Мясник

Тилль бросил тело в багажник, накрыв его чёрным мусорным пакетом, и завёл машину. Несмотря на позднее время, многие люди куда-то ехали, и он не боялся попасться. Но для отвода глаз Тилль тихонько включил радио, и, покачивая головой под песни Бритни Спирс, ехал небыстро, соблюдая все правила движения, хотя ему следовало поторопиться. Он затормозил около торгового центра, завлекательно светившегося разноцветными огнями, и, проверив карманы на наличие кошелька, вместе с толпой шагнул в расступившиеся прозрачные двери. Кинул последний взгляд на машину - чёрный, не очень чистый фольксваген не вызывал никаких подозрений даже у него. Внутри было шумно и жарко, и Тилль старался не смотреть по сторонам. Его целью был меховой салон, чью витрину он видел с улицы. Войдя в светлое помещение, где музыки почти не было слышно - роскошь любит тишину - Тилль вспомнил, что его пальто могло быть заляпано кровью. Но вся одежда была чёрного цвета - он мог не опасаться. Правда, девушки-продавщицы посмотрели на него с недоверием и едва заметной насмешкой, ведь сюда заходили только женщины. Одна из них даже попыталась предложить помощь, но Тилль знал, что продавец всегда советует то, что плохо продаётся, а соответственно, некрасивое. И он быстро обходил вешалки с шубами, стараясь думать так, как та, которой Тилль хотел сделать подарок. Иногда он трогал то, что цепляло взгляд, хотя это нельзя было делать, и отдергивал руку. Мех песцов, куниц, лис, сурков был слишком жёстким на ощупь, хотя цвет меха уже подразумевал его ценность - белый, чёрный, коричневый, серый, золотистый. И Тилль усмехнулся, не понимая, почему видит шубы только из этих зверей - ведь волчий, рысий или медвежий мех несравнимо красивее и мягче. Но он не мог представить медвежью шубу на плечах у женщины. Попадались ему и шубки из искусственного меха, ярких, ненатуральных цветов - зелёные, красные, розовые. Но они все выглядели пошло и дёшево. Нет, Тилль не имел ничего против искусственного, экологичного меха, хотя, глядя на всё это великолепие, не страдал об убитых животных - для него, как мясника, убийство ради пользы было понятно и знакомо. Тилль лишь хотел нарядить нравившуюся женщину так, как она была достойна и чтобы цвет меха вязался с её лицом. Эта фрау высокая и бледная, лицо вытянутое, с тяжёлой челюстью и пухлой нижней губой, как будто женщина принадлежит к роду Габсбургов. У неё длинные чёрные волосы и серые глаза - наверное, ей идёт серый, но это был слишком унылый цвет. Чёрный тоже нельзя было назвать весёлым цветом, но Тилль предпочитал его другим из-за практичности. Он остановился у вешалки с длинными шубами желтовато-коричневого цвета, чем-то привлекших его. Они были сшиты из множества узеньких шкурок, но остевые волоски, отливавшие серебряным, были слишком жёсткие, чтобы принадлежать маленькому животному. Подшерсток был довольно мягкий, молочно-кофейного цвета, "Вот оно, то, что нужно", - подумал Тилль, осторожно проводя по тонкой шерсти. Ценник гордо красовался на рукаве, и мужчина присвистнул, хотя шуба была ему по карману. Полтора миллиона. Вообще при входе в салон его неприятно шокировало то, что даже искусственные поделки стоили невероятно дорого, цена исчислялась в пяти- и шестизначных цифрах. И Тилль не понимал, откуда такая несправедливость. Ведь сколько нужно копить, чтобы приобрести хоть простенькую сурковую шубу! Очевидно, сюда ходили только миллионерши, а обычные женщины вынуждены были носить куртки и пуховики. Но Тилль уже не мог отвести глаз от пленившего его меха и решил взять именно это, чего бы оно не стоило. Ему было не жалко тратить все сбережения на подарок. Тилль знал, что женщине, для которой он покупал шубу, в этом мехе будет хорошо. - А что это за зверь? - спросил он у продавщицы, давно юлившей рядом. Эта девушка, похоже, тоже обходилась синтетикой. - Русские соболя, - бойко ответила она и уже хотела начать расхваливать товар, но Тилль остановил её: - Я не очень разбираюсь в размерах, но мне нужна шуба для женщины примерно вашей комплекции, только чуть выше ростом. Вы не могли бы примерить? Просто хочу посмотреть, как оно будет выглядеть. Продавщица закивала, не веря тому, что ей удастся хоть чуть-чуть побыть на месте богатых покупательниц, и она, быстро накинув первую попавшуюся шубу, красиво прошлась перед Тиллем. Эта девушка тоже худая и высокая, и шуба чуть достаёт ей до щиколоток, но выглядел соболиный мех великолепно. - Я возьму эту шубу, - он помог снять роскошное одеяние, - у вашей фирмы есть курьер? Я не имею возможности передать эту покупку напрямую, только запакуйте её покрасивее. - Конечно, - продавщица поспешила на кассу. Ей хотелось угодить такому богатому покупателю, потому что его суровая внешность вызывала желание подчиняться. Время от времени оборачиваясь на кассу, Тилль прошёл в другие залы, с любопытством оглядывая вешалки. Женские штучки всегда были для него тайной, но он понимал, что к такой роскошной шубе нужны столь же красивые перчатки, шапка, шарф и сапоги. Но эти вещи должна выбирать сама женщина - он просто заблудится в этом разнообразии, а давно пора идти - Тилль и так провел здесь больше, чем хотел. Ничего, как-нибудь он вытащит свою красавицу в этот салон - не пристало ей робко смотреть на витрину. Тиллю хотелось баловать её, и он делал это тайно, не зная, почему скрывается. Он назвал курьеру адрес, и, спокойный за то, что подарок доставят в целости, поехал дальше, уже не глазея по сторонам. Только что Тилль был богатым поклонником, а теперь вёз труп малознакомого человека туда, где мертвому человеческому мясу умеют находить применение. Окраина города, где он снимал комнату, плавно перешла в другую окраину, где Тилль работал. На машине было ехать гораздо быстрее, чем на метро, да и не в пример безопаснее. Время близилось к полуночи, и можно было дать газ, ибо телефон несколько минут злобно вибрировал - Рихард напоминал, что надо торопиться. Неприметный жилой дом, в котором на самом деле никто не живёт - весь первый этаж занят рестораном, проходящим через восемь подъездов, и из занавешенных красным окон слабо доносится лёгкая музыка. Но Тиллю нужно не в ресторан. Он припарковывается совсем близко к дому, заезжая на газон, потом долго возится в багажнике. Наконец, закрывает машину и с трудом взваливает на плечо большой мусорный пакет. Во дворе, где деревья ещё не сбросили листья, темно, но Тилль на всякий случай побаивается. Он идёт, прижавшись к стене. В темноте не видно вход в подвал, но ноги Тилля помнят эту дорогу, и он проваливается сквозь землю привычным, слишком ловким для его крупного тела движением. В подвале темно и тесно, но пройдя довольно далеко под домом, Тилль попал в просторное, но тускло освещенное помещение, где мрачным сгустком темнеет широкоплечая мужская фигура. - Долго тебя пришлось ждать, - голос ленивый, негромкий, - жертва оказалась нечувствительна к алкоголю? - Чувствительна, - отрицает Тилль и кладёт пакет на стоящий между ними стол, приваренный к полу. - Да от него смердит, как из пепельницы! - с отвращением говорит мужчина, разворачивая пакет, - он насквозь прокуренный! Я никак не могу убедить тебя принюхиваться. Как будто ты не понимаешь, что этот запах нельзя заглушить специями, и ты наверняка догадываешься, о чём думают наши посетители, когда у них на тарелке прокуренное или пропитое мясо? - Не болтай, Круспе, - Тилль усталым жестом снимает с вбитого в стену крюка клеенчатый фартук, закрывающий его от плеч до щиколоток. Рукава закатаны, обнажены мощные руки. Рихард одет так же, только теперь его черноволосую голову окольцовывает фонарик шахтёра. У Тилля на лбу такой же, и теперь мужчины похожи на столкнувшиеся в туннеле поезда. - Какой-то он... дохлый, - морщится Рихард, раздевая труп и попутно трогая вялое, почти обескровленное тело. - Предлагаешь мне перекочевать в фитнес-центры? - усмехается Тилль. - Ладно, пойдет. В крайнем случае из него можно сделать гуляш. Хотя давно у нас нет хороших стейков, гости, кажется, уже что-то подозревают. Рихард кружится вокруг стола, приглядываясь, когда помочь Тиллю, а тот берет длинный тесак, чьё лезвие напоминает секиру, и, размахнувшись на сколько позволяет помещение, перерубает шею уже раздетого трупа. Шляпа слетает, и белокурая лохматая голова падает в подставленный Рихардом пакет, сверкнув по-прежнему безумными глазами. - У вас было много общего, - внезапно говорит мясник, проводя другим ножом красную линию от шеи до паха трупа, - я даже хотел вас познакомить. У тебя с ним даже манера курить была похожая. - Не надо сравнивать меня с трупом, - курносое, но красивое лицо Рихарда сворачивается в мерзкую гримасу. Тилль молчит, взрезывая узкую грудную клетку, а Рихард аккуратно отделяет бледную кожу от тела. Человеческий скелет рубить намного труднее, и лоб Тилля давно не расправляется. Ключицы, ребра, грудина - кости с жутким хрустом выкорчевываются из тела. Кровь тёмными лужами стоит в полостях, и Рихард вычерпывает её детской пластмассовой чашкой. - Лёгкие совсем чёрные, - констатирует он то, что Тилль прекрасно видит. - Придётся выбрасывать. А жаль - это вкусная вещь. Две пары рук в длинных перчатках зарываются в то, что уже не напоминает человека, и Рихард выдирает прокуренные лёгкие, а Тилль в обе горсти подхватывает сердце. Рихард недоверчиво надрезает упругие мышцы и видит, что сердце старое, больное, хотя обладателю его чуть меньше сорока - миокард дрябловатый, а стенки желудочков обросли жёлтым жиром. Тоже не годится. - Переходи в фитнес-центры, однозначно, - вздыхает Рихард, - или в школы. Посетители жалуются, что мясо жёсткое и вкус у него тухловатый. А всё по тому, что кое-кто не может найти здоровое и молодое тело! - Откуда я знаю, здоров человек или болен, - Тиллю уже давно надоели шумные нападки Рихарда, - этот выглядел очень хорошо. Кстати, он был накрашенный. Прямо как ты. - Очень смешно, - кривится Рихард, вынимая скользкие кишки. Делать это надо аккуратно, иначе все тело внутри будет залито их неприятным содержимым. Они работают ловко, не переговариваясь больше. Каждое движение отточено - это не первая жертва. Раньше они оба были обычными мясниками. Но когда Рихард, впервые разделывая быка, нечаянно раскроил голову своей маленькой дочери, которая, не смотря на запреты, бегала рядом, он не нашёл ничего лучше, как сварить её. Жена ничего не хотела о нём знать, а хоронить дочь прилюдно и признавать себя её убийцей Рихард не хотел. Он хотел лишь, чтобы трупик невозможно было опознать, но вареное мясо пахло так завлекательно... А герр Круспе был голоден и только что корил себя за то, что не сделал обед. И, в жаркий летний день он разделал свою дочь, вынул её нежные косточки и закопал их в саду. Вся морозилка была забита её мясом, и Рихард тешил себя тем, что ест своих детей, как мифический Кронос. Он жалел бы, если тело дочери гнило в земле, но сочное мясо переваривалось в его желудке, давая Рихарду силу, чтобы успешно разделывать крупных животных. И это было единственным, чем малышка оказалась ему полезна. Она была настолько вкусной, что Рихард уже хотел пойти работать в роддом, чтобы красть и жарить мертворожденных. Однажды он угостил её мясом своего лучшего друга Тилля, и тот был приятно удивлён, что любовно приготовленные кусочки значительно превосходят по качеству самую лучшую говядину и баранину. Рихард не боялся признаться ему в своей пагубной страсти - Тилль был таким же странным, и узнав, что это человеческое мясо, попросил добавку. Вкус этот был как наркотик, и нестерпимо хотелось ещё, но для этого нужно было убить. Они стали якшаться с бандитами и киллерами, которые поначалу принимали их за сумасшедших, ведь Рихард прямым текстом предлагал продавать им трупы. Люди исчезали бесследно, растворяясь в желудках друзей, но так дальше идти не могло. Рихард с Тиллем чувствовали, что они не одни. И открыли ресторан, где чередовали говядину с человечиной, добытой преступным способом. Рихард был прав, поверив легенде, что человеческое мясо дарует сверхспособности - теперь он легко различал среди посетителей обычных людей и каннибалов. Обычные люди с аппетитом ели говяжьи стейки, приготовленные Рихардом, а людоеды получали перченый бицепс преступника. Все были довольны, и никого не волновало исчезновение не только отбросов общества, но и мирных жителей. Тилль зачищал город от попрошаек и бездомных, предлагая им хороший бесплатный ужин, а под ловкими руками Рихарда ужином оказывались они сами. Теперь люди действительно приносили пользу, и предприимчивый Круспе уже думал, как пустить человечину в продажу. Он думал, прекрасно знает психологию каннибалов - это слово звучало лучше, чем людоед. Эти люди приходили и робко требовали мясо, не похожее ни на курицу, ни на баранину, ни на свинину. Одни только мечтали попробовать человеческое мясо, другие втайне практиковали это занятие, отрезая себя по кусочку, некоторые находили таких же сумасшедших и ели друг друга, а третьи открыто промышляли убийствами, набирая мяса столько, сколько съесть были не в силах. Каннибалов было легко вычислить - при виде мяса у них загорались глаза, они начинали шутить и оживлялись. Среди их постоянных посетителей-людоедов был хирург, поедавший отрезанные части пациентов, и его любовник - майор полиции, неповоротливая жирная туша, которую Тилль не раз мечтал поджарить на вертеле. Да и не только они как мухи слетались на упоминание о необычном мясе. К ним ходили даже девочки-неформалки, и Рихард умилялся, когда два очаровательных длинноволосых создания из одной тарелки ели лопатку бизнесмена, убитого в перестрелке. Понемногу их ресторан объединил в себе стриптиз-бар, гей-клуб и караоке, но никто не считал его подозрительным местом. Но ходили сюда тайком, потому что каннибализм был сродни экстремальному спорту, и тот же майор при жевании сочного куска человечины испытывал выброс адреналина, который не смог бы испытать при катании на сноуборде. Их дело процветало, но Рихард говорил, что держать такой ресторан - всё равно что жить на вулкане. Но если к ним ходил сам майор полиции, то их точно не могли накрыть. Во всяком случае, пока бояться было нечего. Наконец, труп был разделан, непригодная в пищу требуха сожжена, мясо разложено по пакетам в морозильной камере, а сами мясники порядком устали. - Уже пойдёшь? - спрашивает Рихард, увидев, что Тилль снимает фартук и косится на дверь. - Или останешься, куда ты пойдешь в такое позднее время? Круспе приникает к могучему плечу Линдеманна, заглядывая ему в глаза соблазнительно и подкупающе. Тилль думает о том, что фрау Лоренц волнуется, когда он приходит слишком поздно, но сидящий рядом красивый мужчина, пахнущий никотином и кровью, гораздо привлекательнее, чем уставшая женщина. - Остаюсь, так уж и быть, - вздыхает Тилль, роняя тяжёлую голову Рихарду на плечо, и Круспе понимает, что не нужно его тревожить. Ведь разделать человека совсем не то, что сделать это с быком. Даже если это бродяга или преступник, разделка - всё равно преступление.