминания. Однако занозистое дерево под его пальцами отозвалось неожиданно быстро, и в полумраке прихожей, ничем не отличавшейся от той, что Агги видел наяву, появился Леда. Входная дверь захлопнулась за ним, Леда сделал несколько шагов, но вместо того, чтобы снять плащ и пройти дальше, в тепло, он вдруг тяжело привалился к ближайшей стене. Силы покинули его, как будто их остаток он потратил на то, чтобы донести себя до дома. Несколько долгих секунд он просто стоял и, не моргая, смотрел в одну точку. А Агги, невидимый для воспоминания, затаив дыхание, ждал, что будет дальше. Когда Леда резко прижал ладонь к губам, Агги подумал, что сейчас начнется приступ хохота. Или что Леду стошнит. Но того вдруг затрясло, и уже через мгновение, закрывая лицо обеими ладонями, он даже не пытался справиться с рыданиями. Слез не было, но оттого картина была только страшнее. Не менее минуты Агги смотрел на то, как дрожат плечи Леды, как он захлебывается всхлипами и раскачивается из стороны в сторону. Более жуткого, более горького и отчаянного плача Агги не видел в своей жизни. Почувствовав, что ему становится дурно, он отдернул ладонь от деревяшки и сам чуть не опустился на пол в том же месте, где прежде стоял Леда. Когда это произошло – сегодня, после возвращения Агги, или раньше, когда Леда, выпотрошив его несостоявшихся убийц, решил, что Агги мертв, он не знал. Однако не сомневался, что причиной стал именно он, пускай никаких оснований для такой уверенности не было. Агги просто чувствовал это. Глаза резало, в них будто песка насыпали. Агги решительно тряхнул головой и приказал себе собраться. Как бы там ни рассуждал Сойк, было еще не поздно попытаться что-то исправить. В эту минуту Агги принял решение, как поступать дальше, и даже почти поверил, что найдет способ справиться с Ледой, с его упрямством и жаждой мести. Ведь теперь у Агги был козырь – он знал чуть больше, чем должен был и чем предполагал Леда. _________ * Для всех любителей сообщить, что "это уже где-то было", торжественно каюсь заранее – легенда о стране слепых действительно "где-то была", позаимствована она для фанфика осознанно и без зазрения совести, ибо никакой выгоды из своих текстов я не извлекаю.