Капли на дорогих простынях

      Неугомонное время как и прежде безостановочно стремится только вперед, как и два взявшихся из ниоткуда силуэта, что сейчас решительно преодолевают на своих двоих очередной поворот, прямо за которым располагается автобусная остановка. Поездку на общественном транспорте в самый час пик уж точно нельзя назвать одной из наиболее удачных идеей обоих, но особого выбора у этой парочки друзей нет, в связи с привычной для Кашина, нехваткой денег. Смысла, да и времени на возмущения Елизаветы попросту не хватает, так как ближайший автобус должен прибыть с минуты на минуту.       — Да ёб твою мать, Лиз. Возьми этот чертов холст и не выёбывайся. — предсказуемо срывается Даня на особу, которая как ни в чем не бывало вышагивает впереди и не обращает даже минимального внимания на возмущения юноши. Её выдержке и вправду можно позавидовать.       По своему обыкновению, Данила просто не может покинуть собственное жилище хотя бы без минимального набора кисточек, основных цветов красок и самого необходимого — холста в паре с мольбертом, что бесспорно не может уместиться в руках одного лишь мужчины. Всякий творческий человек знает: вдохновение - та еще сучка, которая приходит и уходит, когда ей вздумается, а уж Кашин сталкивается с этим явлением далеко не первый раз.       — Я не подписывалась на роль твоего личного раба, так что пиздуй нахуй. — девушка показательно оборачивается вокруг своей оси и показывает рыжему другу средний палец. — К тому же, предложение “Просто прогуляться на улице” не заключает в себя дополнительный и, к тому же, бесполезный груз. — высказывается Неред, но уже спустя десяток шагов улавливает тишину за своей спиной и отсутствие хоть каких-то намеков на наличие второго путешественника по городу, с которым та покинула дом.       Делать нечего — дама с раздражением взвывает от осознания собственной безысходности, и в итоге принимает громоздкий холст в свои объятия под злорадные смешки парня. Теперь же их благополучному походу до поставленной ранее цели, ничто не угрожает, поэтому этот столь небольшой путь, они преодолевают относительно спокойно и без лишних происшествий.       Вот уже прямо перед глазами Лизы и Дани простирается небольшая платформа, с наличием нескольких пешеходов на себе, чему путники несомненно рады. Ведь даже неприятная резь в ногах и заметному утомлению не удается помешать этому. Такое самочувствие явно не предвещает за собой ничего хорошего, так как впереди молодежь ожидает немалый, по длине, путь прямиком до самого центра города.       Собирая все силы, которые в данный момент находятся примерно на уровне нуля, Кашин широкими шагами настигает уже закрывающиеся двери автобуса, не забывая наспех схватить юную особу за крохотную руку и потянуть ту за собой. Очевидно, что коротконогая Неред явно не успевает за неповоротливым великаном, то и дело виляя из стороны в сторону по узкой дорожке, и невзначай задевая случайных прохожих, которые очевидно не желают терять возможности сорвать всю свою усталость на неуклюжей девушке и выкрикнуть в адрес Дани и Лизы пару нелестных словечек.       Наконец, последний шаг навстречу хотя и не самой комфортной, но относительно скорой поездки до назначенного Кашиным места сделан, и шумные аплодисменты в головах обоих бегунов не заставляют себя долго ждать. Хотя, скорее всего это лишь усиленный пульс, что сейчас заставляет опираться спиной о не самые чистые стены недорогого средства передвижения, для того, чтобы заглотить очередную порцию кислорода. Молниеносно перекидываясь короткими взглядами, Лиза и Даня отлично справляются и без слов, для передачи полного спектра эмоций.       Привычно пробираясь сквозь тела таких же раздраженных пассажиров, для более удобного и безопасного места, чем вход, Елизавета обреченно оглядывает все помещение, которое сейчас буквально доверху наполнено людьми, от чего даме и не светит занять хотя бы крохотное свободное сиденье. Данила же, по своему обыкновению, еле заметно склоняет голову к ногам, чтобы та невзначай не уперлась прямо в потолок не самого лицеприятного средства передвижения.       Изо всех сил вытягиваясь в спине и настойчиво стараясь ухватиться за недоступный по всем известной причине поручень, единственный из которых как назло прикреплен значительно выше макушки дамы, Неред неловко хватается за сгиб руки веснушчатого паренька, пока автобус преодоляет по ощущениям не просто небольшие ямы, а полноценные Марианские впадины. Кашин на это лишь свысока кидает недоумевающий взгляд на русоволосую, но потом все же понимающе смягчается и позволяет Неред продолжать поездку в данном положении.       Очередной толчок, и Лизка уже замечает себя на груди Дани. Девушка далеко не спешит отрываться от столь удобного места, по сравнению с окружением незнакомых спин, которые с каждым мгновением лишь ещё сильнее вдавливают хрупкое тельце в, благо, закрытое окно пассажирского транспорта. Все же, пару минут переводя дыхание и оценивая всю ситуацию, Елизавета отрывается от торса знакомого, но даже при этом ей не удается вернуть своё достаточное личное пространство, которое значительно уменьшается с приходом в помещение всё новых и новых людей. Именно по этой причине, Лиза продолжает, хоть и не по своей воле, но прижиматься к туловищу Кашина.       Спустя продолжительное время данной близости, Лиза ощущает в области своей спины некое давление продолговатого предмета. В голове сразу созревают не самые приличные подозрения, от чего особа подымает свой недоумевающий взгляд на друга, который с полным непониманием в глазах, отвечает ей тем же. Полностью оглядывая Неред и останавливаясь на своих художественных приспособлениях, парень наконец улавливает нить логики в происходящем.       — Ебанная извращенка, это всего лишь кисточка. — осознавая причину недовольства девушки, Даня притягивает сумку со всем её наполнением поближе к себе, чем сразу же устраняет дискомфортные ощущения подруги. Конечно же, юноша не теряет возможности пристыдить Лайзку, и напоследок пошло усмехается, совершенно не смущаясь косых взглядов, которые теперь окружают странную пару со всех сторон.       Благодаря не самым обыденным занятиям во время, на первый взгляд, совершенно привычной поездки, минуты пролетают слишком оживленно, и вот уже злополучный автобус останавливается у нужной остановки, терпеливо выпуская наружу всю свору пассажиров с Даней и Лизой на конце, которые покидают транспорт одними из последних. Свежий воздух приятно пробегается по коже Неред, и та ответно улыбается слабым дуновениям игривого ветерка, пока он с привычной проворностью уже во всю хозяйничает в прядях Кашина, невольно взлохмачивая и без того неопрятную прическу. Напоследок оглядывая свой художественный набор, Данила случайно ловит себя на пропаже одного немаловажного предмета.       Для полной уверенности еще раз пробегая глазами по наполнению сумки, юноша пытается восстановить полную картину привычного имущества и вспомнить, что же именно забрал за собою общественный транспорт, который стремительно скрывается за очередным поворотом шоссе. Теперь же и Лизка замечает серьезный вид друга, который проявляется лишь в наиболее трудных жизненных ситуациях, но разве можно считать таковой, пустяковую пропажу относительно дорогой кисточки, на которой остановился сам Кашин?       Неудивительно, что все хорошее настроение Данила сейчас окончательно утрачивается, и Елизавета отлично замечает это, даже более, чем просто видит — чувствует. Поразительно, насколько привычные житейские трудности способны заставить грустить даже сильных духом людей, коим и является Даня, по-крайней мере хочет казаться таковым.       — Хей, чувак, выше нос! — даже сама Лиза не имеет особый талант к успокоению людей, но вот беспроигрышный вариант в виде улыбки, та использует в любых ситуациях. — Я согласна на твое предложение стать натурщицей для одной из картин. — особа очень удачно припоминает давние слова самого художника на эту тему, которые ещё в прошлый раз она намеренно проигнорировала, поэтому парень крайне удивляется такому высказыванию. Кажется, что он даже заметно приободряется и уже более радостно улыбается подруге.       Хмурый Санкт-Петербург буквально создан для поэзии, картин и фресок. Это далеко не город курортов и развлечений, горящих путевок и туров, коих просто огромное множество. Питер буквально создан для морального успокоения, где грустить позволено самой природой. Глупо полагать, что романтика стоит в северной столице превыше всего, только из-за одних лишь разводных мостов и знаменитых объектов архитектуры, даже не забираясь чуть глубже. Туда, где во всю царит беззаконие и хаос.       Хочется из раза в раз вкушать этот аромат Питерских улочек, которые наполнены стариной культурных достояний, сыростью рядом протекающей Невы в смеси с развратом и похотью, выраженные в еле заметном запахе никотина и горького табака. От него невозможно избавиться даже покинув старинный город, потому что незабываемый аромат намертво впитывается в согревающую ткань одежды, заполняет легкие и заменяет собою кислород, который хочется навсегда сохранить внутри себя и носить оберегом до скончания веков.       Неред и сама слишком быстро заболела Санкт-Петербургом, и от этой болезни уж точно не в силах спасти ни одна вакцина. Только хроническая зависимость, которая протекает крайне тяжело и врезается в разум, заставляя дышать чаще, заполняя каждую клеточку тела сыростью близлежащего водоема и шелестом страниц ветхих книг. Вынуждает моргать реже, дабы пропустить лишь минимальную часть общей картины величественной родины многих великих поэтов и писателей, память о которых хранится на каждом шагу проспектов до сих пор. Любое здание, площадь, парк и сад наполнены историей, и находясь рядом с ними, чувствуешь себя в эпицентре, прошедших много веков назад, событий.       Кашин несомненно разделяет завороженность роскошью, и вместе с тем, привычность окружения, которое с огромным желанием так и жаждет поведать тебе, захватывающие дух, истории предков. Да, он бывает на главной улице Санкт-Петербурга не один десяток раз, но разве это что-то меняет? Отнюдь нет, потому что северная столица России каждый раз встречает чем-то новым, неизведанным как туристов, так и коренных жителей Питера. Знаменитая Дворцовая площадь буквально создана для длительного наблюдения за существованием и жизнью молчаливых построек, которым просто нет необходимости, произносить ни слова, для верного восприятия окружения.       Для исполения обещанного Лизой, ей приходится пересаживаться на соседнюю лавочку, напротив Данила, который уже нехотя отрывается от лицезрения главного фасада Эрмитажа, и тянется за всем необходимым для выполнения давней задумки. Выравнивая осанку и привычно вытягиваясь стрункой, чтобы показаться на портрете во всей своей красе без излишних изъянов внешности, Неред с беззвучным вздохом морально подготавливается к невероятно скучному времяпровождению, как ей может показаться на первый взгляд.       В реале же, все выходит намного интереснее, и наслаждение от процесса живописи получает далеко не только сам художник. Он то и дело старается развеселить подругу, чтобы скрасить ее крайне монотонные минуты ожидания, которые незаметно сменяются часами, благодаря удачному юмору юноши. Но так этапы рисования проходят не всегда. Кашин то и дело застывает на середине фразы, задумчиво оглядывая набросок женской фигуры в обличение легкого пальто. Его лицо приобретает отрешенную от всего мира, задумчивость. Густые брови невольно сводятся к переносице, а и без того тонкие губы, сжимаются в твердо выраженную линию.       Незнакомцы как обычно не пропускают возможности насладиться творчеством уличного художника, что заметно выводит Даню из себя, и одна лишь Неред улавливает раздражение друга. Недовольство парня содержится в неосознанном, но более крепком, сжатии бедного карандаша, которым мужчина еще мгновение назад проводил причудливый зигзаг. В это же время, прежде чистый лоб стремительно приобретает ярко выраженные морщинки из-за хмурости парня.       Молодые парочки то и дело заливаются добрым смехом, провозглашая Даню и Лизу красивой парой и намекающе подмигивая даме, на что та лишь наигранно улыбается, хотя внутри и сама того не осознавая, радуется замечанием влюбленных.       Кажется, что пристальные взгляды рыжеволосого, окончательно прожигают не одну черную дыру в теле Лизки, к которым она явно не привыкла за молодые годы жизни. Но наконец и этому приходит конец, как только мужчина радостно хлопает в ладоши, откладывая художественные приспособления в сторону и объявляет подруге очевидное.       — Картина закончена! Готова насладиться произведением искусства одного из величайших художников Питера? — с самоиронией подает голос Данил и поворачивает мольберт по направлению к даме, открывая наиболее удобный обзор на, заполненный страдательными линиями и великолепно соблюденными пропорциями, холст.       Елизавета с наслаждением пробегает взглядом по собственному портрету и в очередной раз поражается таланту Дани, а для него столь искренняя реакция знакомой и является лучшей наградой за проделанный труд.