«Осторожно, двери закрываются, следующая остановка…»
И вагон резко трогается с места, качнув весь народ внутри него в сторону против движения. На удивление, оказалось, что падать ещё есть куда, и Читтапона от неизбежного клевка носом в совершенно противно пахнущую дублёнку рядом спасает только чья-то огромная рука. «Лопата, а не ладонь», — подметил таец, нервно поправляя очки, забывая даже кивнуть в сторону башни в благодарность. Таких рывков происходит ещё два, отчего Читтапон чувствует эту одну медвежью лапу под своим локтём постоянно. Он бросает беглый взгляд на экран под потолком, видит название своей станции и время — семь минут. Закусывает губу, вынимает один наушник и тянет руки к карманам, будучи уверенным в том, что точно не упадёт в этот раз. Первые три минуты. В вагоне полная тишина и слышится только стук колёс по железным балкам, звуки вибраций клавиш на чьих-то телефонах и приглушённый звук песни в наушниках рядом. Внезапно становится чуть темнее обычного, но особо ничего не меняется, конечно. Лишь только… Читтапон зажмуривает глаза от резкого засвета. Он поднимает голову и убеждается: вспышка телефонной камеры моргнула дважды. Глаза парня выше встречаются с его собственными и в них не читается абсолютно ничего, потому что Читтапон не психолог. Что из себя сейчас выдавить? Тираду? Возмущение? Яростный вопль? Читтапон издаёт какой-то курлыкающий звук и неистово краснеет, пытаясь слиться с чёртовой дверью, которая никогда не открывается. — Эм… Это… Ты забыл выключить… Вспыш… ку. Он не знает, какого чёрта язык отказывается поворачиваться именно в тот момент, когда слишком высокий парень так же неловко улыбается в ответ, умудряясь в такой толпе отыскать собственную руку и даже почесать ею затылок, который чуть ли не в потолок упирается. Правда, в такой позе он и остался, потому что спустя пару секунд вернуть руку обратно не выходит. — Это было неловко, окей, — он улыбнулся и прикрыл один глаз. — Ну, что уж нам, хрущам, я пытался. Меня зовут Джони. Джонни Со. Внутри Читтапона будто бочка с ледяной водой перевернулась, а на голову труханули снега. В июне. Целый сугроб, судя по всему. Голос этой высотки был глубже того ада, в который тайцу пришлось спуститься не по своей воле. А ещё, кажется, сейчас рука Читтапона начинала гореть от жара огромной руки на ней, а сам он расплавится, пока доедет до своей станции. А ещё он улыбается так ярко — Читтапон даже мог бы подумать, что секундой раньше он просто посмеялся, а не пытался его сфотографировать, как первый или последний сталкер. И от его рубашки пахнет ванилью с табаком и сухофруктами. Джонни успевает взять номер его телефона за долю секунд, пока состав подъезжает к перрону и теряется, когда таец выпрыгивает из вагона, не сказав главного. — Так как тебя зовут? — Читта… Тэн.«Осторожно, двери закрываются»
— До встречи, Читта-Тэн.