Капли на дорогих простынях

      Всё же круг доступных занятий в четырех стенах, да причём ещё и в полном одиночестве — плачевно мал, поэтому приходится развлекать себя любыми способами. Начать Неред решает с типичной уборки житейского хлама и не прогадывает, нащупывая на одной из полок толстый альбом, где одновременно друг с другом находятся как заброшенные карандашные наброски, так и полноценные картины, на которые очевидно потрачен ни один день. Плавно открывая сборник запечатлённых моментов жизни художника, Лиза погружается в беспечное путешествие во времени.       Предварительно откладывая подальше пыльную тряпку, дабы не испачкать работы талантливого художника и не оставить случайно лишних отпечатков, девушка аккуратно обрисовывает кончиками пальцев каждую деталь готовых произведений. Неподдельное восхищение бесспорно отточенными навыками рыжеволосого и его необычным, ни на кого не похожим стилем рисования, охватывает юную особу на протяжении всего лицезрения картин. На удивление Лизы, рисует он очень и очень много, даже когда того не замечает сама особа. Можно даже сказать, что Даня посвящает себя всего, без остатка, этому непростому занятию. Сохраняет происходящее не только на подкорке мозга и пленке фотокамеры, но и на потертых от времени листах бумаги.       Среди всего великолепия удавшихся изображений Кашина, находится одна, максимально передающая всё мастерство живописца и при всем этом — какое-то необычное старание, иное отношение к картине, что выражается в каждой, до миллиметра точной линии, проведенной татуированной рукой еще совсем недавно. Повторяя привычный обряд, Неред отдаленно дотрагивается до шершавой поверхности, пока глаза совершенно внезапно, но столь безошибочно узнают в лишь слегка припухлом очертании губ, укороченной прическе и конечно же, привычной миниатюрной фигуре, чуть мужского телосложения, никого иного, как саму себя.       Разум отказывается принимать данную информацию, пока Лиза по-детски радуется столь очаровательному изображению, даже без добавления излишних красок. Мечась из стороны в сторону, девушка до сих пор старается подтвердить свои догадки или же опровергнуть их, но при всём этом, останавливается на самом разумном варианте: разговором напрямую с самим Даней, который как назло ушёл из дома совсем не вовремя.       — Охуеть. — Вслух протягивает дама, вкладывая в одно единственное слово весь свой шок, пока на месте выпавшего из рук альбома, вырисовываются еще несколько рисунков всё той же примечательной дамы. Вот она задумчиво вглядывается в непроглядную даль, одними лишь локтями опираясь на бледный подоконник и поправляя так некстати упавший рукав широкой толстовки, которую ей с благими целями предоставил сам рыжеволосый. На следующем — всё та же фигура с головой укрывается под приятным на ощупь одеялом, и один лишь аккуратный нос выглядывает из-под самодельного укрытия.       Гулкий скрип входной двери, и следом за ним — топот тяжелых ступней, сообщает особе о прибытии хозяина дома, который возвращается на удивление быстро и, конечно же, получает тысячу и один вопрос от изумленной девушки с набором непонятных бумаг в одной руке и глупо поднятой вверх второй. По-началу, рыжий и сам не до конца улавливает причину столь яркого выражения эмоций, казалось бы, обычно уравновешенной знакомой. Однако думает Данила так только до тех пор, пока не узнаёт в стопке неразборчивой макулатуры, свои искусные работы, после чего, сразу же вырывает личную собственность под обиженные восклики дамы. Одним лишь выразительным взглядом выжидая необходимый, в данный момент, ответ, Даня, для больше безопасности, поднимает собственные работы на уровень выше, только бы проворная натура точно не смогла заполучить его творения.       — Так, Даниссимо, каким образом моя прекрасная мордашка оказалась на страницах твоих рисунков? — нагло провозглашает первой Неред, для большей убедительности не забывая придать себе более опрятный облик и встать на мысочки, чтобы хоть таким простым способом сравняться ростом со шкафом.       — Выходит, ты без спросу рылась в моих вещах, так я еще и виноватым оказываюсь? Какого, собственно говоря, хуя? — энергично возмущается юноша, то и дело мотая руками в разные стороны, чтобы избежать нападения Лизы на так называемые «пруфы» предполагаемой и ни чем не доказанной слежки. — К тому же, я не вижу ничего зазорного в том, что каким-то совершенно случайным образом человек, похожий на тебя, оказался на листах моей папки. — По правде говоря, даже сам Кашин не видит особого смысла в отрицании очевидных вещей, и делает это только ради чувства собственного достоинства и давно приглянувшегося раздражения Неред, которого ему на данный момент удаётся достичь в полной мере.       Проницательности девушки можно позавидовать, ведь она с лёгкостью улавливает фальшь в голосе друга, от чего лишь ещё сильнее надувает губы и с лёгкостью выхватывает стопку рисунков, в доказательство своих слов, надоедливо махая ими прямо перед глазами юноши. Данила лишь устало закатывает глаза и полностью игнорируя существование Елизаветы, сбрасывает с себя лишний вес в виде художественных приспособлений, с наслаждением вытягиваясь в спине, становясь в росте ещё выше, чем прежде.       Оценивающе оглядывая вредную подружку, которая даже и не думает уходить со своего места, намеренно преграждая и без того узкий выход из прихожей, тот продумывает ход дальнейших действий. В мгновение ока, он мимолётно подчиняется внезапно возникшей идее и без проблем перекидывает маленькую тушку через плечо. Неред оказывается лишь немногим тяжелее прежнего груза, поэтому парень с лёгкостью переносит её в гостиную, конечно же не взирая на кратковременные сопротивления, которые тоже вскоре прекращаются и сменяются злобным сопением на ухо, что вызывает лишь добродушные смешки парня.       На удивление, относительно аккуратно усаживая Лизу на скрипучий диван, тот с улыбкой на лице ставит руки в боки, полным видом изображая нашумевший ранее мем. Елизавета непонимающе глядит на него исподлобья, выжидая дальнейших действий или высказываний.       — И что же мне с вами делать, Лизонька? Родители вам не говорили, что рыться в чужих вещах — плохо? — специально используя столь ненавистную самой особой форму имени, о которой он уже не раз наслышан во время многочисленных разговоров, которые по обыкновению, длятся круглые сутки, если не больше, рыжеволосый старается вызвать у знакомой хоть сколько-нибудь эмоций, а в лучшем случае — рассмешить нерадивую Лизку.       — Это звучит как намёк, или мне только кажется? — пошло ухмыляясь, Елизавета резко сменяется в лице. На скорую руку, она решительно принимает правила столь внезапной, и на первый взгляд, увлекательной игры, не осознавая, на что добровольно подписывается мгновением назад.       — Можно сказать и так… — Кашин даже не утруждает себя окончанием фразы, и принимается за начатое.       Стремительно приближаясь к бесстыжему телу, тот последний раз выкидывает многозначную улыбку, азартно сверкая глубиной зрачков и, не церемонясь, хватает Лизу за ребра, слегка приподнимая её вверх. Вовлекая в смехотворное занятие непонимающую даму, тот раз за разом охватывает всё большие участки молочной кожи и вызывает тем самым непреодолимый, заливистый, женский смех. Особа инстинктивно извивается в умелых ладонях Данила, во избежании ненавистной щекотки, но рыжий оказывается намного ловчее её самой и с лёгкостью просчитывает все действия знакомой наперёд. С поставленной ранее целью — вывести Лизу на непреодолимых хохот и беззаботные улыбки — парень справляется просто на отлично. Увы, выбранной Кашиным участи, Лизе попросту не удаётся избежать, ровно до тех пор, пока сам же Даня не выдыхается от использованных в пустую усилий и не прекращает оживлённые манёвры, откидываясь на спинку мебели рядом с русой.       — Ну ты и пидор, конечно. — Выдаёт Лизка, то и дело останавливаясь после каждого произнесённого слова для последующего вдоха, пока в лёгких катастрофически не хватает жизненно необходимого воздуха.       — Хочешь проверить? — Сравнительно, с тем же успехом выдаёт Кашин, для большей комичности собственных слов играя бровями в ответ на косые взгляды Лайзки. В итоге, Данила всё-таки не сдерживается и начинает сдавленно посмеиваться при виде удивленного взора знакомой, которая, по-видимому, окончательно теряет своё прежнее чувство юмора вместе с кислородом.       — Ну нахуй. Уж лучше поверю тебе на слово. — Неловко заключает Неред, всё же посмеиваясь после всего произнесенного, скорее ради приличия и во избежание неловкой ситуации, чем от удачливости шуток знакомого.       Кажется, что даже сама девушка давно уж позабыла про созданную собой, несколько десятков минут назад, ссору. Сейчас той приходится тратить всё свободное время на набор и избавление от воздуха в легких, в попытке восстановить сбившееся сердцебиение. В поиске опоры для уставшей головы, Неред неосознанно устраивается на наиболее удобном плече Кашина, который даже ничуть не сопротивляется. Сбивчивое дыхание девушки колышет рыжие пряди, забавно щекоча его кожу и отправляя легкие импульсы по всему телу парня, что не может не вызвать еле заметную окружающим, но отлично видимую Даниле улыбку Неред.       Такое долгожданное умиротворение могло бы и дальше окружать два расслабленных тела, если бы не всепоглощающая скука от однообразного окружения четырех стен и контактом с внешним миром, лишь по средствам связи или же через кратковременные прогулки.       — Как насчет бесцельного движения по Санкт-Петербургу в паре со мной? — безучастно вбрасывает Кашин, делая это в виде великого одолжения унылой Елизавете, которая то и дело не перестает намекающе вздыхать со скуки прямо над его ухом. Да, подавать тонкие намёки та до сих пор не научилась.       — Я только за. В любом случае, хуже разглядывания белого обшарпанного потолка в однушке — это точно не будет. — Уже с большим интересом заверяет Лиза, и спешно отрывает голову от комфортного плеча друга, вызывая тем самым недовольное мычание Кашина, которому она попросту не придаёт значения. Заметно сияя всем видом от заманчивого предложения, дама так же бойко направляется за поиском подходящей одежды для выхода на люди.