Хватит себя обманывать, Беверли

Прошла неделя с момента их ночного знакомства. Мысли старательно пытались воссоздать черты нового друга. Кожа бледная — нет — белая, как только что выпавший снег, не тронутый никем. Грим, треснутый в области лба, оголяет необычайно светлую кожу. Волосы цвета солнца на закате, в переливах которого читаются и желтоватые пряди. Две полосы, похожие на струи огня, обрамляют лицо от уголков рта до глаз. Губы полные, алые, налитые кровью, манящие к себе, пульсирующие, наполняющие некой взволнованностью, так и говорят:"Мы ждём тебя!" И, наконец, глаза — точно два блюдца с оранжевым окрасом и золотавым отливом. Они меняют свой цвет, как будто цветы, что распускаются по вечерам, а к утру снова засыпают, скрывая свою прелесть. Ночные красавицы. Пугающий клоун и наивная мечтательница. Лучший из всех возможных дуэтов. *** Дни тянулись неделями, затем — месяцами, медленно перенося листы с календаря в корзину с мусором. Школа была невыносима, впрочем, как всегда. Беверли уже свыклась со своей непростой, но неизбежной участью. А что она могла поделать? Порезать вены в школьном туалете? Или же выкурить смертельную дозу сигарет? Это всё слишком тривиально и слишком жалко, ничтожно даже. По вечерам она сидела в кровати, читала книги и иногда рисовала портреты причудливых существ. Но даже картины не скрашивало её жизнь в той мере, в которой это делали яркие волосы того самого клоуна и сероватый костюм, пришедший из века восемнадцатого. Всё, что могла делать Марш — ждать. Ждать того дня, когда её снова навестит Танцующий клоун под покровом ночи и подарит атласный шарик, который греет душу лучше любого солнца. *** Беверли в очередной раз лежала в своей кровати, откинув в сторону одеяло и смотря в потолок. Мысли мечутся: туда, сюда, вверх, вниз, и по новой. Она уже подумала, что больше никогда не встретит своего необычного знакомого, но у того были свои планы. Девушка перевернулась на бок и посмотрела в окно, в надежде снова увидеть его. Как он без какой-либо помощи взберётся к ней на второй этаж и улыбнётся, протягивая шарик. "Интересно, что он сейчас делает?" На лице невольно появилась лёгкая улыбка. Рядом с кроватью раздался шорох. Беверли резко привстала и застыла от неожиданности: возле неё возвышался тот самый клоун. Выражение его лица казалось приветливым, а глаза сияли желтизной. — Как ты сюда вошёл? Я была уверена, что заперла дверь, — задумчиво произнесла девушка. Она была встревожена и одновременно рада встрече. — Клоуны не рассказывают своих секретов, малышка Беверли. — Гость приставил к губам указательный палец, как бы принуждая к действию. — А разве это не волшебники говорят? — голос недоверчивый и с долей скептицизма, но улыбка по-преженему красит юное личико. — И они тоже. Но у волшебников есть свои секреты, у клоунов — свои, — всё так же приветливо ответил. — Я принёс тебе подарок. Танцующий клоун протянул Марш красный шарик. В этот раз он выглядел несколько иначе: атлас ещё ослепительнее, чем прежде. Красный цвет отливал настолько яркой краской, что казалось, будто вот-вот ослепнешь. Девушка благодарно приняла подарок, мило улыбнулась. Пеннивайз улыбнулся в ответ, присаживаясь на край кровати и складывая ладошки в серых перчатках на скрещённые ноги. — Я думала, что больше не увижу тебя, — после минуты тишины молвила Беверли. Уткнулась вглядом в предоставленный подарок, неуверенно протягивая к нему руки. Предложение, сказанное ею, будто само вырвалось изо рта. Теперь девушка боялась даже поднять глаза на приятеля, что расположился на другом краю кровати. Не хотела казаться излишне навязчивой, и, уж тем более, озабоченной его отсутствием. Клоуна, однако, фраза вовсе не смутила. — У меня появились кое-какие дела, не о чем беспокоиться. — И чем же ты был занят, если не секрет? — девушка не знала, чего в этом вопросе больше: интереса или беспокойства. — А вот это тебе знать не следует. Для твоего же блага. Если узнаешь — я стану ненавистен тебе. Зрачки Оно вмиг сузились, подобно змеиным, а рот испустил резкий выдох, как будто пытаясь сдержать возможный поток откровенностей. — Но ты скажешь мне когда-нибудь, да? — всё не унималась девушка. — Когда-нибудь, вполне возможно. Но только если буду уверен, что могу верить тебе, — нотки его голоса наполняла необычная мягкость. — Боюсь, мне пора идти. Уже поздно, а дела не ждут, как известно. Привычная безумно-острая улыбка украсила его лицо, открывая вид на невозможно ровные зубы. Длинные и белоснежные фрагменты ротовой мозаики были на редкость привлекательными, словно из другого мира. Так и хотелось подвинуться чуть ближе, совсем чуть-чуть, и прикоснуться к ним пальцами. Аккуратно и неспешно, чтобы через маленький промежуток времени челюсти приоткрылись и тем самым дали возможность прикоснуться к поистине влажному, и, безусловно, острому язычку... Но звук настенных часов, пробивающих двенадцать ночи, вывел мечтательницу из размышлений. — Так быстро? Что ж, спасибо за подарок. Мне уже пора спать, папа будет волноваться. Да и завтра в школу рано вставать. — Доброй ночи, малышка Беверли, и до встречи. Я надеюсь очень скорой, — заключил Пеннивайз. Исполнив реверанс, он расстворился в воздухе. *** Следующий день оказался до невозможности скучен. Всё, как всегда: Гретта Боуи вместе со своими соратницами вновь поиздевалась над ней, а Генри Бауэрс в очередной раз рассказывал своим слабоумным дружкам, как она качественно его обработала. Только девчачий туалет на втором этаже служил для неё убежищем, не всегда действенным, но хоть каким-то. Исписанные стены, старомодный толчок, запах табака, наполняющий лёгкие — всё это невероятно успокаивало, даруя некую расслабленность. Но, как говорится, не всё так гладко, если вначале сладко. Из-за двери послышались язвительные смешки. В уборную зашло несколько человек, а через секунды три послышался противный голос: — Марш, слышала ты отсосала Бауэрсу. И как, понравилось? У него большой? Ха-ха ха-ха-ха, — сострила Гретта Боуи. Её "подпевалы" поддержали своего главаря наиграно-деланным смехом, который невероятно раздражал. — Что ж, давайте напомним нашей шалаве, где её место. Девочки? Две спутницы переглянулись друг с другом, взяв мусорную корзину с двух сторон и опрокидывая её содержимое на голову Беверли. К счастью, та успела прикрыться портфелем и избежать нежелательной промывки. Снова послышались громкие насмешки, удаляющиеся с каждой секундой. Девушка отряхнула свои плечи от прилипшего конфетного фантика и раздражённо бросила его в туалет. *** Вернувшись домой, Беверли даже не поздоровалась с отцом. Тут же поспешила в ванную, попутно захватив махровое полотенце и чистую одежду. Она хотела как можно скорее смыть с себя паршивый день. Горячие струи воды стремительно катились по молодому телу, раскаляя кровь, текущую по венам. В скором времени от перепада температур комната наполнилась плавно порхающим паром. На девичье плечо упал непослушный рыжий локон. В голове тут же материализовался образ знакомого клоуна. Его яркие пышные волосы, причудливо завитые вверх. Длинные и худые пальцы, растопыренные в разные стороны. Улыбка, пугающая, но больше завлекающая своей необычайностью, и губы... Пухлые, почти что багровые от густой и горячей крови, что сочится в них. Такие влажные, дрожащие, скользящие по тонкой шейке молодой девушки. Захватывающие натянувшуюся кожу и вбирающие её в себя, но не слишком сильно — чтобы не оставить засосов. — Малышка Беверли. Такая тёплая и приветливая, такая открытая... Для меня. Дыхание становится надрывистым и резким. Рука судорожно опускается вниз, к бёдрам, и перед глазами уже стоит Оно, протягивающее свои ладони к мокрому телу. Марш не открывала глаза, но прекрасно знала, что он действительно здесь. Стоит напротив и уже едва ощутимо касается её талии своими изящными пальцами, жар которых ощущается сквозь плотные перчатки. Она судорожно вздохнула, закусывая нижнюю губу и ещё сильнее сжимая собственные веки. Чужие руки плавно опускались вниз, задевая пупок и не оставляя без внимания стройные бока. — Кроха Бевви... Моя и только моя... Ам! Раздался звук клацанья зубов. Девушка открыла глаза от неожиданности, но смогла увидеть лишь задёрнутую шторку недорогой ванны. В попытке перевести дыхание Беверли осмотрела своё тело на возможные знаки прикосновений. Однако, кроме неугасающего тепла в самих внутренностях и разгорячённого сознания она ничего не заметила. Никаких чужих касаний или следов от рук. Через полчаса всё же вышла из ванной и направилась в свою комнату. Отец тем временем смотрел телевизор. Из гостиной вскоре послышался его басистый тон: — Бевви, подойди сюда, пожалуйста. Сердце Марш пропустило удар. Она знала, что папа заботится о ней. Но когда его фраза начиналась с подобных слов, сознание уже понимало — ей не поздоровится. — Что, папочка? — голос такой же жалкий и тихий, что от самой себя тошно. — Ответь, ты всё ещё моя девочка, Беверли? — тон Элвина неожиданно приобрёл нотки жесткости, что не могло не настораживать. — Что ты имеешь в виду, папочка? — непонимающе спросила девушка, пятясь назад, ближе к винтовой лестнице, что вела в безопасную комнату. — Наши соседи сегодня говорили про то, как ты весело провела время с каким-то мальчишкой по имени... Бауэрс. Это правда? Мужчина резко встал, в несколько быстрых шагов сократив расстояние между ним и дочерью. Тон был пронизан подозрительностью и сдержанным недоверием, готовыми тут же уступить место рвущейся ярости после алкоголя. В эту секунду Марш проклинала маленький город с его правилом знать всё обо всех жителях. — Нет, папочка, это слухи, клянусь, я бы никогда не ... — она запнулась, боясь продолжить. — Я могу тебе доверять, доченька? — более напористо спросил, сжимая руку на запястьи дочери. Ладонь болезненно заныла, глаза начали неприятно щипать. — Папочка, мне больно, — перешла на писк Беверли. Она пыталась высвободить руку из крепкой хватки мужской руки, но безуспешно. Глаза предательски наливались слезами. Элвин Марш сильно изменился после переезда в Дерри. Его вспышки гнева стали более частыми и продолжительными гостями в поведении, нежели добродушная улыбка, которую так любила раньше Эльфрида и малышка Беверли. Соседи не могли понять: где же тот весельчак Эл, который частенько играл с ними по вечерам в карты и выпивал виски. В последний раз они так беззаботно проводили вечера до того, как семейство Марш уехало из города. Прошло шесть лет. Теперь, вместо настоящей, задушевной компании, единственными, кто скрашивал свободное время вдовца, были несколько банок тёмного пива и какой-нибудь спортивный матч, исход которого совсем не интересен, так как всё подстроено, да и названия команд он в гробу видал. Неожиданно послышался лёгкий стук во входную дверь. Элвин жестом показал дочери, чтобы та молчала. Стук раздался во второй раз, теперь уже громче. Мужчина подошёл к двери и медленно открыл её. В проходе показался молодой человек лет двадцати семи, не больше. Гладко выбритое лицо, выглаженный костюм цвета угля и аккуратно причёсанные волосы — его наружность не могла не притягивать. — Добрый вечер, сэр. Прошу прощения, здесь проживает... Элвин Марш? Меня прислали из госдепартамента. Я детектив, который расследует смерть Эльфриды Марш, — вежливо проговорил незнакомец. Он неторопливо растягивал слова, при этом стоя совершенно недвижимо. Всем своим видом юный работник выказывал уважение и серьёзность к предстоящей работе. — Вы совсем немного опоздали. На шесть грёбаных лет, — Эл постарался сказать как можно спокойнее. Не каждому понравится, что его прерывают от поучения дочери, которая тем временем стояла за отцовской спиной. Ему не понравилось. Но детектива он впустил. Беверли тихонько наблюдала за Элвином, что направился на кухню за очередной баночкой пива. — Похоже, я ему совсем не нравлюсь, — с долей обречённости произнёс юноша. — Очень жаль, поскольку дело правда интересное. — Кхм-кхм, — девичье покашливание привлекло внимание гостя. — Не волнуйтесь, он со всеми такой угрюмый, зато внутри очень внимательный и заботливый. Кстати, меня зовут Беверли Марш. Приятно познакомиться, сэр. Девушка неуверенно протянула правую руку с искренней улыбкой на лице. Детектив на секунду замешкался, взглянув на протянутую ладонь. — Я забыл представиться? Прошу прощения, как невежливо. Меня зовут Роберт Грей. Приятно познакомиться, мисс Марш, — улыбчиво произнёс работник, ответно протягивая руку.