Мясник

Между тем Тилль и фрау Лоренц сидели на кухне, растягивая завтрак так, как это умеют делать только взрослые. - Я знаю, что вы ищете работу, - осторожно начал Тилль, глядя на женщину, которая мелкими глотками пила кислый кофе, - я бы мог предложить вам вариант, не очень престижный правда, но надёжный. Женщина с интересом посмотрела на него, отставляя чашку. В ярком утреннем свете её лицо казалось совсем некрасивым. - У нас в ресторане нет посудомойки и официантки, - объявил Тилль совсем робко. Линдеманн и представить не мог, как эта интеллигентная дама будет мыть посуду и разносить подносы, но он хотел помочь. - И уборщицы тоже, - прибавил он тихо. Некоторое время фрау Лоренц думала, отвернувшись. Тонкие надломленные брови сдвинулись к переносице, обличая сложную умственную работу. - Вы предлагаете мне занять эти три должности? - криво улыбнулась она, но в жемчужно-серых глазах блеснул огонёк надежды. - Если вы согласитесь, я буду выплачивать вам тройную зарплату, - твёрдо ответил Тилль, слабо представляя, откуда он будет брать эти деньги. - Я даже смогу предоставить вам жильё прямо в этом доме. - У меня конечно совсем другое образование, - медленно и хмуро произнесла она, - я госслужащая. Хотелось бы работать по профессии, но мы с Кристианом остро нуждаемся в деньгах, а там, где я могу работать, требуются молодые специалисты. Я буду рада любым деньгам. Так что я согласна, - голос её был спокойным и холодным, но женщина произнесла это с таким сияющим выражением, как будто принимала от Тилля предложение руки и сердца. - Заодно я и покажу место, где вы будете работать, - приободрил её Линдеманн, радуясь тому, что фрау Лоренц будет с ним и на работе, и, может быть, она и жить станет рядом. Они смотрели друг на друга, не в силах сдержать сияние глаз, как вдруг фрау Лоренц бросилась Тиллю на шею, обнимая так крепко, что на мгновение он задержал дыхание. Словно огонь объял его, когда женщина обвила своими тонкими руками плечи Линдеманна. - Спасибо, - прошептала фрау Лоренц, уткнувшись в его плечо. Потом стиснула, прижимая к сердцу и разорвала объятие. - Пойду приоденусь, - стыдливо объяснила она, и восковые щёки женщины нежно порозовели. Стараясь не закричать от радости, она тихо прошла в гостиную, где жила, когда у них поселился Тилль, и открыла платяной шкаф. Радостное возбуждение тут же сменилось на разочарование. Ей было совершенно нечего надеть. Все вещи либо вышли из моды, либо годились только на то, чтобы стать тряпками для пыли. Одежда - слишком дорогое удовольствие, а у фрау очень давно на неё не было денег. Она со вздохом повесила в шкаф соболиную шубу. Жаль, что для неё ещё слишком тепло. И все равно у женщины ведь нет приличных сапог, которые можно было бы надеть к этой шубе. Интересно, тот, кто подарил её, думал о том, что фрау Лоренц одевается, как нищенка? Те, кто делают такие подарки, не думают об этом. Но ведь теперь у неё будет работа, и можно покупать всё, что захочется! Тогда шуба как раз кстати. А пока в их доме и не пахнет деньгами, можно надеть вот эти широкие брюки. Блузка с воланом старомодная, но красивая, и фрау решила набросить на неё пиджак. Получилось слишком строго, почти по-офисному, но хотя бы прилично. Но скромность наряда можно вполне восполнить ярким макияжем, и женщина с треском распахнула коробочку с тенями. Она красилась каждый день, потому что без косметики выглядела совсем жалко. Но сегодня макияж должен быть не "естественным", а ярким, почти вызывающим. Она накрасила губы шоколадной помадой, щедро, может быть, слишком густо обвела глаза, растушевывая карандаш по векам. Удлинила ресницы тушью, и, после мучительного преображения из зеркала на неё смотрела совсем другая женщина - молодая, с большими, горящими глазами. Фрау Лоренц решила даже не завивать волосы, потому что нравилась себе и в таком виде. И Тиллю, который никогда не видел её накрашенной, этот новый образ тоже понравился - фрау Лоренц не могла не удержаться, чтобы не покрасоваться перед ним. - Ну вот я и готова, - она крутанулась на высоких каблуках, и широкий клёш обвил тонкие лодыжки. - Быстро вы, - удивился Тилль, - я слышал, что женщины всегда долго собираются. - Ну, я с этим не знакома, - она закинула назад волосы, думая, что всё-таки надо сделать причёску. - Кажется, чего-то не хватает. - Вам виднее, - пожал плечами Тилль, думая, что тоже обойдётся чёрным костюмом. Взглянув на часы, фрау поняла, что ещё успеет сотворить на голове то, что хотелось. Волосы были длинные, и возня с ними заняла больше времени, чем фрау рассчитывала. Она завила их локонами, кое-где пришпилила заколками и стала похожа на Медузу Горгону. Только что снятые с бигудей волосы напоминали своими крепкими извивами бронзовые детали, но и Тиллю, и самой женщине эта причёска понравилась. Ещё немного времени ушло на мелочи вроде маникюра, и, когда вернулся Кристиан, было чуть меньше пяти часов. Фрау спохватилась, дуя на накрашенные ногти, и затолкала парня в школьную форму, потому что больше ему надеть было нечего. Кристиан не сопротивлялся особенно, больше глядя на маму, которую никогда не видел такой красивой. Тилль, уже облачённый в чёрный костюм, терпеливо ждал их в прихожей. - А куда мы поедем? - тихо спросил Кристиан, натягивая шапку с длинными смешными ушами. Тилль назвал адрес, вспоминая, как ехал туда вчера с трупом в багажнике. - Так далеко? - воскликнула фрау Лоренц, застегивая трещавшие по швам сапоги. - Да я вас на машине довезу, не переживайте, - он говорил тихо, не понимая, чему они так удивляются. Вместительный фольксваген показался Лоренцам поистине королевским транспортом. Тилль предупредил, что во время езды с ним нельзя разговаривать, и мать с сыном, прижавшись друг к другу, осторожно молчали. Уже стемнело, и фрау Лоренц не могла понять, где они едут. Но окраина, бывшая их родиной - с её подъемными кранами, стройками и коробкообразными зданиями, осталась позади. Пронесся за окнами и пышный, ярко освещенный центр города, пленявший порядком и красотой архитектуры. С грохотом машина пересекла мост через грязную, но в темноте красивую речку, и странная семья оказалась в другой части города, где никто из Лоренцев раньше не был. Но судя по домам-коробкам, это была такая же окраина, только более жуткая и неухоженная. Из тёмных дворов подмигивали красные и жёлтые огоньки, а мутно-синее небо было затянуто смогом. Машина плутала по дворам, и фрау Лоренц с дрожью в сердце подумала, что если Линдеманн не останется с ними в обратной дороге, домой они не доберутся. - Мы уже почти приехали, - чувствуя страх пассажиров, предупредил Тилль, направляя машину к длинному дому, выглядевшему заброшенным. Но весь первый этаж светился красным, и в окнах мелькали прозрачные тени. В остальных же этажах, вплоть до пятого, выбиты окна и штукатурка откалывалась целыми кусками. Только в редких пролетах было видно тусклые желтые лампочки. - Теперь точно приехали, - Тилль отстегнулся первым и выпустил пассажиров. - Вы не пугайтесь, что этот дом так странно выглядит, - мягко предупредил он, проходя к четвёртому подъезду, где дверь была самая обыкновенная, без домофона. - Собственно, здесь я и работаю, - Тилль пропустил спутников вперёд, пытаясь быть галантнее - за женщинами он давно не ухаживал, а на Кристиана не особенно обращал внимание. Фрау Лоренц незаметно огляделась, пытаясь по интерьеру определить цены на блюда. Ресторан уходил далеко вглубь здания красным коридором, освещенным синеватым светом длинных, вдоль стен идущих ламп. Везде преобладали красные тона - алые, винные, кровавые. Но в сочетании с горько-шоколадными панелями, которые разделяли помещение на зоны, этот цвет не раздражал. Здесь не было никакого резкого запаха, а плиточный пол - кремовый с коричневыми разводами - сверкал чистотой. Мебель из тускло блестящей тёмной кожи, тяжёлая и не очень изящная, на столах тёмно-изумрудные длинные скатерти. Суровые и спокойные цвета, подобранные, однако, со вкусом. Музыка - минусовки рока - была негромкой и ненавязчивой. И матери, и сыну заведение понравилось. Здесь наверняка всё было дорого. - Сначала мы купили только один подъезд, - негромко рассказывал Тилль, проводя их между столиками по казавшемуся бесконечным коридору, - но вскоре ресторан стал так популярен, что было не протолкнуться. И мы скупали подъезд за подъездом, пока не заняли весь первый этаж. И меня не оставляет ощущение, что придётся купить и второй этаж. - А почему же ваш ресторан настолько популярен? - фрау Лоренц обвела взглядом стены, понимая, что чего-то здесь всё-таки не хватает. - Знаете, в Берлине очень мало мест, где можно просто поесть мяса, именно мяса без всяких гарниров. - Но ведь мясо дорого стоит... Представляю, какие у вас тогда цены.. - Да, мясные блюда - это дорогое удовольствие, но мне хотелось создать именно мясной ресторан. А цены у нас вполне божеские - если бы мы их подняли, к нам бы вообще никто не ходил. Фрау Лоренц уже хотела спросить, откуда они берут столько мяса, но почему-то решила промолчать. - Я редко хожу через этот ход, - продолжал Тилль, - хотя их много. Не все хотят пересекать этот длинющий коридор, чтобы найти кассу. Знаете, это неплохая такая спортивная тренировка - весь день бегать туда-сюда. - А вы в очень хорошей физической форме, - улыбнулась женщина, - но вряд ли такие мышцы можно накачать, ходя по этому коридору. Тилль усмехнулся. - Бег тут вообще роли не играет. Это просто природные данные. Фрау Лоренц понимающе кивнула. Тилль не производил впечатления образованного человека, но он нравился женщине своей простоватой немногословностью, тихим и скромным нравом, и, несмотря на суровую внешность, Линдеманн наверняка умел быть нежным и ласковым. - У нас ведь нет официантов. Зато есть постоянные посетители, - прибавил он, оглядываясь, - и я бы хотел вас с ними познакомить. Фрау Лоренц с подозрением посмотрела на его точёный профиль, на алом фоне казавшийся силуэтом чёрта, и не могла скрыть от себя, что всё это сильно напоминает ей сцену приёма гостей в булгаковском "Мастере и Маргарите". Но ресторан ей нравился, а проснувшийся к вечеру голод заглушал чувства. Кристиан шёл позади, и, как всегда в обществе взрослых, молчал. Только внимательно разглядывал помещение, и ему ресторан напоминал дворец из "Маски Красной смерти" Эдгара По. И парню стало жаль, что все залы красные - принадлежи этот ресторан ему, Лоренц сделал бы из него копию того страшного замка, включая часы с боем и жаровни под окнами. Но и у матери, и у сына обстановка ресторана одинаково ассоциировалась с чем-то жутким, хотя оба находили ресторан очень приятным. Между тем Линдеманн подвёл их к кассе - резная массивная стойка из мореного дуба, за которой стоял красивый мужчина в чёрно-белой одежде. Винные бутылки за его спиной бросали на скуластое лицо бармена золотистые и розовые отблески, придавая его оригинальным чертам ещё бОльшую необычность. Завидев Тилля, он оживился, и тонкие брови приподнялись, когда бармен понял, что Линдеманн пришёл не один. - Вот, познакомьтесь, это Рихард Круспе, мой компаньон, с которым мы и начали всё это дело, - несколько неуверенно Тилль облокотился на стойку, а Круспе надменно кивнул, чем сразу не понравился фрау Лоренц. - А это та добрая женщина, у которой я снимаю комнату, - негромко объяснил он Рихарду, - и её сын. Угости их чем-нибудь фирменным, а я пока встречу майора - похоже, он свернул на дорогу истинную. И учти - моим спутникам за счёт заведения! И, оставив Лоренцев наедине с меню, Тилль направился навстречу шедшей из глубины коридора паре - очень полному мужчине в полицейской форме и его худощавой, элегантно одетой спутнице. - Чем изволите угостить столь очаровательную даму? - несколько фамильярно обратился Тилль к майору, и не сразу заметил, что тот мрачноват, в отличие от поразительно похожей на него женщины. - Моя сестра, - с трудом сдерживая кашель, майор поправил свою руку в изгибе тонкого локтя женщины, - София Шнайдер. - Не подозревал даже, что у вас есть сестра, да ещё такая обаятельная! - Тилль льстил уже по привычке, потому что с первого взгляда в кудрявой женщине с ярко-синими узкими глазами и вульгарным макияжем было видно настоящую стерву. София Шнайдер была хорошо известна в подпольных кругах - она держала публичный дом с дешевыми, но красивыми девушками, и мясники часто пользовались их услугами. Из-за железного характера и мужиковатых манер София получила прозвище "майор", а самого майора подчинённые тайком обозвали "Фрау" за мягкий нрав и смешные кудряшки, никак не вязавшиеся с его обрюзгшим лицом. Но никто и не подозревал, что эти люди, принадлежащие к столь разным слоям общества, рождены одной матерью, и похоже, одновременно. Чрезмерная полнота прибавляла хорошенькому от природы майору лишних тридцать лет, а София благодаря умело наложенному макияжу казалась совсем молоденькой, но возраст выдавал проницательный взгляд голубых глаз совершенно одинакового разреза - такой называют акульим. У них были одинаковые, крупные вогнутые носы, тонкие надломленные брови и изящно очерченные губы. Но если они и близнецы, то София явно родилась на несколько секунд раньше - судя по тому, как она грубо одёргивает брата, который уже и не рад тому, что согласился вывести её в люди. Тилль видел, как она "незаметно" щиплет майора, заставляя его держаться ровнее, и грубо наступает на ноги острыми каблуками, и его проняла невольная жалость к Шнайдеру, который стал таким подкаблучником. Потому что старшая сестра и младший брат - это всегда конфликт, как бы тепло родственники друг к другу не относились. Тилль привык видеть майора в компании таких же полицейских, чей угрожающий вид вызывал нестерпимую дрожь в коленях, и им Линдеманн прощал любые пьяные выходки. А рядом с сестрой майор боялся дышать, и его сальное лицо покрылось холодным потом. Тилль прекрасно его понимал, и хотя София была очень красивой, Линдеманн не хотел бы оказаться на месте майора. Между тем фрау пролистала меню, и с каждой страницей скучающая гримаса на её интересном лице всё больше заменялась отвращением, и Тилль уже спешно вспоминал, что можно предложить привередливой женщине. - А что, у вас в меню нет ничего, кроме мяса? - скривившись, спросила она, двумя пальцами протягивая Тиллю меню. Линдеманн с печальным видом отрицательно покачал головой, чувствуя, как и над ним, и над страдающим майором назревает скандал. - А ты думала, я поведу тебя в кондитерскую? - внезапно подал голос майор и зашёлся громким влажным кашлем. Сестра лишь с презрением посмотрела на него, и, надув подкрашенные губки, обвела главный зал ресторана мстительным взглядом прищуренных глаз. Тилль заметил, что волосы у неё тёмно-золотые, меняющие цвет от освещения - только что они казались совсем чёрными. - Я могу предложить вам куриную грудку под сыром с грибами, - нерешительно протянул Тилль, внимательно глядя на глухо кашляющего майора и думая, как можно будет быстро вызвать врача. - Это блюдо пользуется большой популярностью у женщин. А вот это он прибавил совсем зря. Как настоящая женщина, София умела из ничего сделать салат, шляпку и большой скандал. Две головы - кудрявая майора и лохматая - Тилля покорно опустились, готовясь принять на себя третье. - А с каких это пор еда стала делиться на мужскую и женскую?! Моему брату вы наверное подаёте самые отборные стейки, в то время как весь Берлин знает, что я вегетарианка и терпеть не могу курятину! Братец, я и подумать не могла, что домашний ужин ты предпочитаешь этому... кхм.... заведению, - пронзила она майора испепеляющим взглядом. - Ты всего лишь просила показать, где я ужинаю! - попытался оправдаться Шнайдер, - потому что дома ты кормишь меня одними скандалами, а мне хочется нормальной человеческой еды! - Поэтому ты такой худой, - острый локоток впился в бок майору, - займи тот столик у окна. Шнайдер уныло двинулся исполнять поручение, понимая, что сегодня даже хороший кусок любимой человечины не доставит такого удовольствия, как раньше, но едва сделал два шага, как острый приступ кашля остановил его, заставляя замереть посреди зала. София с отвращением отвернулась, делая вид, что это совершенно чужой ей человек, но Тилль бросился к майору, понимая, что это не простой кашель. Это был соулмейтический кашель, который можно было вылечить только прикосновением того, кто высшей силой был предназначен майору. Берлин был полон людей, которые искали вторую половинку при помощи разнообразных меток - у кого-то на коже высвечивались инициалы соулмейта, кто-то ходил с одинаковыми царапинами, кто-то приобретал цветное зрение при встрече с предназначенным свыше. Меток было множество, но больше всего было "цветочных" соулмейтов. И люди, у которых во внутренних органах или под кожей росли цветы, были самыми несчастными. Пока до встречи с "половинкой" ещё долго, цветы не дают о себе знать, но когда соулмейт оказывался совсем рядом или с ним приключалось что-то дурное, цветы в теле его суженого с невероятной скоростью набирали бутоны, распускали острые листья, насквозь пронзая стенки органов, забивая лёгкие так, что невозможно было дышать, и если соулмейт не успевал придти, человек умирал в страшных муках. Однажды Тиллю пришлось разделывать человека, у которого в желудке росли чудесные розовые пионы, и пышные, свежие цветы среди кровавого месива напоминали шедевр современного искусства. Но вместе с тем это было жуткое зрелище, и Тилль обрадовался, что Всевышний наделил его другой меткой - при виде соулмейта Линдеманн должен был испытать возбуждение, но до сих пор даже при просмотре порно его член висел вялым кожаным мешочком. А у Шнайдера в лёгких рос куст жасмина - на пол шлепнулась капелька крови, и в вязкой жидкости Тилль увидел душистый белый цветок, источавший острый запах ванили. Глядя на кашляющего кровью и цветами майора Линдеманн боялся двинуться, понимая, что только прикосновение соулмейта сможет вылечить Шнайдера. Люди за соседними столиками замерли в нерешительных позах - никто не верил, что может оказаться спутником столь отвратительного на вид человека. Никто не спешил оказать ему помощь, в то время как и носовой платок майора, и его руки были сплошь залиты густой тёмно-вишневой кровью. Мужчина надрывался, выплевывая на чистый пол ошметки своих внутренностей вместе с проклятыми цветами. Тилль оглянулся, отыскивая в перепуганной толпе Софию - вдруг она, несмотря на конфликт с братом, была его соулмейтом? Природа позволяла себе и такие шутки, окончательно развращая людей. Метки заставляли совокупляться не только мужчин и женщин, но сталкивали родителей и детей, братьев и сестёр, а однополых союзов и вовсе было множество. Но костюм фрау Шнайдер из горчичного шёлка давно затерялся в толпе. Нет, она не могла помочь брату - ведь ненависть, которую они испытывали друг к другу, не могла обернуться в любовь, даже если от этого зависела жизнь майора. Он уже готовился к смерти, хотя кто-то из посетителей судорожно набирал номер скорой, как вдруг в тишине, нарушаемой только жутким кашлем мужчины, раздались спокойные и быстрые шаги. В красном свете коридора показалась тонкая, необыкновенно высокая фигура, и все в одно мгновение обратили взгляд на вошедшего. Он не был замечателен ничем, кроме огромного роста - лысина, тёмная бородка, бледное лицо. Но темно-зеленые глаза светились удивительным спокойствием, и этот взгляд, гипнотизируя, приковывал внимание к великану. Тилль знал его. Это был один из каннибалов, хирург Оливер Ридель, поедавший отрезанные части своих пациентов, будь то аппендиксы, почки, тромбированные и насквозь прогнившие конечности - он, как стервятник, питался только падалью, и у остальных каннибалов это вызывало отвращение. Среди своих герр Ридель был белой вороной, и Тилль только изумился причуде природы - врач оказался не только соулмейтом майора, но и таким же поедателем человечины. Оливер подошёл к майору неспешно, словно умирающий человек, захлебывавшийся собственной кровью, мог ещё подождать. Шнайдер не сразу почувствовал, как рука в чёрной перчатке опустилась на плечо. И от этого прикосновения жасмин в лёгких мгновенно увядал, и рассыпались одеревеневшие стебли, чтобы свернуться в альвеолях невинными зелёными росточками. Шнайдер несколько раз тяжело вздохнул, осторожно открывая мутные глаза. С удивлением посмотрел на незнакомое, но почему-то такое родное лицо, и доверчиво откинул голову на колени опустившегося рядом Оливера. Кислород со свистом ворвался в оборванные лёгкие, и майор выплюнул желтые, вялые лепески на заботливо подставленную руку Оливера. Врач помог ему подняться, аккуратно поправил кудрявые волосы, укладывая их прежней красивой волной, кончиком пальца стер засыхающую кровь с взволнованно приоткрытых губ. Деликатно взял под руку, чуть приобнимая необъятное тело, и, уведя в дальний зал для особо высокопоставленных гостей, сделал с майором то, что уже никто не должен был видеть. По залу разнесся вздох облегчения. Посетители возвратились на свои места, но никому уже кусок в горло не лез. Понимая - ещё немного, и все разбегутся, Тилль обошёл столики, и был удивлён тем, что нервничавшие люди заказывали спиртное - такое зрелище надо было запить. Выполнив заказы - да, без официантов всё-таки тяжело - Тилль возвратился к Лоренцам, занявшим столик в другом конце ресторана. - Смотрю, уже заказали что-то? - спросил он, пододвигая себе стул, - хороший выбор. Фрау Лоренц улыбнулась, медленно отрезая кусочек той самой грудки, которую Тилль предлагал фрау Шнайдер, а Кристиан тихонько возился с котлетой по-киевски, и Тилль присвистнул. Сам того не зная, мальчик взял изделие из человечины, и Линдеманна это не могло не порадовать. А судя по выражению лица Кристиана, это блюдо ему нравилось. - Я никогда не ела так хорошо приготовленной курицы, - фрау Лоренц ела медленно, словно ей было не справиться - порция и вправду была большой. - Это Рихард готовит, - Тиллю ужасно хотелось взять у женщины нож и порезать курицу, чтобы она так не мучилась. Но он спрятал руки между колен, погружая компанию в тягостное молчание. В углу у окна было темно, и только болезненно-жёлтый свет уличного фонаря обрисовывал тонкий профиль женщины, и бледная аскетичность делала фрау Лоренц похожей на средневековых святых. Странно, Кристиан на неё совсем не похож. У фрау Лоренц лицо тонкое, с изящными вытянутыми, но гармоничными чертами. А в Кристиане всё какое-то несуразное - длинный нос непонятной формы, впалые щеки, большой рот, широкий подбородок, украшенный круглым родимым пятном и смешной ёжик светлых волос, блестящих на свету так ненатурально, что понятно - они крашеные. Огромные круглые очки в стариковской пестрой оправе никак не вяжутся с его лицом, ещё нежным и детским. Но большие синие глаза, прячущиеся за стеклами, составляют единственную красоту этого лица. Тилль вспомнил, что за два месяца совместной жизни ни разу не видел Кристиана без стёкол. Линдеманн попытался представить лицо парня без них, но старался не смотреть на Кристиана, сосредоточенно расправлявшегося с котлетами. Было невозможно смотреть, как он отправляет куски в свой огромный, бездонный рот. Причём Кристиан делал это с таким видом, что Тиллю кажется - он может съесть всё вокруг, включая мебель, но всё равно останется худым и голодным. Расшевеливая свою фантазию, Тилль вдруг почувствовал, как сжатый коленями член разбухает и твёрдеет, и от этого совершенно нового ощущения Линдеманн даже испугался немного, боясь подумать, что его соулмейт - этот костлявый мальчик, с безмятежным видом поедающий котлеты из человечины. Тилль потряс головой, убеждая себя, что он ни в коем случае не гей и не педофил. И вообще, все эти необычные ощущения ему только кажутся, но внутренний голос был таким слабеньким по сравнению с могучим телом, истосковавшимся по любви. - Я покину вас ненадолго, - произнёс Линдеманн сдавленно и проковылял к туалету. Ему надо было придти в себя. Не он один решил уединиться в священном месте, предназначенном для медитаций. Из-под двери соседней кабинки было видно две пары ног, и Тилль отчётливо слышал доносящиеся оттуда неровные вздохи. Линдеманн вздохнул, не понимая людей, для которых были отведены специальные комнаты, снабжённые даже кроватями. Но эта парочка была особенно стеснительной, раз уединилась в туалете. Они наверное, думали, что здесь их никто не видит и не слышит, но Тилль нарочно хлопнул дверью погромче, чтобы голубки опомнились. Мужчина запер дверь и попытался подрочить, вспоминая, как это делали ему девушки фрау Шнайдер, но басовитые стоны и придыхания из-за стенки никак не давали ему сосредоточиться. Возбуждение не спадало, и Тилль с разочарованием застегнул штаны осторожно, чувствуя, как натягивается ткань на ширинке. Похоже, стоять будет до тех пор, пока он не изнасилует Кристиана. Именно его, потому что Тилль почувствовал желание, думая о мальчике. Нет, он ни за что себе этого не позволит. Может быть, он каннибал и деревенщина, но ещё не настолько развращен, чтобы заниматься сексом, не получив согласия. Тилль сильно сдавил член через ткань, думая, что он был не против, если бы сейчас кто-то с размаху врезал ему в пах. Тогда бы он смог ничего не чувствовать и не страдать от угрызений совести. Судя по тембру, один из мужчин в соседней кабинке, кончил, и только после этого парочка угомонилась. Тилль слышал звук застёгиваемых молний, осторожный и боязливый шёпот, торопливые звуки влажных поцелуев, и мяснику стало даже интересно, кто так бурно нарушал его уединение. Линдеманн чуть-чуть приоткрыл дверь, приникая глазом к щели. От волнения в глазах двоилось, но Тилль разглядел шарообразную фигуру майора, который на ходу застегивал форму, и хирурга, нежно приобнимавшего майора за плечи. Линдеманну не оставалось ничего, как присвистнуть с чувством лёгкой зависти. Хотя чего можно было ждать от человека, которого все за глаза называли "Фрау"? Но майор, несмотря на прозвище, выглядел отнюдь не педиковато. Поэтому его сегодняшнее поведение Тилля и удивило. А про Риделя он вообще ничего не знал и решил не строить спешных догадок. Дождавшись, когда нестройные шаги обоих затихнут, Тилль покинул кабинку, надеясь поласкать себя ночью. Мясник обильно умылся, бросая осторожные взгляды на зеркало. Выглядел он совсем неважно, и вообще, природа, наделившая его такой дурацкой меткой, могла бы сделать его и покрасивее. Потому что, когда они с Рихардом оказывались в женской компании, все девчонки доставались Круспе, хотя он выглядел, как самый настоящий педик. И Тилля это дико бесило. С мыслями о Рихарде Линдеманн вернулся к столику. Фрау Лоренц внимательно, ласково взглянула на него, и под этим взглядом Тилль покраснел. Ему показалось, что женщина спокойно читает его преступные мысли - и то, что он пытался подрочить в туалете, причём сделать это с мыслями о её сыне. Мяснику стало ужасно стыдно, и он понял, что рядом с женщиной мужчина совершенно бесправен и беззащитен. Конечно, когда женщина с характером. Тилль обратил внимание, что Лоренцы почти всё съели, и попытался придумать, чем их можно задержать. Ему хотелось ещё немного побаловать женщину, но фрау Лоренц привыкла экономить. И судя по тому, как сложила приборы, она собиралась уходить. - Уже уходите? - Тилль не смог скрыть грустного тона. - Не хотелось бы, - вздохнула фрау Лоренц, - но Кристиану завтра в школу, а добираться отсюда долго. - Кстати, а сколько с нас? Только сейчас она вспомнила о деньгах и лицо её исказилось в ужасе, когда фрау поняла, что оставила кошелёк дома. - А всё за счёт заведения, - быстро промямлил Тилль, снимая с вешалки её потрепанное пальто. - Вам, как моим лучшим знакомым, было бесплатно. Я плачу вам за жильё, так что, считайте, я всё оплатил. Фрау с облегчением застегнула пуговку на пиджаке и уже собралась вставать, как Тилль предложил довезти её до дома. Ночевать в подвале, особенно в компании Рихарда, ему совсем не хотелось. Фрау Лоренц кивнула, подставляя плечи под пальто, неуклюже придерживаемое Тиллем. Кристиан одевался медленно и неохотно, жадно облизываясь. - У вас всё очень вкусное, - сказал парень, когда они садились в машину. Тилль кивнул, заводя фольксваген. Фрау Лоренц сидела прямо за ним, и он спиной чувствовал её взгляд. Женщина, привольно раскинулась на заднем сиденье, с наслаждением вспоминая вечер. Впервые за несколько лет она действительно смогла расслабиться. Да ещё в компании мужчины, который ей нравился и ухаживал пусть и некрасиво, но трогательно. Тилль был первым, кто действительно дорожил её близостью, а не стремился использовать женщину по прямому назначению. К тому же у неё теперь была работа, и женщина уже мечтала о том, как завтра будет мыть тарелки и сковородки после жареного мяса. Она была рада любой работе, даже такой. Главное - у неё наконец-то появятся свои деньги. Для неё это был самый лучший вечер, а вот у Тилля остались весьма неприятные воспоминания о "почти свидании". Когда-нибудь он это исправит и придёт в ресторан как посетитель. И без Кристиана.