Два уродца

- Да и тебе это не помешает, - весело ответил Тилль, и неуклюже покинув кровать, бросил на нее с другого конца номера одежду Кристиана. Кое-как набросив рубашку, он вернулся к кровати и, аккуратно приподняв ноги Кристиана, натянул на них легкие белые брюки. Лоренц вполне мог одеваться сам, но Тилль окружил возлюбленного такой заботой, что тот лишний раз и двинуться не мог без страховки. Тиллю нравилось охаживать своего любимого и Кристиан чувствовал это по тому, как осторожно Линдеманн застегивал молнию на брюках. Потом так же ласково натянул безупречно белые тугие носки на длинные ступни и тщательно зашнуровал узкие туфли сливочного цвета. Движения были ласковыми и чуть заторможенными, словно Тилль пытался растянуть удовольствие, которое испытывал, когда возился с Кристианом. - Не туго? - боязливо спросил Тилль, завязывая тёмные шнурки на такие крепкие узлы, которые ни за что бы не развязались. - Все в порядке, я же не буду в них ходить, - неохотно сев, Кристиан проскользнул в тонкую просвечивающую рубашку. Определённо, Тилль, когда заказывал эти костюмы для путешествия, руководствовался не только удобством. Увидев, что Кристиан закончил одеваться, Тилль подхватил его на руки движением, ловкость которого всегда удивляла Кристиана, и понес в ванную. Лоренц всегда чувствовал себя удивительно комфортно в этих огромных руках, и их предпочитал бездушной громоздкой коляске. Ванная оказалась очень тесной для двоих, но Тилль разобрался с этим пространством довольно ловко - осторожно прислонил Кристиана животом к раковине, а сам подпер его сзади. Чувствуя тяжёлые и горячие ладони Тилля на своих бёдрах, Кристиан принялся умываться, искоса посматривая на себя в зеркало. После сна его лицо было обычно в желто-розовых пятнах, но сегодня, после столь бурного пробуждения, по блестящей сальной коже разлился ровный здоровый румянец. Кристиан не любил свое отражение, хотя не считал себя некрасивым, как и многие достаточно привлекательные, но не уверенные в себе люди, которые считают, что их внешность - на любителя. Но обладая весьма нестандартной внешностью, Кристиан привык слышать колкости, особенно чувствительные в юности. Поэтому в первые месяцы совместной жизни с Тиллем Кристиан с большим подозрением воспринимал адресуемые ему всевозможные ласковые слова и комплименты. Но только благодаря им Кристиан вычленил в своей внешности несколько привлекательных черт, не настолько выдающихся, чтобы назвать их красивыми, но достаточно милых, чтобы ими можно было гордиться. Кристиан обладал довольно большими глазами пронзительного цвета ясного неба, правда, когда он снимал очки, из-за вечно припухших век один глаз казался меньше другого; изогнутые красивыми дугами русые брови, немного светлее волос, были такими густыми, что любая девушка выщипала бы их наполовину; длинные блестящие волосы цвета молочного шоколада обрамляли высокий лоб, что Тилль всегда считал признаком красоты. Уши и нос, может быть, были великоваты, а кадык на длинной шее слишком острый, а форма лица вообще неправильная - в это Кристиан уже не вдавался. Ему было достаточно того, что Тилль считает его красивым. Вспоминая это, Кристиан снял очки, чтобы тщательно умыться. На ощупь набирая воду в ладони, он чувствовал, что стоять становится всё тяжёлее. - Когда ты так прижимаешься, мне каждый раз кажется, что ты меня трахнешь, - пробурчал он, последний раз ополаскивая лицо. Белый кусочек ароматного мыла выскользнул из мокрых ладоней и под напором холодной воды закрутился на дне раковины. Кристиан не увидел улыбку Тилля, но почувствовал, как пухлые руки соскользнули с бедер и обхватили ягодицы. Лоренц невольно прогнулся, когда Тилль, продолжая не то шутку, не то любовную игру, потерся животом об твердые острые позвонки на спине Кристиана. Тот вцепился в раковину и согнулся так, что почти коснулся лбом зеркала. Тилль стоял на полусогнутых ногах, поэтому Кристиан, сидевший у него на коленях, уже не имел связи с землей - острые носы белых туфелек беспомощно повисли в нескольких сантиметрах от скользкого пола. Мышцы живота, о чьем существовании Кристиан и не подозревал, сократились в болезненном спазме, чтобы тело могло держаться без опоры: бедра Тилля были не такой уж и надежной опорой, как это казалось на первый взгляд. - А почему кажется? - томно прошептал Тилль, громко дыша в напрягшуюся шею возлюбленного и одновременно расстегивая его брюки. Маленькая молния легко поддалась, узкий белый ремешок вылез из петель без особых затруднений - такая ловкость удивила Кристиана. Тонкая ткань, больше ничем не придерживаемая, легко соскользнула с длинных ног, и Лоренц дернулся, поняв, как холодно было в ванной. Теперь они были действительно одинаково одеты - в трусах и рубашках, пусть и легких, но все равно затрудняющих движения. - Не дрожи, мой котик, - Тилль крепко обхватил Кристиана, заставив согнуться еще больше, - я тебя согрею... - произнося последнюю фразу, он коснулся губами уха Лоренца, заставив того тяжело вздохнуть от нахлынувшей волны возбуждения, которая поглотила его с головой. Он уже не пытался возражать , что это слишком много для одного утра. Он уперся влажным лбом в зеркало, ощущая неприятный холод стекла и был готов к чему угодно. Мягкие горячие ладони прошлись по твердому ввалившемуся животу Кристиана, по торчащим тазовым костям, плоскому увядшему заду. И эти ласковые прикосновения, необычайно приятные, снимали вызванное холодом оцепенение. Лоренц представил, как глупо они сейчас выглядели и даже немного обрадовался тому, что ничего не видит. Что-то бело-золотое нестерпимо сверкало, заставляя смыкать глаза, которые без очков начинали болеть и ныть. Он слегка встряхнул ногами, окончательно избавляясь от брюк и трусов. Кристиан постарался абстрагироваться от всего, что связывало с внешним миром и сосредоточиться на своих ощущениях, а в такой неудобной позе это было тяжело. Пальцы Тилля, толщиной не уступавшие хорошему фаллоимитатору, проникли в сжавшийся анус Кристиана, и тот истиктивно зажал в себе этот палец и не отпускал. Правая рука Тилля мягко, деликатно обхватила его член, и ласка была такой подкупающей, что с плотно стиснутых, побелевших губ Лоренца сорвался томный стон, означавший "это слишком хорошо, но возьми же меня скорее". Несколькими пылкими поцелуями Тилль впился в шею Кристиана, оставляя на белой коже красные, сладко зудящие пятна. Лоренц ужасно жалел, что находясь в такой нелепой позе, он никак не может поласкать своего возлюбленного в ответ, и на неистощимую нежность Тилля он мог отвечать только тяжелыми страстными вздохами. Молчи он, Тилль оставил бы Кристиана в покое, но тот изо всех сил старался показать, что ему хорошо. Лоренц чувствовал, что сперма уже в ожидании колотит в семенные протоки, но был слишком напряжен, чтобы расслабиться и выпустить ее. Он зажмурил глаза и слегка подавшись назад, насадился на крепкий палец возлюбленного, стараясь не думать о пронзившей тело боли. Кристиану казалось, что этот палец лезет через все тело, вдоль позвоночника, протыкая кишечник и желудок, туго, как рвотный позыв, проходит по пищеводу и давит на корень языка, заставляя скорчиться. Но теперь Лоренц был готов в чему-то более серьёзному. Поняв, что Кристиан уже готов, Тилль приготовил более мощное орудие и, вынув палец из Кристиана, дал ему возможность передохнуть, заполняя этот короткий промежуток времени поцелуями. Растаявший от таких обильных ласк, Кристиан расплылся в улыбке и с облегчением откинулся на живот Тилля, как на спинку кресла, предоставив ему полную возможность ласкать себя, где захочется. Вдруг его резко откинули обратно к зеркалу, и Кристиан едва-едва успел вспомнить, что нужно схватиться за раковину, чтобы не упасть. Потому что погрузившемуся в свои ощущения Тиллю было не до того, чтобы обезопасить возлюбленного. Кристиан чуть не упал, почувствовав, как лицо перекашивается в гримасе короткого ужаса. Он еще не пришел в себя, когда почувствовал, что в зад упирается что-то твердое, и с большим трудом расслабился, пропуская в себя член Тилля. Это оказалось еще больнее, еще мучительнее, но это была та боль, которая доставляет удовольствие. Уже и не пытаясь сдерживаться, Кристиан удовлетворенно застонал, но в такой пошлой, томной тональности, которой о себя никак не ожидал, и с облегчением излился в заранее подставленную ладонь Тилля. Почувствовав, как тот мажет семенем его кожу, Кристиан полностью обмяк и расслабился. Ноги подогнулись, носки коснулись пола. Он закинул руки назад, обхватывая шею Тилля, и Линдеманн, увлекая любовника за собой, тяжело рухнул на пол. Звук был такой, как будто упал мешок цемента. Оба еще долго не могли отдышаться. Тилль, обливаясь холодным потом, ласкал Лоренца уже машинально, не в силах остановиться. Кристиану было так хорошо, что думать он вообще не мог. Но первым пришел в себя он, и в первую очередь подумал, что все прошло слишком быстро - не умеет Тилль растягивать удовольствие. Как всегда, все скомкано, словно они делают это тайком, да в конце еще и такое нелепое падение... Лоренц с трудом принял положение, напоминающее стойку на четвереньках, и постарался растормошить неподвижную тушу. Изредка вздымающаяся грудь и вздрагивающие ресницы доказывали, что этот человек еще жив. Кристиан приник ухом к сердцу, которое, как ему казалось, должно было зайтись в приступе аритмии, но оно билось на удивление спокойно, и пульс был глубоким и ровным. - Тебе хорошо, мой дорогой? - осторожно спросил Кристиан, стараясь не выдать свою радость по поводу этого необычно спокойного пульса. - Все более чем хорошо, - прохрипел Линдеманн, приоткрывая блестящие глаза, и, прежде чем Лоренц успел опомниться, притянул его к себе и резко, крепко поцеловал в губы - словно укусил. Кристиан вяло, теряя последние силы, ответил на поцелуй и уронил голову на грудь Тилля. Последние вспышки боли тускло вспыхивали в отдыхающем теле, чтобы скоро совсем затихнуть и кануть в вечность, оставив в воспоминаниях место только для всепоглощающе приятных ощущений.