Виндхельм ожил, едва взошло солнце. Трактирщики выставили бочки с мёдом на улицах, на центральной площади поставили мишени для состязаний в стрельбе из лука и даже огородили небольшую площадку для кулачных боёв. Горожане высыпали на улицу и в ожидании праздничных гуляний столпились на площади. Народ шумел, из толпы доносились пьяные возгласы, а вездесущая детвора радостно галдела и играла в догонялки. Однако когда у ворот дворца появился Ульфрик, народ затих, ожидая от своего ярла торжественных слов.
В начале своей речи Буревестник заметил, что необходимо помнить великие победы древности. На удивление Блёнвенн, он вспомнил, что норды, данмеры и аргониане сообща одержали победу над акавирцами и противостояли Первому Доминиону.
— Вновь настали смутные времена. Желтомордые вновь возомнили, что имеют право диктовать нам, как мы должны жить. Они уже подмяли под себя имперцев и свободно разгуливают по западу Скайрима. Нам, жителям востока — нордам, данмерам и аргонианам — вскоре вновь предстоит объединиться против желтомордых и их приспешников, — завершая свою речь, произнёс он. — И когда это случится, враги затрепещат и будут нас молить о пощаде! Я хочу, чтобы новость о сегодняшнем празднике разнеслась по всему Тамриэлю! Я хочу, чтобы все знали, что мы ничего не забываем и однажды воздадим всем своим врагам по заслугам! А пока что, братья и сёстры, празднуйте и отдыхайте. Вы все заслужили это.
Норды заревели, восславляя своего ярла. Данмеры же слушали его речь без особого восторга и в конце лишь для приличия похлопали. Немногочисленные аргониане, которым впервые за долгие годы было позволено пересечь черту города, и вовсе грелись на весеннем солнце, не обращая внимания на пафосные речи. Для Драконорождённой же эта речь послужила сигналом того, что Ульфрик пусть и расист, но всё же не лишён прагматизма. И, возможно, он действительно в будущем хочет воссоздать забытый уже Эбонхартский Пакт… Во главе с собой, разумеется. Казалось бы, готовность сотрудничать с данмерами и аргонианами должна была смягчить её отношение к Ульфрику, однако девушка лишь сильнее возненавидела его: Ульфрик всё больше представлялся ей обычным лицемером, готовым ради власти на всё.
— Как видишь, Довакин, я готов дать серокожим и чешуйчатым шанс, — произнёс Буревестник, когда они вернулись во дворец.
Блёнвенн едко подняла бровь.
— И в чём же он будет выражаться? — спросила она.
Вальяжно рассевшийся на одном из стульев Галмар неприятно захохотал.
— Ты не знала о главном состязании этого праздника? — произнёс он. — О великом забеге по боевому ходу стены? И, кстати, ты никогда не считала, сколько у нашей крепости башен? Их ровно девять, по числу скайримских холдов.
— Надо же, — равнодушно отозвалась Блёнвенн. — Об этом я ни разу не задумывалась. Но я не понимаю, какой шанс даёт данмерам с аргонианами это… состязание?
— Он будет заключаться в том, что его победитель получит в награду не только деньги, — ответил Ульфрик. — На год он станет одним из моих скороходов.
Да, такой жест действительно выглядел настоящим великодушием — особенно для такого расиста, как Буревестник. Блёнвенн очень надеялась, что победителем станет какой-нибудь данмер. Конечно, ей не было никакого дела до того, кого именно виндхельмский ярл будет посылать с поручениями, но это стало бы для Ульфрика отличным уроком!
— Но, скорее всего, победит кто-нибудь из моих… в смысле, наших ребят, — предположил Галмар. — Я бы на того же Ралофа поставил.
Этого болтливого норда бретонка помнила с Хелгена. В тот злополучный день она сидела с ним в одной повозке и выслушивала его рассказы обо всём подряд. Затем Ралоф ухитрился добраться до Ривервуда быстрее, чем они с Хадваром — так что у него были все шансы на победу в сегодняшнем состязании.
— Корир, а ты не хочешь себе забрать какого-нибудь шустрого серокожего? — с издёвкой предложил Галмар. — Будет твоему питомцу компания.
Блёнвенн недовольно сжала кулаки. Галмар вновь издевается над гостями своего ярла, а Ульфрик даже замечание ему делать не собирается! Да, нордские правила приличия были куда свободнее, чем у других народов, но оскорбление гостей везде считалась верхом дурного тона!
— Боюсь, что с простым скороходом Мейлуру будет неинтересно, — отмахнулся Корир. — Хотя будет забавно, если в этом состязании всё же победит данмер. Говорят, их народ отличается проворством.
Драконорождённая вновь подивилась своему ярлу: в такой ситуации он ухитряется сохранять спокойствие, да ещё и что-то отвечать! Как жаль, что ему пришлось склониться перед Ульфриком…
— Но мы ведь пришли сюда не для того, чтобы делать ставки, — решила перевести тему она.
Ульфрик со своим хускарлом переглянулись.
— Да, всё верно. Я пригласил вас не только на праздник. Корир, как я понял, ты хочешь, чтобы мои мастера задержались и построили тебе лечебницу?
— Да, ярл Ульфрик. Более того, я заплачу им за работу.
— И откуда же у тебя деньги-то взялись?
Конечно, для Буревестника было очень неожиданным, что у холда, раньше не обходившегося без денежной помощи, откуда-то взялись средства для строительства. Только вот Блёнвенн показалось, что его вопрос прозвучал с каким-то вызовом, словно Буревестник желает обвинить своего союзника в чём-то.
— У Коллегии было несколько очень дорогих заказов.
Ульфрик недоверчиво фыркнул в ответ, но спорить все же не стал.
— Что же, раз ты заплатишь им, то я не буду отзывать мастеров до осени. Если они к тому времени не управятся — ищите строителей сами.
Мастера и сами обещали закончить строительство как раз к концу осени. Блёнвенн считала, что они не будут намеренно тормозить строительство, и управятся вовремя, ведь от этого зависела оплата их труда.
— А теперь поговорим о вашем желании продлить перемирие. Знаешь, Корир, я давно подозревал, что ты будешь не таким преданным вассалом, как мне бы хотелось. Но я даже не подозревал, что ты будешь действовать в интересах наших врагов.
Ярл Винтерхолда удивленно приподнял бровь.
— Не понимаю, ярл Ульфрик, о чём ты.
— Конечно, письмо писала мне Довакин, и это она якобы хочет усадить нас с Туллием за стол переговоров. Но в её письме я вижу и твою руку.
Блёнвенн захлёстывали волнение и злоба. Неужели Ульфрик позвал их в свой город лишь ради того, чтобы отказать им? Продолжения войны и сопутствующих с этим проблем для себя и для Коллегии она не хотела.
— Ярл Корир действительно помогал мне советами, — проговорила девушка, стараясь не выдавать своего волнения. — Но это не значит, что он действует в интересах ваших врагов.
— Когда ты стала таном Винтерхолда, Довакин? Полгода назад? За это время ты должна была понять, что Скайриму с Империей больше не по пути! Корир, почему ты всё никак не объяснишь ей это?
— Ты сам прекрасно знаешь, что за полгода от старой жизни отказаться невозможно, — парировал ярл Винтерхолда. — Вдобавок я уже просил тебя дать ей время. Ты забыл об этом? Как и о том, что мы просто-напросто не готовы к войне?
Буревестник опёрся о край стола, глядя на своих гостей исподлобья. Галмар тоже молчал.
— Конечно, мир выгоден вам, — наконец проговорил Ульфрик. — Но, сдаётся мне, ещё больше он выгоден Балгруфу.
Поначалу Блёнвенн растерялась — вдруг Ульфрик начнёт обвинять её в том, что они с Балгруфом заодно? Однако она быстро взяла себя в руки — даже если так, что в этом дурного?
— И не меньше он выгоден вам и вашим союзникам, — парировала бретонка. — Я не думаю, что тому же ярлу Тонгвору было достаточно одной зимы, чтобы укрепить свою военную мощь.
По уверенному взгляду Ульфрика бретонке показалось, что он так и не собирается продлевать мир. И как бы ей этого ни хотелось, но придётся всё же прибегнуть к шантажу — нужно только получше подобрать момент…
— Клан Серебряной Крови и так всегда владел Пределом, — бросил он.
— Точно так же, как Мавен Чёрный Вереск всегда владела Рифтом, — напомнил своему сюзерену Корир.
— Значит, первым делом мы пойдём к ней! — прорычал Галмар. — Первым Криком Ульфрик вышибет ворота Рифтена, а следующим прикончит старую ведьму! Ещё и честь им всем окажет — как ещё Мавен и её семейка в Совнгард попасть смогут!
Ещё пару месяцев назад смерть ярла Мавен не сильно бы расстроила Драконорождённую, однако сейчас, когда она собиралась обучать свою дочь в Коллегии за плату, её смерть или свержение в планы Блёнвенн не входила.
— Но, возможно, если мы продлим перемирие, то сможете убедить ярла Мавен встать на вашу сторону мирно, — предположила она. — Другие ярлы тоже увидят вашу мудрость и согласятся поддержать вас.
Галмар презрительно фыркнул.
— Если они не увидели мудрость Ульфрика сразу, то им уже ничем не помочь, — пробурчал он.
Ульфрик небрежно махнул рукой.
— Поговорим об этом позже. Я немного устал и хочу отдохнуть — в конце концов, не будем же мы торчать здесь весь праздник.
— Да, Галмар. Иди, я догоню тебя, — произнёс Ульфрик. — Корир, а ты оставь меня с
госпожой Сцинтиллой наедине.
Блёнвенн с удивлением посмотрела на Ульфрика: надо же, он её фамилию запомнил!
Ярл Винтерхолда же, недовольно вздохнув, вышел в общий зал. Драконорождённая проводила его печальным взглядом: сейчас некому будет заступиться за неё перед Буревестником! Впрочем, уже вчера она сама смогла дать ему отпор — справится и сейчас.
— Я иногда спрашиваю себя, Довакин, в чьих интересах ты действуешь, — произнёс Ульфрик, когда они остались наедине.
— Этот же вопрос, ярл Ульфрик, я могу задать и вам.
Буревестник с недоумением посмотрел на неё.
— Говорят, ваша бывшая жена видела вас с двумя альтмерами, и они не были семейством здешних конюхов.
Ульфрик крепко сжал кулаки.
— Эта женщина оговорила меня за то, что я развёлся с ней, — едва держа себя в руках, проговорил он. — Ты знаешь, почему это произошло?
— Вы сказали всем, что она была бесплодна. Но не потому ли, что женщины вас в целом не интересуют?
В его взгляде запылал гнев.
— Вот так ты мне за гостеприимство платишь? — гневно воскликнул Буревестник. — Обвиняешь меня в разных непотребствах, да ещё и собираешься угрожать мне?
— А вы уверены, ярл Ульфрик, что о ваших «непотребствах» не говорят за вашей спиной? Или же не станут считать вас предателем, когда увидят талморские войска у скайримских границ?
— А сама-то? Держишь у себя талморца и даже выдворять его не думаешь!
Да, Блёнвенн действительно не собиралась избавляться от Анкано — к нему все уже привыкли, и будет лучше, если в Коллегии в качестве талморского представителя будет сидеть он. К тому же, пока Эленвен не отзывает его из Коллегии, можно быть уверенным, что Доминион не намерен помогать Легиону скорее покончить с восстанием.
— Он полезен мне уже тем, что через него я могу хотя бы примерно узнавать намерения талморцев. А вы, ярл Ульфрик, можете похвастать тем же?
Буревестник недовольно вздохнул.
— Я согласен на новые переговоры, Довакин, — бросил он. — Но если имперцы откажут, я силой призову тебя под свои знамёна. Ты — тан Винтерхолда, уже поэтому ты обязана идти на войну со своим ярлом. А уж обязать воевать Корира я имею полное право.
Согласие Ульфрика выглядело каким-то издевательством — и особенно бретонке не нравилось, что он собирался надавить на Корира, лишь бы увидеть в рядах своей армии Драконорождённую. Оставалось лишь надеяться, что Туллий тоже согласится на переговоры, и затем между ними удастся заключить перемирие. А ведь ради этого придётся приложить немало усилий! Мало ли чего ещё затребует Ульфрик!
— Когда вы объявите о том, что хотите мира?
— Сегодня после состязаний. Но перед этим мы обсудим условия, на которых я соглашусь приехать. А теперь пойдём на улицу.
Буревестник наконец вышел в общий зал — и Блёнвенн, устало выдохнув, опустилась на скамью и закрыла глаза. Впервые в жизни она поймала себя на мысли, что хотела бы скорее очутиться в Рифтене — там и то было приятнее, чем в Виндхельме!
— Всё в порядке?
Услышав голос Корира, она вздохнула с облегчением.
— Да, — ответила она. — Ты сильно хочешь прогуляться с Ульфриком?
Ярл Винтерхолда небрежно ухмыльнулся:
— Ты же знаешь ответ. Кстати, я слышал, что в «Очаге и свече» сегодня будет выступать Тальсгар, а милую данмерку, которая там обычно поёт, можно будет послушать в «Новом Гнисисе».
«Странствующий бард», как себя называл сам Тальсгар, был настоящей скайримской знаменитостью — его приглашали выступать на свадьбах знатных людей и важных светских приёмах, однажды даже Арен пригласил его в Коллегию на один из праздников. У этого норда был мощный чарующий голос: когда он пел или читал стихи, все вокруг замирали и боялись помешать ему даже случайно вырвавшимся из груди кашлем. Странно, что Корир не хотел лишний раз насладиться его песнями… С другой стороны, в «Новом Гнисисе» они могли обсудить всё без посторонних ушей, а после послушать игру данмерки.
— В «Новый Гнисис» пойдём позже?
— Да. А пока что мы сделаем вид, что рады прогуляться с Ульфриком.
Драконорождённая недовольно вздохнула: находиться рядом с Буревестником вне каких-либо переговоров она совсем не желала, но правила приличия играли против неё. Не собирайся она в Квартал Серых, можно было бы остаться в гостевых покоях, соврав о дурном самочувствии.
— Что же, — обречённо произнесла она. — Идём.
Конечно же, Ульфрик вышел к своему народу в сопровождении охраны. Народ расступился перед ним, приветственно кричал ему — и Буревестник в ответ с улыбкой махал им рукой. Первым делом он подошёл к лучникам — и, открывая очередной тур состязаний, выпустил одну стрелу, немногим не дотянув до центра мишени. Как показалось девушке, Ульфрика это расстроило — однако он, улыбнувшись, заявил, что не хочет отбирать победу у достойных воинов и охотников. Это выглядело откровенным самолюбованием.
Когда Ульфрик остановился возле огороженной для кулачных площадки и принялся наблюдать за поединком очередных удальцов, Блёнвенн уже заскучала. Она никогда не находила такие поединки хоть сколько-то увлекательным зрелищем — что говорить, если несколько часов, проведённых на трибунах Арены Имперского Города, девушка считала самым пустым времяпрепровождением в своей жизни.
— Довакин, ты хотела посмотреть на жонглёров, — позвал её Корир. Сначала Блёнвенн хотела возразить, но быстро поняла, что её ярл просто хочет скорее уйти в «Новый Гнисис».
Ульфрик, кажется, поверил этому — и не стал даже посылать за своими гостями своих людей. Те быстро слились с толпой и спустились в Квартал Серых, где тоже царило оживление.
В «Новом Гнисисе» мест почти не было, им чудом удалось занять отдалённый столик возле стены — впрочем, для Блёнвенн это был идеальный вариант. Как и в прошлый раз, Корира узнал один из работников и приветливо сказал ему что-то на данмерисе. Ярл ответил ему и попросил отвар из горноцветов и вялёного мяса.
— Что Ульфрик сказал тебе? — спросил Корир, едва они сели за столик.
— Что согласится на переговоры. Но поставил условия, что если имперцы откажут, то он призовёт на войну тебя и обяжет меня, как твоего тана, пойти с тобой.
Ярл вздохнул.
— Примерно это я и ожидал. Ну, а что ты насчёт имперцев думаешь?
— Надеюсь, что Туллий согласится. В прошлый раз, во всяком случае, он согласился первым.
Тем временем причудливо остриженная рыжая данмерка взяла на своей лютне несколько аккордов и приятным голосом запела:
Пахали мы пашню в краю мерзлоты.
Под землями пепла в шахтах квама пасли.
Охотясь на вамасу, средь болот жили мы.
Зачем трем сердцам битв клинки?..
Блёнвенн сразу поняла, что в песне речь будет идти о давно забытом Пакте. Хоть она и знала об этих событиях совсем немного, но, вслушиваясь в простую мелодию, она очень живо представляла и битву за Виндхельм, и отступление акавирцев в Морровинд, и тяжёлое сражение нордов, данмеров и аргониан против захватчиков.
Кован войной, рожден Эбонхарт, —
Прогнали акавирцев к морю, назад.
И, когда милосердия стал просить враг,
Три голоса слились в один: Кровь за Пакт!..
Драконорождённой было жаль, что эта песня не прозвучит ни в стенах Королевского дворца, ни в нордских тавернах, да и в Морровинде с Чернотопьем её вряд ли когда-либо исполнят. Так и останется она в этих стенах — и хорошо, если эта данмерка не забудет спетой сегодня песни.
Кован войной наш дух на века, —
Оковы не сдержат нас, ни злато, ни мрак.
Последние строки и вовсе заставили бретонку грустно вздохнуть — те времена прошли, Пакт был забыт, а его бывшие создатели вновь погрязли в старых раздорах.
Данмерка отошла в сторону, чтобы отдохнуть, и проходила как раз мимо столика, за которым сидела Блёнвенн со своим ярлом. Бретонка осторожно прикоснулась к её руке и, извинившись, произнесла:
— Я никогда не слышала этой песни. Она новая?
В ответ данмерка улыбнулась:
— О, нет, она очень старая — говорят, она чуть ли не гимном Пакта была!
Блёнвенн лишь изумилась этой простой красоте слога и мелодии, которую использовали авторы из глубин старины. Ей почему-то казалось, что ни один поэт не сможет написать ничего похожего.
— И кто тогда тебя научил этой песне? — спросил Корир.
— Адонато, постоялец «Очага и свечи», дал мне партитуру. Сказал, что выписал её из самого Солитьюда.
Ярл с улыбкой протянул ей горсть монет.
— Ты красиво поёшь, — похвалил данмерку он. — Я был бы рад однажды услышать тебя в Винтерхолде.
— Спасибо, серджо. Не желаете ли заказать следующую песню?
— Нет. Пой на своё усмотрение.
Данмерка откланялась и скрылась в одной из подсобных комнат.
— Корир, ты точно собрался данмерскую общину в Винтерхолде восстанавливать! — едко произнесла Блёнвенн.
— Ну вот, — притворно обиделся Корир, — уже барда в свой город просто так пригласить нельзя!
Они рассмеялись.
Наконец им принесли наполненный ароматным отваром кувшин и пару глиняных кружек.
— Мне сказали, что тебя вчера Ульфрик куда-то увёл, — неожиданно вспомнил Корир.
— Да. Он сводил меня в храм Талоса. Сказал мне, что хочет показать, ради чего он сражается, и даже попытался объяснить, почему он почитает имперского же бога. И, знаешь, Ульфрик — настоящий еретик!
Ярл вопросительно посмотрел на неё.
— Он считает, что силы Драконорождённых исходят не от Акатоша, а от Лорхана.
— Говорят, в старину многие норды тоже так думали, — пожал плечами Корир. — Правда, они в храмы Талоса не ходили и называли его Исмиром, но суть оставалась та же. Я плохо в этом разбираюсь, и могу чего-нибудь напутать. Но это, как мне кажется, объясняет, почему Ульфрик от имперского бога никак не отцепится. Ну, и что ты ему сказала на это?
— Я сказала, что неважно, откуда взялись мои силы — ведь моим Предназначением было спасти этот мир. А ещё я сказала, что в империи Тайбера Септима никого не считали вторым сортом из-за неправильной формы ушей.
Корир грустно вздохнул. На какое-то мгновение его взгляд застыл на одном месте, словно он погрузился в какие-то воспоминания.
— Времена изменились, Блёнвенн, — произнёс он. — Ничего и никогда не будет, как прежде, даже если вдруг ты сама решишь повторить путь Тайбера Септима.
— Но всегда можно сделать лучше, чем прежде, — возразила бретонка. — Да, это будет очень тяжело — во всяком случае, куда сложнее, чем оставить всё, как есть.
— В этом ты права. Хотя порой оставить хотя бы всё, как есть, не менее тяжело. Уж это я знаю наверняка.
Не дав Драконорождённой сказать что-либо в ответ, ярл улыбнулся и перевёл тему, вновь принявшись нахваливать игру данмерки.
К обеду им пришлось вновь вернуться во дворец, хотя бретонке этого ни капли не хотелось. К счастью, ни Ульфрик, ни Галмар никак не отреагировали на то, что их гости куда-то ушли на полдня.
Сразу же после обеда Ульфрик пригласил и своих гостей, и своих приближённых пойти за ним на высокую площадку перед дворцом, где под тентом было расставлено несколько богато украшенных кресел.
— Сейчас будет то, ради чего праздник всегда и устраивали, — оскалился Галмар.
Все прежние состязания прекратились. Перед дворцом выстроились мужчины и женщины разных возрастов и рас — Блёнвенн даже заметила в толпе зелёную чешую. Вперёд вышел глашатай и, когда всеобщее внимание привлёк звук горнов, он объявил:
— Участники великого королевского забега будут стартовать группами по двадцать человек! Для победы нужно миновать все девять башен и прибежать к месту старта первым!
Прибежавший третьим получит сто монет золотом! Прибежавший вторым получит двести монет золотом! Победителю достанется триста монет золотом и работа придворного скорохода! Кроме того, победителю подарит свой поцелуй сама Довакин!
Услышав эти слова, Блёнвенн чуть не выругалась. Да Ульфрик потерял всякий стыд! Стоявшие в толпе мужчины тем временем довольно загалдели, и к месту начала состязаний отправились с огромным рвением.
— Ярл Ульфрик, вы решили таким образом отомстить мне за все наши разногласия? — процедила Блёнвенн.
Ульфрик, однако, оставался спокойным, а Галмар ядовито усмехнулся.
— Это и впрямь оскорбительное решение, — поддержал своего тана Корир. — Довакин — мой тан, и я не хотел бы, чтобы она против воли целовала какую-то чернь.
Ядовитую усмешку подхватил и Ульфрик.
— Это моя идея! — похвалился Галмар. — К тому же, разве ты, Довакин, не из простого народа вышла? Или ты думаешь, Корир, что только она немного к тебе приблизилась, то сразу должна о своих корнях забыть?
— Я и не забывала о своих корнях, Галмар, — парировала девушка. — Но мои приёмные родители не были чернью, а в Сиродиле считается непристойным целовать незнакомца. Вам ли, бывшему офицеру Легиона, не знать это?
Ярлов хускарл скривился, услышав напоминание о своём прошлом.
— Ты давно уже не в Сиродиле, — отрезал Ульфрик. — Корир, неужели ты совсем своим таном не занимаешься, и нам придётся ей объяснять, что в Скайриме совсем иные нормы морали?
— Вот именно, — подхватил Галмар. — Довакин, мы же тебя не в постель с победителем лечь заставляем!
Драконорождённая хотела съязвить ему, но громкий звук горнов сбил её с мыслей. Яркий флажок в руках одного из распорядителей опустился вниз, давая состязаниям начало.
Время тянулось утомительно. Драконорождённая с нетерпением ожидала каждого сообщения глашатых. Ей хотелось выйти из-под тента, чтобы разглядеть всё самой... Вот, наконец, из-за угла показалось несколько ярких фигур, и наблюдавшая за состязаниями толпа вновь заревела. То и дело слышались какие-то невнятные крики, радость и негодование смешивались друг с другом. Вот одно яркое пятно вырвалось вперёд, и бретонке показалось, что его рост был ниже, чем у ближайших преследователей, а кожа — серее… Это пятно всё ускорялось, отрываясь от преследователей, и негодование в толпе слышалось всё отчётливее.
— Победителем состязаний стал Арендил Ллерин! — словно нехотя объявил глашатай.
Блёнвенн не сдержала смех. Одним из ярловых скороходов предстоит стать данмеру! Кислая мина, появившаяся на лице Галмара, ещё больше веселила её. Ничем иным, как божественным провидением, девушка это назвать не могла.
— Знаешь, Довакин, я думаю, что данмер обойдётся без твоего поцелуя, — мрачно проговорил Ульфрик.
— И кем же тогда вы будете в глазах своего народа, ярл Ульфрик? — съязвила бретонка.
В ответ Буревестник безучастно махнул рукой.
Стражники торжественно повели троих победителей к своему ярлу. Когда они шли через толпу, в воздухе повисло неловкое молчание, и лишь изредка откуда-то доносился ехидный смех. Блёнвенн поднялась со своего места, разглядывая их: прибежавшие вторым и третим были нордами, и оба была девушке знакомыми. В одном из них она узнала Ралофа; вторая — жилистая нордка — тоже была одной из пленников, сумевших избежать казни в Хелгене. С данмером бретонка не сталкивалась ни разу. Он был недурён собой, ещё не стар — но забранные в высокий хвост волосы были полностью седыми. Распорядители вручили нордам набитые золотом кошели, однако когда очередь получать награду дошла до победителя, Блёнвенн решила забрать увесистый мешочек с золотом у распорядителя и подошла к данмеру. Она с улыбкой протянула ему награду, и, поднявшись на цыпочки, губами прикоснулась к заросшей колючей бородкой щеке. Затем девушка развернулась к толпе.
— Победа этого данмера — воля богов! — громко произнесла она. — Они хотят, чтобы все народы, живущие в Скайриме, забыли о прежних распрях и объединились против общей угрозы!
Эта короткая речь смогла вывести толпу из смятения и даже воодушевить.
— Арендил! — продолжила бретонка, обратившись к данмеру. — На тебя возложена не только огромная честь, но и огромная ответственность! Твой ярл назначит тебя своим скороходом — так выполняй все его поручения добросовестно!
Арендил склонил голову.
— Конечно, мутсэра, — произнёс он. — Я не подведу ни нашего ярла, ни свой народ.
Драконорождённая покосилась на правителя Виндхельма и его окружение. Ульфрик с осуждением смотрел на неё, Галмар скорчил презрительную гримасу, а Корир едва заметно улыбался. Столкнувшись с девушкой взглядом, он одобрительно кивнул.
Наконец Буревестник соизволил подняться со своего места.
— Сегодняшний день стал первым шагом к преодолению нами старых обид! — объявил он. — Впервые за долгие столетия данмер станет придворным скороходом — а служа мне, он станет первым эльфом, который будет работать во благо всего Скайрима! И я верю, что в будущем каждый эльф и аргонианин, который стоит на этой площади, послужит во благо своего нового дома!
Хотя речь Ульфрика звучала весьма убедительно, но Блёнвенн на каком-то интуитивном уровне ощущала ложь, которой было пропитано каждое его слово.
— Но я не могу обеспечить благо всему Скайриму, пока имперцы угрожают нам войной, — продолжил он. — Я добьюсь от них мира! Я покажу всему Тамриэлю, что Ульфрик Буревестник любит Скайрим и всех тех, кто считает его земли домом! Пусть все знают, что Ульфрик Буревестник хочет покончить с братоубийственной войной как можно скорее!
Толпа ответила ему ликованием. Драконорождённая не сдержала довольной улыбки: первый шаг к продлению мира был сделан.
