Dear "Daddy" (Дорогой "Папочка")

Дорогой папочка. Я ходила опять в этот лагерь хвостоголовых. Все как-то странно на меня смотрели. Я не могла понять почему, пока не увидела свой портрет, под которым на нескольких языках было что-то написано. К счастью, один из них я понимала. Эта бумажка обвиняла меня в учинении беспорядков и краже, вооруженном нападении и грабеже. Оказывается, то место через которое я входила в город - это рынок. Нехило так я планету посмотрела, да? Шляпу я возвращать не собираюсь: без нее в миг солнечный удар получу. И потом - там этих хвостоголовых тьма и все на одно лицо, поди найди того детёныша. К счастью, на шляпе сверху есть сеточка-вуаль, и теперь остается ходить по городу только опустив ее. Ходила, искала механика. Все понимали в лучшем случае каждое третье слово. Мои попытки объяснить что мне нужно выглядели примерно так: - Извините, вы знаете какого-нибудь механика? - Хвсу-уп? - Эм... У меня разбилась капсула. То есть... Э-э-э... Корабль. Мой космический корабль. - Хвсу-уп. Кос-суический? Хвсу-уп? - Да. Космический. Корабль. Разбился. Нужно починить. - Кос-суический. Хвсу-уп, хвсу-уп! - Мне не нужен обломок этого руля. Нет. Мне нужен механик. Человек. Чтобы. Чинить. Мой. Корабль. Ме-ха-ник. - Хвсу-уп? Потом, ближе к вечеру, в каком-то узком проходе между домами, меня остановили двое инопланетян с зелёной, в чешую, кожей. Кажется, они узнали что на том портрете нарисована я и хотели получить прописанную там награду. Не знаю на что они надеялись: на Мессалине, каждый ребенок машины, помимо базовых знаний и элементарной грамотности, получал набор основных приемов самозащиты. Папочка, на случай, если ты когда-нибудь это прочитаешь: я помню, что ты не одобряешь насилия. Поэтому, я не стала стрелять в них. Но все равно: болеть у них ещё будет долго! Когда я собиралась возвращаться обратно к капсуле, оказалось, что все выходы из города закрыты. Не знаю зачем закрывать ворота города, вокруг которого одна пустыня, ну да ладно. Хорошо, что вся запись ведётся на съёмный носитель, который я все время носила и буду носить на руке и что памяти в нем хватит ещё на десять тысяч лет такого дневника. Так что теперь, я записываю это сидя на улице у какой-то стены дома. Мимо меня иногда проходят хвостоголовые, но вряд ли кто-нибудь из них меня хотя бы замечает. Тут очень холодно по ночам. Надеюсь, я смогу отыскать какое-то одеяло.