Легенда о городе слепых

Жадность в карете епископа, Хитрость с лицом кардинала, Все желанья злым богом записаны В темной книге их жизни, в самом начале. Кровью, кровью Земле умываться, Всюду костры еще запылают. Лжеслужителей в золоте стоит бояться, Лжефанатиков остерегаться. (с) В том, что ждать Леду придется долго, Агги не сомневался и надеялся, что тот появится хотя бы к ночи. В чем-то он был даже рад передышке: оставалось достаточно времени обдумать предстоящий разговор, да к тому же Агги неважно себя чувствовал и после такого насыщенного утра хотел ненадолго прилечь. Усталость была куда сильнее, чем он предполагал, и, едва голова коснулась подушки, Агги почувствовал, как его затягивает в сон. Однако до того как он уснул окончательно, послышался осторожный стук внизу. "Идите к бесам", – подумал Агги, не размыкая век, но за этим последовал скрип открывающейся двери. – Агги?.. – негромко позвали его, и, про себя выругавшись, Агги с усилием сел на постели. – Привет, Рю, – отозвался он, натягивая обувь. – Я тебе не помешал? – пройдя в мастерскую, Рю остановился у лестницы на второй этаж. – Нет, – постарался как можно менее раздраженно ответить Агги. – Что нового? О Рю все эти дни Агги не вспоминал и потому лишь теперь вдруг сообразил, что Леда, избавившись от местной шайки, спас Рю от необходимости платить долг. Должно быть, таких, как он, счастливцев, в городе набралось немало. Вот только радостным Рю почему-то не выглядел, скорее наоборот, был бледен до зелени и как будто исхудал еще больше. "Больше уже некуда", – напомнил себе Агги, но при скептическом взгляде на своего гостя понял, что все же есть куда: у Рю уже кожа просвечивала, а глаза на осунувшемся лице настойчиво вызывали ассоциацию с побитым щенком. – Что с тобой произошло? – зачем-то понизив голос до шепота, спросил Рю, тараща свои глазища на Агги. – Да так. Пообщался с твоими друзьями из того переулка, – объяснять, что с ним случилось, за этот день Агги порядком надоело. – Их… Их больше нет, – пробормотал Рю, не сводя глаз с лица Агги. Зеркала в мастерской не водилось, Агги уже сам не помнил, когда в последний раз видел свое отражение, но как выглядит человек со сломанным носом, мог представить. С учетом многочисленных синяков, самый первый из которых поставил еще Леда, сейчас его физиономия, не иначе, сочетала в себе десяток цветов и оттенков от желтого до фиолетового. – Я уже в курсе, – ответил Агги. Спустившись вниз, он остановился напротив Рю. – Но повидаться с ними я успел до их преждевременной кончины. – Мне очень жаль, – тихо произнес Рю. – Это все из-за меня. Из-за того, что ты вступился тогда. – Ерунда, – пожал плечами Агги. – Так или иначе, все закончилось. Ты, наверно, очень рад. – Ага, рад, – слабое подобие улыбки говорило о том, что в настоящий момент никакой радости Рю не испытывает, но у Агги не было ни малейшего желания выяснять, почему тот такой кислый. Ненадолго повисло молчание, пока Рю думал неизвестно о чем и нервно кусал губы, а Агги с нарастающим раздражением ждал, когда тот уберется. – Я вообще зашел, потому что тебя в окно увидел, – нарушил неловкую паузу Рю. – Хотел спросить, все ли в порядке. Тебя долго не было. – Теперь точно все в порядке. А это мелочи, на мне как на кошке заживает, – постарался быть доброжелательным Агги. – Здорово, – неосознанно пальцами здоровой руки Рю погладил вторую, сломанную, которая до сих пор была на перевязи. – А то я тут думал, что твой сосед меня убьет. – В смысле? – нахмурился Агги, уже подбиравший слова для прощания. – Леда был в ярости, – в очередной раз страдальчески улыбнулся Рю. – На неделе он приходил ко мне и спрашивал, куда ты делся. – А ты что? – моргнул Агги. – А я даже не знал, что ты куда-то пропал. Но Леда, когда услышал, разозлился еще больше и велел вспоминать, где ты можешь быть. Я ему ответил, что мы вроде как и не друзья с тобой, но тогда он схватил меня за шиворот и сказал, что придушит, – Рю провел рукой по своей шее, будто все еще чувствовал крепкий захват. – И знаешь, мне в тот момент показалось, что он и правда готов меня убить. Агги мог бы ответить, что казалось Рю не напрасно, но вместо этого молчал и слушал. Ничего неожиданного тот ему не поведал, только лишь дополнил картину произошедшего в Ратанарде, пока сам Агги отлеживался в домишке Джури. – Ну и тогда я рассказал ему про тот случай, когда ты меня спас, и он ушел. Очень злой был, – закончил свое сумбурное повествование Рю. – Леда просто эмоциональный. Не бери в голову, – с самым невозмутимым видом кивнул Агги. Было бы неплохо попросить Рю больше не вспоминать об этой истории, чтобы никому в голову не пришло связать Леду с убитыми, но Агги не был уверен, что своими словами не сделает хуже. Вряд ли Рю предполагал, что миловидный парень, снимавший у него жилье, был в состоянии порешить семь человек одновременно, и делать акцент на том, что ему следует помалкивать, означало бы лишний раз привлекать внимание. – Я рад, что ты вернулся, – сказал Рю. – А теперь мне пора. Ты на площадь не идешь? – Зачем? – удивился Агги. – Проповедь была утром. – А после обеда будет суд. Точнее, зачитают приговор… моей… Лицо Рю скривила болезненная судорога, будто он сейчас заплачет, и Агги чуть по лбу себя не хлопнул. Со свалившимися на него неприятностями он совсем позабыл о воровке из храма, которую помог поймать и которая оказалась сестрой Рю. – И к чему ее приговорят? Что-то известно? – спросил Агги. – Я не знаю, – Рю уставился в пол. – Но смотритель сказал ни на что не рассчитывать. Сказал, что он сделал все, что мог, но серые храмовники из столицы обладают куда большей властью. Им и решать. Что может решить деспотичный фанатик Кейта с нездоровым блеском в глазах, Агги даже под сомнение не ставил. По закону за мелкое воровство полагалась публичная порка и рабский труд в работном доме в течение года. За более серьезную кражу виновнику отрубали руку. В самом худшем случае – а то, что случай Нэи как раз под такое определение и попадает, ведь украла она, считай, у самого Светлого – отрубали обе руки. Как правило, ни во втором, ни в третьем случае после такого наказания воры не жили долго, да и каторжный труд в работном доме мог выдержать разве что крепкий мужчина, но никак не хрупкая девушка. Если бы не нищета и голод в рядах низшего сословия, наверняка воровство в стране уже давно искоренили бы. Впрочем, как не понаслышке было известно Агги, стража, не отличавшаяся большим умом, далеко не всегда ловила преступников, потому и воров с каждым годом становилось все больше. – Мне очень жаль, – сказал вслух Агги и был искренен как никогда. Если бы он знал, чем все закончится, в жизни не пошел бы к Сойку с предложением поймать вора. – Да. Да, конечно, – кивнул Рю. – Ладно, я пойду. Чтобы не опоздать. Несколько секунд Агги наблюдал, как Рю идет к двери, а потом не удержался и окликнул: – Слушай, я с тобой пойду. – Как хочешь, – как будто равнодушно проронил Рю, но Агги показалось, что тот был рад компании. Понимая, что все равно не сможет уснуть и мысленно будет возвращаться к несчастной девушке, Агги набросил на плечи плащ и кивнул Рю, показывая, что готов. От зрелища, которое ему предстояло увидеть, было заранее тошно, и для себя Агги решил, что на исполнение приговора он в любом случае не останется. На площади народу собралось не меньше, чем на проповедь, только на этот раз в рядах простого люда вместо кроткого ожидания чувствовалось оживление. Даже красноречие верховного храмовника за почти две недели успело приесться местным, а вот судилище и наказание преступника можно было увидеть далеко не каждый день. Чем ближе была площадь, тем несчастнее выглядел Рю. На подходе к цели он уже едва переставлял ноги и едва ли отвечал Агги. – Да соберись ты, – в конце концов рассердился тот. – От того, что ты еле шевелишься, лучше никому не сделается. – Я просто боюсь, – бросил на него затравленный взгляд Рю. – И так понятно, что Нэе не жить. Они приговорят ее к самому суровому наказанию и разбираться не станут. – Может, ее еще и оправдают, – с напускным оптимизмом заявил Агги. – Чего переживать раньше срока? – Нет, – тихо ответил Рю. – Она действительно воровала в храме. Какое тут может быть оправдание? – Ладно, даже если не оправдают, казнь за воровство не полагается. – А за то, что принял сторону Темного? – При чем тут Темный? – возмутился Агги. – Твоя сестра что, поклоняется ему? – Если она ворует в доме Светлого, можно и так сказать. Возразить Агги было нечего, Рю рассуждал более чем трезво, и то, что его сестре так или иначе конец, не сомневался никто из здесь собравшихся. – Пойдем ближе к помосту, – предложил Агги и, когда увидел, что Рю мешкает, потащил его насильно за локоть. – Ну же, это ведь твоя сестра. Кому, как не тебе, быть рядом? Ничего не ответив, еще более побледневший Рю послушно поплелся следом. – Она младшая или старшая? – расталкивая зевак, спросил Агги, просто чтобы не молчать. – Мы вместе родились. Одновременно. – Здорово. То-то вы так похожи. – А ты видел Нэю? – удивился Рю. – Видел, – уточнять, при каких именно обстоятельствах это произошло, Агги не стал. Выслушав с десяток ругательств и лишь чудом не получив по больным ребрам, Агги удалось добраться почти до самого деревянного помоста. Его удручающий вид не вызывал у людей желания ругаться всерьез из-за выгодного для предстоящего зрелища места. – А что твоя мать? – решил отвлечь Рю от горестных мыслей Агги. Глядя на своего спутника, он думал, что с того станется грохнуться в обморок, и в такой толчее это было далеко не лучшей идеей. – А что мать? – эхом ответил Рю. – Она не придет? – Она… Она не знает, что случилось с Нэей. Я наврал с три короба, куда она делась. Мать, может, и не поверила, но что произошло на самом деле, ей неизвестно. – Неужели до нее не дошли слухи? – удивился Агги. – Она уже давно не встает с постели, а к нам никто не заходит. Мелких я попросил молчать. Представив, какие настроения имели место в доме Рю, Агги только тихонько вздохнул. Не хотел бы он жить в нищей семье на краю света – тут невольно начнешь думать, что смерть на плахе, быть может, лучше голодного существования без цели и надежд. – Сдалось вам жить в этом городе, – пробормотал Агги под нос, даже не обращаясь к Рю. – А где же нам жить? – спросил тот. – Можно перебраться на юг. – И там будет лучше? – Возможно. По крайней мере, там проще найти работу. – Я не смогу перевезти мать. И кормить надо не только себя, но еще и младших. Поспорить с ним Агги снова не смог, положение Рю и ему казалось безнадежным, если, конечно, тот не надумает плюнуть на семью и пойти своей дорогой. Впрочем, учитывая его субтильное телосложение и затравленный взгляд, Агги сомневался, что, уехав на юг, тот прокормит хотя бы себя и не вляпается в неприятности. – А раньше вы лучше жили? – спросил Агги. Людей набралась полная площадь, слышались выкрики и смех – взбудораженный народ ждал представления. Сочувствия к попавшей в лапы серых воришке никто не испытывал, и Агги ловил себя на мысли, что в эту минуту прекрасно понимал Леду, у которого рука легко поднималась на любого из рода человеческого. Порой со своим циничным взглядом на людей и жизнь в целом Леда бывал прав. – Не особо, – ответил ему Рю. – Но с отцом мы хотя бы не голодали. Он был хорошим плотником и недурно зарабатывал. – А ему не приходила в голову мысль уехать отсюда? – Не знаю, он никогда об этом не говорил, – вздохнул Рю. – Наш прапрадед – ну или сколько там еще этих "пра" надо добавить – приехал сюда во время алмазной лихорадки. С тех пор наша семья живет здесь. – И как, много прапрадед твой алмазов накопал? – Прилично. Вроде бы предыдущие поколения неплохо жили. Но со временем как-то все растратилось, один только дом остался, да и тот разваливается потихоньку. Помолчав немного, Агги оглянулся. Во сколько должен был начаться суд, он не знал, но храмовников, как и осужденной, пока было не видать. За спиной какой-то парень отпустил неприличный комментарий, почему задерживаются храмовники и что там сейчас делают с осужденной девчонкой местные стражники. Рю вздрогнул и обернулся, желая увидеть, кто это сказал, и Агги рассудил, что будет лучше как-то отвлечь его. – Ты знаешь, что Ратанард называют городом слепых? – спросил он первое, что пришло на ум. – Знаю, – ответил Рю, закусив губу, и снова уставился прямо перед собой. – Легенда есть такая. Про черный-черный храм в городе слепых. Слышал, наверно? – Слышал. Только не припомню у нас такого храма. – Да понятно, это ведь просто сказка, – согласился Агги. – Вряд ли вообще хоть где-то существовал храм Темного. – Это точно. Но я не удивляюсь, почему сказку сочинили именно про черный храм, а не про какой-нибудь другой. – И почему же? – покосился на Рю Агги. – Сам подумай, здесь же все черное вокруг. Черная земля, черные скалы, даже песок на пляже и тот черный. Если проехать чуть дальше по берегу, он обыкновенный, желтовато-серый, а именно в Ратанарде черный-пречерный. Так где стоять черному храму, как не в таком черном городе? Ответить Агги не успел: со стороны послышалось улюлюканье, и все одновременно повернули головы в сторону печальной процессии. На помост как раз поднимались главные участники действа. Нэю вели первой, двое стражников держали ее под руки. Не иначе по случаю важного мероприятия на девушку надели платье в пол какого-то неопределенного коричневатого оттенка, с длинными рукавами и воротником под самое горло. Платье было ей велико, и из-за этого Нэя казалась еще более тонкой и хрупкой, чем была на самом деле. Светлые, как и у брата, волосы, трепал ветер, девушка мерзла в своей легкой одежде, а ее большие глаза на некрасивом лице казались огромными и перепуганными. Похоже, она недавно плакала, да и сейчас держалась с трудом. – А она не так уж плохо выглядит, – шепотом произнес Агги, и Рю, до этого завороженно смотревший на сестру, одними губами произнес: – Что? – Она не так плохо выглядит как для человека, больше недели проторчавшего в казематах. Рю ничего ему не ответил: возможно, мнение Агги он не разделял. Сам же Агги был немного озадачен. Во времена жизни в столице ему доводилось видеть публичные судилища, и преступники, которых выводили из тюремных подвалов, даже сильные рослые мужчины, обычно имели жалкий, изможденный и голодный вид. Все знали, что стражники не гнушаются рукоприкладства и порой забывают покормить заключенных. О том, что они могут сделать с женщиной, лучше было вовсе не знать, даже если женщина эта – невзрачная серая мышка. Пока Агги разглядывал Нэю, на помост поднялись серые храмовники во главе с Кейтой, который держал в руках свернутый в свиток лист с приговором. Сойк, сохранявший непроницаемое лицо, завершал шествие. Его Преосвященство отсутствовал, что Агги ничуть не удивило. Суд над простой смертной был точно не тем событием, которое требовало участия столь важной шишки. Так низко белый храмовник не опустился бы и предоставил разбираться с проблемой своей правой руке. Из-за того, что он долго глазел то на Нэю, то на всех собравшихся в целом, Агги присмотрелся к Кейте, только когда тот взял слово. – Дорогие братья мои в вере нашей Светлой, – как обычно начал он, но Агги не смог не отметить, что привычной пылкости в его словах не чувствовалось. Кейта выглядел усталым, посеревшим и похудевшим. Если прежде кругов под глазами у него вовсе не было, то теперь они не просто появились, а больше напоминали глубокие тени. Когда Кейта разворачивал свой свиток, Агги, стоявшему достаточно близко, почудилось, что у него подрагивают руки. "Как будто не Нэю, а его морили и допрашивали", – отметил он. Разворачивающееся представление становилось все более занимательным. – Все вы знаете, почему сегодня мы собрались здесь. После долгого совета с братьями в вере и допросов подсудимой, я пришел огласить приговор. Если бы сейчас стояло лето, в повисшей тишине можно было бы услышать жужжание насекомых. Как и все остальные, Агги внимал, затаив дыхание. "Сейчас начнется", – заранее он настроился на долгую проповедь о том, как дурно воровать, а воровать в храме Светлого – и вовсе непростительное преступление. – Известно, что эту девушку обвиняют в воровстве в храме бога нашего Светлого, ее поймали за руку и сомнению ее причастность не подлежит. Также известно и то, что к этим действиям ее вынудили нужда и голод, от которых страдает она и ее семья. Кейта говорил просто и без церемоний, вовсе не так, как обычно, и его слова звучали негромко и ровно. В приговор, который держал в руках, он даже не заглядывал. Не один Агги отметил странное поведение храмовника: в толпе пробежал тихий шепоток, но люди еще не поняли, как реагировать на происходящее. Серые храмовники поглядывали на Кейту удивленно и изо всех сил старались сохранять невозмутимые лица. Один только Сойк, прищурившись, не сводил с него испытующего взгляда. – С учетом всего вышесказанного, принимая во внимание мнение братьев моих в Светлой вере, объявляю подсудимую виновной. В качестве наказания присуждаю ей работы в храме Светлого в городе Ратанарде в течение года. Суть и продолжительность работ на усмотрение смотрителя храма. Освобождению от заключения подсудимая подлежит немедленно. Свернув свиток, Кейта уставился прямо перед собой. Он смотрел в толпу, но по его остекленевшему взгляду было ясно, что он никого не видит. В течение одной очень долгой секунды тишина вокруг была осязаемой, живой. Агги почудилось, что в этот миг идет стремительный обратный отсчет, после которого грянет гром. Все знали, что за воровство законом предусмотрено совсем другое наказание, местные жители пришли за зрелищем, но зрелище отменили, лишив народ обещанного удовольствия. Агги даже почудилось, что он слышит, как вдыхает толпа вокруг, чтобы после дружно выразить свой протест. Но в этот момент шаг вперед сделал Сойк и поднял вверх руку, словно останавливая шквал недовольства. – Милостив бог Светлый к детям своим, учит он нас снисхождению и прощению, – громко, зычно произнес он. – Давайте же возрадуемся торжеству справедливости. В сторону Сойка Кейта даже головы не повернул, теперь он глядел в серое, уже темнеющее к ночи небо. Перепуганная Нэя во все глаза таращилась то на Кейту, то на смотрителя и, казалось, до конца не верила в происходящее. – Как верно отметил брат наш, первый помощник Верховного служителя, к нехорошему поступку эту девушку вынудили нищета и голод, от которых погибают ее близкие – малые и больные родственники. И нет справедливей наказания за ее проступок, как возмещение ущерба храму, ведь если кто и пострадал, так только он. Гром не грянул: народ, который уже собирался разразиться недовольством, разочарованно выдохнул. Долгожданное представление не состоялось, но Сойк, который в эту минуту высился над толпой, казался таким убедительным и невозмутимым, что даже самые смелые из недовольных прикусили злые языки. – Возрадуемся же справедливости и милосердию Светлого и его служителей еще раз, – снова подняв руку, Сойк скрестил пальцы в знак почтения к богу. – И будем помнить о том, что любой из нас может оступиться и любой может рассчитывать на снисхождение. С этим утверждением Агги мог бы поспорить – вряд ли кому-то еще могло так сказочно повезти, как повезло Нэе. Публика отмерла, зашевелилась и зашумела. Сойк отступил назад и кивнул своим собратьям в вере, которые тоже засуетились и начали негромко переговариваться. Один из серых, высокий и бородатый, тронул за локоть Кейту, который все так же стоял с потерянным видом, и тот, вздрогнув, наконец отмер и оглянулся на других храмовников. Агги не видел выражения его лица в этот момент. – Во дела… – произнес стоявший рядом здоровый детина. – И это всё? А говорили, девке руки рубить будут. Оживленно обсуждая случившееся, люди потихоньку расходились, пока Агги, которому спешить было некуда, наблюдал за храмовниками. О чем-то перешептываясь, те двинулись нестройной колонной с помоста. Выглядели они куда более обескураженными, чем простой люд. – Что же его заставило? – озадаченно протянул Агги, провожая взглядом светловолосую голову Кейты. Вместе со своими собратьями тот шел в сторону храма. Агги не знал точно, как принимаются решения на суде храмовников. Был ли приговор общим, либо же главный в лице Кейты должен был рассудить, как поступать с подсудимой? В любом случае, первый помощник Верховного служителя, как торжественно величал Кейту Сойк, сделал вовсе не то, что от него ожидали. Что бы ни вынудило его к такому поступку, Агги не сомневался, что Кейте теперь не поздоровится. Даже высокое положение не позволяло делать, что заблагорассудится. А самым удивительным в этой истории было то, что Кейта мог спокойно разыграть спектакль, прочитать длинную речь о милости Светлого бога, о всепрощении и понимании, да так, чтобы в конце публика умоляла помиловать Нэю. В красноречии серого храмовника и в его способности быть убедительным, Агги уже имел счастье удостовериться. Топорность же, с которой Кейта выступил перед собравшимися, просто поражала, и если бы не Сойк, вмешавшийся так вовремя, Нэю, а заодно и Кейту в лучшем случае освистали бы, в худшем еще и камнями забросали бы. – Этого серого, не иначе, заколдовали, – усмехнулся Агги, поворачиваясь к Рю, но не обнаружил того рядом. Искать пропажу долго не пришлось: Агги увидел, как тот помогает своей сестре спуститься с помоста, через мгновение они уже обнимались, и Нэя о чем-то говорила своему брату, ее глаза горячечно блестели, однако слов слышно не было. Посчитав, что делать ему тут больше нечего, Агги отправился обратно домой. Когда он толкнул дверь в мастерскую, сразу услышал плеск переливаемой воды и с трудом сдержал глупую улыбку. Агги вдруг накрыло неожиданным пониманием, как же он соскучился. Быть может, даже не по самому Леде, а в целом по всему, что происходило в последнее время. Додумывать мысль о том, что скучать по Ратанарду, по тяжелому путешествию, да и по сумасшедшему напарнику было не слишком разумно, Агги не стал. – И снова вода, – прокомментировал он, расстегивая свой плащ. – Это для тебя, – равнодушно бросил Леда, переливая из кувшина кипяток, и даже головы не повернул. – Когда ты последний раз мылся? От ванны Агги действительно не отказался бы. В домике Джури, где он провел последнюю неделю, искупаться было действительно невозможно. Но вопрос он проигнорировал. – Откуда ты знал, когда я приду? – вместо ответа спросил Агги. – Что тут знать. Балаган на площади не мог продлиться дольше часа, а больше тебе идти некуда, – и прежде чем Агги успел сказать хоть слово, Леда поднял голову и внимательно посмотрел на него: – Девчонку казнили или только покалечили? Кого-то другого от равнодушия, даже холодности, с которой Леда говорил о таких вещах, пробрала бы оторопь. Но Агги не испытал ни единой отрицательной эмоции и сколько бы не убеждал себя, что всего лишь привык, в глубине души он чувствовал, что не просто смирился – он начинал принимать Леду таким, какой тот был. Жестоким и безжалостным, но уже не чужим. – Ее помиловали, можно сказать. – Вот как, – тень слабого удивления промелькнула в глазах Леды, но следом он лишь коротко рассмеялся. – Храмовники никогда не перестанут меня удивлять. Я был уверен, что ее повесят. Или что похуже. Кивнув на набранную лохань, без слов приглашая Агги смыть с себя грязь последних дней, Леда хотел отойти в сторону, но Агги, нахально улыбнувшись, поинтересовался: – Не поможешь мне? – С чем? – мгновенно помрачнел Леда, верно расценив его игривый тон. – У меня сломаны ребра, мне больно поднимать руки, а с повязкой я вообще не справлюсь. – С какой еще повязкой? Вместо ответа Агги неторопливо, назло Леде, расстегнул рубашку и продемонстрировал тугую перевязь, которую еще утром заботливо наложил Джури. За окном уже стемнело, фитиль единственной свечи, которую еще до прихода Агги зажег Леда, горел ярко и ровно. Глядя на повязку, Леда едва заметно нахмурился, а потом поднял глаза, встречаясь взглядом с Агги. – Где ты был целую неделю? – тихо спросил он. – Мои новые местные приятели оглушили меня и выбросили на берег, чтобы унесло приливом. Но мне повезло: пришел Джури и помог. Может, помнишь, мальчишку из храма? – Я всё всегда помню, – отчеканил Леда. – А еще я не устаю поражаться твоей способности заводить тупых друзей на ровном месте. – Почему тупых? – невольно развеселился Агги, пока Леда, словно решившись, шагнул к нему и грубовато дернул за край наложенной повязки. – Потому что умных среди них нет, – отрезал Леда. – Я даже не знаю, кто хуже: исхудалый сопляк, что сдал нам дом, полудохлый святоша-храмовник, краше которого в гроб кладут, или малолетний оборванец с недетскими проблемами. За последние слова Агги зацепился: откуда Леда знал, что у Джури были проблемы? После секундного колебания, он решил не спрашивать прямо сейчас – в этот вечер он планировал поговорить о другом, куда более важном. Повязка из не слишком чистой ткани упала на пол, и Леда отступил от Агги на шаг. – Надеюсь, в воду ты еще в состоянии залезть сам? – с издевкой спросил он. – Спасибо, что поинтересовался, но я попытаюсь справиться, – Агги очень старался, чтобы в голосе не было слышно ехидства, и на Леду он смотрел, улыбаясь, пока тот недовольно стискивал зубы так, что, казалось, еще чуть, и можно будет услышать их скрип. – Патлы свои сальные вымой, – припечатал Леда, когда Агги опустился в воду. – Смотреть противно. – Не могу, – откинувшись на высокий бортик, Агги запрокинул голову и с блаженством закрыл глаза. Вода была идеальной температуры, и при прочих равных с него сталось бы уснуть тут же, если бы не предстоящий разговор, державший его в напряжении. – И какого беса, позволь поинтересоваться? – Леда уже даже не пытался скрыть, что медленно закипает. – Я же сказал, что не могу поднимать руки, – отозвался Агги, не открывая глаз. Если бы Леда видел, как бодро Агги сегодня на площади расталкивал локтями зевак, он бы прибил его на месте. Но о повышенной активности своего напарника тот был ни сном, ни духом и не знал, что не так уж сильно Агги страдает. Несколько долгих секунд его окружала темнота и тишина, после чего Леда еле слышно процедил сквозь зубы: – В первый и последний раз. Пока он мысленно поздравлял себя с маленькой победой, Леда решительно приблизился, и через секунду Агги почувствовал, как пальцы зарываются в его волосы. – В каком сарае тебя держали? – зло спросил Леда. – Или ты в грязи валялся, как обыкновенная свинья? – Я… – начал было Агги, но договорить не успел, закашлявшись: без предупреждения Леда плеснул из кувшина воды ему на голову, и та мгновенно попала в рот. Кашлять при сломанных ребрах было куда больнее, чем поднимать руки, но Агги, сжав зубы, стерпел. – Голову надо сперва намочить, – ядовито прокомментировал свои действия Леда. Забота ему была непривычна, да Леда и не старался быть осторожным: за те две минуты, что он намыливал своим уже ненавистным мылом волосы Агги, тому показалось, что с него снимают скальп. – Ходят слухи, что, пока меня не было, целую шайку местных головорезов кто-то любезно порешил, – Агги старался не морщиться, пока Леда немилосердно массировал его голову. – Врут слухи, – огрызнулся Леда. – Головорезов я не видел. – А кого видел? – Пьяную беспомощную шваль. Местным умникам надо меньше бояться кого попало, а то у страха глаза велики. По сути Леда признавался в том, что это действительно он разобрался разом со всей преступной верхушкой Ратанарда. И хотя другого ответа Агги и не ждал, он не смог удержаться и глубоко вздохнул. – Не хотел бы я быть твоим врагом, – от души признался он. – Я тебя умоляю, – Леда злился, но от чего именно, сказать было сложно. – Они напились до беспамятства, первые двое вышли на улицу отлить и даже не поняли, что случилось. Третий идиот пошел их искать. А дальше… Дальше тоже не было сложно. Чего ему хотелось больше, еще раз восхититься бесстрашием Леды или поблагодарить за желание найти его, Агги вряд ли мог ответить даже себе. В любом случае, он понимал, что ни то, ни другое озвучивать не стоит. – Наши отношения так изменились, не находишь? – вместо этого почти ласково произнес он, не сдержавшись и улыбнувшись от уха до уха. – Лучше рот закрой, – посоветовал Леда. – Раньше я думал, что мы с тобой стали друзьями, но теперь вижу, что мы как семья. Ты мне уже и… Во второй раз прямо на макушку хлынула вода, но теперь Агги, ожидавший подобного, успел вовремя зажмуриться и закрыть рот. Пока он пытался проморгаться и отфыркаться, Леда отошел, и уже со стороны Агги услышал, как тот равнодушно проронил: – Когда-то у меня была семья. С волос капало, и когда он отвел с лица мокрые пряди, то увидел, что Леда обошел его деревянную ванну по кругу, опустился на корточки прямо напротив Агги, а локти пристроил на край бортика. – Точнее, когда-то очень давно я думал, что у меня есть семья, но я ошибался, – добавил Леда. – Как думаешь, что с ними всеми случилось? – Понятия не имею, – ответил Агги, хотя уже догадывался, каков будет ответ. – Их больше нет, – белозубая улыбка Леды была откровенно безумной, темные глаза в полумраке блестели, как драгоценные камни. – А знаешь почему? Сглотнув, Агги сидел, не шевелясь, и только ждал, что будет дальше. – Потому что они меня предали. Они меня продали. Когда за этими словами последовал болезненный хохот, Агги невольно выдохнул с облегчением и на миг закрыл глаза. Смотреть в улыбающееся лицо Леды было физически невозможно – казалось, что у того судорога лицевых мышц и скалится он только потому, что не может прекратить делать это. – Что значит "продали"? – тихо спросил Агги, почти уверенный, что Леда не ответит. Однако тот, хоть все еще смеялся, вопрос услышал. – А то и значит, – с вызовом произнес он и зачем-то вытер рот тыльной стороной ладони. К молчаливой радости Агги, Леда больше не улыбался. – Отец заделал мне шестеро братьев и сестер, но, видать, вся сила на это ушла, потому что прокормить нас у него уже не получалось. Когда я говорил, что не ходил в школу, я не шутил. Чтобы ходить туда, нужна обувь и одежда, но на всех ее не хватало. Леда развел руками, и его губы растянулись в очередной издевательской усмешке, которая быстро померкла. Агги забыл, как дышать. Никогда еще Леда не рассказывал о себе, и ему казалось, что стоит сделать одно неверное движение, как тот снова умолкнет. – Ты был прав, Агги, – чуть опустив голову и глядя исподлобья, продолжил Леда. – Я правда был очень красивым ребенком. Даже красивее моих сестер. Именно поэтому они отдали именно меня. Кстати, на тот момент мне было двенадцать лет. – Кому отдали? – чуть слышно прошептал Агги. – Одному старому растлителю. Полученных денег им должно было хватить на пару долгих зимних месяцев. Представляешь, мои славные родители променяли меня на еду. Согнув руки в локтях и пристроив подбородок на сложенные ладони, Леда напоминал юного подростка. На Агги он смотрел с веселым ожиданием, будто был уверен, что тот вот-вот рассмеется хорошей шутке, пока сам Агги прикладывал все свои силы, чтобы сохранить невозмутимое лицо. История не была новой или из ряда вон выходящей, о чем-то подобном Агги слышал постоянно, да и сам он давно подозревал, что случилось с Ледой в прошлом. Вот только правильных слов для ответа подобрать не мог. – А еще через восемь лет я вернулся в родную деревню и всех их прикончил, – все так же равнодушно закончил свой рассказ Леда. – Все мое семейство. Всех до единого. Почему в его словах Агги послышалась фальшь, он и сам объяснить не мог: ни единый мускул не дрогнул на лице Леды, ни одной неверной нотки не было в его голосе, но Агги был готов поклясться, что тот соврал. Мысленно он обратился к воспоминанию, что подсмотрел сегодня: как Леда зажимает ладонью рот и давит горькие рыдания. И от этого невидимые тиски, сжавшие грудь Агги, немного ослабли. Люди не такие, какими хотят казаться – он всегда знал об этом. А Леда был самым искусным притворщиком из всех. – Не боишься быть моей семьей, Агги? – в очередной раз широко улыбнувшись, спросил он. В том, как звучал его голос, тихо и с хрипотцой, во взгляде прищуренных глаз была откровенная, ничем не прикрытая угроза. Но Агги, немного успокоенный подсмотренным воспоминанием, даже не вздрогнул. – Нет, не боюсь, – спокойно произнес он. – Я ведь не предам тебя. Леда ничем не выдал своего замешательства, но Агги был уверен, что тот не ожидал такого ответа. – Ты очень красивый, – невпопад добавил он, чем уже действительно сбил Леду с толку. Моргнув, тот нахмурился, а после возмущенно уставился в потолок. – Это просто на голову не натянешь, – медленно протянул Леда. – На тебе места живого нет, а ты продолжаешь думать членом. – Член не пострадал, – простодушно признался Агги. Смутить Леду таким заявлением было невозможно, но, быть может, на долю секунды он просто растерялся, и Агги воспользовался этим мгновением. Подавшись всем телом к нему, так что немного мыльной воды выплеснулось на пол, он прижался своими губами к губам Леды, опуская ладони на его шею, притягивая ближе к себе. Агги чуть не захлебнулся на вдохе от восторга, почувствовав, как Леда отвечает ему, как послушно размыкает губы и как на какой-то миг, не думая, он обнял Агги в ответ, сжав пальцами его мокрые плечи. В голове зазвенело от пустоты, никогда еще Агги не возбуждался так быстро, и при этом он чувствовал, как под его пальцами колотится бешенный пульс Леды. Потянувшись вперед, игнорируя боль в груди от сломанных ребер, Агги обнял Леду за плечи, прижимая к себе, позабыв о деревянном бортике, что разделял их. И тут же Леда с силой толкнул его и сам отшатнулся назад, едва не завалившись на пол. – Ну нет же… – невольно вырвалось у Агги, которому почудилось, что Леда не просто оттолкнул, а оторвал часть его самого. На то, чтобы прийти в себя, Леде понадобилась какая-то секунда, но ее хватило и Агги, чтобы заметить, как тяжело тот дышит и как порозовели его скулы. – Мы вроде как по-хорошему договорились, – Леда вскочил на ноги и сделал полшага в сторону, чтобы тень укрыла его. – Здесь я решаю, когда ко мне можно прикасаться. Невыносимо захотелось стукнуться головой о край деревянной лоханки, служившей Агги ванной. Если бы ему вздумалось стучать в запертую дверь заброшенного дома, он и то раньше получил бы ответ, чем если бы решил достучаться до Леды. Можно было спорить, возражать и доказывать, что Леда хотел этого не меньше его самого – быть может, хотел с того самого момента, когда они встретились на площади днем. Леда переживал, когда думал, что Агги погиб, и дело было даже не в подсмотренном воспоминании – сами его действия, жестокая расправа над несостоявшимися убийцами выдавала все его чувства. Вот только Агги было прекрасно известно, что договориться с Ледой можно, только если поступать неожиданно и делать то, чего он ждет меньше всего. – Я помогу тебе, – сказал невпопад Агги, поднимая голову и глядя прямо в глаза Леде, который ждал, что тот предпримет новую попытку прикоснуться к нему или поцеловать. – Что? – нахмурился тот. – С чем поможешь? На смену пережитому волнению пришло раздражение, и Агги поспешил объяснить, пока Леда не послал его к бесам. – С чем угодно помогу. С чем попросишь. С твоим делом, ради которого ты сюда приехал, даже если в нем замешаны храмовники. И мне не нужно твое золото, я помогу просто так. Под полом скреблась мышь, шорох разбавлял напряженное молчание между ними, а поднявшийся снаружи ветер бросал в окно ледяную крупу. Все происходящее казалось Агги сном, было что-то нереальное в этом разговоре, в осязаемой тишине. И Леда смотрел на него странно – как обычно настороженно, но в этом взгляде было еще что-то нечитаемое, совершенно непонятное. – С чего такое бескорыстие? – спросил он после небольшой паузы. – Мне от тебя ничего не нужно. – Так не бывает. Отвечать Агги не стал, только потянулся за полотнищем, которым обычно пользовался после купания Леда. – Ты знаешь, что Ратанард – это и есть город слепых? – спросил Агги, с трудом поднявшись на ноги и осторожно вытираясь. Какое-то время Леда молчал и смотрел на него, выжидая. Нагота Агги его не смущала, как не смутили и слова. – Я всегда это знал, – просто ответил он. Кивнув, Агги провел ладонью по отросшим волосам, убирая их со лба. – А храма и книги, стало быть, никогда не существовало, – скорее сказал, чем спросил, он. Леда снова не ответил сразу, и Агги понимал, что тот молчит не ради позы, а потому что взвешивает "за" и "против", решая, о чем говорить вслух, а о чем лучше промолчать. – Отчего же. И храм, и книга вполне реальны, – наконец произнес он и, подняв с пола штаны Агги, протянул их ему. Смотреть в глаза Леда больше не желал и отошел в сторону, пока Агги выбирался из воды и одевался. Усталость этого дня догнала его с опозданием. Агги почувствовал, что едва стоит на ногах, к тому же снова заныли ребра. Но он знал, что продержится ровно до тех пор, пока Леда будет говорить с ним. А Леда отошел вглубь мастерской, и в полутьме Агги видел, как тот зачерпнул кружкой воду из ведра и сделал несколько жадных глотков, словно в горле у него пересохло. – Я ищу одного человека, давно ищу, – так тихо, что сложно было разобрать слова, наконец произнес Леда. – Точнее, уже нашел. В жизни его интересуют только две вещи: юные мальчики и старинные книги. – Ты хочешь убить его, – кивнул в ответ Агги. – Убить? – удивился Леда. – Ну что ты, ни в коем случае. Есть такие преступления, смерть за которые слишком мягкое наказание. И когда после этих слов Леда расхохотался, Агги не сразу понял, что это не приступ. В смехе, заполнившем все помещение, слышалось откровенное злое торжество. В этот раз Леда мог остановиться, но не хотел, и от его хохота у Агги закружилась голова, и пол закачался под ногами. Если бы сам Темный обрел форму, выглядел бы он как Леда в эту минуту.