ГЛАВА 38: «ДА»
Прилагаемые к главе треки: 1. Kelly Bailey — Triage At Dawn 2. The Revenge Of Shinobi — Boss Theme 'Terrible Beat' Remix by Iceferno 3. Ai Yori Aoshi — Takusareta Kimochi
— Ты изменился, брат, — с некоторой отречённостью изрекла Соня, когда они встретились в кафе спустя три месяца. — Совсем другим стал. 1. Мэник хорошо помнил это время. Бог дофенизма, король анархии, меценат маргинала — синонимов, подчёркивающие его новый облик, было немеряно. Бандитизм был ему присущ с раннего детства, а когда «Sonic Underground» распался — и вовсе с головой ушёл в криминал. Грязное общество стало для него второй семьёй. В ней ёж нашёл единомышленников, готовых пойти за ним на любое дело; богатство, славу и власть, ставших его визитной карточкой в любой компании… Но самое главное — Мэник нашёл ту, которая разделяла все его взгляды, начиная от мировоззрения преступника и заканчивая эротическими фантазиями — рыжую лисицу Фиону. Роковая красотка, огненная фурия, — она очаровала зелёного ежа, пленила его сердце соблазном своих тёмно-синих глаз. И чем больше проникался ею Мэник — тем сильнее он уходил от истоков своей прежней истории, облачаясь в другой образ, более злой, коварный — Скордж. — Куда ты дел Мэника? — тихо спросила Соня, и печальный синий взгляд поднялся на ежа, не то осуждая за случившееся, не то сдерживая слёзы. — Куда ты дел моего любимого брата? И тяжело, и грустно ему слышать были эти слова из уст той, которая всячески порицала его склонности к криминалу. Но тем сильнее Мэник хотел стать независимым от мнения кого-то. Соня — обычная нравственная особа из высшего общества, а Соник давным-давно ушёл в сольные приключения. Зачем подражать кому-то из них, когда можно было написать свою собственную историю, отличающую его от брата и сестры? Вот и Мэник так думал, когда покинул кафе, ничего не ответив Соне. Какой смысл говорить ей что-то, если она всё равно не поймёт? Зачем пытаться доказывать то, над чем старшая сестра никогда даже не задумывалась? Она ведь эталон аристократизма, как же. Куда ей до какого-то отброса низшего общества, когда у неё есть Бартлби — красавец, мажор, ещё и влиятельный? Всего ежиха добилась за счёт мужа, тогда как Мэник пробивался к славе сам. Когда ёж возвратился домой, на постели его ждала облачённая в нижнее чёрное бельё с кружевами Фиона. Её рыжий хвост игриво колыхнулся, подразнивая своего возлюбленного. — Слышала, сегодняшний день был не самым лучшим в твоей жизни, — хитро улыбнулась лисица. — Надо внести в него коррективы. С Фионой было легко во всём. С ней можно было целыми днями лежать обнажёнными в кровати в обнимку и пить шампанское с горла. Она не чуралась экспериментов в сексе, никогда не капала на мозги, поддерживала своего возлюбленного во всех его начинаниях. Чем не идеальная девушка, которая готова была пустить пулю в лоб любому, кто косо посмеет посмотреть на Её Короля? Так считал Мэник… До тех пор, пока не заигрался в «шахматы». — Прости меня, сестра! Я крупно облажался…! Всего один проступок — а какие последствия? Ещё совсем недавно был Королём — а теперь за решёткой сидит, дышит мерзостным запахом и жрёт безвкусную кашу за неимением другой еды. Приходится жить по понятиям, чтобы случайно на пику не напороться, хотя и без этого проблем хватает. И только Соня — та, которая всегда ругала его за безрассудство — помогла ему выбраться из этого ада. Протянула Мэнику руку помощи, несмотря на то, что этот поступок сильно испортил её отношения с Бартлби. Было ли стыдно ежу? Очень. Он долго не мог посмотреть ей в глаза, а про разговоры о задушевном и вовсе молчать следовало. И не потому, что Соня стала плохо относиться к Мэнику… Сам Мэник ненавидел себя за то, что своим нигилизмом в итоге не только себе жизнь сломал, но и Соне, навсегда потерявшей возможность выбиться в высшее общество. Бартбли бросил её и уехал в Новый Моботрополис, а Соня с разбитым сердцем осталась горевать. Мэник хотел ей помочь. Хотел — но не знал, как. Ведь на его душе кошек скреблось не меньше, а осознание того факта, что причиной её бед стал Ты, удручало ещё больше. Мэник ушёл. Снова. Но в этот раз поклялся самому себе, что никогда больше не наступит на старые грабли. Свою новую жизнь он начинал исключительно как Мэник, а не как Скордж. Да, старые знакомые больше не были к нему расположены, но эту потерю пережить можно было. … …… И вот он один. Один в кромешной темноте. Оглядывается — и ничего, кроме пустоты, не видит. Воспоминания — как надоедливые мухи: сколько ни отмахивайся от них, они всё равно норовят сесть на него. Мэник сжимает до хруста зубы, рычит, изливает всю свою ярость на самого себя из прошлого, — хоть и понимает, что это бессмысленно. Содеянного уже не изменишь, с этим нужно только жить. Это больно и неприятно, но от этого никуда не деться. Прошлое — оно такое: всегда будет преследовать тебя, где бы ты ни был. — Т-ты… тебя нет! — выпалил ошеломлённый Мэник, чьи глаза были округлены. — Ты — фикция! — А вот тут я с тобой не согласен, мой дорогой Я! — с улыбкой возразил Скордж, галантно поклонившись оригиналу. — Я — это Ты! Настоящий Ты, получающий от жизни только самое красивое и лучшее. Вор скрипнул зубами, но шок лишь сильнее пробрал его до пяток. — В народе говорится так: «Сегодня кент, а завтра — мент»! В нашем же случае: вчера был бандитом, а сегодня — блюстителем закона. Иначе как я могу расценивать вот это? — с этими словами тёмный двойник указал пальцем на военную форму оригинала. — Прям вообще не узнаю самого себя. С момента нашей разлуки прошло полтора года, а ты уже ходишь в том, что раньше презирал. — Я… я изменился! Я понял, что бандитская жизнь — это не моё, и что я должен стремиться совершенно к другому! — Да ну что ты? А я почему-то помню несколько другое. Мэник оскалился. Он побежал вперёд и попробовал ударить зелёного ежа, но тот исчез в сверхзвуковом вихре, оказываясь позади оригинала. — Я помню Себя — того Себя, который хотел превзойти абсолютно всех и подчинить себе! — с улыбчивым оскалом парировал Скордж. — Я помню Себя, швыряющего в продажных тёлок бабки чисто для того, чтобы они осознали, какой они мусор и сброд! Я помню Себя, жёстко трахающего лишь самых красивых девчонок на Мобиусе! — Заткнись! — Мэник снова атаковал противника, но безуспешно: тот на высокой скорости переместился в сторону. — Я уже давно не тот, кем был раньше! Я теперь другой! — Я слышу в твоих словах фальшь! Зелёный спиндэш влетел в вора и повалил его на пол, после чего отскочил назад. — Я никогда не поверю в то, что Король в одночасье станет Шутом только потому, что милая сестрёнка горько плакала по вариации младшенького братика, — надменно парировал Скордж, чем злил Мэника. — В чём дело, Я? Неужели ты забыл, как это чертовски круто: быть на пьедестале победителя? Неужели позабыл, как пытался превзойти Соника? Или отсутствие самого извращённого секса моментально превратило тебя в лизоблюда, старающегося угодить другим, но не себе? — Ах ты…! — Мэник вскочил и начал размахивать кулаками, но фикция без труда уходила из-под ударов, не убирая с лица насмешки. — Роль хорошего парня тебе не к лицу! Фальшивка перепрыгнула через оригинал и толкнула его в спину, чтобы тот упал на живот. — Ты так сильно хотел забыть меня, что даже линзы носить начал? Вуа-ха-ха-ха! — расхохотался Скордж. — Ты никогда не сможешь выбросить Меня из своей жизни, потому что Я — это Ты, а Ты — это Я! И сейчас я тебе напомню, от чего ты так бессмысленно пытаешься бежать. Я хотел забыть… Я так старался это забыть. Ненавижу! Ненавижу!!! Не хочу быть Королём! Шутом пусть лучше сдохну, чем стану тем, кто разрушил жизнь моей любимой сестре! Мэник упал на колени и закричал во всё горло, вцепившись пальцами в свою голову. Один. В кромешной темноте. Нет здесь никого и ничего, кроме него и его внутреннего конфликта, с которым он жил последние полтора года. Ему было больно. Свою проблему Мэник не знал, как решить. Старался заполнить образовавшуюся после Фионы пустоту чем-то, но особенно — кем-то. … И вот Мэник на Авалисе, идёт в никуда вместе с Эми. Ему плевать, чем живёт розовая ежиха: он ищет то, что, по его мнению, сможет стать для него обезболивающим. Тем, что охладит его боль, как приложенный к ушибу лёд. И Мэник его нашёл. — Мм, какая она соска! — похотливо облизнувшись, Мэник снова посмотрел в бинокль, делая фокусировку на фигуре Ниры. — Я бы ей охотно всадил. — Извращенец, — фыркнула Эми. — Знаешь, если бы ты это услышала от моего бро в свою сторону, у тебя бы были совершенно другие мысли. — Эм-м… — вот тут ежиха покраснела и замолчала. — Тем более я, пока нахожусь в чужом мире, планирую какую-нибудь иноземку раскрутить на подрюкаться. — Лучше б ты себе нормальную девушку нашёл. — Отстань, Эми. Что понимает эта Роуз, если сама в душе её девочка? Она не знает, что такое взрослая жизнь. Живёт иллюзиями о прекрасном, грезит о принце на белом коне — и совсем не думает о том, что любой встречный готов снять с неё трусики и выдрать её по самое не хочу. Она не понимает. Понимает он. Нира была взрослой — как телом, так и душой. Её взгляд, повадки, мировоззрение — в них не было ничего, что ровняло бы эту девушку той же Соне, а уж тем более Эми. В ней чувствовала та, которая не понаслышке знает, каково это — стать узником своего прошлого. Её обличительный холод — такая же фальшивая маска, как и его улыбка, за которой ёж скрывал боль. И чем больше Мэник находился в компании Ниры, тем сильнее это понимал. Не знал, чем в душе она живёт. Просто тянулся к ней, как к живительному источнику, дарующему ему спокойствие.Мир, говорят, сгорит в огне, Иль станет льдом. Вкус страсти я познал вполне, Пожалуй, мир сгорит в Огне.
Однажды Мэник слышал уже это стихотворение. Слышал — но не придал ему значения. Так, ограничился насмешливой улыбкой — и пошёл пить пиво в компании очаровательной Фионы. Осознание пришло потом, когда образ идеальной спутницы дал первые трещины, а затем и вовсе рассыпался на миллионы осколков. Фиона — и есть тот самый Огонь, в котором сгорало абсолютно всё. Она появилась в жизни Мэника однажды и обожгла его собой. За неё ёж хватался, не задумываясь над тем, что каждое прикосновение сулит ему страшные ожоги, после которых останутся пожизненные шрамы на душе.Но если смерть нас дважды ждёт, То ненависть, познав сполна, Я знаю, как смертелен Лёд. Боюсь, зима нас всех убьёт.
А Нира — тот самый Лёд: холодный, обжигающий не меньше, но успокаивающий, когда ожогов Мэника касается. Совсем другая девушка, являющаяся полной противоположностью огненной красотки. Привлекательность Ниры в другом — и это то, что ежа сразило с первых же минут их общения. Такая закрытая, недосягаемая, строгая, — но такая идеальная, будто сам бог создал её для него. Лёд ведь тоже обжигает, если взять его в руки. Но, если эти руки уже были обожжены Огнём раньше, — будет ли больно? … — Ты просто ищешь мне замену, Скордж. Мэник поднял хмурый взгляд на Фиону, чей рыже-серый образ был анимирован сигаретным дымом. — Не забывай, кто ты на самом деле, — зло улыбнулась Фиона. — Ты ёж Скордж — король дофенизма! — Зря стараешься. Мне на тебя плевать, — закатил глаза Мэник. — Ахах. А твоё сердечко, Скорджик, говорит обратное. Я не знаю. Не знаю… ЛЮБЛЮ или НЕНАВИЖУ? КОРОЛЬ или ШУТ? Два чувства, две сущности во мне борются — и все правы. Так какой же вариант истинно верный? «Или!». Мэник вздрогнул. Однажды он задавал этот вопрос Нире, когда команда «Frozen» вернулась с их первого задания. Он был абстрактным, сказанным наобум, — но именно тогда ёж понял главное: истинно верного нет. Не существует правильного и неправильного. Мир во всём субъективен, в нём никогда и ничего не было объективного. Законы, обычаи, традиции — их придумали одни, а идею подхватили другие. То, что сегодня кажется нормальным, завтра будет порицаться обществом. Лишь одно объективно: ты рождаешься — ты умираешь. А пока ты жив, любой твой поступок будет абсолютно правильным, — пока таковым его считаешь ты. Не важно, разрушение он несёт или созидание. Главное — то, каким его видишь лично ты. Даже у самой абсурдной идеи найдётся единомышленник, даже на самого уродливого человека найдётся своя миловидная красавица. Мэник изогнул края губ в улыбке. Тело вдруг начало наливаться силой, доселе ему невиданной. Я правилен во всём, — пока Сам так считаю. В мире нет истинно верного мнения, — кроме Моего. Вселенная существует лишь до тех пор, пока в ней существую Я. Вот она какая — Абсолютная Анархия! И я — её Король!***
— Что за…? — обомлел Слит, когда Мэник вдруг тихо засмеялся, несмотря на дыру в своей груди. — Говоришь, казнить меня собираешься? — ёж резко обхватил рукой запястье волка, а сам посмотрел ему в глаза с кровожадной улыбкой, чем ужаснул наёмника. — Ну ты попал, мудила! 2. БАЦ! — и нос Слита хрустит под тяжестью ежиного кулака, а сам волк со свистом улетает в стену, от чего Цитадель тотчас сотряслась. — Мэник! — воскликнула Нира — и тут же смолкла, когда ёж вдруг вонзил в пол руку и вырвал из него сияющий изумрудным блеском кусок берилла. — Ах, я и забыл, что ежи от природы живучие. Их, чтобы убить наверняка, надо либо обезглавливать, либо вырывать им сердце. Впрочем, это уже не важно, — Слит поднялся на ноги и, вытерев с лица кровь, продолжил: — С такой раной ты всё равно продержишься от силы минут пять. А начнёшь двигаться — и вовсе две минуты, потому что кровь терять быстрее начнёшь. Мэник зло ухмыльнулся. Его глаза не просто горели жаждой крови — ею они полыхали. — Я не умру, — с хищной улыбкой пообещал он. — Не умру — потому что не хочу умирать. И совершил то, что поразило до глубины души не только Ниру, но и самого Слита: вонзился зубами в Берилл Анархии, отгрызая от него кусок и проглатывая осколки. — ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ? — закричала Нира, когда лицо Мэника исказила гримаса боли, а сам парень схватился за горло, будто оно готово было разорваться в любую минуту. — БЕРИЛЛ АНАРХИИ СОДЕРЖИТ В СЕБЕ ЦИ — ПРОТИВОПОЛОЖНУЮ ИЗУМРУДАМ ЭНЕРГИЮ! ЕЁ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ МОБИАНЦЕМ РАВНОСИЛЬНО ГИБЕЛИ! — Вот дурак, — насмешливо изрёк Слит, глядя, как ёж мучается. — Хотел усилить себя — а в итоге сам же поставил крест на своей истории. Я потому и ношу Бериллы в броне, потому что знаю, насколько они смертоносны для нас, мобианцев. Хотя… о чём это я? Если бы не Соня и Соник, ты бы сгинул ещё во времена правления Роботника. С ними ты ещё что-то из себя представлял, а без них… — Ошибаешься, Слит! ОЧЕНЬ ОШИБАЕШЬСЯ, ГР-Р-А-А!!! — прорычал Мэрик. — ЧТО БЫ Я НИ ДЕЛАЛ — ВСЁ ВЕРНО! ПОТОМУ ЧТО Я ТАК ХОЧУ! ПОТОМУ ЧТО Я… ГР-Р… И ЕСТЬ КОРОЛЬ АНАРХИИ!!! Из-под ног ежа внезапно вырвался чёрно-фиолетовый луч, что устремился в небеса столбом. Резко усилилось дуновение ветра, и волны разволновались не на шутку, разбиваясь брызгами о камни острова. Слиту пришлось прикрыть глаза, чтобы в них не попали осколки разбитых кристаллов. Потом он округлил глаза. Как и Нира, прижавшая к своему рту ладони. Столб энергии резко пропал — и перед всеми предстал совершенно иной Мэник. Не такой, каким его знали все. Зелёный окрас сменился на тёмно-фиолетовый, пропитались чернотой его жилетка и глазные яблоки, в которых полыхали жаждой крови красные, как кровь, зрачки. С рычанием он выдохнул, изо рта выпуская пар. После — кровожадно улыбнулся. Раз! — и Слит харкает слюной, когда кулак Мэника, возникшего перед волком за одну секунду, вонзился ему прямо в живот. Броня тотчас треснула, а сам враг улетел назад, лишаясь в одночасье короны. Её ёж поймал сразу же и надел себе на голову, тем самым показывая, кто же здесь Король. — К… к-кто т-ты…? — хрипло вымолвил Слит, поднимаясь на ноги. — Король Анархии! — осклабился тёмно-фиолетовый Мэник. — Король Скордж! ВЖУХ! — ёж рывком подлетает к волку и мощным пинком отфутболивает его. Тот потерялся в пространстве на несколько секунд, но быстро оправился и полетел на несущегося на него противника. БАЦ-БАЦ-БАЦ! — и они схлестнулись в скоростном сражении, нанося друг другу страшные удары, от которых в разные стороны летели искры. Но Король Скордж быстрее, сильнее, свирепее. Он уклонился от атаки Слита и точным кроссом попал ему в бороду, отчего у того аж звёздочки посыпались. Но Слит не собирался сдаваться. Резко взлетев вверх, он принялся обстреливать Мэника зелёными сферами, но всех их ёж отбил одной рукой, после чего, подлетев, ударил врага апперкотом. После сформировал в своей ладони чёрно-фиолетовый шар и грохнул им по светящейся броне, добавляя к ней ещё несколько трещин. Слит с хриплым рычанием отлетел назад, однако быстро оправился и, объяв свой кулак зелёной энергией, пробил им солнечное сплетение ежа… И получил от него хук слева, со свистом улетев в Цитадель, собой снося большой берилловый кристалл. Во все стороны полетели зелёные осколки, — и великое счастье Ниры было, что она находилась в заточении, где накал ощущался не так остро, как за пределами её «решётки». А в это время Король Скордж влетел в Слита, будто падающий с неба метеор, волком же пробивая полы один за другим. — ИЗ-ЗА ТЕБЯ МОЯ КОРОЛЕВА ПЛАЧЕТ, ЗАШКВАРЕННАЯ ТЫ ДУШОНКА!!! — рычал Скордж. — Я РАЗОРВУ ТЕБЯ! ВЫПРОТРОШУ ТВОЁ ТЕЛО В НАЗИДАНИЕ ТЕМ УБЛЮДКАМ, ЧТО ХОТЬ РАЗ ПОСМЕЮТ СТАТЬ ПРИЧИНОЙ ЕЁ СЛЁЗ! ТЫ…! ТЫ-Ы-Ы!!! — ДА ПОШЁЛ ТЫ К ЧЁРТУ! — огрызнулся Слит и, ударив ежа, на бешеной скорости полетел наверх. — СЛИТ, ТЫ БУДЕШЬ… Мэник оттолкнулся от пола, но резко взмыл вверх и стрелой влетел в волка снова, своим ударом заставляя его блевануть кровью. — СЛ-И-И-И-И-И-Т!!! Противники вылетели из пола самого последнего этажа, и берилловые глыбы полетели в разные стороны. Нира вздрогнула, когда один из снарядов пришёлся по её кристаллу, но всё обошлось. Однако то, что происходило сейчас за пределами «клетки», девушку не то, что шокировало — поражало до глубины души. С дрожащими глазами смотрела, как Король Скордж не просто дрался, а выбивал из Слита всё, что только можно было. И хотя волк был силён не меньше, в напоре, а уж тем более в ярости он сильно уступал тёмно-фиолетовому ежу. Слит появился сверху. Вобрал в свои руки побольше энергии и зелёным лучом выстрелил в Короля Скорджа, но тот сразу же телепортировался наверх. Волк тотчас схватил ежа сзади за плечи, желая вырвать ему голову, однако получил по морде затылком, а, когда мобианец облетел его сзади — и вовсе был отфутболен в башню, что переломилась напополам и рухнула в море. Их битва была за гранью приемлемого. Из многочисленных трещин в Цитадели на свободу хлынуло немыслимое количество Ци, рассыпающееся на миллионы золотистых песчинок, что в ночи сияли, будто светлячки. — НЕТ! НЕТ!!! СИЛА… МОЯ СИЛА… МОЁ КОРОЛЕВСТВО… МОЙ ЭДЕМ! — Слит отчаянно принялся заделывать дыры в Цитадели, но это было бесполезно. Структура крепости была повреждена до основания, её сияние с каждым разом ослабевала. Волк это понимал хорошо — и оттого ненависть его резко возросла, когда он посмотрел на Мэника, который и стал причиной случившегося. Слит никогда и ни к кому не питал ненависти. Но именно сейчас он ненавидел Мэника настолько, что готов был посвятить всю свою жизнь мести, дабы отплатить ежу в тысячу раз больше. Ярость захлестнула Слита с головой, и он впитал в себя ещё больше Ци, полностью становясь циановым. Слит появился перед Королём Скорджем и пнул его под подбородок. Телепортировался наверх, ударил ежа по голове «молотами» двух рук, затем вниз — и со всей дури пнул мобианца в челюсть. Оторопевший Мэник с грохотом влетел в кристалл Ниры, благодаря чему панда получила свободу. — Мэник! — вскрикнула Нира, но ёж тотчас встал перед ней, тем самым закрывая её от возможного нападения со стороны врага. — МЭНИ-И-И-И-К!!! — бешено заорал Слит. Он вырвал из Цитадели два огромных куска берилла и швырнул их в ежа. Но Король Скордж тотчас выставил перед собой ладони и силой мысли остановил снаряды — Гр-р! Берилл Анархии тебя не только усилил, но и психокинезом наделил? — злился и одновременно поражался Слит. — И не только, — фыркнул Мэник. Раз! — и из двух кусков берилла получается четверо. — Ха! — ёж толкнул их импульсом, и снаряды полетели обратно в волка. Но тот уклонился, взлетев выше. Мэник рванул за ним, обдав Ниру сильными порывами ветра. БАЦ-БАЦ-БАЦ! — и снова закружили в хаотичном, стремительном вальсе два врага, чьи удары могли крушить горы. Слит увернулся, ударил Мэника в грудь, получил в челюсть сам, уклонился снова. Раз-два! — и пинком отправляет ежа вниз, и тот на носках поехал по морю, силой мысли удерживаясь на водной глади. Слит оскалился. Сформировал над головой огромный зелёный шар и выстрелил им в Мэника, но тот в последнюю секунду исчез — и снаряд ударил в море. Взрыв был подобен ядерной реакции, и жёлто-зелёный грибок вознёсся к небесам, и цунами обрушились на Цитадель, ещё больше повредив её нижнюю часть. Та медленно, но верно затрещала, обещая в скором времени рухнуть. — ЕЩЁ! ЕЩЁ! — словно зацикленный, прорычал Слит. — Я ХОЧУ ЕЩЁ! БОЛЬШЕ СИЛЫ! БОЛЬШЕ!!! Высвобожденная Ци устремилась к нему, и зелёное свечение окончательно поглотило тело волка, отчего он стал ещё больше ярким. Слит не собирался останавливаться. Уничтожить Мэника — это всё, чего хотел наёмник. И видя, что тот по-прежнему жив и способен с ним сражаться на равных, Слит вбирал в себя всё больше и больше энергии. — ТЫ ВСЁ ИСПОРТИЛ! ТЫ РАЗРУШИЛ МОЮ МЕЧТУ, МОЁ СЛАВНОЕ КОРОЛЕВСТВО! ТЫ — ГРЁБАНОЕ ОТРОДЬЕ АЛИНЫ! — Слит принялся обстреливать ежа, но тот уклонялся, хоть и с небольшим трудом. — Славное королевство? О чём ты, придурок, говоришь? — фыркнул Король Скордж. — Все твои действия направлены на РАЗРУШЕНИЕ, а не СОЗИДАНИЕ. И я, как сторонник стихии ЗЕМЛЯ, тебя категорически отказываюсь понимать. — А МНЕ И НЕ НУЖНО ТВОЁ ПОНИМАНИЕ! КОРОЛЮ ВООБЩЕ НИЧЕГО НЕ НУЖНО, КРОМЕ ВЛАСТИ, СИЛЫ И МОГУЩЕСТВА! НО ТЕБЕ ЭТОГО НЕ ПОНЯТЬ! ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ, КАКОВО ЭТО — БЫТЬ НИКЕМ И НИЧЕМ! — МЭНИК, ОСТОРОЖНО! — закричала Нира, когда Слит внезапно выстрелил из рук огромным лучом. Даже если увернуться от него, атака всё равно достигнет своей цели — не важно, какой! — и уничтожит половину континента точно. — УКЛОНЯЙСЯ! ОН УБЬЁТ ТЕБЯ! Но Мэник не шелохнулся. С каким-то осмысленным взглядом смотрел на приближающийся в его сторону луч, не собираясь уходить в сторону. — Не понимаю, говоришь? — с печальной улыбкой промолвил Король Скордж. — Да всё я понимаю. И остановил атаку одной рукой. Щелчок! — и луч растворился на молекулы, что сильно шокировало оторопевшего Слита. А Мэник продолжил: — Знаешь, Слит, хоть я и принц, и, как ты говоришь, «отродье» Алины… я с изъянами. Я рос на улицах, в нищете, в голоде, — прямо как ты. Тоже мечтал однажды стать королём улиц и стал им до поры, до времени. Тоже хотел всем доказать, что я не какой-то там сын Королевы, а сам по себе — независимый, свободный. Но! — ёж нахмурился, обнажив злой оскал. — Настоящий король, прежде всего, думает о подданных своих, а не о власти своей. Настоящему королю важно, чтобы они были во благе и достатке, ибо в них истинное его величие. А коль ему плевать на них и на мир, что дал ему возможность властью имущим быть — и не Король вовсе, а самый настоящий ДИЛЕТАНТ! С этими словами Мэник стрелой полетел на опешившего Слита, занося объятый чёрно-фиолетовым пламенем кулак. — Я ЛИШАЮ ТЕБЯ ПРАВА НОСИТЬ КОРОНУ! ЕЁ ТЫ НЕДОСТОИН! И с рычанием нанёс волку настолько чудовищный удар в челюсть, что воздух попросту разрядился. С грохотом Слит улетел в Берилловую Цитадель и проломил собой пол. Затем второй. Третий. Достигнув первого этажа, он жёстко приземлился на спину, и развалился на части его доспех, обнажая худощавое тело. Слит проиграл. А Мэник пафосно спрыгнул на пол, усиливая поток высвобождаемой из Цитадели Ци. «Так вот он какой — настоящий Мэник», — мысленно промолвила Нира, глядя на него уже с нескрываемым восхищением в глазах. — «Вот он — истинный Король Анархии!». Ёж покачнулся — и закашлял вдруг. Действие Берилла подходило к концу, и тёмно-фиолетовый цвет начал вымываться из его игл, возвращая им прежний зелёный окрас. Мэник — именно Мэник, не Король Скордж! — повернулся к Нире и улыбнулся во все тридцать зуба, становясь именно тем, кем его знала всё это время она — проказливым мальчишкой, однако, не лишённым очень доброго сердца. Тем парнем, которого панда часто заставала в музыкальном клубе, где тот с искренним жизнелюбием в глазах учил маленьких деток играть на барабане, попутно рассказывая им весёлые истории. Тем, чья свобода раздражала и одновременно пленила её, как что-то неправильное и правильное одновременно. Ходячий оксюморон — прямолинейный, ни на кого не похожий, отрицающий рамки строгого. Это было ненормально… Но это было захватывающе! Мэник зашатался и медленно полетел спиной назад, готовый упасть в пропасть… — Мэник! И тотчас оказался заключённым в крепкие объятия Ниры, что подбежала вовремя и не дала ему упасть. Объятия — то, чего она никогда не позволяла себе, даже в шутку — и то, что сейчас происходило. Сон? Скорее, иллюзия, готовая раствориться в воздухе, стоит лишь её коснуться. — Что-то я… хе-х… разошёлся, — слабо усмехнулся Мэник, рана на груди которого затянулась благодаря взаимодействию с Бериллом. — Не то слово. Я… — Нира лишь на секунду отстранилась, чтобы взглянуть в лицо того, кто ради неё проделал столь огромный путь. Приоткрыла губы, намеренная излить все накопившиеся за долгие годы эмоции, — но, постеснявшись, смолкла, ещё раз крепко-крепко обняв его. — Спасибо! Я тебя искренне благодарю. — Да ладно, чё там? Я ж это… пообещал, вот. Ну и… Воительница не смогла сдержать тихий смешок. Мэник всё такой же растеряшка в словах, когда выходит из образа плохого парня. Цитадель вдруг зашаталась и начала склоняться к воде, что вмиг насторожило парочку. — Сваливаем отсюда, пока нас не завалило! — крикнул ёж. Хорошей мыслью было запрыгнуть вместе с Нирой на хавер-борд и улететь отсюда, но его Мэник потерял ещё в битве с Динго. Оставалась лишь лодка, посему ребята выпрыгнули из Цитадели… И тут же приземлились на рыжий ковёр-самолёт, в котором нетрудно было узнать… — Динго? — опешил Мэник. — Не бойся, я больше не буду на тебя нападать, — объяснился шакал. — Если ты о лодке подумал, то её угнали те гопники. Я здесь, чтобы вам помочь. — Тогда, пожалуйста, побыстрее, — беззлобно попросила Нира. — Цитадель взорвётся, как только упадёт. — Понял. Ребята быстро опустились до уровня первых этажей и заметили в коридоре стоящего на коленях Слита, загребающего себе разбитые осколки бериллов. — СЛИТ, ДАВАЙ К НАМ! — крикнул Мэник, но волк его не слушал. — ПОСЛУШАЙ, ЖИЗНЬ НЕ СТОИТ ЭТИХ ЦАЦОК! ТЫ МОЖЕШЬ ПОГИБНУТЬ, ЕСЛИ… — Да пошёл ты! — плюнул в его сторону Слит с маниакальным огнём в глазах. — Уж лучше я сдохну здесь, чем приму твою помощь. — СЛИТ, ПОЖАЛУЙСТА, ОДУМАЙСЯ! — заорал Динго, однако в ответ получил лишь истеричный смех, лишённый здравого смысла. — Это его право, — тихо заключила Нира, закатив глаза. — Коль угодно ему умереть вот так — что ж, уважим его выбор. Ёж и шакал не хотели соглашаться с ней, но, услышав страшный треск раскалывающихся кристаллов, отбросили идею вразумить Слита. Рыжий ковёр-самолёт развернулся и полетел прочь, подальше от скорого эпицентра взрыва. — Ахаха… мне никто не нужен… — хохотал Слит. — Никто… я… ха-ха-ха… Король…! И Цитадель, рухнув, взорвалась, устремляясь в небеса ярким жёлтым столбом и разгоняя во все стороны тучи. Под дождём из Ци улетали Мэник и Нира на Динго-ковре, в последний раз окинув место, где некогда был расположен храм Гу… Где Слит встретил свою смерть… Погребённый под Бериллами Анархии.***
Берилл Анархии неспроста называют «проклятым камнем». Многие считают, что, напитав его Ци, он дарует своему владельцу могущество, силу, власть. С одной стороны, это так: любой, хоть вельможа, хоть простолюдин, обретает то, что способно сделать его всемогущим. Конечно, немногим удавалось активировать Берилл, покуда он истощал своего хозяина до максимума, но единицы таки находили ему применение. А с другой, те, кто продавал свою душу Бериллам Анархии, в итоге сами становились его узниками. Эта власть, эта сила — они отравляют разум своего владельца. Особенно сильно он влияет на тех, кто раньше не купался в милости народа и был изгоем в обществе. Такие в Берилле находят успокоение, поддержку, понимание — и совсем не замечают, что долгое взаимодействие с этим камнем превращает их в зависимых. «Анархия» — это проклятие, но никак не свобода, которую Берилл якобы обещает. — Собственно, всё это вы только что лицезрели, — закончила с рассказом Нира. Мэник и Динго тяжело вздохнули. Понятное дело, Слит — злодей и враг, но ведь его можно бы было определить за решётку, а затем судить по всем законам. Хотя, возможно, волк это и сам прекрасно понимал, раз избрал себе такую участь. Учитывая то, что он нёс этому миру, его бы строго наказали. Но потом ёж навострил уши и подозрительно уставился на шакала. То же самое сделала и Нира, скрестив руки на груди. «СФЖ» понурил голову. — Я не знаю, что это было, — честно признался Динго. — Когда ты, Мэник, скормил мне этот Берилл, у меня… то ли сбой какой-то в голове произошёл, то ли ещё что-то. В общем… простите меня! Здоровяк отвернулся от ребят, переводя тоскливый взгляд на море. — Мне внушили, что я — Третий Прототип, Барон Хаоса, верный слуга — а в итоге всё совсем иначе получается. — Подожди-ка! То есть, ты всё это время был под контролем Эггмана и Слита? — вопросил Мэник. — Нет. Дело в другом, — Динго тяжело вздохнул. — Да, я по-прежнему Совершенная Форма Жизни. И то зло, что я делал под руководством доктора и Слита — тоже моё. Только… — шакал грустно посмотрел на ежа. — Никакой я не Третий Прототип и уж тем более не Барон Хаоса. — Что? Но ведь ты энергию хаоса… — Биолизард тоже её поглощал. Я же был создан после него и подписан под номером: «Второй». Но я не помнил этого долгие годы, а доктор и Слит уверяли меня в обратном. Память вернулась ко мне лишь тогда, когда ты скормил мне Берилл Анархии… или, может, из-за того, что я упал с четвёртого этажа. — А спас нас тогда почему? — поинтересовался Мэник. Нира кивнула в знак согласия. — Мы же враги, разве нет? Динго замолк на некоторое время. Его глаза налились неприкрытым раскаянием за случившееся. — Я не хотел, чтобы всё так вышло, — со стиснутыми зубами вымолвил он, от злости сжав кулаки. — Не хотел становиться участником дела, обрекающего мир на погибель. Я хотел быть полезным… доктору… Слиту. Ведь они подобрали меня с улицы, когда я был никому не нужен. — Верность и фанатизм — понятия разные, — сухо резюмировала Нира. — Поэтому и прошу у вас прощения, — шакал опустился на колени и склонился перед ежом и пандой, чем удивил их. — Простите меня, пожалуйста! Я больше не хочу причинять кому-либо вред. Хочу просто вернуться домой и… не знаю… на работу устроиться, что ли. Только уже нормальную, без всяких захватов чужих миров и так далее. — Ты понимаешь, что мне всё равно придётся тебя задержать? Не важно, осознал ты свою вину или нет. Ты — тот, кто… — Конечно! — вдруг улыбнулся Мэник, чем шокировал Ниру. Поймав на себе её хмурый взгляд, ёж объяснил: — Да ладно тебе, он прикольный. Подумаешь, пободались чутка, — ну и что? Главное, что всё хорошо закончилось. — Мэник, ты безрассуден. — Разве это не классно? Панда усмехнулась и покачала головой. Да уж, такое ей сказать мог только Мэник. — Ладно, пусть будет по-твоему, — наконец согласилась она. — Спасибо, — кивнул ёж, после чего посмотрел на шакала. — Я прощаю тебя, Динго! Но прежде чем мы разойдёмся, хочу кое-что тебе предложить. — М? — Динго поднял голову. 3. Мэник вытащил из-за пазухи листовку, на которой был изображён приют для бездомных, и вручил её Динго. Тот заскользил глазами по написанному. — В последнее время этот приют стал часто подвергаться нападениям бандитов, — сказал Мэник. — Всё просто: детей воруют, продают, делают из них будущих головорезов. В подробности вдаваться не буду, просто хочу сказать: если ты действительно хочешь измениться в лучшую сторону — стань защитником этого приюта. Поверь, с тебя не убудет, а вот твоя сила действительно может принести благо тем, кто в нём искренне нуждается. — Мэник… — прошептала Нира, чьё сердце тотчас сжалось от тоски. И ведь верно: ёж не понаслышке знал, каково это — быть бездомным ребёнком, которого бросают в пучины криминала и бандитизма ещё с раннего детства. Знал — а потому не хотел, чтобы другие проходили тот же путь, который когда-то прошёл он. Хорошо это знал и Динго, чьё прошлое было практически идентичным прошлому Мэнику. Посему он кивнул и поднялся на ноги, протянув ежу руку. Тот с улыбкой обменялся с ним рукопожатиями, тем самым закапывая топор войны, что долгие годы делал их врагами. — Ты уверен, что всё обойдётся? — спросила Нира, когда Динго отправился восвояси. — Не думаешь, что он снова станет злодеем? — Кто угодно, только не Динго, — уверенно усмехнулся Мэник. — Сам-то он парень добродушный и миролюбивый, когда не якшается с такими, как Эггман и Слит. А судя по тому, что память к нему вернулась, в рядах злодеев мы его точно не увидим больше. — Наивно, конечно, но в твоём духе. — Но ведь ты согласилась со мной, разве нет? Ли вдруг отвернулась, и тёплый ветерок колыхнул её иссиня-чёрное каре вместе с фиолетовым подолом, словно подчеркнуть хотел этот самый момент. Звёзды на небе, большая Луна, мелодия моря — и, самое главное, час, что наконец-то пробил. — Помнишь, что я тебе сказала неделю назад в Шанг-Ту? Мэник печально вздохнул. Конечно, он помнил. Каждое слово, каждый взгляд. Не забыл, как панда прикоснулась к его груди со словами: «Что ты будешь делать, когда я поселюсь там?». Что делать? Любить её, конечно же, вот что! И если тогда Мэник отчасти сомневался в себе, полагая, что Нира ему нужна лишь как замена, — то теперь всё иначе. Никакая Нира не замена, а самая настоящая Снежная Королева, в которую Мэник влюбился с первых минут своего пребывания на Авалисе. Ему не нужен Лёд, который охладит его ожоги после Огня — ему нужна именно Нира Ли. И сейчас, и в будущем, в котором ёж не вернётся на Мобиус, а останется жить на Авалисе. Плевать на всё это! Для себя он всё решил, когда перестал зацикливаться на своём прошлом. — Да, помню, — наконец промолвил Мэник. — Мы с разных миров, будет больно, лучше не надо. — Как лаконично, — фыркнула Нира. — Но если ты думаешь, искал я для себя выгоду или нет — то нет, не искал. Я шёл спасать тебя потому, что ты мне очень дорога. Мне важно, чтобы у тебя всё было хорошо, чтобы ты вернулась домой, в Шанг-Ту, целой и невредимой, здоровой и… большего мне не нужно. Живи, благоухай, не знай бед… собственно, всё. — И ты не попросишь взысканий? — Рад, что ты обо мне такого мнения, — хмуро изрёк ёж. — Ты меня не понял… хотя… эх… ладно… Девушка возвела глаза к небу, которое только что очертила полосу падающая звезда. — Я сказала: «Ты не думаешь о будущем — а зря. Исход наших отношений предрешён с самого начала, иного варианта нет». Иными словами, возвела рамки «от» и «до», решив, что так будет правильно. — Да ладно, я уважаю твой выбор. — Но ведь правильно — это то, что, прежде всего, правильным считаешь ты, верно? — Ну… наверное, — замялся Мэник. — Анархист истинно правилен, пока сам в это верит. — Я это уяснила, пока была в заточении, — вкрадчиво прошептала Нира, а затем повернулась к нему лицом. Её взгляд стал донельзя тёплым и ласковым, что вмиг смутило ежа. — Да. Мобианец не врубился. — Что «да»? — Да! — Так что «да»? — по-прежнему не въезжал Мэник. Нира вздохнула. Как и в прошлый раз, доходило до него туго. Мэник вздрогнул, когда Нира вдруг решительно пошла в его сторону, сияя блеском нежной сирени в глазах. А когда подошла ближе и обняла за шею — и вовсе оторопел. … Но это были только цветочки. … Потому что то, что произошло дальше. … Лишило его дара речи. Часто писатели уподобляют вкус поцелуя клубнике при написании подобных сцен. Известно, что она, как ничто лучше, способна передать сладость губ, что манили долгое время. Но… это всё метафора — обычная, скудная, посредственная. Потому что истинный вкус желанного поцелуя невозможно было выразить словами. Он сладостен и нежен был, как сгущённое молоко, отчасти застывшее из-за долгого пребывания в холодной атмосфере. Пьянил подобно ликёру и заставлял покрываться мурашками, будто скользил меж лопаток лёгким пёрышком, щекоча так игриво, мягко. И захватывало дыхание не хуже высоты и скорости, и на миг понимание того, что нужно дышать, померкло, целиком и полностью отдавшись на волю эфемерного, несравнимого ни с чем. И если первый поцелуй Мэника и Ниры, случившийся ещё во время их первой и единственной битвы у Святилища Королевского Камня, был поверхностным, блеклым, — то сейчас он раскалывал коры льда, дробя их не киркой даже, а молотом кузнечным. Сердце ходуном заходило, когда ёж, сам того не осознавая, обнял панду за талию и прижал к себе, чувствуя, как на его грудь легла очень приятная тяжесть. Губы жили своей жизнью, им не было дела до приказов хозяина, чей мозг перешёл на автономный режим, подчиняясь лишь самому желанному действу — наслаждаться минутой, которую искренне хотелось растянуть на две и даже на три. Поцелуй разомкнулся, и Нира с пылающими румянцем щеками отстранилась от Мэника, однако, смущённого не меньше. И чем сильнее сияли его глаза, в которых отчётливо можно было разглядеть нарастающую радость, — тем ослепительнее улыбалась она, окончательно и бесповоротно выбрасывая теперь уже ненужную маску сурового благочестия. — Да, Мэник. Да!