Зомби-апокалипсис для Прескотта и Колфилд

— Скажи, что ты блядь придумала, что можно сделать! — кричу на моль, едва она подбегает ко мне. — Нет! Господи! Нейтан, я не знаю. У меня нет ни одной фотографии, по которой я бы могла вернуть нас домой! — отвечает она. — Я не смогу, но и убить тебя не дам им… Лучше мы уйдём. Вся группа Ли тут же сбежалась на место происшествия, разинув рты и смотря на меня как на инопланетное существо. Видимо, они услышали крик Колфилд, потому что эта истеричка орала как ненормальная. Но я честно не ожидал от нее такой реакции. Колфилд за меня заступилась и просит не убивать меня. — Что с ним произошло?! — испуганно спросила у Ли девчонка в кепке. — Его укусили, солнышко — ответил Ли. Из толпы выживших раздался мерзкий голос того самого противного старика Ларри:  — Ли, ты же у нас типа лидер, вот и решай что с ним делать, привел видите ли на свою голову. — Ларри, замолкни! — крикнул ему Кенни и продолжил — Ребята, мы с таким еще пока не сталкивались, но знаем, что укус это прямая дорога на тот свет. Я думаю, что может все-таки есть какой-нибудь способ остановить заражение. Решать надо быстро, заражение может распространяться с большой скоростью. Группа выжидающе смотрела на Ли, Колфилд стояла рядом со мной, схватив меня за руку. В обычной ситуации я послал бы ее нахер, но сейчас, как бы я к ней не относился, я чувствую поддержку от неё, которая так нужна мне сейчас. Здесь решается моя судьба, в эту минуту, и я начинаю осознавать, что я уже не жилец. Но фраза, — сказанная усатым мужиком по имени Кенни, — о том, что заражение можно остановить, одновременно радовала, потому что я хочу жить, я не горю желанием превратиться в ходячего разлагающегося трупа, но и в то же время пугала, я боюсь представить чего мне может стоить спасенная шкура, и что со мной будут делать. — Ли, придумай что-нибудь, его нужно спасти, он хоть и кажется плохим, но я вижу, что он хороший, — вдруг раздался голосок девочки. Кажется, её зовут Клем. В этой, казалось бы, маленькой беззащитной девчонке есть что-то такое, чего нет в других детях, даже в том же сыне Кенни. За все время, что мы с Колфилд здесь, я наблюдаю и вижу, что Клементина не по годам умна и даже начинает казаться, будто у нее выжить больше шансов, чем у нас всех вместе взятых… особенно, чем у меня. Спустя несколько минут напряженного молчания лидер выносит свой вердикт:  — Я полагаю ему нужно отрезать руку, да как можно быстрее. Другого способа, я думаю нет, это единственный шанс его спасти. По крайней мере попробовать стоит, может сработать. Если он останется жив мы будем использовать такой способ в дальнейшем, ведь никто из нас не застрахован. Только что услышанные слова медленно доходят до моего сознания и больно бьют, словно током по всему телу. Я осознаю, что мне хотят отхерачить руку, и в этом момент мне становится невыносимо страшно и противно, внутри все стягивает тугим узлом, что хочется блевать. Уж чего, а такого я не ожидал услышать. — Какого хера ты до сих пор ничего не придумала, тупая сука, я хочу домой! Не тебе сейчас отрежут руку, вот ты и спокойная? — вполголоса обращаюсь к Колфилд, тоже ошарашенной от слов об ампутации. — Нейтан! Пойми, я сама домой хочу не меньше тебя, и я понятия не имею, как это произошло, и тем более не знаю как вернуться, — с ноткой злости в голосе отвечает она. Я хочу схватить ее и бегом валить отсюда, выёбывать из неё жизнь, пока не вернет нас домой, но, не успев опомниться: меня хватают Кенни и несколько мужиков, стягивая мне укушенную руку ремнем выше локтя. — Я понимаю, будет адски больно, но если хочешь жить перестань брыкаться. Будем надеяться, что пройдет все быстро, — говорит мне усач, но его слова слабо доходят до меня, истерика накрывает с головой. Так страшно мне еще никогда не было. Сердце колотится с бешеной скоростью, а я не бросаю отчаянных попыток вырваться и бежать без оглядки куда угодно, лишь бы не оставаться с ними. Вскоре приходит Ли со своим топором в руках, крикнув Карли увести отсюда детей, не нужно им на это смотреть. От сообщаемой им мне новости, что наркоза нет и резать будут на живую мне становится еще хуже. Я не понимаю, почему это происходит именно со мной, почему не Колфилд, почему не кто-либо еще? Вижу как Клементина, убежав из помещения, куда отвела ее Карли, вышла и смотрит на меня, а глазки на мокром месте. Она жмется к дверному проёму, но смотрит. И я вспоминаю себя мелкого, когда так же вот стоял у двери в отцовский кабинет и смотрел, как он ебёт какую-то шлюху. Я тогда боялся, думал, что им плохо обоим… А сейчас мерзко стало. — Нейтан, пожалуйста, не бойся! — слышу писк Моли и возвращаюсь в реальность, где мне сука уже метятся руку отхерачить. И я бы еще мог противиться, но вены уже чернеть начали, и я нихуя не чувствую, как будто уже руки нет. В следующую секунду ощущаю резкий удар. Слышу хруст костей. Тело тут же насквозь пронизывает дикая боль, несравнимая ни с чем. Боль, которую причинял мне собственный отец, была далеко не тем, что я испытываю сейчас на собственной шкуре. Да я готов все что угодно отдать, только не чувствовать это. Терпеть такую жуткую боль становится в первые секунды уже невозможно, из горла вырывается страшный крик боли, слёзы непроизвольно ручьем текут из глаз. Ещё один удар. Очередная волна невыносимой боли. Я не хочу смотреть на это, но случайно поворачиваю голову, и моему взору предстаёт мерзкое зрелище. Я пожалел, что увидел это, потому что больше не смогу забыть эту наполовину отрубленную руку, из которой отчетливо видны кости, и кровь фонтаном бьет во все стороны, окропляя ею окружающих и меня в том числе. Я пытаюсь подавить крик и сильно сжать челюсть, но все безуспешно, только крики, разбавляемые матами и проклятиям в сторону всех, кто к этому причастен. Третий удар заставляет меня орать еще сильнее. В этот момент я как никогда хочу потерять сознание, упасть в обморок, в конце концов, даже умереть. Смысла вырываться нет, меня просто тупо не выпустят из своих железных ручищ, держащие меня люди, хватка которых не дает мне даже пошевелиться. Да и к тому же, они уже начали это дело, так что пути назад нет. В какой-то момент мое сознание сдает, и я проваливаюсь в беспамятство. Ничего не вижу, только лишь темнота. До ушей приглушенно доносятся какие-то звуки, чьи-то голоса, но я не могу их различить. Вскоре все затихает. Я ощущаю пустоту и больше ничего кроме нее. До меня доходит мысль: «Я умер?»