Из огня да в...

      Мертвая тишина, повисшая в роскошном светлом зале, меня покоробила. Нет, вы только посмотрите на этих буржуев! Я, весь больной и несчастный поднял свою шикарную задницу с кровати времён императрицы Екатерины, напялил на себя всю эту дребедень, пришёл своими несчастными ножками и что я получаю взамен? Только круглые глаза всех присутствующих. Среди которых я тут же выцепил пару знакомых лиц: Армин смотрел на меня как на Бога Олимпийского, даже вилка с какой-то зеленой веточкой застыла на полпути ко рту. Дариан вёл себя намного сдержаннее, но его глаза готовились посоревноваться в размере с блюдцами. Остальные же персонажи были мне совершенно незнакомы и, вследствие чего, крайне интересны. Судя по всему, моложавый брюнет в светло-зеленом костюме, неуловимо похожий на Армина мой — папа, а сидящий рядом с ним крупный мужчина, имевший такой же цвет волос как у меня, мой отец-альфа.       Значит, омега-блондин (я не понимаю как, но я их различаю)в сиреневом костюме, увешанный камнями и изучающий меня сейчас острым взглядом, представитель Дома Таканэ. Рядом с ним сидел молоденький омежка, мой ровесник, но я уже не смотрел на них. В поле моего зрения сейчас был только он. Чёрные арабские глаза, смоляные вьющиеся волосы средней длины, широкие плечи… Этакий близнец Аполлона, только в другой интерпретации, но Боже, как хорош, стервец! А смотрит на меня как, м? Я же сейчас утяну его куда-нибудь в уголок, чтобы заняться очень жарким, страстным се…       «Омг, что за мысли?! Они мои вообще? Я этого мужика знать не знаю, вижу впервые, а уже напредставлял себе всякого… И это ведь только начало, что дальше будет?! Так все, держим моську кирпичом, я и так слишком долго на него пялюсь надо прекра… Господи, он что, губы облизывает, глядя на меня? Да я ж сейчас к прародителям от такого счастья улечу, что ты со мной делаешь, нечестивый?!» — Люка, ты сегодня очень, — папа затруднялся подобрать слова. — Очень элегантно оделся. Думаю, твоя амнезия действует на тебя положительно, в каком-то смысле. — Да, герд Люка, мы поздравляем вас с таким скорым выздоровлением. — расплескивая лицемерие через край, пропел старший омега. — Позвольте вам представиться — Милон герд Таканэ. А это мой сын, Ашмис герд Таканэ. -продолжил он, указывая на молодого омежка рядом. --Также я хотел бы познакомить вас со своим троюродным племянником Ррамом бьен Салидджи. — Позвольте за вами поухаживать, — Ррам сверкнул белоснежными зубами и шустро подвинул мне стул, предлагая сесть. Стоило ему оказаться близко, я тут же почувствовал запах свежемолотого кофе с нотками вишневого табака.  — Бьен Ррам, Люка старший омега в семье, — глаза папы впились в альфу двумя острыми клинками. — Вы же понимаете, к чему я это говорю? — Да, я знаю, что не могу рассчитывать на благосклонность этого омеги, — в его голосе мелькнула нотка грусти, — Я просто не привык к этому вашему обычаю. У нас на юге с этим все намного проще. — Неужели? — в глазах моего отца сверкнул интерес, — И как же у вас происходит выбор пары? — Альфа крадет понравившегося омегу, — Он вновь сверкнул улыбкой. -Если мы крадем омегу в первый раз и он отказывает, то мы повторяем попытку спустя некоторое время. Если омега отказал, то альфа имеет право украсть его последний, третий раз. И тогда омега не сможет отказать, ведь если тебя трижды украли, значит ты дал повод. А раз дал повод, значит выходи замуж и не позорь свой дом. — Ого, — Армин вновь застыл с вилкой, — И вы можете выкрасть любого омегу, который понравится? — Нет, только того, чей дом приблизительно равен моему по власти и деньгам. — А вы могли бы украсть Люку? — спросил брат и столкнулся с папиным взором, — Ну, чисто гипотетически. — Да, я бы не просто мог, я бы это сделал, — он посмотрел на меня в упор, — Такие омеги очень рано выходят замуж, стоит им достичь совершеннолетия. — А любовники? — братишка решил всерьёз взяться за дело, — Как много любовников вы можете иметь? — Ни одного, — жестко ответил Ррам, — Если мы берём омегу, в мужья, то не смотрим больше ни на кого. Если же альфу уличат в измене, то все его имущество отходит супругу, а самого его вычеркивают из книги дома. — А если за изменой поймают омегу? — папа тоже заинтересовался темой, -То что тогда? — Тоже самое. Вычеркивают из книги, лишают любого имущества, детей забирают и отдают супругу. Затем следует развод, после которого оставшийся в доме может заключить брак через десять месяцев, если он того пожелает. Такие новости заставили задуматься всех присутствовавших, особенно помрачнели омеги.       Впрочем, атмосфера очень быстро стала потеплела, стоило пару раз пошутить отцу и рассказать смешную историю Милону. Мы перебрались в чуть затемнённую гостиную, где все расселись по диванам. Я сидел рядом с Ррамом, чувствовал его тепло и мягкий, окутывающий запах кофе и вишни. Я старался незаметно прижаться к нему поближе, он занимался тем же. Я так и не смог объяснить себе, почему мне хочется притереться к этому альфе поближе, почему в моей голове возникали неприличные картинки, стоило ему на меня взглянуть. Но все хорошее имеет свойство заканчиваться, закончился и это вечер. Я не должен был на что-то надеяться, но чувство неудовлетворённости преследовало меня на протяжении всего моего пути обратно в комнату.       Скинув надоевшую одежду и украшения я опустил свою бренную тушку в ванну с тёплой водичкой, в которой было намешано куча расслабляющих масел. Я прислушивался к своему телу, которое, на мой взгляд, вело себя немного странно. Кожа чувствовала любое, даже самое мимолетное прикосновение, соски потемнели и стали безумно чувствительными. Внутри разливалось тягучее тепло, которое концентрировалось внизу живота, а оттуда уже расходилось по всему телу и отдавалось легким покалыванием под кожей. Еле-еле я вылез из ванной и небрежно обтеревшись полотенцем плюхнулся в кровать. Из одежды напялил на себя только чёрные кружевные труселя, других просто не нашёл. Да и кто меня увидит в моих то покоях? Ещё немного повертевшись и прокрутив в голове сегодняшний вечер, погрузился в прерывистый и беспокойный сон.

***

      Проснулся я от ощущения чужого взгляда, но глаза открывать не стал. К своему стыду обнаружил, что лежу на кровати в одних только трусах, одеяло исчезло в неизвестных направлениях. Но это меня волнует сейчас в последнюю очередь, гораздо важнее сейчас запах кофе и вишни, который я чувствую. Галлюцинации? Так вроде не ел ничего такого, хотя… Тот темно-синий чай не внушал доверия. Предположения о галлюцинации разбились как дешевое стекло, стоило только чьей-то руке коснуться моего живота. Мягко, одними лишь подушечками пальцев она пропутешествовала от пупка до напряженного темно-розового соска. Ррам (кто ещё то?) оглаживал все мое тело то едва касаясь, то ощутимо сжимая. Апогеем этой сладкой пытки стало прикосновение его губ к моему соску. Неожиданно для самого себя я всхлипнул и прогнулся в спине, похабно раздвинув бёдра. — Так ты все-таки не спишь, — я не видел в темноте, но был уверен, что он улыбается. — Я так и знал, маленький ты чертенок. — Я не чертёнок, — выдохнул я, — Это ты, делаешь такие вещи… — Какие? — глаза его сверкнули, а рука сжала мой сосок, — Уж не хочешь ли ты сказать, что я делаю что-то против твоей воли? Вместо ответа я лишь сильнее прогнулся в спине и развёл бёдра. Он поцеловал чувствительное место за ушком, плавно перешёл на шею, провёл языком по ключице, прикусил сосок и дорожкой поцелуев приблизился к моему самопровозглашенному недомужеству, которое сейчас готово было прорвать кружевную ткань трусов. Ррам сходу втянул его в рот целиком, от чего меня подбросило на кровати. Я был мокрый, как мышь, весь дрожал и всхлипывал, говорил какие-то безумные пошлости, запустив руку ему в волосы. Хватило меня минуты на две, не более. Бурно кончив я откинулся на кровать, пытаясь наладить сбившееся дыхание и рваный ритм сердца.       Он провёл рукой по моим разметавшимся волосам и поднялся с постели. Я только сейчас заметил, что он не раздевался. Совсем. — Подожди, а как же ты? Ты разве не хочешь меня… Ну… — Хочу. Безумно хочу. Но я не имею права использовать твое тело для самоудовлетворения. Ты не мой. — А что это тогда сейчас блин было?! — Ты свёл меня с ума за один вечер. Я не смог удержать себя в руках и пришёл провести с тобой ещё немного времени. А ты лежал на кровати такой возбуждающе-невинный. Прости, я не смог сдержаться.       Он развернулся и вышел. Если бы я только знал, что вижу его в последний раз, то, возможно крикнул бы что-то вслед, попытался бы остановить… Но я не знал.