Вдохновение

Осень… Своевольная, яркая осень, я всегда безумно ее любил, несмотря на дожди и ветер. Этот сентябрь в масштабах вселенной, страны, города ничем не отличался от предшествующих, но конкретно для меня все стало внове. Казалось, что я смотрю на мир совершенно иначе, или что сам мир внезапно изменился. Хотя на самом деле произошло всего одно событие – я обзавелся музом. — Опять мечтаешь? Вениамин сидел напротив меня, на небольшом ободранном стуле и ждал, когда закипит чайник. Когда внезапно оказалось, что мы будем вместе не только жить, но и работать, я вполне серьезно намеревался сменить место работы. Но, как оказалось, это было бессмысленно, руки у муз длинные, достанут. К тому же небольшой книжный магазин, расположенный мягко говоря, далеко от центра, в полуподвале жилой высотки, от нового сотрудника в лице моего муза заметно выиграл. Теперь отбоя от покупателей не было. Точнее, от покупательниц. Из рук модельно выглядящего и артистичного Вениамина они, не глядя, покупали все: от книг по программированию до библий, от классики до сборников бородатых анекдотов. — Слушай, ты в порядке, а? – Муз помахал рукой перед моим лицом, заставляя обращать на себя внимание. — А? Да, все хорошо… Противно запиликал телефон. Та самая старая дубинообразная Нокия. Правда, за прошедший месяц кнопки стали заедать еще сильнее, а небольшой экран покрылся сетью царапин. Я открыл сообщение, быстро пробежался по нему взглядом, закрыл. — Либо ты мне сейчас же мне все выкладываешь, либо я за себя не отвечаю, — Вениамин сложил руки на груди и пристально взглянул на меня. Он, вообще-то, оказался не таким уж плохим человеком… То есть, музом. Всегда всерьез обо мне волновался. Подколок своих, конечно, не прекратил, простейшим или бесхребетным называл меня регулярно, но со временем я привык и научился давать отпор. Мы прижились довольно быстро, даже слишком… — Ай, совсем дурак, что ли?! – искренне возмутился я, когда на мою голову опустилась какая-то книга. Не больно, обидно. — Привожу тебя в чувство с помощью подручных инструментов, — Вениамин налил кипяток в чашки, взглянул на часы. До окончания обеда оставалось десять минут. — Знаешь… — начал я, но замолчал, подбирая слова, думая, что же собственно я хочу сказать. Ведь на самом деле мне ничуть не обидно, не впервой. И сообщить об этом надо, как о чем-то само собой разумеющемся, — У меня сегодня день рожденья. Муз подскочил, как ужаленный, чуть не опрокинув хлипкий столик, перекочевавший в подсобку, судя по виду, из какого-то летнего кафе. Уставился на меня, как на некое чудо света . — Черт, идиот, забыл! Ты чего раньше не напомнил, а? — Да ладно, не такой уж и праздник, — я снова уставился на кружившие за небольшим, под самым потолком, окошком, желто-красные листья. — Меня на работе не жди! – Вениамин стремительно сорвал с вешалки куртку и пулей вылетел из подсобки. Я и сказать ничего не успел. А после обеда мне пришлось, мысленно проклиная муза на все лады, объяснять толпе расстроившихся девочек-подростков, что Вениамина сегодня не будет, почему, когда он вернется… Словом, домой я возвращался совершенно разбитый. Остановился в небольшом сквере, желание просто отдохнуть, одному, от всего, было как никогда сильным. В центре сквера поблескивала, отражая мутный солнечный свет, самая обычная лужа, недавно прошел дождь. Но я старательно пялился на нее так, словно именно в ней заключались и суть мироздания, и смысл жизни и еще что-нибудь не менее глобальное и важное. Затем, не сдержавшись, достал телефон и снова прочел пришедшую смску. От Сашки – обычные пожелания, вроде бы, но грели душу. Сожаление, что не может поздравить лично. А я что, я все понимаю. У него-то работа в Питере, невеста, родители. Хорошо, что хоть не забыл меня после переезда. Я осторожно подтолкнул кончиком ботинка кленовый лист, подвигая его к центру лужи. Вспомнилось детство – бумажные кораблики из тетрадных листов, собирание гербариев, игры в прятки в старом парке. Телефон снова запиликал. Сердце предательски пропустило удар, а руки мгновенно сжались. Разочарование, всего лишь Вениамин. Не мама. Не папа. Не сестра. Хотя, с чего бы они должны были вдруг изменять своим принципам? И, все равно, обидно. — Да? — Иди гуляй по главной площади. Особенно около скамейки, третей от главного фонтана. — А если не хочу? – я поднял с земли лист – красивый, наполовину еще зеленый, повертел его в пальцах. — Лишу возможности продолжения рода. А своему начальству скажу, что во имя творчества, мол, стихи у тебя сразу стали куда душевнее, и рассказы нравственнее… Так что гуляй в целях самосохранения. Подобные указания, в духе идти туда-то, были не редкими. Во время таких прогулок я видел много занятного, встречал интересных людей. Вениамин ничего толком не объяснял, хмыкал, что не моего ума дело. Один раз только сказал: — Творчество надо подкармливать эмоциями. Вот я этим и занимаюсь. Я встал с лавочки, отряхнулся и направился в сторону площади. Сидеть на лавочке пришлось долго. Терпение кончалось поразительно быстро, а рассматривание голубей не помогало скрасить времяпровождение. Я уже почти плюнул на это, почти отправился домой, чтоб высказать Вениамину все, что я думаю о его шуточках, когда рядом со мной, кто-то сел. Я поднял глаза и остолбенел. — Лика? – тихо, неуверенно спросил я. Девушка взглянула на меня и замерла. А потом стремительно обняла меня, кажется, заплакала даже. А я вдыхал по-осеннему прохладный воздух вперемешку со сладковатым запахом духов моей первой любви…