Ангел в коробке

Рунна с грустью смотрела на своего раба, пытаясь найти слова утешения. Однако, сейчас мы оба понимали, что слова излишни. Я не мог встать с постели уже дня два. И не потому, что чисто физически не мог: тот же Виам причинял мне боль и похуже этой. Просто мне совсем не хотелось этого делать: было больно осознавать, что все это происходит со мной снова. Не хотелось покидать комнату. Хоть и лежать на животе целыми днями было совсем невесело, это дало мне возможность немного отдохнуть от всего, происходящего вокруг меня и поразмышлять о своем положении. — Ламия зайдет к тебе сегодня, — сказала хозяйка, открывая окно в комнате, — Жаль, что вы впервые встретитесь, когда произошло такое. Она слегка кашлянула, будто совсем не хотела напоминать мне о недавнем происшествии. Я кивнул и сказал, что буду рад видеть ее дочь. Но на самом деле, сейчас мне было все равно на младшую госпожу и жену Дэрла по совместительству. В таком виде я все равно не смогу ей понравиться. Настроение у меня препаршивое сейчас; я бы предпочел заняться самокопанием, а не пытаться узнать о Ламие что-то по ее повадкам. Предпочел бы отложить это знакомство до лучших времен. А еще я бы предпочел выспаться. Но слово хозяйки — закон. Меня разбудил шум открывающейся двери. Я заметил ноги Дэрла и тут же закрыл глаза, продолжив дремать. До меня донесся женский голос. Наверно, это была Ламия. Ее голос мне показался знакомым, но я решил, что это просто издержки моего состояния. Краем глаза заметил, как Дэрл поставил поднос с едой неподалеку от меня и вышел. Только когда муж младшей хозяйки вышел, я рискнул посмотреть на Ламию. От шока отскочил и прижался к стене. — Почему ты не сказал, что ты — раб моей матери? Я бы не насиловала тебя так сильно. Это была она. В ее голосе не чувствовалось ни капли раскаяния, наоборот, ее голос был самодовольным и насмешливым. Умная хорошая Ламия на самом деле оказалась моим худшим ночным кошмаром. Она подошла ко мне и присела на край деревянной платформы, служившей мне кроватью. Инстинкт самосохранения велел мне тут же сбежать в противоположный угол кровати, подальше от насильницы. — Подойди ко мне, — приказала насильница. — Нет, нет, — затараторил я тихо. Одно ее лицо внушало мне ужас и напоминало о той боли, которую она способна причинить. Фантомная боль тут же наполнила тело. Было страшно и больно находиться рядом с ней. — Хочешь перечить госпоже? — твердо сказала Ламия, — Немедленно. Эта амфибия напоминала мне многих моих прошлых хозяек. Она была такой же строгой и не терпела непокорства. С единственным отличием — она казалась очень жестокой, почти как Виам. Соседство с ней не могло принести ничего хорошего. Медленно, как затравленный зверь, я приблизился к ней. Ламия взяла меня за подбородок и начала осматривать мое лицо. Она удовлетворительно хмыкнула. — Ты не такой уж и уродливый, как мне показалось в первый раз, — с насмешкой в голосе говорила Ламия, — Выздоравливай быстрей. Мне не терпиться попробовать тебя во вменяемом состоянии. Она слегка оттолкнула меня и вышла из комнаты. Мне же ничего не оставалось, кроме как рухнуть на кровать. Слезы непроизвольно потекли из глаз. Я лежал и пытался понять: как у таких прекрасных и добрых рептилий как Рунна и Таффи могло вырасти такое чудовище. Неужели, она как и Виам скрывает свою реальную садистскую сущность от окружающих? Почему моя жизнь вечно рушится, не успев наладиться? *** — Ламия сказала, что ты ей понравился, — сказал Таффи, который вырвал минутку для того, чтоб проведать меня. Я усмехнулся. Интересно, неужели она сказала это совершенно искренне? Я вспомнил, сколько ненависти выказала ко мне Ламия только из-за того, что я — человек. Ее мнение уж точно не могло измениться так быстро. — Господин Таффи, разве может ксенофобке понравиться существо другого вида? Я прикусил губу. Это, конечно, было слишком смело, как для раба. Оскорбить дочь госпожи может быть непростительно, однако сейчас я в ужасном состоянии и вряд ли мне будет угрожать наказание за эти слова. И все-таки мне было интересно: как отреагирует Таффи. Он обернулся и грустно усмехнулся. — Она привыкнет к тебе. Мы все привыкли к тебе и приняли тебя, большинство жителей нашего поселения тоже. Ты уже давно амфибия, а не человек. Ты — один из нас. — Но я раб, господин Таффи, — без привычной излишней льстивости в голосе сказал я, — Раб не может быть равным своим хозяевам. — Не в моих глазах, — сказал муж хозяйки, — Каждое существо имеет право на собственное мнение, собственное решение. Рабство — это глупо и противоестественно. Я удивленно посмотрел на Таффи. Он был довольно странным существом: мне казалось, любой был бы рад иметь собственного раба. Абсолютно непонятно, как можно отказаться от такой возможности облегчить и разнообразить свою жизнь. Разве это не глупо, отказываться от того, что принадлежит тебе по праву? Разве не глупо просто смотреть на купленную вещь и не использовать ее по назначению? Таффи подошел ко мне. Он явно хотел что-то сказать, но не решался. — Наверно, я потом пожалею об этих словах, — сказал муж хозяйки, опустив глаза, — Мне очень понравилось, как ты извивался в моих руках в тот день. И я мог бы брать тебя силой каждый день, ты сам это понимаешь. Но я не считаю, что имею право принуждать тебя. Я не собираюсь самоутверждаться за твой счет. Рунна, как ты видишь, тоже не особо к этому стремится. — А что ж насчет Ламии? — продолжил гнуть я свою линию, — Она то уж точно считает меня рабом, с которым можно сделать все, что угодно. Знаете, господин Таффи, для нее я — просто ангел. Существо, не имеющее никакой ценности. Тот, кого можно просто запихнуть в коробку и отправить непонятно куда. Таффи поднял свой взгляд на меня. Он не понимал, к чему я сейчас это говорю и зачем. Да я и сам слабо это понимал. Это был больше крик о помощи. Попытка спастись от неизбежного будущего рядом с этой женщиной. Уверен, Таффи понял мой намек. — Поговори об этом с Рунной, — сухо ответил муж хозяйки, — Ламия уже не в том возрасте, чтобы я имел в ее глазах хоть какой-то авторитет. Таффи быстро покинул комнату. Возможно, ему совсем не понравилось, в какое русло я увел разговор. Действительно, жаловаться на жизнь хозяину, даже прикрываясь своим плохим самочувствием, было глупо. Однако я понял одно: если кто и сможет помочь мне противостоять нападкам Ламии, это точно будет не Таффи. Хотя было бы странно, если б интересы своей дочери он ставил бы ниже интересов какого-то человека, тем более раба. Сколь бы сильно он не пытался меня убедить в том, что мы с ним общаемся на равных, я все равно чувствовал, что между нами есть непреодолимая стена, которая может стать крепче с появлением Ламии. *** Сегодня я чувствовал себя в разы лучше. Я понял, что не смогу вечно валяться в кровати, поэтому готов был начать работать и вести нормальный образ жизни. Начать стоило с того, чтобы показаться хозяевам, наверняка, уже собравшихся к завтраку. Вся семья, кроме Ламии и Дэрла уже сидела за столом. У Фиора была новость, которую так долго хотели услышать его родители: наконец, он решился жениться. Счастью Таффи не было предела. Даже я был счастлив за то, что юноша покинет матчий дом. Он был славным парнем и заслужил свой кусочек счастья. В столовую вошли и Ламия с мужем. Дэрл быстро извинился за опоздание к столу и сел на свое место. Ламия же не спешила. Она поздоровалась со всеми. Ее взгляд тут же пал на меня. В этом взгляде было столько презрения и брезгливости, что мне стало не по себе. — Мама, — обратилась она к хозяйке, — А с каких пор рабы имеют право сидеть за одним столом с нормальными амфибиями? — Лимм теперь живет с нами, — ответила Рунна дочери, — Он — член нашей семьи. Не относись к нему, как к рабу, пожалуйста. — С чего бы это? — ответила Ламия, — Он — обычный бракованный ангел. Поверь, его сплавили тебе не от особой любви и уважения к тебе. Просто им не нужен он больше. Уверяю тебя, мам, люди презирают нас. И даже он, — показала Ламия на меня, — даже он, это ничтожество, он презирает тебя, меня, отца, Дэрла, Фиора. Любую и любого из нас. А ты даешь ему такую свободу. Своими действиями ты будто говоришь, что самый последний человеческий ангел равен тебе, главе этого селения. Опустилась тишина. И самое главное было то, что Ламия в чем-то была права — ведь раньше я действительно презирал свою хозяйку. Но теперь то нет. Я обожаю Рунну всем сердцем, люблю ее так сильно, как только раб может любить свою хозяйку. Какая разница: амфибия она или человек? Рунна — одна из достойнейших женщин, которых я встречал на своем пути. — Ламия, во-первых, не все теплокровные — мрази. Тебе станет легче жить, если ты это поймешь, — с улыбкой ответила хозяйка, — И, во-вторых, этим поступком я показываю лишь то, что мы лучше теплокровных. Ведь приняли того, кого они изгнали, дали второй шанс тому, которому они не дали шанса. Мы добрее их. — Ну уж нет, мама. Я отказываюсь принимать его как члена семьи, — голос Ламии стал громче и настырнее, — Это раб. Это ангел. Его может унизить кто угодно в человеческом обществе. Даже самый маленький и хилый головастик более ценен, нежели он. Мы должны относиться к нему также, если уж он оказался в наших руках. Иначе он начнет наглеть, расценив это как слабость с нашей стороны. Поверь, если бы хоть кто-то из наших так попал к ним, они б его не пощадили. Почему мы должны? — Наши бы не продали амфибию на растерзание другому виду животных. Этим мы и отличаемся от людей, — пыталась объяснить спокойно Рунна, стараясь не доводить дело до скандала, — Они считают нас монстрами, но мы на самом деле ведь не такие. Мы должны показать, что мы лучше их. — Нет смысла им ничего доказывать, — продолжала гнать свою линию Ламия, — Они никогда не захотят тебя услышать. Для них ты от рождения хуже. Ты никак не исправишь свое положение в их глазах. Единственное правильное решение — относиться к ним так, как они относятся к нам. Перепалка между матерью и дочерью продолжалось еще долго. Ни одна не хотела услышать другую. Они рьяно отстаивали свою точку зрения друг перед другом. — Ламия, — наконец, не выдержав, прикрикнула Рунна, — Ты можешь верить во что хочешь. Но пока твои поступки могут навредить Лимму, не приближайся к нему. Ничего не ответив на это, девушка развернулась и ушла из столовой. Звенящая тишина воцарилась в столовой. Наверно, этот разговор всем дал пищу для размышлений. Царившая тишина была, как бомба замедленного действия: казалось, вот-вот вновь с утроенной силой начнется перепалка. Я понимал, как хозяйку, так и ее дочь. Обе эти точки зрения имели право на существование. И никто ничего не смог бы с этим поделать. Мне оставалось быть только благодарным Рунне за то, что она дала мне возможность не сталкиваться с Ламией и не ублажать ту, которая меня всем сердцем ненавидит. Сама Рунна стала мрачной. Наверно, она сильно переживала из-за ссоры со своей единственной дочерью. — Лимм, не слушай ее, — я был уверен, она говорила это больше для того, чтобы успокоить себя, нежели меня, — Она поймет и примет тебя. Не чувствуй себя виноватым за грехи твоего вида.