Son of a gun

Автомобиль повернул направо по указателю «Кладбище Холируд» и, проехав мимо высоких елей, заехал на узкую обочину и остановился. Стоянка, на которой сейчас была машина Колдвеллов, осталась на другой стороне кладбища. Из автомобиля вышел человек, переступил через высокий бордюр и, как сделала это Керри пятнадцать минут назад, пролез сквозь ограду кустов. Оглядевшись, он пошёл по дорожке, приближаясь к церкви с противоположной от входа стороны. Керри продолжала идти мимо могильников, пока, наконец, не увидела её — огромную яму, резким чёрным пятном разрывающую зелёный покров аккуратно скошенной травы. Приблизившись к ней, Керри остановилась. Хоуп Рейнерсон Строгие буквы, выделяющиеся на сером камне, подействовали как ледяная вода, вылитая ей на голову. Ненависть моментально испарилась, уступив место опустошению и давящему бессилию, от которого у Керри подкосились ноги, и она упала на колени во влажную рыхлую землю. Если в церкви сейчас продолжалась постановка, то здесь всё было реально. Теперь Керри собственными глазами видела имя Рей, которое при жизни та ненавидела и с детства называла себя по первым буквам фамилии. Оно было написано так чётко, что не могло оказаться фантазией или частью шоу. Все репортажи, газетные статьи и разговоры у Керри за спиной, стихающие, как только она обернётся, сочувствующие, жалостные или любопытные взгляды, которые она ловила на улице, собрались в одно целое — в камень, который она видела перед собой. Керри подняла глаза и посмотрела в его сторону как раз в тот момент, когда он обошёл церковь и его силуэт появился из-за угла. Она сначала подумала, что это сон или мираж и не могла оторвать от него глаз, как утопающий смотрит вдаль, заметивший на горизонте приближающийся корабль. Заявиться на похороны в джинсах, да ещё и с огромными заплатками, по краям которых бахромой свисали освободившиеся из плетения белые нити, и накинутой на плечи длинной мохнатой кофте. Вот это нахальство. Какое это невероятное и потрясающее нахальство. И Керри сейчас обожала эту его выходку больше любой другой. С новым вдохом в лёгкие стремительно набрался воздух и, потянув вверх, поднял Керри на ноги. У неё резко закружилась голова, словно впервые за долгое время она смогла по-настоящему дышать. Не обращая внимания на то, что перед глазами всё продолжало расплываться, она повернулась в сторону светлого пятна, переживая за каждое мгновение бесконечно долгую секунду, и пошла к нему. С каждым шагом ускоряя темп, вскоре она уже бежала в сторону силуэта, снова ставшего расплывчатым из-за появившихся слёз. Разогнавшись, Керри не видела ничего, кроме этого человека, который, заметив её, с мягкой улыбкой развёл руки в стороны, чтобы она с разбега могла попасть в его объятия. Когда Керри обвила его шею руками, наружу вырывались неконтролируемые рыдания, которые теперь было так же сложно удержать, как когда-то выдавить из себя. Керри чувствовала горячие слёзы на щеках, стекающиеся чёрными ручейкам, смывая с её глаз тени и застывшую комками тушь. Она заставила себя отстраниться, чтобы импульсивными движениями размазать их по щекам, продолжая вдыхать резкими толчками и шмыгать носом. — Кэр, что с твоими волосами? — Курт, похуй на волосы. Господи, как же мне сейчас похуй на волосы, — ответила Керри с истеричной усмешкой, когда он взял её короткую прядь и провёл по ней пальцами до кончика, и снова вытерла глаза тыльными сторонами рук, которые уже почернели от избытка теней. Тогда Курт снова обнял её, и они стояли так до тех пор, пока судорожные вдохи Керри не превратились в спокойное дыхание и со стороны церкви послышались тихие голоса выходящих людей. — Надо уходить отсюда, — рассеянно сказала Керри, воспоминания о произошедшем в церкви казались такими далёкими, словно это случилось не один год назад. — Что случилось? — Поинтересовался Курт, повернувшись на голоса, которые тоже услышал. — Потом. Сейчас это уже неважно, — Керри потянула его за руку, стараясь поскорее скрыться и избежать ненужных встреч, и Курт пошёл за ней, продолжая смотреть в сторону толпы, которая увеличивалась с каждой секундой и нестройной процессией направлялась в сторону свежей и ещё пустой могилы. Керри села в машину Курта и, пока он возился с ключом зажигания, уставилась пустым взглядом на ветку ели, висящую прямо перед лобовым стеклом. Она чувствовала себя совершенно обессиленной и опустошённой, будто из неё выкачали все эмоции, плохие и хорошие. Она словно пробежала огромную дистанцию и наконец-то добралась до финиша. Из задумчивости её вывел Курт, который пощёлкал пальцами у неё перед носом. — Кэ-эр, — протянул он. — М-м? — Керри поняла, что он зовёт её не в первый раз, медленно повернулась к нему и слабо улыбнулась, увидев насмешливое и чуть взволнованное выражение его лица. — Ты как? — Спросил Курт. — Не знаю, — она искренне пожала плечами, — но уже явно лучше. Курт снова улыбнулся и, потянувшись к бордачку, порылся там и извлёк скрученный косяк. Протянув его Керри, он включил передачу и тронулся. — Как же я люблю тебя, — протянула Керри, закурив и положив голову на край своего сиденья. Когда они подъехали к дому на Лейксайд авеню, солнце, пробившееся сквозь тучи, уже прошло свой зенит и тёплыми лучами проникало в салон автомобиля. Керри зашла в дом следом за Куртом и, переступив порог, вспомнила о том, как была здесь в последний раз и как пообещала рассказать об этом Курту. Но, растянувшись на диване, она поняла, что сейчас совершенно не хочет этого делать. Опьянённая травой и его возвращением, Керри легко подавила этот неприятный приступ честности. Через полчаса она совсем забыла об этом, потягивая виски, разбавленный колой, переговариваясь с Куртом и иногда тихо смеясь. — А где все остальные? — Вдруг спросила Керри, приходя в себя и найдя его возвращение в одиночестве довольно странным. Иногда Курт мог резко свалить после концерта или в разгар тусовки в баре, когда что-то в его голове переключалось и он считал нужным уединиться, но такое происходило довольно редко и часто этому можно было найти какую-то причину. Участники группы иногда ссорились во время туров от противоречий, усталости или от лиц друг друга, которые постоянно мозолили глаза, но никогда никто не доводил ситуацию до конфликтов таких масштабов, что кто-то мог развернуться и уехать, улететь и бросить всё. — Они прилетают сегодня вечером, — ответил Курт и посмотрел на настенные часы около лестницы, которые систематически спешили на семь минут. — Через два часа. Керри проследила за его взглядом и тихо добавила: — И семь минут. Некоторое время они сидели в тишине, нарушаемой только тихим щёлканьем секундной стрелки, отсчитывающей моменты до приезда ребят. Курт устроился на полу около дивана, на котором лежала Керри, прислонившись к нему спиной так, что только его светлая макушка возвышалась над сиденьем. Керри вытянула руку и запустила пальцы в его волосы. Курт почувствовал её прикосновение и, повернувшись к ней, улыбнулся. Увидев, как Керри тихо улыбнулась ему в ответ, он осознал, как скучал по ней: по этой улыбке, лицу, за несколько лет уже ставшему родным, по её тёмным глазам, которые сейчас обрамляли растёкшиеся чёрные пятна теней и туши. Курт часто вспоминал её после своего отъезда и, увидев сегодня, понял, что вернулся домой. Встреча с ней несколько лет назад сама расставила приоритеты в его жизни, вознеся Керри на лидирующее место, и она находилась на нём, даже если иногда Кобейн, не задумываясь, заставлял Керри почувствовать, что оно ей больше не принадлежит. Курт ощутил это уже давно, но не знал, почему только сейчас отчётливо признался себе в этом: она была его главным вдохновением. Всем, чего он добился и что имел сейчас, он был обязан ей. Керри везде незримо сопровождала его, неважно, была ли рядом или за тысячи километров. Наконец-то он стал избавляться от того, что приносило шум в его жизнь и размывало видимые границы целей, очертания самых важных вещей и жизненных ориентиров. Он не знал точно, к чему это приведёт, не был уверен в том, что делал сейчас, но это в корне меняло его жизнь и давало шанс на то будущее, в котором он интуитивно хотел находиться. Курт смотрел на Керри и не мог бороться с желанием раствориться в ней, дать ей прочувствовать то, что он чувствовал, чтобы она знала абсолютно всё, что было у него на душе, без той пошлости, в которую словами запаиваются мысли. Кажется, она потеряла несколько килограмм с их последней встречи, он видел, как изменился её взгляд, и не мог простить себе то, что сделал с ней. — Прости, что я оставил тебя, — сказал Курт, взяв её руку, которой она водила по его волосам, в свою. — Я знаю, как такие туры важны для тебя, — ответила Керри, — ты не должен… — на последних словах её голос дрогнул, и она замолчала. — Я виноват перед тобой, Кэр, — Курт сел на диван рядом и, нагнувшись, вытер большими пальцами слёзы, которые снова появились на щеках Керри. — Узнав, что происходит, я должен был сразу вернуться, но я… — Он убрал руки от её лица и, ссутулившись, посмотрел в пол. — Я поздно узнал… обо всём. — Всё пережитое в прошлом, а сейчас я чувствую, будто вдруг оказалась снова живой, — ответила Керри со слабой улыбкой, подтянув к себе ноги и сев рядом. — Не хочу, чтобы ты винил себя, — добавила она, на что Курт ответил молчаливым взглядом и, еле заметно кивнув, ушёл на кухню, откуда вернулся с новой бутылкой виски, которую открыл, пока шёл обратно в комнату. Больше они не говорили об этой теме, хотя каждому из них хотелось поделиться ещё многим. Керри чувствовала, будто он что-то недосказал ей, и это засело у неё на подсознании беспокойством с долей неосознанной разочарованности и требовало выяснения, но она не решилась больше возвращаться к этому. После двух стаканов виски с колой, мысли Керри отключились, и она воспринимала только то, что происходило здесь и сейчас. Керри не пила уже давно и, когда снова легла на диван и докурила второй косяк, который взяла у Курта, поняла, что опьянела. Она прикрыла глаза, слушая шаги и тихую возню Курта рядом. Керри проснулась и услышала тихие голоса, доносившиеся с улицы через открытую дверь. В комнату проникал приглушённый свет из кухни и через окна от фонаря на улице. Она села на диване и опустила ноги на пол, по которому в комнату заползал прохладный ночной воздух. Керри не могла расслышать, о чём разговаривают двое на улице, но по голосам поняла, что это Курт и Дэйв. Поднявшись, она подошла к двери, и они затихли. Молчание длилось несколько мгновений, в течение которых Дэйв оглядел Керри с ног до головы, потом сделал несколько шагов к ней и обнял. Только после этого он сказал: — Привет. Керри кивнула, и он продолжил: — Ты как? Керри снова кивнула, сжав губы, и вошла обратно в дом, чтобы они не видели, как она поднесла руку к лицу и надавила пальцами в уголках глаз, где снова начали щипать слёзы. Они копились слишком долго, чтобы она сейчас могла сдержать их. На кухне послышался шорох, и Керри поняла, что это Крист. Он посмотрел на неё тем же настороженно-взволнованным взглядом, как это сделал Дейв минуту назад, и Керри снова оказалась в объятьях кого-то близкого, уже третьих за сегодня. — Привет, — просипела она, улыбнувшись и быстро моргая. — Не знаю, как ты справляешься со всем этим, но я очень горжусь тобой. — Спасибо, но я сама не знаю, как, — ответила Керри, сев на столешницу, — у меня бы вряд ли вышло написать пособие «Как пережить убийство подруги в одиночестве, когда все настроены против тебя». Крист хмыкнул. — Честно говоря, я не могу представить, как теперь всё, происходящее в Сиэтле, будет без неё. — Мне очень её не хватает, — на удивление Керри, эти слова вышли так легко и естественно, хотя она ещё не говорила их никому, кроме себя. — И я до сих пор не могу понять: почему Рей? Почему она? Все остальные жертвы были напрямую связаны с мэром, но не она. Её случай просто притянут за уши. Она не должна была попасть к этому маньяку, — Керри покачала головой. — Каждый раз, когда я думаю об этом, я представляю, как расчленяю его на части, — зло проговорила она и потрясла перед собой руками с растопыренными пальцами. Крист приподнял брови, выражая удивление её осведомлённости, открыл рот, чтобы ответить, но в этот момент в дом вошёл Курт, и они вдвоём замолчали и синхронно повернулись в его сторону. Курт неторопливо отыскал среди хлама на столике в гостиной пачку сигарет и снова направился к выходу, по пути доставая одну. Керри с Кристом проводили его взглядами, после чего Керри беззвучно вздохнула. — Я очень скучала по нему, — тихо сказала она, смотря на его силуэт, вырисовывавшийся в слабом свете фонаря за занавеской окна на кухне. — Он по тебе тоже, — ответил Крист, подойдя к Керри на полшага ближе и так же понизив голос. — Когда мы узнали, что похороны сегодня, он взял билет на самый ближайший рейс и улетел уже наутро. Нам нужно было доделать всякие дела по туру, какие-то бумажульки, — он сморщился, и Керри улыбнулась уголком губ. — Поэтому мы вернулись только несколько часов назад. Курт оставил тебе несколько голосовых, пока мы были в Ирландии, — добавил он. — Мне ничего не приходило, — Керри покачала головой, разочарованно проклиная операторов связи. — Возможно, дело в международных звонках. — Не знаю, — Крист пожал плечами, — так или иначе, ты не ответила. От тебя ничего не было слышно, и он пытался позвонить с моего телефона, когда просрал свой. Но эти звонки, понимаешь, из одной страны в другую стоят целого состояния, и его, разумеется, не соединили. Сказали, что ему не хватит денег даже на минуту разговора. Керри улыбнулась, она была полной идиоткой, когда считала, что они не пытались найти способ связаться с ней. Разумеется, Курт хотел позвонить ей, и как она могла подумать о нём такое? Что он бросит её, отделается и улетит с континента на весёлые приключения? Выходило так, что Керри внутренне считала его предателем, и сейчас ей было немного стыдно за это, и вместе с тем она была счастлива. — Эбби искала его, — Керри помрачнела, вспомнив про её рассказы о телефонных звонках. — Да, — Крист усмехнулся, опустив голову. — Она звонила ему несколько раз, но Курт видел только сообщения о пропущенных вызовах или голосовые. И однажды, когда мы ехали на такси домой, Эбби снова позвонила, единственный раз, когда телефон был при нём. Он вдруг взбесился и вышвырнул этот мобильник в окно. Керри почувствовала пустоту внутри, образовавшуюся на мгновение: он не видел её сообщения и не слышал его. Но она прекрасно знала ещё тогда, что оставила ему голосовое сообщение, не рассчитывая ни на что, кроме удачи. — Тебе нужно есть, а то скоро прозрачной станешь, — сказал Крист, порывшись в принесённом им большом бумажном пакете из Дикс Драйв-Ин. Курт с Дейвом зашли внутрь, когда Керри сидела с бургером в руке, врученным Кристом, переваривая только что услышанную информацию и борясь с внутренними сомнениями, которые тотчас же оставили её, когда Курт, улыбнувшись, крепко обнял её и стащил со столешницы. — М-м, еда, — протянул он, удержавшись от того, чтобы откусить от нетронутого бургера, который держала Керри, и с интересом заглянул в пакет, из которого Крист извлёк большую коробку картошки фри. Забив ею рот, Курт указал длинной картофелиной на лицо Керри и пробубнил: — Я не хочу показаться слабонервным, но твои глаза с каждым разом внушают мне всё больше ужаса. — М? — Керри сдвинула брови и повернулась лицом к навесному кухонному шкафу, чтобы посмотреть на своё отражение в его тёмном стекле. — Ебать, — вырвалось у неё, когда она, непроизвольно дёрнувшись, увидела чёрные подтёки на щеках и неравномерные серые проплешины на веках, которые образовались, когда она не единожды тёрла глаза, пытаясь избавиться от слёз. — Сейчас бы твоему виду позавидовала любая ведьма, — съязвил Дэйв. — Спасибо за комплимент, — парировала Керри, отдавая бургер Курту. — Но будь осторожнее, а то я в таком виде буду приходить к тебе по ночам. — Я конечно не против, если ты будешь приходить ко мне по ночам, — Дэйв прищурился и изобразил задумчивость, — но в таком виде… не-а. Керри закатила глаза и, проходя мимо него в ванную, стукнула его по плечу кулаком. Закрывая дверь, она слышала голоса и взрыв хохота. Керри потребовалось потратить не одну минуту, прежде чем стекающая в слив вода стала прозрачной. Посмотрев на себя в зеркало, она ещё несколько раз провела пальцами под глазами, убирая остатки с нижних век, и после этого выключила воду. Вернувшись в комнату, Керри расположилась в кресле, где сидела чаще всего, по пути заметив, как Дейв эффектно подмигнул ей под смех Курта, который устроился на диване рядом с ним. Усмехнувшись, Керри подтянула ноги и закурила, слушая вернувшихся к разговору парней, но не осознавая, о чём идёт речь. Ещё сегодня утром она шла в одиночестве против всего мира, ощетинившись на каждого, кто появлялся на пути, и готовая в любой момент защищаться, как только на горизонте появилась бы опасность. Но сейчас в этом доме её нервы, сплетённые в тугой комок, порвались в самом тонком месте, разрушая оборонительную стену, которую она так долго возводила вокруг себя. Керри ощущала себя совершенно беззащитной и слабой, одновременно с непривычным спокойствием и безопасностью, и это чувство дарило ей такую лёгкость, словно с её плеч сняли, наконец, тот ставший привычным груз, который ей приходилось нести.