Вдохновение

— Муз? – ошалело переспросил я. — Муз, — кивнул Вениамин. Повисла тишина, прерываемая лишь редкими ударами капель о раковину. Не помню, сколько мы молчали, глядя друг на друга. Первым не выдержал Вениамин: — Что-то не устраивает? Вообще «муз» смотрел на меня как на умственно отсталого. Так что, наверное, стоило загнуть вопрос в духе: «Не разнятся ли наши понимания семантического значения данного слова?» и перестать тормозить, но это же я. Так что прежде, чем в моем мозгу возникло стройное, длинно-заумное предложение о не оригинальности и плоскости шуточек Вениамина и низком уровне его интеллектуального развития я честно ляпнул: — Не похож. Глаза мужчины округлились. Потом он фыркнул и ехидно заявил: — То есть, в твоем представлении муза – непременно очаровательная длинноволосая девушка с глазами небесного оттенка, стройной фигурой и в белом платье, а тут появляюсь я и нагло ломаю всю эту идиллию, так? Я потупился. И, кажется, покраснел. — Раб стереотипов. Эти слова окончательно вывели меня из себя. Наверное, находись я в чуть более адекватном состоянии, то непременно нашел бы достойный ответ. Благо, неумением постоять за себя не страдал. Но, право слово, чего можно было ожидать от человека, ощущавшего себя многократно избитым полутрупом со включенными сверлами в висках? Да, пить я не умею. Да, мне было плохо. Так что именно на это я и списал вырвавшуюся гениальную фразу: — Сам дурак. Железобетонный аргумент. Мне резко захотелось оказаться как можно дальше от собственной квартиры, потому как я легко и непринужденно утвердился в глазах Вениамина как «идиот клинический, обыкновенный». И в своих тоже. Зато мужчина замолчал, явно не зная что ответить. Против лома, как говорится… Я отпил еще немного кофе и пополз в сторону ванной, спиной ощущая ошарашенный взгляд серых глаз. Пахнущая хлором и ржавчиной холодная вода показалась мне манной небесной. Пока затихали сверла в висках и фейерверки в затылке я думал. Много, мучительно. На такие животрепещущие темы как: «Господи, почему я такой дурак?», «Что же у меня все не как у людей, а через…» и «Что за чертовщина со мной происходит?». А потом мне было озарение. Какого черта я вообще купился на слова этого мужика? Наверняка это просто розыгрыш – как вчерашняя смс. О том, что на понимание столь простой истины у меня ушла куча времени я предпочел не думать. И так за одно единственное утро опустил свою самооценку куда-то на уровень плинтуса. Снова на кухню я почти влетел, пылая жаждой мести и желанием не ударить на этот раз в грязь лицом. — Тебе лучше? – Вениамин сидел за столом и как-то устало смотрел на меня. А на столе стояли две тарелки с яичницей. С помидорами и колбасой. А я ничегошеньки не ел со вчерашнего дня. Так что, кивнув в ответ, я воодушевленно набросился на еду, наплевав на всех и вся. Когда я наелся и наконец-то ощутил себя вполне полноценным и даже в некоторой степени счастливым человеком, Вениамин молча положил передо мной на стол пухлую зеленую папку. — Что это? – спросил было я. А потом сквозь полупрозрачный пластик увидел свою подпись в графе «С условиями договора ознакомлен». Попытался успокоить себя мыслями о том, что ничего страшного, это все розыгрыш. В самом деле, кому что могло понадобиться от бедного и ничем не примечательного меня? — Договор. Согласие на участие в экспериментальном проекте. И, кстати, рвать бесполезно, это копия. – «Муз» подпер голову рукой и с интересом смотрел на меня. — Слушай, да ладно, не смешно уже. Разыграл, молодец, — я нервно сглотнул и отодвинул папку подальше. — Так и думал, — Вениамин вздохнул, и откинувшись на спинку стула продолжил, — Нет, это не розыгрыш. Могу доказать, что я как минимум не самый обычный человек двумя способами. Но один из них излишне суров для твоей и без того неустойчивой психики. Так что прибегну ко второму. А потом он долго говорил, а я слушал, почти задыхаясь от смеси удивления и негодования. Он говорил обо мне. То, о чем знали от силы несколько человек вперемешку с паспортными данными. Он цитировал стихи, которых не видел никто, написанных мной еще в подростковом возрасте. Он пересказывал сюжеты начатых, но так и не завершенных мной рассказов. А я слушал и думал, что кем бы этот человек не был, он знает обо мне все. И это было по-настоящему страшно.