ЭПИЗОД 28: «ДАРК»
Соник не жаловался на боль. Он вообще никогда ни на что не жаловался, стараясь во всём находить положительные моменты. И Тейлз, и Эми, и Крим, и даже Наклз — его любили за удивительный характер, а также безграничный оптимизм, согревающий каждого, кто к нему приближался. Даже великий предок красного ехидны, Тикал, когда Перфект Хаос разбушевался, в первую очередь обращалась к синему ежу. В нём видели избранного самой судьбой все — и герои, и злодеи, и мимо проходящие нейтралы. Однако Соник — простой смертный, мог погибнуть точно так же, как и любой другой. Мог хапнуть дозу яда и умереть в муках, разбиться насмерть и быть сбитым машиной. Шрамы на его теле — не признак крутизны, а история, полная битв и сражений. И Соник так же, как и другие, чувствовал боль. Ёж никогда никому об этом не говорил, тщательно скрывал любые её проявления, но она не покидала его, заседая глубоко в груди, в самом сердце, в душе. Когда рядом никого не было, Соник прекращал отыгрывать роль славного парня — и встречался лицом к лицу со своими переживаниями, принимая их жестокие удары на себя. Он заедал любое горе чили-догами и заглушал душевные крики игрой на гитаре; делал всё, чтобы ни один «перелом» не смог его сломить. А потому Соник ушёл от одинокой горы как можно дальше и сел на берегу тихого, небольшого озера, вода которого была неописуемо чистой, прозрачной. На дне виднелись разноцветные камни и водоросли, миньоны мелких рыбок плавали стаей, а редкие крабы пунцовых красок бороздили по песку в поисках провианта. Это озеро — такой же колоритный мир, как и Авалис, и Мобиус, и вся Галактика, полная множества планет. Раны саднили: тело, пережившее удары молний, ныло и болело. Каждое движение сопровождалось кислой миной на лице ежа, хотелось прилечь на мягкую постель и вырубиться на несколько часов, чтобы оклематься. А ещё мобианец был ужасно голоден и не отказался бы от большой порции чего-нибудь вкусного, в том числе чили-догов с колой. К сожалению, Авалис ориентировался на восточную культуру — с ней Соник был знаком благодаря Чун-Нану, — и привычному рациону мобианца предпочитал совершенно другие блюда. Хотя в этом не было ничего плохого, учитывая, с каким аппетитом ёж уплетал всё, что готовила Лайлак. Саш Лайлак! Наверное, это была единственная девушка, которая хорошо понимала его предпочтения. То ли драконья интуиция, то ли хорошо развитая женская, то ли натуры их были похожими друг на друга, — ёж не знал, но в эмпатии драконши ничуть не сомневался. Соник прекрасно помнил, что сделала Лайлак после ссоры с Эми — и был безмерно признателен авалисянке за её отзывчивость. То, что мобианец долгие годы безрезультатно пытался донести до Роуз, Саш справилась за один разговор. Вещи, которые ёж не мог объяснить в силу характера, она понимала с полуслова. А вода — чистая, прозрачная, холодная — привлекала его внимание, как что-то неосвоенное, таинственное, загадочное. Соник подался вперёд и посмотрел в неё, — но увидел своё отражение, а точнее, уже неприкрытую тоску в тёмно-зелёных глазах. Вот он, Герой Мобиуса — потрёпанный жизнью, опустошённый духовно и безумно разбитый. Он — принц Моботрополиса, поцелованный удачей и избранный самим Хаосом, в настоящее время неспособный даже сладить с собственными переживаниями, сомнениями. Соник прикоснулся рукой к отражению, — но оно расплылось в разные стороны блинами, делая его размытым. На сердце вдруг стало очень больно, а в глазах появилась пелена, высвобождаемая в виде горячей слезы. Он любил Алину! Любил свою маму! Любил даже больше, чем импульсивная Соня и в меру наивный Мэник. Он всегда огрызался, отрицал любое проявление своего родства с Алиной, — однако это была лишь игра на публику, дешёвая фальшь, прикрытая иронией. Он не хотел, чтобы его жалели… Не хотел, чтобы о нём беспокоились, переживали, волновались. Быть уязвимым — не в его принципах, абсолютное противоречие, рознящее извечный беззаботный настрой. Однако сдерживать рвущиеся наружу слёзы в этот раз было очень сложно. Соник стиснул зубы и сдавил пальцами мокрый песок, чтобы не потерять самообладания. Кто угодно, но только не он, — не герой, на которого полагаются все. Не сейчас, не здесь, не сегодня и даже не завтра… Больно! Самоволка Сони, отсутствие весточки от Мэника, раскол во взаимоотношениях с Эми, смерть Алины — произошедшие события набирали силу и огромным цунами накатывали на него, топя в пучине холода и боли с головой. Хотелось вскочить на ноги и со всей дури удариться лбом о камень, чтобы вышибить дурные мысли, не думать больше о проблемах. Звук приближающихся шагов моментально отрезвил Соника, и ёж грязным кулаком быстро-быстро начал утирать глаза, дабы и следа от слёз не осталось. Безусловно, в этот же момент он и перепачкал лицо песком, но лучше уж грязь, чем слёзы. — А, это ты, Лайлак, — весело улыбнулся Соник, когда поднялся на ноги и повернулся лицом к подошедшей. — Прости, я пока не придумал, как решить нашу проблему. Но ещё не вечер, я обязательно всё придумаю и сделаю, как надо. Положись на меня! Лайлак ничего не сказала. Лишь подошла и всучила ему в руки гитару, а затем сделала шаг назад. В её глазах — глубокая задумчивость, смакуемая не меньшими переживаниями, которые она, в отличие от него, не скрывала. И только поймав до боли знакомые нотки во взгляде подруги, ёж почувствовал, как ржавый гвоздь снова начал колоть ему сердце. Лайлак — эмпат широкой души, от неё нельзя было укрыть ни чувства, ни эмоции — их она ощущала интуитивно, даже не подсознательно. А учитывая обязательства, присущие ей не меньше герою Мобиуса, исходящая от неё аура только сильнее воздействовала на поломанного мобианца. Она чувствует его боль! Она знает, как ему плохо. Она разделяет эти переживания с ним, потому что взваливает на свои хрупкие плечи огромную ответственность, уступая ему… да ничем ему не уступая. — Предлагаю оттянуть получение Медальки Солнца на два дня, — изрекла Лайлак. Соник превратил свою гитару обратно в медальон. — Дело не только в тебе, но и во мне тоже. — Ты хочешь отказаться от нашей миссии? — Нет, я не об этом. Просто хочу освежить голову и душу, подарить своему сердцу временный покой. Он, знаешь ли, в нашем нынешнем положении был бы очень кстати. С этими словами Саш усмехнулась, но ёж остро ощутил нотки заглушённого крика. — Кстати, я собираюсь искупаться в этом озере, — озвучила свой план Лайлак, а затем выразительно посмотрела на мобианца. — Составишь мне компанию, дружище? — Эу… — смущённо и одновременно опасливо поёжился Соник. — Ты же знаешь, я не люблю воду. Я и плавать толком-то не умею, у меня с ней огромная несовместимость. — Ой, да перестань. Когда мы сражались со Скорпионом, наш дуэт был на высочайшем уровне. Между прочим… — девушка улыбнулась краем губ. — Эту идею подкинул мне ты. — Сравнила, конечно, палец с… пальцем, — тяжело вздохнул парень. — Мы были на суше, нам приходилось сражаться с врагом, а после битвы я всё равно скулил, как собака. — А если я скажу, что хочу искупаться в этом озере именно с тобой? Синий ёж напрягся, почувствовав себя не в своей тарелке. Такой вопрос требовал от него не абстрактного ответа, а конкретный, — по делу, по существу. К тому же, такое начало обычно заканчивается банальным сближением в конце, но Сонику очень не хотелось развития именно этого сценария. Соник отвёл взгляд в сторону, нервно переминаясь с ноги на ногу, — а Лайлак продолжала смотреть на него немигающим взглядом, заставляя смущаться ещё сильнее. Искупаться с девушкой — всё равно, что задать старт романтическому влечению, которое либо перерастёт во что-то большее, либо претворится в скрытый интерес. Хотя что душой кривить — Соник и сам нередко ловил себя на мысли, что Лайлак ему симпатична. В ней было всего понемногу: энергичности, оптимизма, юмора, тактичности и, что более важно, элегантности. Конечно, Саш не обладала заурядной женственностью, как Милла, и проявляла себя исключительно с точки зрения воина… Но кто сказал, что не быть женственной — значит не быть привлекательной? Соник посмотрел на Лайлак, затем отвёл взгляд, потом опять взглянул. В росте и ширине плеч она ему уступала, но превосходила в тазовой области и объёме бёдер, — что, в принципе, логично, если учитывать мужские и женские комплекции по стандарту. Как говорили ценители женской красоты: «Ты такая сочная, просто ум отъешь!», и Соник был с этим согласен. Такая фигура, склад характера и присущая ей энергичность — это был тот самый типаж, который всегда привлекал непоседливого героя. Наконец он решился! — Лайлак, я… извини, — тихо изрёк Соник, закрывая глаза тёмно-синими веками. — Сейчас я не в том состоянии, чтобы принимать что-либо. Ответ был абстрактным, но Лайлак услышала то, что он пытался до неё донести — и дружелюбно улыбнулась, покачав головой. — Я совсем не это имела в виду, хотя начало для развития хорошее, хи-хи-к. Кхм! — драконша кашлянула в кулак и продолжила: — Соник, я предлагаю тебе искупаться со мной только для того, чтобы успокоиться. Когда мне становится плохо, я опускаюсь на самое дно воды и нахожусь там до тех пор, пока моё состояние не улучшается. Отсутствие лишнего шума и мелодия движения рыб позволяют мне расслабиться, а наличие воды даёт возможность выговориться… очистить свою душу от переживаний, страхов, тревог. Это своего рода процесс разговора с самим собой, внутренний диалог, скажем. И поэтому я хочу взять тебя с собой на дно этого озера, — с этими словами Лайлак сделала шаг навстречу герою Мобиуса, протягивая к нему разжатую ладонь. …Там тебя никто не увидит.! Опять же, прозвучало абстрактно, с намёком на: «Додумай сам». Но Соник понял, что Саш подразумевала под этой фразой. Её взгляд, слова, поведение — всё сводилось именно к его внутреннему состоянию, которое она, собственно, и не просила ему изливать. Всего лишь дружеское времяпровождение… Но в единении с безмолвной тишиной. Соник колебался недолго. Возможно, это действительно то, что ему было необходимо в данный момент — временно потерять связь с реальностью. Он взялся за руку Лайлак, и та неторопливо повела его за собой. Вода обожгла ноги холодом, ёж вытянулся, как струнка, — но не остановился, продолжив следовать за подругой. Разум неумолимо бил тревогу, однако сердце целиком и полностью полагалось на сиреневую спутницу, для которой вода была домом родным. Лайлак использовала дао «Аква Щита», Соник — его джитсу. И пара одновременно погрузилась в воду, удаляясь от поверхности на приличной скорости. Первые несколько минут синий ёж пребывал в оцепенении и напряжении: происходящее казалось ему враждебной средой обитания, самой настоящей ловушкой. Из последних сил он сдерживался, чтобы не забарахтаться в панике, не упрашивать сиреневую драконшу, чтобы она вернула его на берег. Девушка хорошо чувствовала его страх — парень напряжённо сжимал её ладонь. Лайлак одарила Соника обнадёживающей улыбкой и поплыла на самый низ, — туда, где находилось дно — глубокое, чистое, слегка волнистое. После Саш отпустила руку героя Мобиуса, но далеко не уплыла: мобианец почувствовал, как авалисянка подобралась к нему сзади и прижалась к его спине своей. Лайлак ещё раз улыбнулась, после чего отвернула голову. Соник сделал тоже самое. Ш-ш-ш… ш-ш-ш… Тишина. Здесь, на глубине озера, где темнота сгущалась периодически и так же исчезала, а музыка воды обволакивала будто плёнкой, Соник перестал слышать всё — и крики диких птиц, и шум ветра, и пение сверчков. Он смотрел на водоросли, на проплывающих над головой рыб, на пузыри с кислородом, поднимающиеся из трещин в подводных камнях. Было темно и уютно, дискомфорт постепенно отступал. Боязнь утонуть сменилась доселе незнакомым чувством, с которым ранее Соник не сталкивался — умиротворённость. Пускай не сразу, но ёж начал понимать, в чём заключалась цель их заплыва на самое дно озера. Вдали от реальности. Она — за пределами водной глади, существуя каждый миг, каждую секунду. А здесь — глубина, позволяющая ни на что не отвлекаться и сосредоточиться только на одном — самом себе. Не за что зацепиться, нечем прикрыть настоящие чувства, а главное — не перед кем. Лайлак в его сторону не смотрела; её ушные кристаллы были сняты, глаза — закрыты. Она забралась на дно с одной целью — побыть в тишине, наедине с самой собой. Соник был предоставлен самому себе. Ш-ш-ш… ш-ш-ш… Перед глазами проносилась вся жизнь: пленение приёмных родителей, состарившийся дядюшка Чак, судьбоносная встреча с Мэником и Соней, поиски Алины, противостояние с доктором Роботником, уход из «Sonic Underground», знакомство с Тейлзом, Эми и Наклзом. Калейдоскоп ярких картинок кружил в диком танце, — не то сальсе, не то танго. Соник вспоминал, вспоминал прошлое, окунался в него с головой, терял связь с настоящим, — он не видел ничего, окромя событий, благодаря которым стал героем Мобиуса. — Соник… Голос — знакомый, нежный, до боли душевной родной — коснулся синих ушей, и ёж моментально обернулся, округляя сочные зеленью глаза. Не взирая на пробивающийся во тьму солнечный свет, не смыкая век, он видел, как Алина с присущей королеве грацией спускается по образующимся под её сапожками ступенькам. Из ниоткуда взявшийся ветерок колыхнул тёмно-фиолетовые иглы вместе с идентичным окрасом волосами, чьей причёске так скрупулёзно подражала Соня. Алина была точно такой же, какой её запомнил Соник: белоснежное платье, обрамляемое золотистые узорами, сияющие украшения на ключице, будто бриллианты, точёная фигурка и длинный подол, скрывающий ноги королевы. А взгляд — малиновый, выразительный и величественный — столько любви и нежности в себе таил, что сердце синего ежа заходило ходуном, забилось в диком плясе. Грудь сдавило до нестерпимой боли. — М… м-мама…? — еле слышно вымолвил Соник. — Здравствуй, сынок! — Алина склонила голову, опуская подбородок вниз. — Ты забыл меня? — Н-нет, м-мам. Как я м-мог…? — Ты забыл… забыл то, кем являешься… то, кем ты стал. Казалось, ежиха порицала своего среднего сына, хотела обругать, — но нет. В её глазах тоски и печали было не меньше, чем в его; её голос таил в себе невысказанные чувства не слабее мобианца. — Зарывая своё истинное предназначение в землю, лишь сильнее ты отдаляешься от себя настоящего, скрываешься от предначертанного только Тебе, — лучи становились ярче и ярче, и казалось, будто Алина начинала растворяться в солнечном свете, — но её голос по-прежнему достигал сына, касался его души. — Ты забыл о том, что значит: «Быть живым». Забыл, что ты тоже из плоти и крови; что любовь прокладывает путь к обновлению, очищению, а не обременяет на вечные муки. Забыл, что, закрывая своё сердце от других, лишь сильнее ты погружаешься во тьму, теряешь связь с гармонией. Ты отдалился от всего мира. От нас. От Меня! — …тем не менее, сынок, я люблю тебя! Люблю так же, как и Мэника, и Соню! Дороже и прекраснее вас у меня не было ничего — ни королевство, ни мир, ни даже жизнь. Вы — лучшее сокровище, ценнее которого нет на свете ничего. Я люблю вас, мои любимые ежата! Я люблю тебя, мой милый сын! — Нет! Мама… м-мама, пожалуйста… НЕ БРОСАЙ МЕНЯ!!! — закричал Соник, вытягивая в руку к растворяющемуся во тьме свету, к исчезающей в нём матери. Слёзы, сдерживаемые годами, брызнули ручьём из зелёных глаз. — Помни меня, Соник! Помни — и не закрывай своё сердце.! Я люблю Тебя…! И мобианец остался в кромешной тьме, неспособный больше удерживать накопившуюся в груди боль. Он рыдал в голос, кричал, звал Алину, — но она больше не появлялась. Даже сейчас, когда её нет в живых, мама пришла, чтобы обнадёжить родного сына, поддержать его, утешить, вселить в него чувство уверенности и веры в самого себя. Даже сейчас, спустя года, она любит его, не забывает о нём, беспокоится за своего самого отчаянного непоседу. Разве может Мама не любить своего Сына? А Сын — свою Маму…? Темнота вновь окружила его, обволакивая подобно дыму. Снова тишина — гробовая, непроницаемая, пустая. В ней исчезали даже всхлипы синего ежа, чьи слёзы падали в чёрную бездну. Никого, абсолютно никого. Даже мысли — и те перестали иметь какое-либо существование, затихнув вместе с голосом Алины.Слёзы лить бессмысленно, — как бесполезно быть Солнцем восходящим. Думаешь, им быть — благодать божья, а не наказание свыше? Реальность сурова, ты просто отказываешься её принимать. Полагаешься на улыбку фортуны вместо того, чтобы понять раз и навсегда: мир, чужой он или свой, остаётся неизменным. Будут те, кто захочет поставить его существование под удар; те, для кого гармония — бельмо на глазу, а не счастливый финал. Думаешь, закончившаяся сказка ознаменовывает Happy End? Ты глубоко заблуждаешься, отрицая самое главное: завершение есть конец, не начало.
Какие-то злобные помехи начали искажать пространство, смачивая сиреневые краски с чернилами и претворяясь в фиолетово-чёрный цвет. Глухое потрескивание, похожее на барахлящее радио, неприятно резануло слух. Зловонная аура выместила тишину за пределы доступного, наполнила пустоту отчуждением и гнетущей атмосферой; напряжение наросло буквально в засчитанные секунды. Мрачный смешок… Мрачное дыхание… Мрачные бездонные глаза, на фоне чёрного силуэта, обрамлённого тёмно-синими оттенками, полыхающие белоснежным, ярчайшим светом. — Кто ты? — тихо вымолвил Соник. Фигура качнула вздёрнутыми кверху чёрными иглами и шагнула вперёд, и мобианец узнал в ней образ ежа, от которого исходила тёмно-синяя дымка. — Как долго до тебя доходит, — низким, мрачным баритоном отрапортовал незнакомец. Он был точь-в-точь похож по комплекции на Соника: разрез глаз, уши, обувь, фигура. Поднятые иглы были подобны супер-трансформации, когда мобианец использовал «Хаос Контроль» для превращения в Супер Соника. Но это был не Супер Соник…! Перед ним парил не золотой ёж, а чёрный, полыхающий чернотой, как прячущийся в чернилах осьминог. На смену положительной энергии пришла отрицательная, полная мрака, тьмы, злобы. Этот ёж — олицетворение хаоса в прямом проявлении, выходец бедствия и дитя геноцида. — Я — тьма, выпущенная из твоего сердца! Я — Истинная Форма Жизни! Я — твоё настоящее обличие в скором будущем! — проговорил Дарк Соник. — Когда… а, впрочем, не так уж и долго, — ты разуверишься в существовании Солнца, я снова открою глаза — и приду к тебе! Э.т.о. п.р.о.и.з.о.й.д.ё.т. с.о.в.с.е.м. с.к.о.р.о…К.О.Г.Д.А. Т.Ы. У.З.Н.А.Е.Ш.Ь…
К.Т.О. О.Н.А…!
***
— Соник…! Соник, очнись, пожалуйста! Синий ёж распахнул глаза моментально, и звуки вернулись в этот мир с мгновенной скоростью. Вокруг — окружающий мир, под спиной — земля, а над головой — рыжее небо с уходящим за горизонт Солнцем. Моргнув, мобианец обнаружил, что находится уже на суше, а не на глубине озера, а затем почувствовал себя крепко-крепко прижатым к чему-то тёплому, приятно пахнущему. Хотя по аромату недавно прошедшего дождя, смакуемого с цветущей сакурой, уже нетрудно было догадаться, чьи руки прижимают его голову к упругой груди. — Саш… кха-кха…! — закашлял Соник. Привыкание к мелодии происходящего после вакуумной тишины протекало неспешно. — Просто потерял сознание, — с облегчением выдохнула Лайлак, склонившись над его лицом. Мокрая сиреневая чёлка щекотливо коснулась щеки мобианца, вырисовывая на ней влажный узор. — Извини, я так плотно сосредоточилась на своих переживаниях, что забыла о тебе. Прости меня, пожалуйста! — Д-да… ничего, всё нормально. Долго я пробыл в отключке? — Минуты три точно. Я так испугалась, когда твой щит внезапно распался, что быстро-быстро поплыла к берегу, чтобы ты не наглотался воды. Мне следовало догадаться… Драконша затараторила без умолку, а синий ёж вновь окунулся в вакуумную пустоту, теряя связь с происходящим. Он видел, как шевелились губы Лайлак; слышал срывающиеся с них звуки, но не мог разобрать. Что-то про неспособность простить себя за его смерть, искреннее сопереживание и эмоциональные возгласы, смакуемые беспокойным взглядом выразительных красных очей. На сердце было легко, как никогда раньше. Соник сделал глубокий вдох и… не почувствовал никакого дискомфорта. Дышалось легко и свободно, как в первый раз; тело было бодрым, словно ёж только-только проснулся и сразу же принял душ. Аромат подруги почему-то казался сладостным. Будто усыпляющая пыльца…! Лайлак вскрикнула, когда Соник резко принял сидячее положение, а их носы соприкоснулись друг с другом кончиками. Расслабленный взгляд ежа преобразился в настороженный, подозрительный, — и приковался к большим очам рубинового оттенка. Расстояние от губ — всего четыре сантиметра. Просто подайся вперёд — и они сольются воедино. — С-соник…! — Лайлак ощутила горячее дыхание ежа на своей мокрой шее, и румянец моментально оккупировал её щеки, делая девушку смущённой. Ладонь интуитивно упёрлась в грудь парня, чтобы оградить его от себя. — Скажи…! — выпалил Соник. — Я знаю тебя? Авалисянка растерялась ещё больше. Изначально предположившая, что мобианец хочет её поцеловать, она оказалась не готова к такому вопросу, — а потому замолчала на несколько секунд, не понимая его действий. — Ну… конечно же, знаешь, о чём ты? — смущённо улыбнулась драконша. Будь у неё ежиные ушки, она бы давно прижала их к макушке. — Я нашла тебя на берегу моря и принесла к себе домой, а потом мы… — Я знал тебя? Заданный по-другому вопрос отправил девушку в немое состояние уже во второй раз. Но буквально через пару секунд Соник заметил, как заиграли оттенки и тени в глазах Лайлак: от светлого к тёмному и наоборот. Богатая, ярчайшая гамма глубоких чувств таилась во взгляде сиреневой драконши; её зрачки то расширялись, будто сильное возбуждение овладевало ею, то сужались, словно на яркую лампочку смотрели. Она приоткрыла рот и… прикусила нижнюю губу верхними клычками, её руки сжались в кулаки и изгибами пальцев упёрлись в мокрые бёдра, словно девушка сжимала незримые края юбки. Вот она — глубина таинственности, которую Соник узрел ещё на берегу их знакомства, когда Лайлак впервые представила ему своё имя. Там, сидя на поваленном бревне, они смотрели друг на друга точно так же, и ёж не мог разобрать, что его так влекло в этом взгляде. Чего в нём он тогда увидел, раз смотрел неотрывно? Откуда вдруг взялось необъяснимое магнитное притяжение, чья привлекательность была подобна оазису в жаркой пустыне? Соник знал этот взгляд. Знал, но не помнил. Лайлак снова приоткрыла губы, и Соник напрягся, как натянутая гитарная струна, в ожидании её ответа. Разве может быть иначе, когда её глаза полыхают подобно лесному пожару, сжигающему все деревья на своём пути? Сейчас скажет… Сейчас скажет…! — Не понимаю, о чём ты, — но огонь обратился в неприкрытую отчуждённость, а улыбка стала сухой. Лайлак отодвинула голову от лица Соника и медленно поднялась, отряхивая ноги от пыли. — Возможно, мне не следовало предлагать тебе совместное ныряние. Сказывается твоя несовместимость с водой. — Саш… — Соник, твоё поведение меня настораживает. Как я могла тебя знать, если мы из разных миров? Ты — мобианец, я — авалисянка. Мы априори друг друга не можем знать, а ты у меня такое спрашиваешь. — Саш…! — Пожалуйста, не называй меня по имени, — закатила глаза куноичи. — Я — дракон «Лайлак», а «Саш» умерла давным-давно. Уважай, пожалуйста, мои чувства и не делай мне больно. — Прости, — виновато вздохнул синий ёж. — Наверное, я просто сошёл с ума. Драконша с улыбкой склонилась над ним, а затем погладила его по голове. — Нет, это просто побочный эффект. Не волнуйся, горячая пища приведёт тебя в чувство моментально. Просто подожди меня здесь, пока я буду ловить нам ужин. С этими словами Лайлак совершила грациозный прыжок и исчезла в озере. Соник вздохнул во второй раз, после чего посмотрел ей вслед. Ощущения после ныряния совсем непривычные, а пережитые события — встречи с Алиной и Дарк Соником — сильно сказались на его возвращении к реальности. Эдакое состояние после гипноза, когда пациенту нужно время, чтобы окончательно прийти в себя. — Что это со мной было? — почесал затылок Соник.***
— А-А-А-А!!! Истеричный вопль сопровождался вылетевшим из окна ноутбуком, который упал прямо перед ногами наслаждающегося тишиной Шедоу и разбился. Чёрно-алый ёж хмуро приоткрыл глаза, со скрещёнными на груди руками покосившись на маленький, деревянный, заброшенный домик, ставший для команды «Dark» временным укрытием. Повернулся в эту сторону и Омега, сопровождая свои повороты звуками движущейся механики. Потом он посмотрел на СФЖ, якобы спрашивая, что это было. Шедоу раздражённо вздохнул, поднялся на ноги и направился в дом. Соня, казалось, кипела. Бранясь и отчаянно ругаясь, она ходила туда-сюда, нередко стучала кулаком по столу и порицала кого только можно было. В её руках находилась расчёска с поломанными зубьями, которые ежиха раздосадовано вытаскивала из своих волос, только-только уложенных незастывшим лаком. Выстиранная одежда висела на протянутой над комнатой верёвке, а вычищенные до блеска сапожки стояли в углу. Сама же Соня ходила в одном полотенце. Шедоу вошёл в комнату бесшумно и прислонился плечом к дверному косяку, с нескрываемым раздражением глядя на старшую сестру Соника. За последние три дня, что мобианцы путешествовали по Авалису, ежиха успела ему страшно надоесть: вечно недовольная, постоянно на истериках и не замолкает ни на секунду. Желание побить её, как раньше, нарастало с каждой минутой. — Чего уставился? Не видишь, что ли, что я не одета? — вопреки возмущению, Соня совершенно не стеснялась своего внешнего вида. Даже не смутилась ни на йоту, по-хозяйски уперев руки в бока и по-царски топнув босой ножкой. — Да хоть голая ходи, мне плевать! Ты можешь заткнуться хотя бы на секунду? — мрачно зарычал Шедоу. — Я из-за тебя не могу посидеть в тишине и расслабиться. Ты своими воплями достала даже Омегу! Робот в знак согласия подмигнул красной лампочкой. — У меня расчёска сломалась, причёска испортилась, а гель для волос пролился на ноутбук — что мне, мило улыбаться, что ли? — Мне плевать, что у тебя тут происходит — просто заткнись! — Сам заткнись! — огрызнулась оскорблённая Соня. — Пока вы с Омегой филоните, я делом занимаюсь, информацию пытаюсь какую-нибудь найти… Достало всё! У Шедоу под ложечкой засосало, когда ежиха в очередной раз начала греметь скромным косметическим набором, купленным в одном из городков Шанг-Ту. Всё ей не нравится, хоть тресни! Даже новая база — и та вызывает недовольство, несмотря на то, что самые тёплые места предоставили ей, тогда как ёж и робот проводили досуг на улице. Потом Соня села за стол и… разревелась, вызывая кислую мину на лице Шедоу ещё больше. Это уже не первый раз, когда ежиха ведёт себя чересчур неординарно: то ругается, то плачет. Вчера она ни с того, ни с сего вдруг набросилась на него и начала хаять, потом обругала Омегу, почём белый свет стоит, — а после заперлась в доме и до поздней ночи не выходила. — Я устала, Шедоу! От всего устала, понимаешь? — выкрикнула Соня. — Мы ищем, ищем — и всё впустую! Никакого развлечения, никакого отдыха — только работа, работа и ещё раз работа! Но я не железная! Это вы с Омегой можете сутки напролёт делать одно и то же, а я — нет! Такое ощущение, что вам вообще ничего, кроме битв, не нужно! Злыдни, блин! Ходячие камни! — Ты просто ноешь, как девчонка, — сурово подытожил Шедоу. — А я и есть девчонка, если ты не знал! Я не запрограммированное на сражения существо, а сделанная из плоти и крови ежиха, которой время от времени необходимо развлекаться, общаться с кем-нибудь! Но ни с тобой, ни с Омегой я этого сделать не могу, потому что вы всегда на своей волне находитесь! Такое ощущение, что я для вас просто добытчик информации, не более! — У тебя самая тёплая постель, ты живёшь в более оптимальных условиях, тебе не приходится марать руки о наших противников — чего тебе ещё не хватает? — Общения, чёрт тебя побери, Шедоу! ОБ-ЩЕ-НИ-Я! — растянула последнее слово мобианка. — А ещё я хочу сходить куда-нибудь да развлечься! Чёрно-алый ёж хмуро закатил глаза. — Куда ты хочешь сходить? — спросил он. — Не твоё дело! — обиженно буркнула Соня и по-детски надула щёки, отворачиваясь от него. Правда, потом чуть смягчилась и добавила: — В клуб какой-нибудь хочу. Где музыка и танцы есть. — Отвратительные у тебя предпочтения. — Уж получше твоих будут! Шедоу ещё раз тяжело вздохнул. — Ладно, выгуляю тебя сегодня. Надеюсь, после этого ты перестанешь истерить. — Надейся, блин! — брякнула ежиха, не поворачивая в его сторону голову… Чтобы он не увидел румянец на её щеках.