Son of a gun

Прошло чуть больше двух недель со дня исчезновения Рей, и Керри снова стала появляться в городе, приобретя новую привычку останавливаться около киосков с газетами и долго стоять перед витринами, изучая заголовки и пробегая взглядом главные новости. Возвращаясь домой, она теперь всегда, как её отец, включала новостной канал, и под работающий телевизор завтракала, обедала и ужинала, делала задания, которые давались на учёбе, и выключала его, только когда шла спать. Так случилось и в тот день, когда на экране показали фотографию молодого парня и следом рассказали про пожар на заводе «Guns’n’Arms», где обнаружили обгоревшие остатки одежды, в которой Рей в последний раз вышла из дома. Керри так долго не слышала новостей про неё, что думала, вся жизнь так и пройдёт в ожидании того ужасного момента, когда самые плохие ожидания оправдаются и кошмар станет явью. И вот теперь, кажется, самый худший момент в её жизни настал, подруга мертва, а она сидит на кухне перед тарелкой салата. Эта новость была почти как предсказуемый гром среди не очень ясного и довольно мрачного неба. Чувство вины и ненависть к неизвестному психопату, которые Керри удалось подавить в себе и отодвинуть на задний план своих мыслей, всплыли как большой пузырь воздуха и с шумом взорвались на поверхности: она ничего не сделала для спасения Рей, даже если и могла немногое. Из горла Керри вырвался неконтролируемый вопль, и она схватила пульт от телевизора и запустила в экран. Тарелка с недоеденным салатом полетела следом, но из колонок всё так же лился голос ведущей, перешедшей к другим новостям, тяжелым и очень громким потоком, он продолжал дразнить её своим безразличием. Керри вскочила со стула и, подбежав к телевизору, взялась за край и, приложив немалые усилия, свернула его с подставки. Следом за треском и звоном бьющегося экрана, который Керри слушала с наслаждением, наступила тишина. С этим порывом ушли все силы, и она, направившись в ванную, придерживалась за стену. Пройдя несколько метров, она толкнула дверь, опёрлась рукой на край раковины и включила воду. Керри сунула свободную руку под ледяную струю, протёрла лицо, прислонившись спиной к холодному кафелю стены, и съехала на пол. Керри очень хотелось заплакать, чтобы выпустить эту боль, скопившуюся внутри, но она не могла. Слёзы колючим комом застряли в груди, не дойдя до горла. Керри сделала несколько сухих всхлипов, но иглы плотно вонзились в её сердце, делая болезненным каждый вдох. Она оставила бессмысленные попытки и взглядом полуприкрытых глаз обвела ванную, остановив его на торчащем из-за края раковины лезвии ножниц. Встав на колено, Керри дотянулась до ножниц, села обратно и ещё долго крутила их в руках, проводя пальцами по лезвиям. Сейчас же самое время проверить, решает ли смерть все проблемы. Тихо усмехнувшись идиотской идее, она покачала головой. Сдаваться так быстро Керри не собиралась. Может, она была подавлена или даже полностью раздавлена, но она никогда не стала бы убивать себя, добровольно показывая убийце его превосходство и своими же руками пополняя его коллекцию. Сдаться сейчас — показать маньяку, что он выиграл, чего Керри допустить не могла. Она провела рукой по спутавшимся волосам, лезшим в глаза и рот, и, выдернув несколько с корнем, поморщилась и посмотрела, как волоски один за другим опускаются на пол. Схватившись одной рукой за раковину и всё ещё держа в ней ножницы, а другой опираясь на пол, Керри встала и устремила взгляд на своё отражение в зеркале. Обхватив одну прядь волос, она медленно поднесла к ней ножницы и отрезала. Локон упал в раковину, Керри посмотрела, как он безжизненно распластался около сливного отверстия, образуя кривоватую и вытянутую букву S, и отрезала ещё один. Потом захватила оставшиеся волосы в кулак и за два быстрых движения ножницами отправила туда же. Снова посмотрев на себя в зеркало, Керри встряхнула головой с непривычной лёгкостью, и локоны, которые теперь еле доставали до плеч, мягко защекотали шею. Керри поднялась к себе в комнату и достала из-под матраса пистолет, который теперь всегда был при ней. После столкновения с Риком в её же доме она поняла, что нигде не может чувствовать себя в безопасности. Ведь то, что происходит с чужими людьми, плохое или хорошее, всегда кажется нереальным, пока оно не касается твоих близких. А после сегодняшних известий ненависть, всё это время таившаяся в ней, очутилась на свободе и была такой же необъятной и сильной, как и любовь к Рей, Керри собралась идти до конца и теперь ощутила, что у неё хватит для этого сил. Она повертела пистолет в руках, понимая, что так и не научилась им пользоваться и не выстрелила ни разу после покупки, и в данный момент с таким её умением стрелять помочь он мог только в качестве дубинки. Идея, где можно было бы достать мишени для тренировки, родилась моментально и не обдумывалась ни минуты. Спустившись вниз, Керри выехала на машине из гаража и поехала знакомой дорогой, которая магическим образом порождала у неё в душе тёплый трепет и непреодолимое желание сильнее нажать на газ. Такое происходило каждый раз, когда она срезала дорогу на поворотах по встречке, разгонялась перед светофором, загоревшимся жёлтым, и с каждым метром, с которым она приближалась к пункту назначения, трепет необъяснимым образом усиливался. Керри узнала отзвуки того чувства и сейчас, мчась прочь от дома, при этом осознавая, что у цели её никто не ждёт. Керри проехала по подъездной дорожке и оставила машину перед домом. Подойдя к окнам, она заглянула внутрь сквозь неплотно задвинутые занавески, всё осталось точно так, как и было в последние дни перед отъездом Курта: пустые коробки от пиццы, в которых попадались объеденные корочки теста, перевёрнутая мебель и полнейший беспорядок, который никто так и не удосужился убрать после семейного скандала Курта и Эбби. Керри поднялась по ступенькам крыльца и, непринуждённо оглянувшись, села на корточки рядом с магнолией в горшке, стоящей слева от входной двери. Горшок треснул в нескольких местах, но ещё стойко держал форму, несмотря на то, что об него тушили окурки уже порядочное число раз. Земля в нём давно пересохла, и, казалось, цветок уже оказался в опасном положении. Но до того момента, как Керри проявила хоть какое-то участие в его судьбе и иногда стала ухаживать за ним, периодически выплёскивая на него воду из своего стакана и стряхивая с листьев пепел сигарет, а так же и с пурпурно-розовых лепестков, когда цветок неожиданно для всех зацвёл, можно было подумать, что он питается энергией космоса. Она сдвинула горшок на несколько сантиметров в сторону, и среди песка и пыли на полу показался потёртый ключ. Керри взяла его, поставила горшок на место и открыла дверь. Шагнув внутрь, она оказалась в душном смешении запахов деревянного пола, пиццы, табачного дыма и травы. Керри медленно прошла мимо дивана, проведя кончиками пальцев по его спинке, и села в кресло, в котором она сидела в их последний совместный вечер. На журнальном столике теснились картонные коробки от пиццы, несколько опрокинутых железных банок из-под пива, потрёпанная газета и пара немытых стаканов, посыпанные сверху сизым пеплом сигарет. Подогнув под себя ноги, Керри поставила руку на подлокотник и подпёрла ею подбородок, почувствовав расходящееся по всему телу расслабление и спокойствие. Она зевнула и, протерев глаза, потянулась за сигаретой, которую заметила под крышкой от коробки. Рука замерла в воздухе, когда уставший мозг Керри с запозданием заставил её напрячься, как автомобиль останавливается только спустя несколько секунд после того, как водитель нажал на тормоз. Вместо сигареты Керри взяла газету, лежащую чуть дальше от неё, и перечитала заголовок: «Следующая жертва: первая девушка. Станет ли она последней?» Первой девушкой-жертвой была Рей. Керри была уверена в этом, потому что имена жертв и порядок убийств уже выучила наизусть. Раскрыв газету на первом развороте, она увидела знакомый обрезок любимой фотографии, и он снова, как в первый раз, отозвался вспышкой любви и боли, усиленной в несколько раз. Рей, улыбаясь, продолжала смотреть на Керри, и та не могла вынести этого взгляда, существующего в её памяти целостным и живым, и отбросила от себя газету, которая с шорохом приземлилась, как назло, слишком близко к её креслу. Избавившись от газеты, Керри почувствовала себя лучше, но причина, по которой она схватилась за неё, никуда не исчезла. Курт уехал до исчезновения Рей. Значит, кто-то был в доме после его отъезда. Керри, как маленький ребёнок, напуганный ночью темнотой и собственной фантазией, замерла в кресле и еле дышала, стараясь уловить каждый звук, словно в доме до сих пор находился кто-то чужой. Иллюзия безопасности совершенно испарилась, и Керри снова стало не по себе, как в тот день, когда в её дом вломился Рик. И кто бы это не был теперь, снова возник вопрос, на который в прошлый раз Керри вроде бы смогла дать себе ответ: зачем проникать в дом Курта, который абсолютно никак не касался всех этих убийств и не проявлял того глупого и слепого любопытства, которое заставило Керри когда-то влезть не в своё дело. Но теперь это дело касалось её напрямую, и воспалённый мозг Керри подбросил ей мысль о том, что, возможно, маньяк знает о каждом её шаге, каждом действии и хочет дать ей это понять, запугать и заставить сдаться, если не убить сразу. Скрипнувшая от сухости половица на втором этаже сработала для Керри как стартовый сигнал, она вскочила на ноги и метнулась в кухню, где, схватив первый попавшийся нож, прижалась спиной к стене около двери и не в первый раз прокляла привычку оставлять пистолет в бардачке. Несколько минут, длившихся как часы, Керри простояла, сжимая перед собой нож, но больше никаких звуков не услышала. Потихоньку выбравшись из кухни, она двинулась в сторону лестницы и стала медленно подниматься по ступенькам, с каждым шагом сжимая нож крепче в руке. Когда её голова достигла уровня второго этажа, Керри смогла увидеть, что в коридоре, а так же в гостевой, дверь от которой была открыта, никого нет. Таким образом, первый этап оказался успешно пройден, и её нервы, натянутые до предела, смогли на время расслабиться. Керри не успела подготовиться к тому, чтобы двинуться дальше, так как раздался стук в дверь, который её не на шутку напугал. В первый момент она решила затаиться и даже не подходить к двери, но потом взяла себя в руки, в чём ей очень помогло желание узнать, кто может так желать попасть в пустой дом, и заставила спуститься вниз, при этом словно сдавая отвоёванные позиции и отступая. Подойдя к окну рядом с входной дверью и стараясь не пошевелить занавеску, Керри выглянула на улицу и смогла различить на крыльце женский силуэт. Убедив себя в том, что нож — достаточно хорошее оружие для самозащиты, и в крайнем случае она сможет с его помощью справиться с девушкой, Керри взялась за ручку и, резко открыв дверь, замерла. При других обстоятельствах она испытала бы дежавю, только на этот раз она бы знала имя девушки, стоящей напротив неё. Это мерзкое имя, одно только оно вызывало у Керри дрожь от самого сердца и до кончиков пальцев. — Эбби?